В шелках нежнейшего Promotion (а)

Ноги для меня — первое дело. Это первое, что я увидел, когда родился. Но тогда я пытался вылезти. С тех пор я стремлюсь в обратную сторону, но без большого успеха.

                                                                                                                               -- Чарльз Буковски (1920 – 1994) — американский прозаик

Ах, подвязок шёлковые нити,
Бархат пояса и кожи перламутр.
Расстреляйте вы меня или казните.
Так люблю я эту красоту.

По упругости чулка, чуть выше,
Где граница нежности самой.
Там рука из холода Парижа
Попадает в чувства под Москвой.

Обнажённость мягких тёплых бёдер,
Треугольник шёлка – полог тайны,
И танцуют руки в хороводе,
Как шотландцы где-то на Британии.

Не спеша разрушить эту тайну,
Уводя Мадонну в искушение,
По глазам её глаза читают,
Как с теплом уходит напряжение.

И чуть - чуть отсторонив завесу
Самых сокровенных тайн на свете,
Я ласкаю лепестки принцессы,
Аурой касаясь их, как ветер.

И не смею дальше быть свободным.
В теле дрожь, как будто ток по пальцам.
Поцелуем лишь одним сегодня
Разрешишь мне дальше продвигаться…

И тела горячие от страсти,
Как две части одного живого,
Наконец теперь соединятся
Дьяволу в угоду или Богу…

                                                     Девушка в чулках (под псевдонимом N... Евгений)
                                                                             Автор: Шитов Геннадий

Действительно, яркие краски так и сияли в вагоне.

Хозяйка, с ног до головы в голубом шелку, накинула на плечи красную, ослепительно огненную шаль из поддельного французского кашемира.

Фернанда пыхтела в шотландском платье; лиф, еле - еле застёгнутый на ней подругами, приподнимал её отвислые груди в виде двойного купола, который всё время колыхался, словно переливаясь, под натянутой материей.

Рафаэль в шляпке с перьями, изображавшей птичье гнездо с птенцами, была одета в сиреневое платье, усеянное золотыми блёстками; оно носило несколько восточный характер, что шло к её еврейскому лицу.

Роза - Рожица, в розовой юбке с широкими воланами, была похожа на чересчур растолстевшую девочку, на тучную карлицу, а оба Насоса словно выкроили свои наряды из старинных оконных занавесок с крупными разводами, времён реставрации Бурбонов.

Как только эти дамы перестали быть одни в своём отделении, они напустили на себя степенный вид и заговорили на возвышенные темы, чтобы внушить хорошее мнение о себе.

Но в Больбеке сел какой-то господин с белокурыми бакенбардами, в перстнях и с золотой цепочкой.

Положив в сетку над своей головой несколько завёрнутых в клеёнку пакетов, он поклонился, улыбнулся с видом добродушного шутника и развязно спросил:

– Меняете гарнизон?

Этот вопрос поверг всех дам в сильное смущение. Наконец Хозяйка оправилась и, желая отомстить за поруганную честь своего отряда, сухо ответила:

– Не мешало бы вам быть повежливее!

Он извинился:

– Простите, я хотел сказать – монастырь.

Не найдя, что возразить, или, может быть, считая сделанную поправку достаточной, Хозяйка с достоинством поклонилась, поджав губы.

Сидя между Розой - Рожицей и старым крестьянином, господин начал подмигивать трём уткам, головы которых высовывались из большой корзины, а затем, увидев, что овладел общим вниманием, принялся щекотать птиц под клювом, обращаясь к ним с забавными речами, для увеселения спутников:

– Так, значит, мы покинули нашу родную лужицу – кря, кря, кря! – чтобы познакомиться с вертелом – кря, кря, кря!

Несчастные птицы вывёртывали шеи, стараясь уклониться от щекотки, делали невероятные усилия, чтобы вырваться из своей ивовой тюрьмы, и вдруг все три разом с отчаянием испустили жалобный крик: «Кря! Кря! Кря!»

Женщины разразились громким хохотом. Они нагибались и толкали друг друга, чтобы поглядеть; утки возбуждали безумное любопытство, а господин удваивал свои приставания, ужимки и остроты.

Роза не удержалась и, перегнувшись через колени соседа, поцеловала в клюв всех трёх птиц.

Тотчас же и остальным женщинам захотелось чмокнуть их; господин сажал этих дам к себе на колени, подкидывал их, щипал и вдруг заговорил с ними на ты.

Крестьяне, ещё более ошеломлённые, чем их птицы, таращили глаза как одержимые, не смея пошевелиться; на их старых, сморщенных лицах не было ни тени улыбки, ни малейшего движения.

Господин, оказавшийся коммивояжером, смеха ради предложил дамам подтяжки и, схватив один из своих свёртков, раскрыл его. То была хитрость с его стороны: в свёртке хранились подвязки.

Там были шёлковые подвязки всех цветов: голубые, розовые, красные, лиловые, сиреневые, пунцовые – с металлическими пряжками в виде двух обнимающихся позолоченных амуров.

Девицы подняли радостный крик и принялись разглядывать образчики с тем сосредоточенным видом, какой свойственен каждой женщине, когда она держит в руках какую - нибудь принадлежность туалета.

Они обменивались взглядами, шептали отдельные слова и шёпотом же отвечали одна другой, а Хозяйка с вожделением ощупывала пару оранжевых подвязок, более широких и внушительных, чем остальные, настоящих хозяйских подвязок.

Господин ожидал, намечая план действий.

– Ну-с, кошечки, – сказал он, – надо их примерить.

Тут поднялась целая буря восклицаний, и дамы зажали юбки коленями, словно боясь насилия. Он спокойно выжидал, когда настанет час его торжества, и наконец заявил:

– Если не хотите, тогда я укладываю.

И лукаво добавил:

– А я подарил бы пару на выбор той, которая примерит.

Но они всё же не хотели и с достоинством выпрямились.

Однако оба Насоса (*) казались такими огорчёнными, что он повторил им своё предложение.

Флору - Качель в особенности мучило желание; видно было, что она колеблется.

– Ну, голубушка, похрабрей, – подстрекал он. – Вот пара лиловых – они прекрасно подойдут к твоему наряду.

Набравшись смелости, она приподняла юбку и показала толстую ногу коровницы в плохо натянутом грубом чулке.

Господин, нагнувшись, сначала застегнул подвязку ниже колена, затем повыше, причём тихонько щекотал девицу, отчего та взвизгивала и нервно вздрагивала.

Кончив с этим, он передал ей лиловую пару и спросил:

– Чья очередь?

Все сразу воскликнули:

– Моя! Моя!

Он начал с Розы - Рожицы, открывшей какой-то бесформенный предмет, совершенно круглый, без щиколотки, настоящую «колбасу вместо ноги», как говорила Рафаэль. Фернанда удостоилась комплимента от коммивояжера, пришедшего в восторг от её мощных колонн.

Меньший успех выпал на долю тощих голеней красавицы еврейки.

Луиза - Цыпочка в шутку накрыла господина своей юбкой; Хозяйке пришлось вмешаться, чтобы прекратить столь неприличную шалость.

Наконец и Хозяйка протянула ногу, красивую ногу нормандки, полную и мускулистую, и коммивояжер, удивлённый и восхищённый, галантно снял шляпу, чтобы, подобно истинному французскому рыцарю, приветствовать эти образцовые икры.

Крестьянская чета, оцепенев от изумления, смотрела вбок одним глазом; они до такой степени напоминали кур, что господин с белокурыми баками, приподнявшись, крикнул им в лицо:

– Кукареку!

Это снова вызвало бурю весёлости.

                    из дебютного авторского сборника французского писателя Ги де Мопассана из 8 рассказов - «Заведение Телье»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) Однако оба Насоса казались такими огорчёнными, что он повторил им своё предложение - «Насосы» — прозвище двух женщин нижнего этажа из книги Ги де Мопассана «Заведение Телье». Это были трактирные служанки, и в порту их знали как двух Насосов.
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

( кадр из сериала «Дамское счастье» 2012 - 2013 )