Жила - была девочка
Ближе к вечеру тянет в небо,
Словно птицу в своё гнездо,
Ночи созданы для побега,
Для вокзалов и поездов.
Можно просто молчать и слушать,
Как летит за верстой верста,
То ли быт и рутина душат,
То ли сам от себя устал.
Счастья нет. Это просто слухи,
Сделай выбор — и с ним живи,
Люди созданы для разлуки
И немножечко для любви.
Мы сидим на макушке лета,
Собираем дожди в мешок,
Небо создано для рассвета,
Хочешь кофе на посошок?
Чтоб на чувства никто не кинул,
Научись говорить "нельзя",
Не враги нам стреляют в спину —
Те, кто числят себя в друзьях.
Бросим жребий. Курить. Друг друга.
Словно камушки в водоём.
Если в жизни придётся туго,
Позвони. Помолчим вдвоём.
Позвони
Поэт: Александр Редичкин
Висящая над умывальником лампочка пролила жёлтый свет на лицо Целестины. Объективно говоря, это было милое, жизнерадостное, розовое лицо со светлыми глазами, светлыми бровями и светлыми ресницами в обрамлении взлохмаченных светлых волос. Светлые глаза глядели открыто и серьёзно, а выражение лица свидетельствовало о природной безмятежности и чувстве юмора. Казалось бы, такие внешние данные могли вполне удовлетворить шестнадцатилетнюю школьницу. Однако Целестина была другого мнения. Она считала, что безнадежно некрасива, хуже того: что некрасивость её банальна, отталкивающая, скучна и прозаична. «С таким лицом, — думала она, — не покажешься ни соблазнительной, ни загадочной. С таким лицом всегда будешь выглядеть рассудительной, здоровой и омерзительно обыкновенной».
Не удивительно, что до сих пор в неё никто не влюбился. Она сама понимает: это не лицо, а кусочек розового мяса без намёка на интеллект. Разве при виде такого в сердце хоть одного стоящего мальчика может вспыхнуть пламенное чувство? Исключено.
— Уж не будем говорить про икры, — вслух произнесла Целестина, продолжая разглядывать себя в зеркале. — Чересчур толсты. Чересчур толсты, гораздо толще, чем нужно.
Где-то в глубине её души зарождалось предчувствие хандры. До контрольной по математике оставалось считанных полтора часа. За окном темнело хмурое утро. Было холодно и тоскливо. Цесиному внутреннему взору представилось бесконечное пространство времени, отделяющее данную минуту от смертного часа. И время это было заполнено главным образом одиночеством, поскольку с такой внешностью только на одиночество и можно рассчитывать. К другим девочкам придёт большая любовь, и станут они жить счастливо, растя детей и внуков. А она будет трагически одинока.
Почему-то вода не текла из открытого крана.
Целестина с трудом оторвала взгляд от своего отталкивающего отражения в зеркале.
— Почему из крана ничего не течёт? — задала она себе вопрос. И тут заметила на умывальнике записку, в которой отцовскими каракулями было нацарапано:
«Цеся, воды нет, чёрт подери. Наверно, мы опять затопили Новаковских. Сходи извинись, и пусть включат. Ага, и позвони в Госстрах, вызови агента, пускай оценит ущерб. Боже, что за жизнь. Жачек».
— Да ведь я не успею! — раздражённо воскликнула Целестина.
Она решила умыться остатками воды из чайника и обойтись без чая.
Отцовскую записку оставила на умывальнике, пускай кто-нибудь другой звонит в Госстрах и уговаривает соседей открыть главный кран. Ей нужно внутренне сосредоточиться перед контрольной. Кроме того, на полке под зеркалом лежала какая-то новая интересная коробочка с золотой надписью «Элизабет Арден». Следовало ознакомиться с её содержимым.
Тушь для ресниц. И какая, хо-хо!
Зачем Юльке подмазывать чудесные чёрные ресницы? Обычная история: необъяснимое отсутствие чувства меры. «Другое дело я», — подумала Цеся и с отвращением взглянула в зеркало.
А если разок пройтись тушью по этим белесым мохрам вокруг глаз?
Прошлась.
Ого, взгляд как будто стал более глубоким. И глаза чуть зеленей, чем обычно. Ну-ну. Цеся надула губы и, опустив ресницы, кинула на себя обольстительный взгляд.
Ох!
Нет, обольстительно не получается. А если игриво?
Она посмотрела игриво, после чего со стоном отчаяния придала лицу нормальное выражение.
Зовущий взгляд. Нате, пожалуйста.
О боже! Совсем как если бы звала поесть помидорового супу.
Нет, из этого ничего не получится. И она поглядела в зеркало деловито и смиренно.
Вот так. Да, да. Только так.
Теперь надо чего-нибудь перехватить, одеться и отправляться в школу.
из книги Малгожата Мусерович - Целестина, или Шестое чувство
