Мелодией сердца в чужих настроеньях

Я чувствую сердцем, твоё настроение
Я чувствую каждый твой сделанный вздох.
Быть может я в жизни твоей лишь мгновенье
Секунда, что смог подарить тебе Бог.
И пусть никогда не коснусь твоей кожи,
И пусть не узнаю, я жар твоих рук,
Но память стереть обо мне ты не сможешь
Я буду везде, я буду вокруг...
Ты мимо пройдёшь и меня не узнаешь,
Забудешь мой образ, лицо и глаза.
Но сердце своё никогда не обманешь,
Его обмануть, потому что нельзя.

                                                          Источник: ОК СТИХИ, статусы...✿ܓLove Story✿ܓ

Клип "Не огорчай" автор - исполнитель Владимир Бобриков.

День не заладился. Прямо с утра.

Вроде и спал хорошо. Ну, вот нет настроения, и всё!

В кухню пошёл. Чайник поставил. Нет, нету настроения.

Пока чайник закипает, умыться надо,  зубы почистить.

В зеркало посмотрел – рожа отвратительная. Видеть себя не хочу.

Ну, ничего, умылся, глаза протёр, снова в зеркало. Не, ничего не изменилось, всё то же самое.

Прям жить не хочется. Чего спрашивается?

Снова в кухню. Бутерброд намазал с маслом…  рыбу красную положил, чай горячий с заваркой свежей…

Нет, всё равно не так, всё равно что-то не то.

Ладно.  Оделся… обулся. Шапку чуть не забыл.

На улицу вышел – холодно. Капюшон на куртке на голову натянул. Всё равно продувает.

Пока до машины дошёл, продрог, нафиг, весь.

Не знаю: нет настроения. Машина хоть завелась, и то хорошо.

Но тоже – греть надо. Зима называется. Снега нет… весь растаял. А мороз – минус десять.

Отвратительное настроение. Неприятно даже как-то самому.

Пока машина прогрелась, вроде поспокойней стало. Ну, чего: сидишь и сидишь в машине.

Ну и ладно, ну и пусть. Подумаешь, никто не нравится.

Тронулся, поехал…

Хотел поехать: какой-то встречный выскочил, не пустил. Гад!

Выехал всё - таки.

Потихоньку двигаюсь. Всё не так!

Светофоры – четыре штуки. Четыре! Четыре светофора – и все красные.

Стал успокаивать себя: «Хоть где-то стабильность».

Впереди  снова раздражитель. Чего вот он медленно едет, маячит перед носом.

Почему у него номерной знак 235? Почему не подряд - 234? Непорядок!

Хотя какая мне разница. А всё равно раздражает. И регион ещё.

Где он такие цифры взял? А рядом – вообще 768. Что, нельзя по порядку? Вот у меня - 456. Нормально же! 

Не, что-то не так. Наверное, в атмосфере что-то. Не понимаю.

Почти до работы доехал. Смурной весь. Опоздал. Гадаю: может на работе чего не так.

Думать начал, прикидывать: что такое, почему у меня плохое настроение. Не знаю.

Прошёл на рабочее место.

Кофе поставил варить: запах не нравится. Молока нет.

В магазин пошёл. Стою в кассу. Очередь. Впереди бомжеватый мужик. Тоже не в настроении.

Ему легче: причина понятна. И шкалик водки в руке.

Через пять минут жизнь наладится.

А тут – беспросветная муть. Может тоже водки взять, может, отпустит?

Голос отвлёк от чёрных мыслей. Мальчишка лет десяти:

- Можно мне без очереди. У меня вот, -  показал бутылочку воды в триста грамм и стакан пластиковый с семечками.
- Вставай сюда, - поставил мальца вперёд.
- Спасибо, - мальчишка снова обратил на себя моё внимание.

«Надоедливый какой, - подумал я, - и так настроения нет, а тут ещё этот прогульщик.

Двоечник,  наверное,  или хулиган и его с уроков выгнали». Ну, вот совсем настроение пропало. Даже плохое.

Одна ненависть на весь мир. Сдержался. Мальчишка–то ни при чём. Нахмурился… спросил

- Что, вот так семечки водой запивать будешь?

Мальчишка сосредоточенно открывал бутылку, потом сделал пару глотков и без обиды  с некоторой назидательностью произнёс:

- Нет, семечки – для птенчиков.

И всё! ОТПУСТИЛО…

                                                                                                                                                                       Плохое настроение
                                                                                                                                                                       Автор: Олег Сёмин

Зоркий глаз на врага или по одному ... о всех не судят

— Это вам зачем?
— Здесь последний патрон. Я оставил его для себя.
— Хе - хе, похвально. А оптический прицел зачем? Чтобы не промазать?

                                                                                                    -- «Служили два товарища» 1968 (Цитата)

Как горько от того, что предают друзья,
Словами ранят и калечат душу.
Вонзают подло в спину свой кинжал
И оставляют в сердце злую стужу.

Доверие уходит навсегда,
Взамен вручает пустоту глухую,
Ведь бьёт без промаха вслепую лучший друг -
Всё знает о тебе он подчистую.

Ты сокрушаешься, льёшь слёзы от обид,
Когда потерян след от долгой дружбы,
Но помни, что судьба даёт лишь тех,
С кем в жизни по пути пройти нам нужно.

                                                                 О предательстве друга
                                                      Автор: Любовь Сергеевна Максимова

( кадр из фильма «Служили два товарища» 1968 )

В истории на тройке

! встречается неприличное слово !

Есть опричь боярства
у царя лекарство.
Так оно опрично –
молвить неприлично.

Как у Грозного дебаты
тянут горе за муде.
В Александровой ребяты
пошалили слободе.

                               Исторические частушки - 2. Иван Грозный (отрывок)
                                                           Автор: Иван Парамонов

Учитель истории

Учитель истории вызывает меня не так, как обычно.

Он произносит мою фамилию неприятным тоном.

Он нарочно пищит и визжит, произнося мою фамилию.

И тогда все ученики тоже начинают пищать и визжать, передразнивая учителя.

Мне неприятно, когда меня так вызывают.

Но я не знаю, что надо сделать, чтоб этого не было.

Я стою за партой и отвечаю урок.

Я отвечаю довольно прилично. Но в уроке есть слово «банкет».

– А что такое банкет? – спрашивает меня учитель.

Я отлично знаю, что такое банкет.

Это обед, еда, торжественная встреча за столом, в ресторане.

Но я не знаю, можно ли дать такое объяснение по отношению к великим историческим людям.

Не слишком ли это мелкое объяснение в плане исторических событий?

Я молчу.

– А-а? – спрашивает учитель, привизгивая. И в этом «а-а» я слышу насмешку и пренебрежение ко мне.

И, услышав это «а», ученики тоже начинают визжать.

Учитель истории машет на меня рукой. И ставит мне двойку.

По окончании урока я бегу за учителем. Я догоняю его на лестнице.

От волнения я не могу произнести слово. Меня бьёт лихорадка.

Увидев меня в таком виде, учитель говорит:

– В конце четверти я вас ещё спрошу. Натянем тройку.
– Я не об этом, – говорю я. – Если вы меня ещё раз так вызовете, то я… я…
– Что? Что такое? – говорит учитель.
– Плюну в вас, – бормочу я.
– Что ты сказал? – грозно кричит учитель. И, схватив меня за руку, тянет наверх, в директорскую. Но вдруг отпускает меня. Говорит: – Иди в класс.

Я иду в класс и жду, что сейчас придёт директор и выгонит меня из гимназии. Но директор не приходит.

Через несколько дней учитель истории вызывает меня к доске.

Он тихо произносит мою фамилию. И когда ученики начинают по привычке визжать, учитель ударяет кулаком по столу и кричит им:

– Молчать!

В классе водворяется полная тишина.

Я бормочу задание, но думаю о другом.

Я думаю об этом учителе, который не пожаловался директору и вызвал меня не так, как раньше.

Я смотрю на него, и на моих глазах появляются слёзы.

Учитель говорит:

– Не волнуйтесь. На тройку вы во всяком случае знаете.

Он подумал, что у меня слёзы на глазах оттого, что я неважно знаю урок.

                                                                                                    из книги Михаила Зощенко «Самое главное. Рассказы для детей»

В предчувствиях на каждом шаге 

Я хочу узнать тебя побольше.
Полюбить всего, а не от части.
Я побыть с тобой хочу подольше,
Обрести своё второе счастье.
Я хочу обнять тебя покрепче,
Ощутить, что ты со мною рядом.
Я хочу, чтоб стало много легче,
Когда встречусь с твоим нежным взглядом.

                                                                     Я хочу узнать тебя побольше
                                                                            Автор: Елена Романова 9

Тревожная музыка без слов, музыка наводящая ужас - "Мёртвый лес"

Глава VII (Фрагмент)

Христиана легла очень поздно, но лишь только в не затворённое окно потоком красного света хлынуло солнце, она проснулась.

Она поглядела на часы — пять часов — и снова вытянулась на спине, нежась в теплоте постели.

На душе у неё было так весело и радостно, как будто ночью к ней пришло счастье, какое-то большое, огромное счастье.

Какое же? И она старалась разобраться, понять, что же это такое — то новое и радостное, что всю её пронизывает счастьем.

Тоска, томившая её вчера, исчезла, растаяла во сне.

Так, значит, Поль Бретиньи любит её!

Он казался ей совсем другим, чем в первые дни.

Сколько ни старалась она вспомнить, каким видела его в первый раз, ей это не удавалось.

Теперь он стал для неё совсем иным человеком, ни в чём не похожим на того, с кем её познакомил брат.

Ничего в нём не осталось от того, прежнего Поля Бретиньи, ничего: лицо, манера держаться и всё, всё стало совсем другим, потому что образ, воспринятый вначале, постепенно, день за днём, подвергался переменам, как это бывает, когда человек из случайно встреченного становится для нас хорошо знакомым, потом близким, потом любимым.

Сами того не подозревая, мы овладеваем им час за часом, овладеваем его чертами, движениями, его внешним и внутренним обликом.

Он у нас в глазах и в сердце, он проникает в нас своим голосом, своими жестами, словами и мыслями.

Его впитываешь в себя, поглощаешь, всё понимаешь в нём, разгадываешь все оттенки его улыбки, скрытый смысл его слов; и наконец кажется, что весь он, целиком принадлежит тебе, настолько любишь пока ещё безотчётной любовью всё в нём и всё, что исходит от него.

И тогда уж очень трудно припомнить, каким он показался нам при первой встрече, когда мы смотрели на него равнодушным взглядом.

Поль Бретиньи любит её!

От этой мысли у Христианы не было ни страха, ни тревоги, а только глубокая благодарная нежность и совсем для неё новая, огромная и чудесная радость — быть любимой и знать это.

Только одно беспокоило её: как же теперь держать себя с ним, как он будет держаться?

Этот щекотливый вопрос смущал её совесть, и она отстраняла подобные мысли, полагаясь на своё чутьё, свой такт, решив, что сумеет управлять событиями.

Она вышла из отеля в обычный час и увидела Поля — он курил у подъезда папиросу. Он почтительно поклонился.

— Доброе утро, сударыня! Как вы себя чувствуете сегодня?
— Благодарю вас, — ответила она с улыбкой, — очень хорошо. Я спала прекрасно.

И она протянула ему руку, опасаясь, что он задержит её руку в своей. Но он лишь слегка пожал её, и они стали дружески беседовать, как будто оба всё уже позабыли.

За весь день он ни словом, ни взглядом не напомнил ей о страстном признании у Тазенатского озера.

Прошло ещё несколько дней, он был всё таким же спокойным, сдержанным, и у неё вернулось доверие к нему.

«Конечно, он угадал, что оскорбит меня, если станет дерзким», — думала она.

И надеялась, твёрдо верила, что их отношения навсегда остановятся на том светлом периоде нежности, когда можно любить и смело смотреть друг другу в глаза, не мучась укорами совести, ничем её не запятнав.

Всё же она старалась не удаляться с ним от других.

Но вот в субботу вечером, на той же неделе, когда они ездили к Тазенатскому озеру, маркиз, Христиана и Поль возвращались в десятом часу в отель, оставив Гонтрана доигрывать партию в экарте (*) с Обри - Пастером, Рикье и доктором Онора в большом зале казино, и Бретиньи, заметив луну, засеребрившуюся сквозь ветви деревьев, воскликнул:

— А хорошо было бы пойти в такую ночь посмотреть на развалины Турноэля!

И Христиану тотчас увлекла эта мысль — лунный свет, развалины имели для неё то же обаяние, как и почти для всех женщин.

Она сжала руку отца:

— Папа, папочка! Пойдём туда!

Он колебался, ему очень хотелось спать. Христиана упрашивала:

— Ты только подумай: Турноэль и днём необыкновенно красив, — ты ведь сам говорил, что никогда ещё не видел таких живописных развалин. Этот замок, и эта высокая башня… А ты представь себе, как же они должны быть прекрасны в лунную ночь!

Маркиз наконец согласился.

— Ну хорошо, пойдёмте. Только с одним условием: полюбуемся пять минут и сейчас же обратно. В одиннадцать часов мне полагается уже лежать в постели.
— Да, да. Мы сейчас же вернёмся. Туда и идти-то всего двадцать минут.

И они направились втроем к Турноэлю. Христиана шла под руку с отцом, а Поль рядом с нею.

Он рассказывал о своих путешествиях по Швейцарии, по Италии и Сицилии, описывал свои впечатления, восторг, охвативший его на гребне Монте - Роза, когда солнце взошло над грядой покрытых вечными снегами исполинов, бросило на льдистые вершины ослепительно яркий белый свет и они зажглись, словно бледные маяки в царстве мёртвых.

Он говорил о том волнении, которое испытал, стоя на краю чудовищного кратера Этны, почувствовав себя ничтожной букашкой на этой высоте в три тысячи метров, среди облаков, видя вокруг лишь море и небо — голубое море внизу, голубое небо вверху, и когда, наклонившись над кратером, над этой страшной пастью земли, он чуть не задохнулся от дыхания бездны.

Он рисовал то, что видел, широкими мазками, сгущая краски, чтобы взволновать свою молодую спутницу, а она жадно слушала его и, следуя мыслью за ним, как будто сама видела все эти величественные картины.

Но вот на повороте дороги перед ними вырос Турноэль.

Древний замок на островерхой скале и высокая тонкая его башня, вся сквозная от расселин, пробоин, ото всех разрушений, причинённых временем и давними войнами, вырисовывались в призрачном небе волшебным видением.

Все трое в изумлении остановились. Наконец маркиз сказал:

— В самом деле, очень недурно. Словно воплощённый фантастический замысел Гюстава Доре (**). Посидим тут пять минут.

И он сел на дёрновый откос дороги.

Но Христиана, не помня себя от восторга, воскликнула:

— Ах, папа, подойдём к нему поближе! Ведь это так красиво, так красиво! Умоляю тебя!

На этот раз маркиз отказался наотрез:

— Ну уж нет, дорогая. Я сегодня нагулялся, больше не могу. Если хочешь посмотреть поближе, ступай с господином Бретиньи, а я здесь подожду.

Поль спросил:

— Хотите, сударыня?

Она колебалась, не зная, как быть, — боялась остаться с ним наедине и боялась оскорбить этим недоверием порядочного человека.

— Ступайте, ступайте, — повторил маркиз. — Я вас здесь подожду.

Тогда она подумала, что отцу ведь будут слышны их голоса, и сказала решительно:

— Идёмте, сударь.

И они пошли вдвоём по дороге.

Но уже через несколько минут её охватило мучительное волнение, смутный, непонятный страх — страх перед чёрными развалинами, страх перед ночью, перед этим человеком.

Ноги вдруг перестали слушаться её, как в тот вечер у Тазенатского озера, они как будто вязли в болотной топи, каждый шаг давался с трудом.

                                                                                             из романа французского писателя Ги де Мопассана - «Монт - Ориоль»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) доигрывать партию в экарте - «Экарте» — карточная игра для двух игроков. Изобретена слугами высших домов Франции. В переводе с французского название слово écarté переводится как «сброшенный», «выброшенный».

(**) Словно воплощённый фантастический замысел Гюстава Доре - Гюстав Доре (Луи Огюст Гюстав Доре) — французский график, живописец и скульптор, один из самых плодовитых и популярных мастеров книжной иллюстрации XIX века.