Практически гоголевская история о грустном Арлекино и весёлом Пьеро

Актёров лица видел я вблизи:
Они в контрастном гриме, как в грязи.
Когда тебе дана смешная роль,
За гримом скрыта собственная боль.

Когда на сцене ты – как лицедей, –
За ним усмешки не видать твоей.
И жизнь – спектакль; но – тайна до сих пор:
Какой его поставил режиссёр?!

Как угадать за вереницей фраз:
Какой финал придумал он для нас?
Уверенность – наш бутафорский щит.
Мы – в гриме, наши лица – не ищи!

                                                                 Баллада о гриме (Отрывок)
                                                                  Автор: Владислав Евсеев

Актёр Михаил Сергеев зашёл в гримерку, бесшумно прикрыл за собой дверь и медленно опустился на стул. Щелчок выключателя – и квадратное зеркало перед ним осветилось парой десятков солнечных лампочек. Он вгляделся в отражение – из зазеркалья на него печально взирало беспомощное личико Пьеро.

"Детская сказка... Третья за сегодня. Бес бы побрал эти драные ёлки. Вчера дед Мороз, сегодня Пьеро, завтра опять дед Мороз... А они всё смеются, всё хлопают, всё галдят, и шуршат, шуршат этими проклятыми фантиками от конфет.. Ничего. Ещё чуть - чуть. Зато через неделю можно будет сделать долгожданный выдох... И махнуть куда - нибудь к чёрту на рога. Деньков на пятнадцать... Хорошо бы с Лизой, этой третьей ёлочкой справа (или снежинкой, кого она там играет? "Играет"... ха). Да, с Лизой. А как объяснить благоверной, что я собираюсь провести пару недель с шикарной снежинкой, в то время как она, бедняжка, будет в одиночку переклеивать обои и сдирать старый паркет (чёртов ремонт)?"

... Сергеев наморщил белый матовый лоб. "Гастроли! – шлёпнул он рукой по столу – ну конечно же гастроли! Тяжела и неказиста жизнь советского артиста, любимая!" - усмехнулся актёр.

Звуки за сценой становились тише – театр пустел.

"Завтра – дед Мороз, а послезавтра – кто я? Кажется, Хлестаков. То ли дело – не эти чёртовы клоуны. Хотя и Хлестаков достал порядком. Гоголя я вообще никогда не любил.. Значит, завтра Хлестаков, а после – какая - то тусовка.. Да, у этого сального борова – нефтяного короля окрестных сёл и деревень. Будет много жратвы и алкоголя, а платить, как всегда, придётся искренними улыбками. Что ж, это дело привычное... В прошлый раз я, правда, кажись немножко переборщил – уж не принял ли он меня за парня не той ориентации? А в прочем, какая разница – если позвал второй раз, не всё ли равно, по какому поводу... В таком случае явиться стоит без супруги... На всякий пожарный. Да..."

Где - то в глубине коридора глухо охнула дверь.

"Уходят... – Сергеев достал сигарету, прикурил и откинулся на стуле, пуская клубы дыма в собственное отражение, - уходят... Сейчас, сейчас – покурю, смою грим и домой. К любимой.

Когда - то, возможно. Господи, ну почему же она стала такая толстая – за десять - то всего лет совместной жизни? Она что, всегда так ругалась и храпела? И, если да, почему я прозрел только сейчас?

А вдруг ей опять ударит в голову рыдать посреди ночи? Я отыграл сегодня ТРИ спектакля, и четвёртый со всеми этими "я - тебя - люблю что - ты - ну - конечно - же у - меня - никого - кроме - тебя - нет кто - толстый - ты - толстая ты - с - ума - сошла - кисуля" я просто не выдержу! И ещё эта сука Лиза, кто её просил звонить на домашний... Ёлочка хренова. Дуб она, а не ёлочка..."

Дверь позади Сергеева скрипнула, и в отражении за его спиной возник тучный облик режиссера Еремейкина. Тучный облик открыл рот и пробасил:

- Салют, Михасик! Молодец, молодец. Убедительно – дети тебя обожают.
- Дети – цветы жизни! – крутанулся на стуле Сергеев, подставляя Еремейкину озарённое улыбкой лицо, коему так не шла в этот момент чёрная слеза, упрямо стекавшая с левого глаза.
- Да - да, цветы. Молодец. Не устал, стахановец?
- Что вы, Бог с вами! Какое устал! Работать для детишек – одно удовольствие! Я когда их горящие глаза вижу...
- Да  -да, все внутри переворачивается.
- ...у меня всё внутри переворачивается! Вы удивительно догадливы, Евграф Петрович...
- А то ж, - усмехнулся Еремейкин, погладил Сергеева по чёрной шапочке и вышел вон. Сергеев угрюмо повернулся к зеркалу.

"Старый ублюдок, - пропыхтел он, вонзая окурок в стеклянную пепельницу, - цветы жизни, мать их за ногу. Они цветут, а я тут загибаюсь. Горящие глаза... Горящие... Что, – бросил он в зеркало лукавый вороний взгляд – что, Мишка? Надоело? Запутался? Заигрался? То - то. Ничего. Жизнь – она и есть игра. Игра, занавес, софиты, туда - сюда. Всё как здесь, только хуже.

Этот упырь Еремейкин (когда он перестанет меня по голове гладить? Они что, с этим нефтяным царём сговорились?), рыдающая Рита, идиотичная Лиза (Господи, ну почему ты не наделяешь своих детей красотой и умом одновременно??), эти мерзкие хохочущие дети..."

В голове зашумело - яркий признак того, что пора заканчивать философию, смывать очередную маску и тащиться домой. Сергеев снял перчатку, провёл спонжиком по щеке (*), потом ещё и ещё... Только стерев краску с сомкнутых век, он коснулся лица рукой...

Оно было холодное, плоское и невероятно гладкое. Пальцы лихорадочно запрыгали, пытаясь нащупать нос, губы, подбородок... Ничего. Поверхность была ровной, как стекло... Он открыл глаза. Вместо собственного лица в зеркале покачивался длинный тёмный коридор.

Самое ужасное, что в конце этого коридора не было света, а, значит, он даже не умер. Коридор вообще не заканчивался – это была бездна, пустота... Сергеев в оцепенении замер – из зеркала на него смотрело зеркало.

                                                                                                                                                                           Случай в гримёрке
                                                                                                                                                                    Автор: Оксана Аншукова
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) провёл спонжиком по щеке - Спонжик — это косметическая губка для нанесения и удаления макияжа. Размеры спонжиков обычно небольшие, чтобы было удобно наносить макияж на небольшие участки кожи. Спонжик делается из натуральной целлюлозы, экологически безопасной. Пористость целлюлозы позволяет использовать спонжик не только для снятия макияжа, но и для лёгкого пилинга, мягкого отшелушивания кожи.

Как эта дама

Девочка смотрит взглядом в упор,
Ревность в глазах горит.
Что тебя мучает до сих пор?
Где у тебя болит?

Девочка смотрит глаза в глаза,
Чуть отступив к стене.
Что же ты делаешь? Так нельзя!
Зачем ревновать ко мне?

Девочка смотрит, не отводя
Своих замутнённых глаз…
Знаешь, я понимаю тебя.
Со мною так было не раз.

Девочка смотрит, и невпопад,
Как змеи, ползут слова.
Но на меня не действует яд,
Я слишком давно жива!

Я излечилась от этих язв,
Что тебе портят жизнь.
Станет химерой твоя боязнь,
Просто от сна очнись!

Но в жизни у каждого свой черёд -
Ей так комфортно во сне!
Девочка смотрит и не поймёт
То, что понятно мне…

                                                  Девочка смотрит
                                      Автор: Наталья Поликарпова

Саша Горшенева_ КняZz _ Балу _ _ От женщин кругом голова.

Из холла донёсся весёлый шум; низкие голоса мужчин и серебристые — женщин гармонически сливались, и всё покрывал негромкий, но звучный голос хозяина Торнфильд холла, приветствовавшего своих изысканных и знатных гостей. Затем на лестнице раздался шорох платьев. В коридоре послышались быстрые шаги, тихий и оживлённый смех, хлопанье дверями, шёпот.

— Они переодеваются, — сказала Адель, которая внимательно прислушивалась к каждому звуку, и, вздохнув, добавила: — Когда у мамы бывали гости, я ходила за ними повсюду — и в гостиную, и в их комнаты; я часто смотрела, как камеристки причёсывают и одевают дам, и это было очень занятно. Так и сама научишься.
— А ты не голодна, Адель?
— Ну, конечно, мадемуазель! Мы уже пять - шесть часов ничего не ели.
— Пока дамы у себя в комнатах, я спущусь вниз и постараюсь раздобыть тебе чего - нибудь поесть.

И, выскользнув из своего убежища, я осторожно пробралась на чёрную лестницу, которая вела прямо в кухню; там суетились люди и веяло нестерпимым жаром. Суп и рыба были уже почти готовы, и повариха хлопотала около плиты в таком состоянии души и тела, которые заставляли опасаться, как бы она в конце концов не воспламенилась сама. В людской столовой, у огня, сидели два кучера и три камердинера; камеристки находились, вероятно, наверху, со своими госпожами; новые слуги, нанятые в Милкоте, сновали взад и вперёд.

Наконец я пробралась в кладовую. Там я взяла холодную жареную курицу, белый хлеб, несколько сладких пирожков, две тарелки, ножи и вилки и поспешила обратно. Я уже была в коридоре и только что собиралась затворить за собой дверь чёрной лестницы, как усиливающийся гул голосов известил меня о том, что дамы собираются покинуть свои комнаты. Чтобы вернуться в классную, я должна была пройти мимо их дверей; не желая быть застигнутой здесь с моей добычей, я остановилась в конце коридора, где, из - за отсутствия окон, обычно было полутемно, а теперь царил уже глубокий сумрак, так как солнце село.

И вот, одна за другой, гостьи выходили из своих комнат; каждая выпархивала весело и беззаботно, и их платья яркими пятнами мелькали в полутьме. На мгновение они столпились в другом конце коридора, и до меня донеслось их негромкое щебетанье, полное сдержанного оживления. Затем они спустились по лестнице так же легко и беззвучно, как спустилась бы с холма волна тумана. Эта стайка произвела на меня впечатление невиданного мною до сих пор аристократического изящества.

Войдя в класс, я увидела, что Адель выглядывает из приоткрытой двери.

— Какие красавицы! — воскликнула она по - английски. — О, как мне хотелось бы пойти к ним! Как вы полагаете, мистер Рочестер пришлёт за нами после обеда?
— Нет, не думаю; у мистера Рочестера и без нас много дела. Забудь на сегодня об этих дамах; может быть, ты увидишь их завтра. Вот твой обед.

Она действительно проголодалась, поэтому курица и пирожки на некоторое время отвлекли её. Хорошо, что я позаботилась о пище, иначе мы обе, а также Софи, с которой я поделилась, рисковали бы остаться вовсе без обеда, — внизу все были слишком заняты, чтобы помнить, о нас. Десерт был подан только в девять часов, а в десять лакеи всё ещё продолжали бегать взад и вперёд с подносами и кофейными чашками. Я разрешила Адели лечь гораздо позднее, чем обычно, так как она заявила, что совершенно не может спать, когда внизу хлопают двери и люди снуют туда и сюда. Кроме того, добавила она, вдруг мистер Рочестер всё - таки пришлёт за ней, а она будет не одета. Какая жалость!

Я рассказывала ей сказки, пока она была в состоянии слушать, а затем вышла с ней в коридор. Лампа в холле была зажжена, и девочке нравилось смотреть через балюстраду, как слуги входят и выходят. Уже поздно вечером из гостиной, куда был перенесён рояль, донеслись звуки музыки. Мы с Аделью сели на верхнюю ступеньку лестницы и стали слушать. Но вот под аккомпанемент рояля полился звучный голос, — это пела одна из дам, и пела так, что заслушаешься.

После соло последовал дуэт, а затем весёлая песенка; в перерывах до нас доносилось оживлённое жужжание голосов. Я внимательно прислушивалась к ним и вдруг поймала себя на том, что стараюсь разобраться в этих звуках и уловить в их слитном гуле характерные интонации мистера Рочестера; и когда мне, наконец, удалось, различить его голос среди остальных, я начала вслушиваться, стараясь уловить отдельные слова.

Часы пробили одиннадцать. Я взглянула на Адель, прислонившуюся головой к моему плечу: её веки наконец отяжелели. Я взяла её на руки и отнесла в постель. Дамы и джентльмены внизу разошлись по своим комнатам лишь около часу.

Следующий день прошёл так же весело; гости предприняли прогулку, чтобы полюбоваться живописной местностью по соседству с имением. Они выехали с раннего утра, некоторые верхом, другие в экипажах. Я видела их отъезд и возвращение. Мисс Ингрэм, как и вчера, была единственной всадницей, и, как вчера, мистер Рочестер скакал рядом с ней. Оба они несколько отделились от остальной компании. Я указала на это обстоятельство миссис Фэйрфакс, стоявшей рядом со мной у окна.

— Вот вы говорили, что они едва ли поженятся, — заметила я. — Но мистер Рочестер оказывает ей явное предпочтение перед всеми остальными дамами.
— Да, пожалуй; он, без сомнения, восхищается ею.
— А она им, — добавила я. — Посмотрите, как она наклоняет к нему голову, словно они беседуют наедине. Мне хотелось бы рассмотреть её лицо, я ещё ни разу не видела его.
— Вы увидите её сегодня вечером, — отозвалась миссис Фэйрфакс. — Я сказала мистеру Рочестеру, что Адель только и мечтает быть представленной этим дамам, и он ответил: «Ах, так? Ну, пусть придёт сегодня после обеда в гостиную, и попросите мисс Эйр сопровождать её».
— Разумеется, он сказал это из вежливости; я уверена, что мне незачем туда ходить, — ответила я.

— Я обратила его внимание на то, что вы не привыкли к такому обществу и вам едва ли захочется предстать перед этими весёлыми гостями, притом совершенно вам незнакомыми; а он ответил с обычной решительностью: «Глупости! Если она начнёт возражать, скажите, что это моё личное желание; а если она будет упираться, скажите, что я сам приду за ней и приведу её».
— Ну, таких хлопот я ему не доставлю, — ответила я. — Если иначе нельзя, я пойду, но мне очень не хочется. А вы там будете, миссис Фэйрфакс?
— Нет. Я отпросилась, и он отпустил меня. Я научу вас, как избежать неприятной минуты появления на глазах у всех, — это ведь самое тягостное. Отправляйтесь в гостиную, пока там ещё никого нет, перед тем как дамы встанут из - за стола, и выберите себе местечко в каком - нибудь укромном уголке. После того как войдут мужчины, вам незачем оставаться, разве только вы сами этого захотите. Пусть мистер Рочестер увидит, что вы здесь, а потом можете ускользнуть, — никто не обратит внимания.

                                                                                                      из романа английской писательницы Шарлотты Бронте - «Джейн Эйр»

Докатавшееся колесо

Стояла всю ночь под окошком машина,
А утром вдруг сдулась передняя шина.
Хозяйка всплеснула руками: "Ой! Ой!
Остался компрессор в машине другой!

В которой уехал супруг в час рассвета
Вернуться хотел он в конце только лета!"
Не стала она долго время терять,
И новый компрессор пошла покупать.

Бюджет претерпел небольшие убытки -
В тот день магазин предусматривал скидки.
И снова хозяйка к машине пришла,
Привычным движеньем мотор завела,

И провод прибора воткнула в розетку.
Прибор оставался, увы, безответным.
Напрасно пыталась включать - выключать,
На действия все продолжал он молчать.

Задумалась женщина : "Вот интересно,
Ведь был в магазине исправен компрессор!"
Ответ отыскался на этот вопрос,
Когда не включился ещё пылесос.

Догадка сразила сознание метко -
В машине чинить ещё надо розетку!
Но, чтоб все ж исправить колёсный изъян,
Решила она обратиться к друзьям.

Подруга сказала: "Мы справимся сами!"
Но, вдруг, форс - мажор изменил её планы.
Другая подруга сказала: "Легко
Мой муж накачает твоё колесо! "

Он вскоре подъехал на красной машине,
Приладил компрессор к приспущенной шине,
Заветный нажал выключатель, и вмиг
Весь двор огласил оглушительный рык!

Минута проходит, за ней и другая...
" Не видно, что шину компрессор качает, -
Вздохнув, муж подруги устало сказал -
Со скидкой Вам брак продавец навязал.

Обратно прибор в магазин отнесите,
А я тороплюсь, Вы меня извините! "
Уехал. А женщина думает всё,
Ну как же, ну как починить колесо?!..

                                                        Женщина - водитель, или Баллада о спущенном колесе (Отрывок)
                                                                                        Автор: Андрюхина Елена

Мелкий бес. Поклоны. ТЮЗ. 20.09.19

Вершина курила папиросу за папиросою. Она не могла жить без табачного дыма перед её носом.

– Скоро соседями будем, – объявил Передонов.

Вершина бросила быстрый взгляд на Марту. Та слегка покраснела, с пугливым ожиданием посмотрела на Передонова и сейчас же опять отвела глаза в сад.

– Переезжаете? – спросила Вершина. – Отчего же?
– Далеко от гимназии, – объяснил Передонов. Вершина недоверчиво улыбалась. Вернее, думала она, что он хочет быть поближе к Марте.
– Да ведь вы там уже давно живёте, уже несколько лет, – сказала она.
– Да и хозяйка стерва, – сердито сказал Передонов.
– Будто? – недоверчиво спросила Вершина, и криво улыбнулась.

Передонов немного оживился.

– Наклеила новые обои, да скверно, – рассказывал он. – Не подходит кусок к куску. Вдруг в столовой над дверью совсем другой узор, вся комната разводами да цветочками, а над дверью полосками да гвоздиками. И цвет совсем не тот. Мы было не заметили, да Фаластов пришёл, смеётся. И все смеются.
– Ещё бы, такое безобразие, – согласилась Вершина.
– Только мы ей не говорим, что мы выедем, – сказал Передонов и при этом понизил голос. – Найдём квартиру и поедем, а ей не говорим.
– Само собой, – сказала Вершина.
– А то будет, пожалуй, скандалить, – говорил Передонов, и в глазах его отразилось пугливое беспокойство. – Да ещё и плати ей за месяц, за такую - то гадость.

Передонов захохотал от радости, что выедет и за квартиру не заплатит.

– Стребует, – заметила Вершина.
– Пусть требует, я не отдам, – сердито сказал Передонов. – Мы в Питер ездили, так не пользовались это время квартирою.
– Да ведь квартира - то за вами оставалась, – сказала Вершина.
– Что ж такое! Она должна ремонт делать, так разве мы обязаны платить за то время, пока не живём? И главное – она ужасно дерзкая.
– Ну, хозяйка дерзкая оттого, что ваша… сестрица уж слишком пылкая особа, – сказала Вершина с лёгкою заминкою на слове “сестрица”.

Передонов нахмурился и тупо глядел перед собою полусонными глазами. Вершина заговорила о другом. Передонов вытащил из кармана карамельку, очистил её от бумажки и принялся жевать. Случайно взглянул он на Марту и подумал, что она завидует и что ей тоже хочется карамельки.

“Дать ей или не давать? – думал Передонов. – Не стоит она. Или уж разве дать, – пусть не думают, что мне жалко. У меня много, полны карманы”.

И он вытащил горсть карамели.

– На - те, – сказал он и протянул леденцы сначала Вершиной, потом Марте, – хорошие бомбошки, дорогие, тридцать копеек за фунт плачены.

Они взяли по одной. Он сказал:

– Да вы больше берите. У меня много, и хорошие бомбошки, – я худого есть не стану.
– Благодарю вас, я не хочу больше, – сказала Вершина быстро и невыразительно.

И те же слова за нею повторила Марта, но как - то нерешительно. Передонов недоверчиво посмотрел на Марту и сказал:

– Ну, как не хотеть! На - те.

И он взял из горсти одну карамельку себе, а остальные положил перед Мартою. Марта молча улыбнулась и наклонила голову.

“Невежа, – подумал Передонов, – не умеет поблагодарить хорошенько”.

Он не знал, о чём говорить с Мартою. Она была ему не любопытна, как все предметы, с которыми не были кем - то установлены для него приятные Или неприятные отношения.

Остальное пиво было вылито в стакан Передонову. Вершина глянула на Марту.

– Я принесу, – сказала Марта. Она всегда без слов догадывалась, чего хочет Вершина.
– Пошлите Владю, он в саду, – сказала Вершина.
– Владислав! – крикнула Марта.
– Здесь, – отозвался мальчик так близко и так скоро, точно он подслушивал.
– Пива принеси, две бутылки, – сказала Марта, – в сенях в ларе.

Скоро Владислав подбежал бесшумно к беседке, подал через окно Марте пиво и поклонился Передонову.

– Здравствуйте, – хмуро сказал Передонов, – пива сколько бутылок сегодня выдули?

Владислав принуждённо улыбнулся и сказал:

– Я не пью пива.

Это был мальчик лет четырнадцати, с веснусчатым, как у Марты, лицом, похожий на сестру, неловкий, мешкотный в движениях. Одет он был в блузу сурового полотна.

Марта шопотом заговорила с братом. Оба они смеялись. Передонов подозрительно посматривал на них. Когда при нём смеялись и он не знал, о чём, он всегда предполагал, что это над ним смеются. Вершина забеспокоилась. Уже она хотела окликнуть Марту. Но сам Передонов спросил злым голосом:

– Чему смеётесь?

Марта вздрогнула, повернулась к нему и не знала, что сказать. Владислав улыбался, глядя на Передонова, и слегка краснел.

– Это невежливо, при гостях, – выговаривал Передонов. – Надо мной смеётесь? – спросил он.

Марта покраснела, Владислав испугался.

– Извините, – сказала Марта, – мы вовсе не над вами. Мы о своём.
– Секрет, – сердито сказал Передонов. – При гостях невежливо о секретах разговаривать.
– Да не то, что секрет, – сказала Марта, – а мы тому, что Владя – босиком, и не может войти сюда, – стесняется.

Передонов успокоился, стал выдумывать шутки над Владею, потом угостил и его карамелькою.

– Марта, принесите мой чёрный платок, – сказала Вершина, – да загляните заодно в кухню, как там пирог.

Марта послушно вышла. Она поняла, что Вершина хочет говорить с Передоновым, и была рада, ленивая, что не к спеху.

– А ты иди подальше, – сказала Вершина Владе, – нечего тебе тут болтаться.

                                                                                                                                                   из романа Фёдора Сологуба - «Мелкий бес»