Плывём и тонем в козьем молоке
Опять душа моя больна.
Опять ночами ей не спится.
Прекрасных глаз твоих стремится
Она достигнуть бездны дна.
Хочу припасть, хочу испить
Всю нежность страстно без остатка!
Ах, как мучительно, но сладко
Тебя до донышка любить!
Тонуть в глазах и растворяться,
Сливаясь с солнечным лучом
И, не жалея ни о чём,
С тобой впредь не расставаться!
Возможно там, на самом дне
Хранятся ключики от дверцы
И вход желанный прямо в сердце
Твоё доступным станет мне.
Тонуть в глазах и растворяться
Автор: Эдуард Венц
Козье молоко
Моя сестрёнка опасно заболела. Она сгорала в жару и иногда плакала: «Ой, мамочка, больно… Больно…»
В такие дни я выпрашивал у детдомовской поварихи большой медный чайник и шёл к станции. Там, привязанная к колышку, паслась чья - то коза. Я ставил под неё чайник и тянул за тёплые, жестковатые соски. Я просил её:
– Козочка, хорошая, добрая козочка, ты дай мне немного молочка… Не для себя, честное слово, сестрёнка моя болеет…
Однажды сзади подкралась ко мне старуха и больно схватила за волосы:
– Ах ты вор! Детдомовец ты несчастный!
Я вырвался и, потеряв крышку от чайника, прибежал в детдом. Скоро пришла и старуха. Я видел, как она спрашивала заведующую и прошла в детскую комнату, где та находилась. Заведующая как раз смотрела, как мою сестрёнку поят молоком.
Потом старуха вышла, а заведующая, выглядывая из двери, спросила:
– Вы ко мне приходили?
«Не сказала», – подумал я и так обрадовался, что забыл спрятаться. Я стоял в коридоре у стенки, и мне хотелось врасти в неё, когда старуха проходила мимо. Но она остановилась точно напротив меня и, разглядывая что-то на полу, сказала, словно сама себе:
– Я хорошо запомнила того, кто крадёт молоко, и я его не вижу… Иначе бы руки ему повыдирала вместе с корешками. Так вот… – И, помолчав, добавила: – Но если какой хороший мальчик придёт и попросит молока, разве я не дам? Ведь каждый знает, что я работаю сторожихой в школе.
И старуха пошла дальше, сильно шаркая об пол валенками, которые она носила даже летом.
«Тринадцатый»
Однажды во дворе детдома появился нищий старик. Он сказал:
– Кто посмеет смеяться надо мной? Разве вы знаете, кто я? Вы ничего не знаете!
– А кто вы? – спросили тогда наши ребята.
– Ого! Так им все и расскажи. Может быть, вы не смотрели фильм «Тринадцать»?
– Смотрели, – сказали хором мы.
– Тогда я удивляюсь вашему недомыслию и слепоте! – рассердился он. – Неужели каждому нужно объяснять, что единственный герой, оставшийся в живых после сражения, сейчас перед вами…
Старик пошёл прочь. Мы онемели. Мы были сражены на месте.
Он, видимо, понял это и тотчас же вернулся.
– Ну, вот что, об этом молчок. Ясно? А сейчас тащите поесть! Разве может красный герой голодать в наше время!..
Целый месяц «Тринадцатый» жил у нас в дровах. Мы тащили весь свой хлеб. Героический старик, снисходя к нам, принимал всё это и ворчал:
– Неблагодарные потомки… Разве я плохо воевал с басмачами? Разве я не красный герой?
– Красный герой! – подтверждали скорее мы, пугаясь, что он обидится и уйдет.
– И вы, контра несчастная, жалеете для красного героя свои жалкие рубли?..
Мы достали из тайников всю мелочь и принесли ему.
В тот же вечер он исчез. Несколько дней мы искали нашего старика. На третий увидели на берегу реки толпу. Старик лежал на земле мокрый и не похожий на себя.
– Бездомный бродяга! – сказали люди. – Напился до беспамяти и утонул.
– Это «Тринадцатый», – сказали мы, потому что мы одни знали о нем правду.
– Может, и тринадцатый… Их много нынче тонет, – ответили в толпе.
– Но это же «Тринадцатый»! – закричали мы. – Это же красный герой!
Тогда люди засмеялись:
– Тридцать лет он тут побирается, наш красный… От вина всегда красный.
– Вы… Вы врёте всё! – сказали мы, отчаиваясь.
И нас прогнали домой.
Мы сидели на дровах, там, где совсем недавно разговаривали с последним красным героем, оставшимся в живых, и мужественно скрывали друг от друга слёзы. Мы твёрдо знали, что погиб «Тринадцатый» и никто не сможет понять наше горе.
из сборника рассказов Анатолия Приставкина - «Первый день – последний день творенья»
