Пастырь

Помалкивай, сиди, и ротик - на засов,
Железные слова - в бетон, или в песок,
Уйдут, не долетев, как входит в сердце сталь.
Молчанье золото - желанная "медаль"!

Налево - не трепись, здесь будет шах и мат!
Ведь лихо мы втроём взломали банкомат...
Колоться впредь, не смей и прикуси язык.
Ты ж - хакер "золотой", и всё "ломать" привык...

Одною цепью мы впредь связаны с тобой,
И дальше, вновь пойдём за призрачной мечтой.
Взломать не банкомат, ограбить завтра банк,
Всё просчитав хода - сыграть хотим ва-банк!

А коль откроешь рот - в прихожей сапоги...
И вынесем вперёд, хотя - не с той ноги!
Ты - наш "бубновый туз", что спрятан в рукаве,
Инфа - тяжёлый груз, но выболтать - не смей!

            Железные слова или криминальная история  (Отрывок)
                                        Автор: Гиян Гиян

Весь этот инвентарь смерти располагался вокруг маленького пылающего очага с кромкой, на которой лежало несколько докрасна раскалённых инструментов. На стене скромно висели разнообразные железные конструкции. Иные походили на маски, другие – на крючья, головные повязки, шипастые клетки. Тяжёлые занавески закрывали ниши в стенах, скрывая одну жертву от другой… и от зрителей. Вонь прогорклого пота, паленого мяса, страха, испражнений и рвоты была сокрушающа, и Леонардо и Сандро прикрыли рты.
Их хозяина, Кайит‑бея, это, кажется, позабавило. Он повернулся к Сандро:

– Будь осторожен, маэстро, берегись, не забыл ли ты, кто мои враги.

Леонардо такое предупреждение показалось странным. Была ли то завуалированная угроза ему? Он еще не вполне оправился от горячки, прекратившейся два дня назад, хотя мучительные нарывы, покрывавшие его руки, грудь, ягодицы, уже исчезли.

Потом калиф велел одному из палачей отдёрнуть занавеску – и взорам их предстал человек, который, казалось, просто стоял, а на самом деле висел на залитой кровью дыбе. Его истощённое тело было грязно и багрово от кровоподтеков, хотя некогда, вполне возможно, он был красивым и мускулистым – высокий, усатый, с глубоко посаженными, сейчас пустыми глазами. Зубы его были выбиты, руки перевязаны кровавыми тряпками – было очевидно, что ему отрубили пальцы.

– Этот человек был приближённым Великого Турка, дипломатом, послом, как и ты, маэстро. – Кайит‑бей снова обращался к потрясенному увиденным Сандро.
– Зачем ты привёл нас сюда, повелитель миров? – спросил Леонардо.

Куан слегка тронул его за плечо, давая знак следить за своими словами.

– Ты не можешь упрекнуть меня в нетерпении, Леонардо. Я ждал, покуда ты и твой друг не будете готовы и расположены, чтобы показать вам свои драгоценности. – Калиф обвёл рукой картины и фрески. – Это ли не доказательство, как я ценю ваше европейское искусство – настолько, что готов пожертвовать многим, дабы обладать этими бесценными образами.

Леонардо молчал.

– Ты согласен со мной? – спросил Кайит‑бей и указал на священника, стоявшего рядом с ним. – Мой имам наверняка не согласен.
– Трудно воспринять красоту искусства, – сказал да Винчи, – рядом с этим…
– Ты думаешь, я привёл вас сюда без причины?
– Разумеется, нет, повелитель, – сказал Леонардо, жалея привязанного перед ними узника.
– У меня есть известия, что обрадуют вас, – сказал Кайит‑бей. И он мягко обратился к пленнику: – Ты готов умереть?

Человек на дыбе кивнул.

– Тогда повтори нам свой рассказ, и я позволю тебе умереть с честью.

Человек забормотал на нескольких языках, ни одного из которых Леонардо не знал; наконец он прошептал:

– Айше…

Её держали в горной крепости близ Эрзингана, всего в нескольких днях конного пути отсюда. Но зачем Великий Турок привез её в Персию?

– А что с Никколо? – не удержался Леонардо.

Янычар одарил его пустым взглядом, а Кайит‑бей кивнул.

Палач, тучный и жирный, похожий больше на писца или священника, велел двоим помощникам отвязать турка от дыбы, а затем со свирепостью, удивившей Леонардо, обезглавил янычара широким топором. Когда он бросил в корзину отсечённую голову, губы её всё ещё шевелились.

Сандро побелел и не смог сдержаться – он отвернулся от калифа, и его вырвало. Леонардо отвёл глаза, и на миг взгляд его задержался на расписном оштукатуренном потолке: там были изображены сплошь ангелы и языческие боги, которые, улыбаясь, смотрели на происходящее с белоснежной высоты небес.

Калиф сдержит слово: голова янычара не будет выставлена на колу для всеобщего обозрения и потехи стервятникам. Он будет погребён в неизвестной Могиле. Слабое утешение, подумал Леонардо.

Благодарение Богу, Айше жива и так близко… ведь Никколо может быть с ней.

Он мог только молиться, чтобы это было именно так.

Но до завершения дела было ещё далеко. Калиф давал представление, как в домашнем театре: по мановению его руки отдёрнулась ещё одна завеса, являя взглядам новую жертву. Несчастный лежал на спине внутри шипастой металлической колыбели, подвешенной к потолочной балке на цепи, пропущенной через блок. Голову человека закрывала железная маска, что стягивала лицо, как собачий намордник, и душила железным языком, засунутым в рот; глаза, поразительно голубые, смотрели тускло и мертво.

                                                                                                            из книги Джека Данн - Тайная история Леонардо да Винчи