На пороге открытых дверей
Зимой и летом одним цветом.
Конечно ёлка - скажешь ты.
И тут ошибся ты с ответом,
Ведь это горные цветы.
В предгорьях снежного Кавказа,
Где пастухи пасут стада,
Не обозреть простому глазу
Те, поднебесные цвета.
Лиловый тут с двенадцатью оттенками
И красный с чёрною каймой.
Играет жёлтый позументами
Орёл с подружкой надо мной.
А я стою, смотрю и млею.
На богом созданный пейзаж.
Ни одного цветка сорвать не смею.
А кто-то скажет: - Это блажь.
Горные цветы
Автор: Владимир Тюнин
Шёл Хажи-Бекир по аулу важно, вразвалочку, походкой, которую горцы называют: «И это моё и то моё!»
Он знал себе цену, знал, что каждая семья в ауле рано или поздно обратится к нему. По привычке сельский могильщик брился редко: полузаросшее щетиной лицо, по его мнению, больше соответствовало скорбному ритуалу погребения...
Был могильщик неуклюж, тяжёл; тёмные волосы начинались почти от самых бровей, а лицо казалось неумело вытесанным из жесткого камня...
Он шёл и озирался, и всё не находил достойного сотрапезника. Не приглашать же этого наглого зубоскала, колхозного охотника Кара - Хартума, что тащит, посмеиваясь, убитого кабана: единственный в ауле, он ест свиней, проклятых пророком Магометом...
Или вот председатель сельсовета Мухтар, уважаемый человек, но почему -то он считает Хажи - Бекира бездельником, нахлебником, почти тунеядцем и всё требует выправить патент на эту жалкую работу могильщика. А какой же Хажи - Бекир патентованный могильщик?! К тому же «сельсовет Мухтар», как всегда, спешит, словно где -то уже занялся пожар... Разве с ним получится спокойная трапеза?
А разве можно удостоить чести быть гостем вон того несчастного человечка, парикмахера Адама, хромого горбуна, что идёт сейчас навстречу, сопровождаемый ватагой сорванцов, которые кривляются за его спиной. Могильщик глянул на ребят исподлобья — и они остановились; могильщик шевельнул похожими на усы бровями — и ребята провалились как сквозь землю, только за углом ещё слышался торопливый бег многих ног.
— Чего они от меня хотят?! — взмолился Адам голоском пронзительным, как визг пилы. — Я же им плохого не делаю...
— А ты не обращай взимания...
— Я не обращаю, но они... Добрый день, Хажи - Бекир! — спохватился Адам, вспомнив, что ещё не поздоровался.
— Здравствуй, Адам. Ну, как твои дела? Чью дочь собираешься сватать? — усмехнулся Хажи - Бекир.
Он знал, что бедняга парикмахер вот уже лет десять тщетно ищет себе подругу жизни и в Шубуруме, и в окрестных аулах. Сам -то могильщик женился два года назад и был доволен женой, заботливой и послушной. Вряд ли Хажи - Бекир любил Хеву, но уже привык к ней, как и к своей работе, привязался и даже скучал, если жене случалось отлучиться. Впрочем, и вообще -то не слишком разговорчивый — в ауле ходила поговорка «болтлив, как могильщик», — Хажи - Бекир считал непристойным беседовать с женой, а тем более делиться мыслями или советоваться. Наверное, всё - таки профессия влияет на характер человека... А может быть, профессию выбирают по характеру?
Хаж и- Бекир смотрел на Адама с полупрезрительной улыбкой.
— Теперь о девушках и не мечтаю, — вздохнул Адам, — хоть бы вдовушка согласилась. Поверь мне, дорогой Хажи - Бекир, до чего же грустно одному в сакле: ни огня в очаге, ни котла на огне... Не с кем даже перекинуться словом.
— А жизнь, что ни день, к могиле ближе!
— Да, да, жизнь уходит, а близкого человека всё нет.
— Сочувствую, дорогой Адам. Жестокими стали люди.
— Нет, не жестокими, — возразил парикмахер, — просто они же не знают, как я любил бы, как обожал ту женщину, которая вошла бы в мою саклю; как берёг бы её, как бы лелеял! Столько во мне, дорогой Хажи - Бекир, ещё нетронутой нежности... Наверно, не меньше, чем снега на Дюльти - Даге... (*)
И горбун печально покачал большой головой, снова вздохнул и снова заговорил; не мог остановиться, как соловей, и было безразлично, кому петь — дубовому пню, цветущему лугу, мрачному буйволу, весёлому жеребёнку; говорил, потому что говорилось.
— Сказать по правде, дорогой Хажи - Бекир, надо быть одиноким среди людей, чтобы оценить женщину. Иногда в моих снах является прекрасная незнакомка, и так с ней бывает хорошо, будто надо мной зажглась лампада. Это не Ширин, не Лейла, но и о ней нельзя рассказать простыми словами...
Не тем она дорога для меня,
Что телом стройна и легка,
А тем, что душою прекрасна она
И шепчет мне ласковые слова...
Когда парикмахер читал стихи, его голос смягчался и делался почти музыкальным.
— Ого, я вижу, ты поэт!
— Да нет. Эти строки из чужого хурджина (**). А ты читаешь поэтов, Хажи - Бекир?
— Мне не до них, а им не до меня...
— Завидую я поэтам! Каким бы ни был калекой поэт, его всегда любят женщины. Иной человек похож на большой орех, а внутри пустой. А поэт — это всегда орешек с целебным душистым ядром.
— Бывает, бывает... — произнёс Хажи - Бекир, с удивлением чувствуя, что смотрит на парикмахера уже с уважением, даже почтительно. — Да, да, чёрствые у людей души! — Хажи - Бекиру и в самом деле стало жаль этого простодушного человечка. — Была б у меня дочь, клянусь, выдал бы за тебя.
— Правда, Хажи - Бекир?!
— Правда.
— Спасибо хоть на добром слове. Есть ведь на земле и хорошие люди, потому и не теряю надежды, — сказал Адам и заковылял своей дорогой, но вспомнил и обернулся. — К твоей сакле, Хажи - Бекир, сейчас подъехал всадник. Поспеши встретить гостя.
И Хажи - Бекир поспешил, пытаясь догадаться, кто б это мог быть, и теряясь в догадках. Он даже пожалел, что не пригласил ещё и парикмахера: где двое, там и третьему сыщется место.
А гостем оказался давний знакомый — бродячий мулла Шахназар, тот самый, что два года назад случайно заехал в Шубурум и обвенчал по незатейливым правилам шариата Хажи - Бекира с Хевой.
Вдобавок и мулла и могильщик — оба трудятся для мира загробного; один расхваливает тот свет, другой помогает людям туда переселяться...
Став могильщиком, суеверный с детства, Хажи - Бекир почувствовал себя священнослужителем и даже выучил наизусть несколько сур из Корана на арабском языке, в котором не понимал ни единого слова...
Лукав мулла Шахназар, это про него сказано, что на двери вешает баранью голову, а внутри продаёт собачье мясо. Потому и приходится ему кочевать из аула в аул, стараясь не задерживаться.
Ещё говорят, что раньше на вопрос: «Много ли у вас грамотных?» — отвечали: «Один мулла!» А теперь, когда спрашивают: «Много ли у вас неграмотных?» — отвечают теми же словами: «Один мулла!»
Чем дальше, тем труднее приходится Шахназару, и мулла пришёл к выводу, что если раньше шайтаны существовали отдельно от людей, то теперь люди и есть шайтаны; как говорится, чужая -то спина видна, а своей не видать!
Друзья поднялись в саклю, когда Хева, такая же могучая, дородная, как Хажи-Бекир, черпаком уже раскладывала по тарелкам хинкал — галушки, сваренные в бульоне из свежей бараньей грудинки.
— Выходит, в самый раз успел! — воскликнул Шахназар, поправляя перстом усы, чтобы не лезли в рот, и засучивая выше локтей рукава старого бешмета.
— В самый раз, в самый раз, — подтвердил Хажи - Бекир, доставая подушки из ниши.
Хева постелила на пол клеенку, поставила мясо в плоской деревянной посуде, галушки в тарелках и отдельно приправу — чеснок с орехами, залитый простоквашей. Хозяин и гость сели на подушки, скрестив под собой ноги по обычаю горцев.
— Откуда грудинка? — спросил Шахназар.
— Хоронили позавчера одного коммуниста... Ты его знаешь: был учителем.
— Басмиллях... — пробормотал Шахназар, выбирая кусок полакомее. — Нет ничего лучше доброго хинкала для усталого человека.
из повести советского писателя Ахмедхана Абу-Бакара - «Снежные люди»
____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) Наверно, не меньше, чем снега на Дюльти - Даге... - Горный хребет и вершина в Восточном Кавказе, в системе Бокового хребта в Дагестане, селение Арчиб. Гора Дюльтыдаг - высшая точка хребта. Имеются ледники, общая площадь которых составляет 6,1 кмІ. В основном они располагаются на северных склонах. На южном склоне выделяются всего 2 фирновых ледника - у вершин Дюльтыдаг и Балиал. Высота снежного покрова 30 - 40 см.
(**) Эти строки из чужого хурджина - Хурджин — это традиционная восточная сумка, сотканная ковровой техникой из разноцветных шерстяных волокон и украшенная бубенчиками. Хурджин состоит из двух отделений (мешков) и может иметь разные размеры. В основном он предназначен для переноски сельскохозяйственных продуктов или домашней утвари. С давних времён хурджун использовался у народов Центральной Азии и Кавказа, а также на Алтае.