Ключи к реальности

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Ключи к реальности » Ключи к взаимоотношениям » На таинственных дорожках...


На таинственных дорожках...

Сообщений 1 страница 10 из 352

1

Мутабор

Исцеляющие сказки

Пламенеет закатное небо, и в пустыне становится тихо. Я везу на уставших верблюдах медуницу, шафран, гвоздику. Кардамон, барбарис и зиру... для Халифа великого града. Я к утру подойду уже близко к светлым стенам и рынкам Багдада. И пока надо мною лишь звезды, а внизу кашемир пустыни, я мечтаю о скором привале и о сладкой душистой дыне.

О кальяне и тихой сказке, что приходит ко мне из детства, о руинах дворцов и храмов, о тягучем и зыбком бегстве. Ведь не зря говорят, что джинны есть виновники страшных бедствий. Никогда ведь общенье с ними не обходится без последствий. А еще вспоминаю я вора. Хитрый лис посредине базара, он лукаво пашу обходит, что отвлекся и смотрит товары. Вор не знает, о недостойный, что все ближе к нему воздаянье. Его утром поймают и вздернут, обрекая сей дух на страданье.

Терпкий дым поднимается выше... Ну о чем же еще был сказки? О наложницах, знатных вельможах, заколдованных перстнях и пряжах. О визирях, разбойниках, лампах, о любви, о предательстве, дружбе. Неужели истории эти никому уже стали не нужны?

Вот рассвет занимается яркий, караван мой уже едет дальше. Я скрываю под старым халатом драгоценность, что мира постарше. Я везу ее очень уж долго, от морей и раскидистых гор,
чтоб Халифу отдать как подарок
и тихонько сказать: "Мутабор..."

/Саша Громова/


YANNI - 1001 - VOICES - 1001

0

2

Дева-Осень

Исцеляющие сказки

Уж закатилось желто-красное марево за острова, да вверху, на самой башне сизокрылого облака чуть виднелся след ушедшего солнца. Разлиты краски по небу, как акварель осени по холстам зеленых лугов. То что лето не допело, осень соберет и разложит. По полочкам, по донышкам, по скромным закоулочкам, соберет да запрячет до следующего весеннего рассвета.

То Дева, проходя, задумавшись опрокинула клубок нитей на крыльцо деревянной избы. Не плетет Дева кос, не вяжет снопов. Полны житницы ее золотых колосьев, да столы в избе от яств ломятся. Растрепала Дева волосы по ветрам, на все четыре стороны закликала: южному ветру тепло надуть велела, восточному наказала мудрость принести, западному – хвори забрать да думы тягостные, а северному ветру свет забирать заклинала, да холода вести, до трех полнолуний снега надуть. И отправились гонцы невидимые по горам, по долам волю девы-Осени исполнять.

Дева-Осень сядет в кресло-качалку у самой кромки воды да песню напевает. Птицы, песню ее услышав, в теплые края собираются да птенцов малых с собой забирают. А Дева посмеется вслед, да смехом ее листья с деревьев так и сдует. Кружатся листья над головою ее, а она радехонька: как ветки совсем голые станут, самое время Старуху звать, вот тогда настоящий холод начнется. Старуха придет как ей вздумается, так и Деву прогонит, все перевернет: то что было не прибрано, не запрятано, окажется разрушено. Поэтому Дева собирает да прячет: авось до сестры-Весны сохранится.

Плюнет Дева на все четыре стороны, обернется птицею, а где пролетает, там листья желтые, ветра холодные, там реки стынут, да тьмы все больше. Так уж заведено у четырех сестер: одна готовит приход другой, и каждая друг с дружкой воюет.

/Каллиста Дарк/


Как ветра осенние · Хелависа

0

3

Орлов Игорь Леонидович

Царь - Медведь

            Сказка сия есть укороченный вариант «Одиссеи». Прежде всего, следует решить, кто есть Царь- Медведь. О Медведе в энциклопедии «Мифы народов мира» написана большая статья В.В. Ивановым и В.Н. Тороповым. Иванова я видел лично во ВГИКе, его же часто можно увидеть по ТВ в разных культурологических программах. Явный брахман. У обоих много работ по антропологии, мифологии, ритуалам, обрядам, семиотике и т.д. Традиционная академическая наука правильно считает, что мифы и сказки- есть кодификация древних ритуалов, когда еще и письменности не было. Для ритуала не нужна была письменность, для ритуала нужно только Тело. Той же точки зрения придерживался В. В. Пропп- автор книг «Исторические корни русской волшебной сказки» и «Морфология сказки». Однако далее академическая наука не идет, что извинительно, ибо в основе всех древних ритуалов- опыт взаимодействия атомарного мира с полевым- это есть своеобразные тренинги, а они об этом стали говорить лишь последнее время- раньше нельзя было. Из всей обширной статьи к данной сказке подходят следующие функции Медведя: божество, либо образ божества- бог на земле в виде Медведя, первопредок, тотем, Отец, Дедушка, Старик, Дядя, Хозяин, Владыка, Князь.
            О тотемных предках писали многие авторы, в том числе и Фрейд, но далее признания за Тотемом некоего образа Предка дело не пошло. С моей точки зрения- Тотем и есть Превопредок, в данном случае- Медведь. Т.е. животное, которое когда-то давно стало человеком- постоянные мотивы оборотничества, переодевания в шкуры это подтверждают. Дело в том, что в начале эволюции Человека- в человека воплощались его же человеческие предки, но мере роста численности людей в человека стали воплощаться животные. Поскольку на севере Евразии и в Северной Америке, где наиболее распространены мифы и сказки, связанные с Медведем- это было самое главное животное- высшая стадия эволюции, то, естественно, что в человеческую стадию эволюции переходили именно медведи. Так появляются тотемные кланы Медведей, Волков и пр. Это особенно характерно для восточных славян, которых так и называют- «русские медведи», для ряда германских племен, для индейцев Северной Америки и для северных народов. У германцев есть еще много мифов, связанных с Волком как Тотемом и первопредком, что не характерно для русских, у нас Волк- почти всегда враг и вредитель, хотя в сказках есть Вещий Волк, который помогает главному герою, но это очень древняя традиция, очевидно изжитая благодаря христианству. У других народов Тотемом и первопредком мог быть Лев, Слон, Тигр, Обезьяна, Буйвол и др. животные, живущие рядом. Однако у меня возникают сильные сомнения, когда в качестве Тотемов оказываются Крокодилы, Ящерицы и др. животные, которые не могут воплощаться в Человека, ввиду огромного эволюционного разрыва.
            Первопредок- и Хозяин и Царь данной местности- имеется в виду Астрал- это астральный Предок- он живет за гранью атомарного мира- под «водой»- в колодце. Борода- опять же связь с землей, с самими основами атомарного плана- вернее там, где оба мира сходятся в единую точку- это секс- сначала деток не было, потом ему сделалось «жарко», затем захотелось «испить водицы»- колодец- вагина, засунул туда «бороду»- его ухватили. Медведь имеет на это право- потому что он создатель и основатель Рода, но в виду того, что он- не Человек, ведет себя как Медведь. Мотив запродажи. Медведь то уже знает, что зачатие свершилось. Он ухватил Царя потому, что все потомки его Рода принадлежат ему по праву- ведь он основатель Рода. Он вроде угрожает их съесть, но не только не ест, но и сам кормит- дальнейшие события это подтверждают.
Жил себе царь с царицею, детей у них не было. Царь поехал раз на охоту красного зверя да перелетных птиц стрелять. Сделалось жарко, захотелось ему водицы испить, увидал в стороне колодец, подошел, нагнулся и только хотел испить - царь-медведь и ухватил его за бороду.
- Пусти, - просится царь.
- Дай мне то, чего в доме не знаешь; тогда и пущу. "Что ж бы я в доме не знал, - думает царь, - кажись, все знаю..."
- Я лучше, - говорит, - дам тебе стадо коров.
- Нет, не хочу и двух стад.
- Ну, возьми табун лошадей.
- Не надо и двух табунов; а дай то, чего в доме не знаешь.
Царь согласился, высвободил свою бороду и поехал домой. Входит во дворец, а жена родила ему двойню: Ивана-царевича и Марью-царевну; вот чего не знал он в доме.
Марья-царевна- Атма, Душа,  Иван-царевич- Эго, Дух- то, что они- Двойня- подтверждает мысль.
Всплеснул царь руками и горько заплакал.
- Чего ты так убиваешься? - спрашивает царица.
- Как мне не плакать? Я отдал своих деток родных царю-медведю.
- Каким случаем?
- Так и так, - сказывает царь.
- Да мы не отдадим их!
- О, никак нельзя! Он вконец разорит все царство, а их все-таки возьмет.
Разорение Царства вполне реально- ибо Царь Медведь стоит в основании Родовой пирамиды.

Вот они думали-думали, как быть? Да и придумали: выкопали преглубокую яму, убрали ее, разукрасили, словно палаты, навезли туда всяких запасов, чтоб было что и пить и есть; после посадили в ту яму своих детей, а поверх сделали потолок, закидали землею и заровняли гладко-нагладко.
Описание создания Тела. То, что Яма украшена, убрана, словно палаты, всякие запасы, чтоб было есть и пить- и есть создание Тела от зачатия до Рождения и дальнейшего Роста.

В скором времени царь с царицею померли, а детки их растут да растут. Пришел наконец за ними царь медведь, смотрит туда-сюда: нет никого! Опустел дворец. Ходил он, ходил, весь дом выходил и думает: "Кто же мне про царских детей скажет, куда они девались?"
Глядь - долото в стену воткнуто.
Долото- орудие раскалывания, в сказках встречается редко, традиций дешифровки поэтому нет. Медведь видит все из Астрала, поэтому Дух и Душу он может увидеть только после Смерти. Долото и есть в данном случае орудие Смерти. Медведю оно не принадлежит- ибо воткнуто в стену Дворца не им, а теми, кто жил здесь ранее. Очевидно, один из символов Кармы.

- Долото, долото, - спрашивает царь-медведь, - скажи мне, где царские дети?
- Вынеси меня на двор и брось наземь; где я воткнусь, там и рой.
Царь-медведь взял долото, вышел на двор и бросил его наземь; долото закружилось, завертелось и прямо в то место воткнулось, где были спрятаны Иван-царевич и Марья-царевна. Медведь разрыл землю лапами, разломал потолок и говорит:
Потолок- Сахасрара Чакра, через нее он их и увидел, через нее их и вытащил из Тела.

- А, Иван-царевич, а, Марья-царевна, вы вот где!.. Вздумали от меня прятаться! Отец-то ваш с матерью меня обманули, так я вас за это съем.
- Ах, царь-медведь, не ешь нас, у нашего батюшки осталось много кур и гусей и всякого добра; есть чем полакомиться.
- Ну, так и быть! Садитесь на меня; я вас к себе в услугу возьму.
Садитесь на меня- это и есть достраивание Родовой пирамиды, о которой я писал в другом месте. Медведю это выгодно- чем выше пирамида, тем выше его статус и сила. Но Ивану да Марье- не выгодно, потому что основание пирамиды- животный предок, а они уже на человеческой стадии, здесь им делать уже нечего. Пищи для дальнейшей эволюции нет. Высокие горы, которые уходят с каждым разом все выше- под самое небо, все пусто, никто не живет. Это очевидно так, потому что Медведь, будучи давним Первопредком и имея множество потомков в услужении, уже не перевоплощается много столетий, а может и тысячелетий, поэтому уходит все «выше» в небо, т.е. Астрал а там- пустое место, необжитое.

Они сели, и царь-медведь принес их под такие крутые да высокие горы, что под самое небо уходят; всюду здесь пусто, никто не живет.
- Мы есть-пить хотим, - говорят Иван-царевич и Марья-царевна.
- Я побегу, добуду вам и пить и есть, - отвечает медведь, - а вы пока тут побудьте да отдохните.
Иван да Марья еще только начали человеческую эволюцию, наработок и энергии еще мало, поэтому сразу после Смерти оголодали. Это Аркан 14 Умеренность- первые голодные часы Гвидона и Царицы на острове. Предложение «отдохнуть»- значит фактически уснуть и остаться на месте, не двигаясь дальше. Это остановка в эволюции, ведь цель перекрывается. Смысл этой стадии- выход из под энергетики животного первопредка. Прохождение Аркана 15. Медведь грозился съесть, а теперь сам за едой и питьем побежал- что говорит о том, что угрозы были чисто ритуальными- зачем ему потомков есть? Ведь он не Тифон, хотя функции Аркана те-же- освободиться от гнетущей связи и зависимости и двигаться дальше.
Побежал медведь за едой, а царевич с царевною стоят и слезно плачут. Откуда не взялся ясный сокол, замахал крыльями и вымолвил таково слово:
- Ах, Иван-царевич и Марья-царевна, какими судьбами вы здесь очутились?
Они рассказали.
- Зачем же взял вас медведь?
- На всякие послуги.
- Хотите, я вас унесу? Садитесь ко мне на крылышки.
Все трое- Сокол, Орел и Бычок- эфирные Тела разной стадии развития. Все три появляются одинаково- «откуда ни взялся»- т.е. почти ниоткуда- это тоже самое, что появление Острова Буяна- 16 Аркан Башня- овладение своим эфирным Телом. Три воплощения- ибо каждый раз они опускаются наземь, а оба два неудачных раза Медведь увозит их еще выше и круче в свое царство. Сокол летит в поднебесье- выше дерева стоячего- атомарного плана и ниже облака ходячего- волнового плана- это промежуточный канал или план Воплощения- далекая страна- и есть новое рождение.

Они сели; ясный сокол поднялся выше дерева стоячего, ниже облака ходячего и полетел было в далекие страны. На ту пору царь-медведь прибежал, усмотрел сокола в поднебесье, ударился головой в сырую землю и обжег ему пламенем крылья. Опалились у сокола крылья, опустил он царевича и царевну наземь.
Мотив убегания из тридесятого царства часто встречается в волшебных сказках- всегда это закодированное описание воплощений, часто очень многоступенчатое- Герой попав в царство Кащея или Змея Человеком, вынужден бежать оттуда уткой, зайцем, потом волком, а потом уже обращается вновь в Человека. Смысл в том, что пребывание в Царстве Кащея или в данном случае- Медведя отбрасывает на давние стадии эволюции, поэтому, чтобы снова стать на человеческую стадию- надо повторять заново все предыдущие стадии. Именно в этом резон Медведя удерживать их у себя- кормить то он их кормит, но человеческие наработки с них снимает- ведь они ему служат. Ему хорошо, а для них- тупик, инволюция.

- А, - говорит медведь, - вы хотели от меня уйти; съем же вас за то и с косточками!
- Не ешь, царь-медведь, мы будем тебе верно служить.
Медведь простил их и повез в свое царство: горы все выше да круче.
Прошло ни много, ни мало времени.
- Ах, - говорит Иван-царевич, - я есть хочу.
- И я! - говорит Марья-царевна. Царь-медведь побежал за едой, а им строго наказал никуда не сходить с места. Сидят они на травке на муравке да слезы ронят. Откуда не взялся орел, спустился из-за облака и спрашивает:
- Ах, Иван-царевич и Марья-царевна, какими судьбами очутились вы здесь?
Они рассказали.
- Хотите, я вас унесу?
- Куда тебе! Ясный сокол брался унести, да не смог, и ты не сможешь!
- Сокол - птица малая; я взлечу повыше его; садитесь на мои крылышки.
Царевич с царевною сели; орел взмахнул крыльями и взвился еще выше.
Медведь прибежал, усмотрел орла в поднебесье, ударился головой о сыру землю и опалил ему крылья.
Оба воплощения в животные Тела, а посему Медведь остается их полным хозяином- они ничего не успевают и сделать, только воплотились- и сразу назад.
Спустил орел Ивана-царевича и Марью-царевну наземь.
- А, вы опять вздумали уходить! - сказал медведь. - Вот я же вас съем!
- Не ешь, пожалуйста, нас орел взманил! Мы будем служить тебе верой и правдою.
Царь-медведь простил их в последний раз, накормил-напоил и повез дальше...
Прошло ни много, ни мало времени.
- Ах, - говорит Иван-царевич, - я есть хочу.
- И я! - говорит Марья-царевна. Царь-медведь оставил их, а сам за едой побежал. Сидят они на травке на муравке да плачут. Откуда не взялся бычок, замотал головой и спрашивает:
- Иван-царевич, Марья-царевна! Вы какими судьбами здесь очутились?
Они рассказали.
- Хотите, я вас унесу?
- Куда тебе! Нас уносили птица-сокол да птица-орел, и то не смогли; ты и подавно не сможешь! - а сами так и разливаются, едва во слезах слово вымолвят.

Когда дошел до этого места, вдруг понял, что у первой части сказки есть более простой и логичный вариант прочтения. Речь идет не об инволюции с Человеческой стадии и последующем возвращении, а просто об эволюции. В таком случае- Царь с Царицей- животные родители. Вначале рождалась только  Марья- т.е. Атма, затем на стадии млекопитающих стал рождаться и двойня Марьи- Иван- Ум, Дух. Это так, потому что Ум рождается уже на стадии высших млекопитающих у которых есть Неокортекс- Новая Кора головного мозга, недаром говорят- умная собака, умный волк. Про лягушек так не говорят. Хотя поскольку первые два были птицами, возможно, что Иван- Ум появляется уже на стадии птиц.  Почему в таком случае Медведь- их Хозяин? Потому что у животных тоже есть свои Боги и Цари. Во многих древних традициях есть утверждения, что у каждого вида живых существ есть свои Цари и не только Вожаки стай, но и астральные Цари- главы эгрегоров вида или рода. Таким образом, мы видим, как эволюционирует каждое живое существо, следующее после бычка воплощение- это первое человеческое воплощение. Это подтверждается тем, что в начале они просто сидели в земной Яме, а затем они вселяются в большой славный дом.
Птицы не унесли, а я унесу! Садитесь ко мне на спину.
Они сели, бычок побежал не больно прытко. Медведь усмотрел, что царевич с царевною уходить стали, и бросился за ними в погоню.
Бычок- млекопитающее, причем мощное и сильное- в Африке буйволы даже львов не боятся, поэтому для перехода в человеческий статус это подходящая кандидатура. Одиссей первый раз стал Человеком сидя внутри Коня.

- Ах, бычок, - кричат царские дети, - медведь гонится.
- Далеко ли?
- Нет, близко!
Только было медведь подскочил, да хотел сцапать, бычок взрыл землю копытами и залепил ему оба глаза. Побежал медведь на сине море глаза промывать, а бычок все вперед да вперед! Царь-медведь умылся да опять в погоню.
- Ах, бычок! Медведь гонится.
- Далеко ли?
- Ох, близко!
Медведь подскочил, а бычок опять взрыл землю копытами и залепил ему оба глаза. Пока медведь бегал глаза промывать, бычок все вперед да вперед! И в третий раз залепил он глаза медведю;
Описание воплощения, примерно аналогично описаниям Гомера, Ершова и Пушкина. Медведь здесь преследователь, как и Посейдон у Гомера.
а после того дает Ивану-царевичу гребешок да утиральник и говорит:
- Коли станет нагонять царь-медведь близко, в первый раз брось гребешок, а в другой - махни утиральником.
Бычок бежит все дальше и дальше. Оглянулся Иван-царевич, а за ними царь-медведь гонится: вот-вот схватит! Взял он гребешок и бросил позадь себя - вдруг вырос, поднялся такой густой, дремучий лес, что ни птице не пролететь, ни зверю не пролезть, ни пешему не пройти, ни конному не проехать.
Лес всегда- граница между двумя пространствами- точка 0 системы Арканов.

Уж медведь грыз-грыз, насилу прогрыз себе узенькую дорожку, пробрался сквозь дремучий лес и бросился догонять; а царские дети далеко-далеко!
Далеко- далеко- это значит они уже в утробе.
Стал медведь нагонять их, Иван-царевич оглянулся и махнул позадь себя утиральником - вдруг сделалось огненное озеро: такое широкое-широкое! Волна из края в край бьет.
Вообще полотенце обычно обращается просто в реку- околоплодные воды, которые есть защита от всех внешних негативных воздействий.
Царь-медведь постоял, постоял на берегу и поворотил домой; а бычок с Иваном-царевичем да с Марьей-царевной прибежал на полянку.
Полянка- это атомарный план, большой славный дом- Тело Человека.

На той на полянке стоял большой славный дом.
- Вот вам дом! - сказал бычок. - Живите - не тужите. А на дворе приготовьте сейчас костер, зарежьте меня да на том костре и сожгите.
- Ах! - говорят царские дети. - Зачем тебя резать? Лучше живи с нами; мы за тобой будем ухаживать, станем тебя кормить свежею травою, поить ключевой водою.
- Нет, сожгите меня, а пепел посейте на трех грядках: на одной грядке выскочит конь, на другой собачка, а на третьей вырастет яблонька; на том коню езди ты, Иван-царевич, а с тою собачкой ходи на охоту.
Прежнее животное эфирное Тело и вся позитивная Карма прежней эволюции- основа и удобрение успешной человеческой жизни. В человеческой стадии оно не может функционировать, но трансформируется в нужные инструменты. Конь- соответственно- Сушумна Нади, но и вся энергетика, вся энергия Ци человеческого Тела, Собачка, как и у Пушкина- охранитель Рода, но здесь она и Кундалини.
Так все и сделалось. Вот как-то вздумал Иван-царевич поехать на охоту; попрощался с сестрицею, сел на коня и поехал в лес; убил гуся, убил утку да поймал живого волчонка и привез домой.
Видит царевич, что охота идет ему в руку, и опять поехал, настрелял всякой птицы и поймал живого медвежонка.
Птиц- на поживу, а медвежонка и волчонка живыми в помощники- есть-то что-то надо, но медвежонок с волчонком, которые помогают растерзывать змея- природные силы, связь с Землей, с животными царствами, которые дают Силу. Ибо Сила волхва- в тесной связи с Природой- Матерью.

В третий раз собрался Иван-царевич на охоту, а собачку позабыл с собой взять.
Тем временем Марья-царевна пошла белье мыть.
Мытье белья- очистка Тела, характерно, что озеро- огненное. Шестиглавый змей нам уже знаком. Он- на той стороне. Обернулся красавцем- тут и гадать нечего- Иисусом Христом, кем же еще!
Идет она, а на другой стороне огненного озера прилетел к берегу шестиглавый змей, перекинулся красавцем, увидал царевну и так сладко говорит:
- Здравствуй, красная девица!
- Здравствуй, добрый молодец!
- Я слышал от старых людей, что в прежнее время этого озера не бывало; если б через него да был перекинут высокий мост - я бы перешел на ту сторону и женился на тебе.
Женитьба Атмы- Марии на «красавце» тоже не требует толкований, уже встречалось много раз.

- Постой! Мост сейчас будет, - отвечала ему Марья-царевна и бросила утиральник: в ту ж минуту утиральник дугою раскинулся и повис через озеро высоким, красивым мостом.
Мост- все черномагические христианские процедуры, вводящие «красавца» в светлый дом- Тело.

Змей перешел по мосту, перекинулся в прежний вид, собачку Ивана-царевича запер на замок, а ключ в озеро забросил; после того схватил и унес царевну. Приезжает Иван-царевич с охоты - сестры нет, собачка взаперти воет; увидал мост через озеро и говорит:
- Верно, змей унес мою сестрицу!
Пошел разыскивать. Шел-шел, в чистом поле стоит хатка на курьих лапках, На собачьих пятках.
В сказке неточность- хатка стоит в чистом поле, а потом Иван говорит- «повернись к лесу задом». Правильно- хатка должна стоять в лесу, а лес, опять же- граница между атомарным миром и полевым. То же самое, что и путешествие Руслана за мечом. Зооморфность хатки говорит о древности и тесной связи с животными, природными началами.

- Хатка, хатка! Повернись к лесу задом, ко мне передом.
Хатка повернулась; Иван-царевич вошел, а в хатке лежит баба-яга костяная нога из угла в угол, нос в потолок врос.
- Фу-фу! - говорит она. - Доселева русского духа не слыхать было, а нынче русский дух воочию проявляется, в нос бросается! Почто пришел, Иван-царевич?
- Да если б ты моему горю пособила!
Баба- яга- матриархальный предок, древняя богиня, русская Кали Дурга- профана съест, волхва научит, одарит знаниями и магией.

- А какое твое горе?
Царевич рассказал ей.
- Ну, ступай же домой; у тебя на дворе есть яблонька, сломи с нее три зеленых прутика, сплети вместе и там, где собачка заперта, ударь ими по замку: замок тотчас разлетится на мелкие части. Тогда смело на змея иди, не устоит супротив тебя.
Яблонька- вся энергосистема, маслина у Гомера, три прутика- три главных Нади, сплести вместе- йогическая работа по их усилению и активации. Разбить замок- подъем Кундалини. Все это мы уже знаем.

Иван-царевич воротился домой, освободил собачку - выбежала она злая-злая! Взял еще с собой волчонка да медвежонка и отправился на змея. Звери бросились на него и разорвали в клочки. А Иван-царевич взял Марью-царевну, и стали они жить-поживать, добра наживать.
Больно быстро они со змеем расправились, обычно с этого и начинаются главные приключения, но видимо цель у данной сказки иная- дать наиболее общие представления об Эволюции КА.
Вот так все просто.

Исцеляющие сказки

0

4

Валентин Катаев

Кувшинчик и дудочка

Поспела в лесу земляника. Взял папа кружку, взяла мама чашку, девочка Женя взяла кувшинчик, а маленькому Павлику дали блюдечко. Пошли они в лес и стали собирать ягоду: кто раньше наберёт. Выбрала мама Жене полянку получше и говорит:

— Вот тебе, дочка, отличное местечко. Здесь очень много земляники. Ходи, собирай.

Женя вытерла кувшинчик лопухом и стала ходить. Ходила-ходила, смотрела-смотрела, ничего не нашла и вернулась с пустым кувшинчиком. Видит — у всех земляника. У папы четверть кружки. У мамы полчашки. А у маленького Павлика на блюдечке две ягоды.

— Мама, а мама, почему у всех у вас есть, а у меня ничего нету? Ты мне, наверное, выбрала самую плохую полянку.

— А ты хорошенько искала?

— Хорошенько. Там ни одной ягоды, одни только листики.

— А под листики ты заглядывала?

— Не заглядывала.

— Вот видишь! Надо заглядывать.

— А почему Павлик не заглядывает?

— Павлик маленький. Он сам ростом с землянику, ему и заглядывать не надо, а ты уже девочка довольно высокая.

А папа говорит:

— Ягодки — они хитрые. Они всегда от людей прячутся. Их нужно уметь доставать. Гляди, как я делаю.

Тут папа присел, нагнулся к самой земле, заглянул под листики и стал искать ягодку за ягодкой, приговаривая:

— Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, а четвёртая мерещится.

— Хорошо, — сказала Женя. — Спасибо, папочка. Буду так делать.

Пошла Женя на свою полянку, присела на корточки, нагнулась к самой земле и заглянула под листики. А под листиками ягод видимо-невидимо. Глаза разбегаются. Стала Женя рвать ягоды и в кувшинчик бросать. Рвёт и приговаривает:

— Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, а четвёртая мерещится.

Однако скоро Жене надоело сидеть на корточках.

— Хватит с меня, — думает. — Я уж и так, наверное, много набрала.

Встала Женя на ноги и заглянула в кувшинчик. А там всего четыре ягоды. Совсем мало! Опять надо на корточки садиться. Ничего не поделаешь.

Села Женя опять на корточки, стала рвать ягоды, приговаривать:

— Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, а четвёртая мерещится.

Заглянула Женя в кувшинчик, а там всего-навсего восемь ягодок — даже дно ещё не закрыто.

— Ну, — думает, — так собирать мне совсем не нравится. Всё время нагибайся и нагибайся. Пока наберёшь кувшинчик, чего доброго, и устать можно. Лучше я пойду, поищу себе другую поляну.

Пошла Женя по лесу искать такую полянку, где земляника не прячется под листиками, а сама на глаза лезет и в кувшинчик просится.

Ходила-ходила, полянки такой не нашла, устала и села на пенёк отдыхать. Сидит, от нечего делать ягоды из кувшинчика вынимает и в рот кладёт. Съела все восемь ягод, заглянула в пустой кувшинчик и думает:

— Что же теперь делать? Хоть бы мне кто-нибудь помог!

Только она это подумала, как мох зашевелился, мурава раздвинулась, и из-под пенька вылез небольшой крепкий старичок: пальто белое, борода сизая, шляпа бархатная и поперёк шляпы сухая травинка.

— Здравствуй, девочка, — говорит.

— Здравствуй, дяденька.

— Я не дяденька, а дедушка. Аль не узнала? Я старик боровик, коренной лесовик, главный начальник над всеми грибами и ягодами. О чём вздыхаешь? Кто тебя обидел?

— Обидели меня, дедушка, ягоды.

— Не знаю. Они у меня смирные. Как же они тебя обидели?

— Не хотят на глаза показываться, под листики прячутся. Сверху ничего не видно. Нагибайся да нагибайся. Пока наберёшь полный кувшинчик, чего доброго, и устать можно.

Погладил старик боровик, коренной лесовик свою сизую бороду, усмехнулся в усы и говорит:

— Сущие пустяки! У меня для этого есть специальная дудочка. Как только она заиграет, так сейчас же все ягоды из-под листиков и покажутся.

Вынул старик боровик, коренной лесовик из кармана дудочку и говорит:

— Играй, дудочка.

Дудочка сама собой заиграла, и, как только она заиграла, отовсюду из-под листиков выглянули ягоды.

— Перестань, дудочка.

Дудочка перестала, и ягодки спрятались.

Обрадовалась Женя:

— Дедушка, дедушка, подари мне эту дудочку!

— Подарить не могу. А давай меняться: я тебе дам дудочку, а ты мне кувшинчик — он мне очень понравился.

— Хорошо. С большим удовольствием.

Отдала Женя старику боровику, коренному лесовику кувшинчик, взяла у него дудочку и поскорей побежала на свою полянку. Прибежала, стала посередине, говорит:

— Играй, дудочка.

Дудочка заиграла, и в тот же миг все листики на поляне зашевелились, стали поворачиваться, как будто бы на них подул ветер.

Сначала из-под листиков выглянули самые молодые любопытные ягодки, ещё совсем зелёные. За ними высунули головки ягоды постарше — одна щёчка розовая, другая белая. Потом выглянули ягоды вполне зрелые — крупные и красные. И наконец, с самого низу показались ягоды-старики, почти чёрные, мокрые, душистые, покрытые жёлтыми семечками.

И скоро вся полянка вокруг Жени оказалась усыпанной ягодами, которые ярко сквозили на солнце и тянулись к дудочке.

— Играй, дудочка, играй! — закричала Женя. — Играй быстрей!

Дудочка заиграла быстрей, и ягод высыпало ещё больше — так много, что под ними совсем не стало видно листиков.

Но Женя не унималась:

— Играй, дудочка, играй! Играй ещё быстрей.

Дудочка заиграла ещё быстрей, и весь лес наполнился таким приятным проворным звоном, точно это был не лес, а музыкальный ящик.

Пчёлы перестали сталкивать бабочку с цветка; бабочка захлопнула крылья, как книгу, птенцы малиновки выглянули из своего лёгкого гнезда, которое качалось в ветках бузины, и в восхищении разинули жёлтые рты, грибы поднимались на цыпочки, чтобы не пропустить ни одного звука, и даже старая лупоглазая стрекоза, известная своим сварливым характером, остановилась в воздухе, до глубины души восхищённая чудной музыкой.

— Вот теперь-то я начну собирать!» — подумала Женя и уже было протянула руку к самой большой и самой красной ягоде, как вдруг вспомнила, что обменяла кувшинчик на дудочку и ей теперь некуда класть землянику.

— У, глупая дудка! — сердито закричала девочка. — Мне ягоды некуда класть, а ты разыгралась. Замолчи сейчас же!

Побежала Женя назад к старику боровику, коренному лесовику и говорит:

— Дедушка, а дедушка, отдай назад мой кувшинчик! Мне ягоды некуда собирать.

— Хорошо, — отвечает старик боровик, коренной лесовик, — я тебе отдам твой кувшинчик, только ты отдай назад мою дудочку.

Отдала Женя старику боровику, коренному лесовику его дудочку, взяла свой кувшинчик и поскорее побежала обратно на полянку.

Прибежала, а там уже ни одной ягодки не видно — одни только листики. Вот несчастье! Кувшинчик есть — дудочки не хватает. Как тут быть?

Подумала Женя, подумала и решила опять идти к старику боровику, коренному лесовику за дудочкой.

Приходит и говорит:

— Дедушка, а дедушка, дай мне опять дудочку!

— Хорошо. Только ты дай мне опять кувшинчик.

— Не дам. Мне самой кувшинчик нужен, чтобы ягоды в него класть.

— Ну, так я тебе не дам дудочку.

Женя взмолилась:

— Дедушка, а дедушка, как же я буду собирать ягоды в свой кувшинчик, когда они без твоей дудочки все под листиками сидят и на глаза не показываются? Мне непременно нужно и кувшинчик, и дудочку.

— Ишь ты, какая хитрая девочка! Подавай ей и дудочку, и кувшинчик! Обойдёшься и без дудочки, одним кувшинчиком.

— Не обойдусь, дедушка.

— А как же другие-то люди обходятся?

— Другие люди к самой земле пригибаются, под листики сбоку заглядывают да и берут ягоду за ягодой. Одну ягоду берут, на другую смотрят, третью примечают, а четвёртая мерещится. Так собирать мне совсем не нравится. Нагибайся да нагибайся. Пока наберёшь полный кувшинчик, чего доброго, и устать можно.

— Ах, вот как! — сказал старик боровик, коренной лесовик и до того рассердился, что борода у него вместо сизой стала чёрная-пречёрная. — Ах, вот как! Да ты, оказывается, просто лентяйка! Забирай свой кувшинчик и уходи отсюда! Не будет тебе никакой дудочки.

С этими словами старик боровик, коренной лесовик топнул ногой и провалился под пенёк.

Женя посмотрела на свой пустой кувшинчик, вспомнила, что её дожидаются папа, мама и маленький Павлик, поскорей побежала на свою полянку, присела на корточки, заглянула под листики и стала проворно брать ягоду за ягодой. Одну берёт, на другую смотрит, третью примечает, а четвёртая мерещится…

Скоро Женя набрала полный кувшинчик и вернулась к папе, маме и маленькому Павлику.

— Вот умница, — сказал Жене папа, — полный кувшинчик принесла! Небось устала?

— Ничего, папочка. Мне кувшинчик помогал. И пошли все домой — папа с полной кружкой, мама с полной чашкой, Женя с полным кувшинчиком, а маленький Павлик с полным блюдечком.

А про дудочку Женя никому ничего не сказала.

Исцеляющие сказки

0

5

Ей идет капитанский мундир...

Исцеляющие сказки

Я знал одну девочку, которая грезила морем.
Она не Ассоль, а, скорее, Блад.
Не любила платьев, не боялась ни шторма, ни боли,
Рвано-красная тряпка вилась, как штандарт.

Она чертила на старых газетах бесконечные корабли,
Знала каждый канат и каждую часть такелажа,
И в черных глазах отражалась полоска уходящей земли,
Тающий в волнах песок привычного пляжа.

Мы смеялись над ней. Я повторял в безрассудности детской
Жаляще-злые слова: «Твое место в порту.
Будешь нам, морякам, вечной ночною невестой!»
Она только молча смотрела в небесную высоту.

Что-то скользило в угрюмом, задумчивом черном взгляде,
Что-то пугало, и все же манило в жесткой линии губ.
Таких, как она, не бывает – мягкость светло-песчаных прядей
И мужская, циничная грубость изящных рук.

Я в море вышел впервые, когда мне было шестнадцать.
Она оббивала пороги контор – «Возьмите, я тоже моряк!»…
Мне стыдно теперь, но я должен признаться:
Я правда желал ей провала. Я очень хотел, чтобы было так.

История кончилась спустя десять лет. Я потолстел.
И женился. Надо сказать, это был несчастливый брак.
Теперь я бухгалтер на судне. Мой вечный удел —
В цифры сводить ткани. Специи. Небо. Табак.

Ту осеннюю ночь я коротал в портовом борделе.
Не найдя оправданий третьей за месяц измене жены.
Я пил. И думал, что все мы когда-то чего-то хотели,
Сейчас от желаний остались постыдные, липкие сны.

И словно вторя безрадостным, черным мыслям,
Я встретил черный, знакомы до боли взгляд.
И в этот момент эта жизнь потеряла последний смысл,
Мне разом в лицо опрокинув весь прошлый яд.

Она с кем-то смеялась, вульгарно и хрипло,
В белых перчатках держа весь мой разрушенный мир.
Идеальный мой мир, столь фальшивый. Столь зыбкий.
Ей идет капитанский мундир.

/София Баюн/


Жизнь играет с нами в прятки... (1981) Юрий Антонов

0

6

Ведьма-Хозяйка

Исцеляющие сказки

Одну женщину оставил муж. В её лампе было достаточно масла, и ещё у неё была мера зерна, и муж ушёл от неё утром по морозцу. Он сказал "Я ухожу, живи дальше одна".

Женщина не ждала, что муж уйдёт от неё. У неё не было хвороста для того, чтобы в очаге горел огонь. Женщина опечалилась и решила, что пойдёт за хворостом в лес. Она шла и шла, и никак не могла найти хорошего старого дерева, из тех , что падают во время летних гроз и успевают сначала хорошенько высохнуть тёплой осенью, а потом их прихватывает морозом. Такие деревья легко отдают свои ветки, их ловко ломать на хворост.

Женщина шла и шла, и ей было грустно, и она решила, что не станет возвращаться в свой дом, а станет ведьмой или духом в лесу. Если она встретит оборотня, решила женщина, то попросит и себя превратить в оборотня. Она задумалась, в какое бы существо хотела обратиться. Раньше ей нравились лисы, но, подумав, женщина решила, что лисам сейчас холодно и совсем нечего есть. Получается, её жизнь вовсе не стала бы лучше: ведь она бы не смогла зажечь огня и согреться, и была бы лишена дара речи.
Тогда женщина подумала, что хорошо бы ей превратиться в птицу: ведь птицам не нужен хворост, да и не нужен огонь, зато птицы любят зерно, а у неё был целая мера зерна.

С такими мыслями женщина шла всё дальше, а хвороста ей всё никак не попадалось. Тогда женщина подумала, как было бы хорошо сесть у источника и заснуть. Тогда во сне ей бы непременно явился дух этой местности и сделал её богиней источника. Люди бы приходили к источнику за водой и оставляли для духа яркие ленты. Эта мысль женщине очень понравилась, но она боялась умереть: ведь чтобы стать покровительницей источника, нужно было бы вмёрзнуть в землю совсем.
Тогда женщина решила, что если ей страшно умереть, и она не знает, как ей стать птицей, то наверное теперь она будет ведьмой и станет жить в лесу.

С этой мыслью она оглянулась - и вот, рядом старое дерево с огромными, наполовину вышедшими из земли корнями. Уж не так там было много места, но женщина как раз устроилась под корнями дерева. Ни ветра, ни снега, и земля почти не тронута морозом.

Ей очень хотелось спать - ведь она ходила целый день и ничего не ела - и женщина решила отдохнуть в своей новой землянке.
И только она смежила веки, как её кто-то похлопал по плечу.
Это был молодой человек в роскошных мехах. У него были тёплые рукавицы и большой нож за поясом.
- Ты кто? - спросил юноша женщину. - Кто и что здесь делаешь?
- Я ведьма - не растерялась Женщина - и теперь я здесь живу.
- Это мой дом, - ответил он, - но если ты будешь мне служанкой, оставайся.
- Я не буду тебе служанкой, - отвечала Ведьма, - но могу быть тебе Хозяйкой.
Молодой человек засмеялся:
- В здешних местах есть хозяйка. Но ты можешь её спросить, и если она разрешит, хозяйкой станешь ты.
- А как её узнать?
- У неё одежда из белого меха, а в ушах красные камни. У неё пальцы в крови, и она попадает одной стрелой в девять звёзд и в луну.

Тогда ведьма встала и вышла из-под корней дерева. Уже стемнело, и над краем леса светились верхушки деревьев. Снега почти не было, и темнота съела всё вокруг.
"Что ж, буду искать Хозяйку!" - решила ведьма. Ей понравилась землянка под корнями дерева, и ей понравился юноша: она захотела остаться жить в лесу с ним.
"Раз лес не дал мне хвороста, то пусть даст мне нового мужа!"- полумала она.
С такими мыслями она пошла в самую чащу, пусть там и не было видно совсем ничего.

Шла она долго или нет, но споткнулась о ветку, смотрит под ноги, а там сидит крошечная старушка, ростом с мизинец, съёжилась и смотрит на ведьму с укоризной: "Что ты, дескать, здесь делаешь?"
- Эй, бабушка, - говорит ведьма, - не знаешь ли ты, как мне найти Хозяйку? Ту что носит белый мех и красные камни, и стреляет в звёзды и луну?
- Знаю, конечно! - отвечает ей маленькая старушка.
- Укажи мне дорогу к ней, - говорит ведьма, - и можешь забрать меру зерна, что осталась у меня в доме!
- Иди к оврагу, а как начнёшь спускаться, повернись задом наперёд, и дорога найдётся! Теперь твоя мера зерна моя!

Ведьма поклонилась старушке и пошла туда, куда она указала. Деревья росли всё теснее, ведьме приходилось проискиваться вреди стволов почти вслепую - и вдруг земля ушла из-под ног, и ведьма кубарем покатилась вниз. Летела она долго, с трудом ухватилась за ветки.
Сзади овраг, ничего не видно. Повернулась ведьма к оврагу и вовсе спиной - тут-то ветки, за которые она ухватилась, хрустнули-треснули, и она будто в нору нырнула.
Полежала чуть, а в норе-то тепло! и земля греет, и жар пышет из глубины. Давай она в нору лезть. Только уж очень узкая нора - не пройти ей никак в шубе.
Сняла ведьма шубу, лезет в нору.
А нора ещё жарче и уже становится - вот уже и платье мешает,и рукавицы ни к месту.
Совсем разделась ведьма, лезет глубже.
Да только вдруг - косой зацепилась за корень. Никак не распутать волос. Дёрнулась назад - не пускают волосы, вперёд - ах, больно, искры из глаз. Рассердилась ведьма, хвать и отъела свою косу.
А дальше - как рыба в воду в нору проскользнула - и в озеро под землёй нырнула.
Вода - чистая и прозрачная, тихая и чёрная. И в воде той змея серой чешуи- огромная, жало как нож, а глаз нет.

Ведьма не испугалась, и говорит:
- Слушай, змея, ты, должно , знаешь, где мне Хозяйку найти? Ту, что пальцы окунает в кровь и в небо стрелы пускает? Укажи мне, где она, и забирай масло из моей лампы!
Змея обвилась вокруг ног ведьмы и шечпчет:
- Закрой глаза и нырни глубоко, а как закончится дыхание, открывай глаза и будет тебе Хозяйка. Только помни, что масло в твоей лампе теперь моё.

Ведьма зажмурилась и нырнула в чёрную воду глубоко, вот уже и внутри всё рвётся и болит, открыла глаза - и вовремя! Прямо перед ней - камень белый ослепительный, тысячей звёздных искр горит, - и из воды вверх горой встаёт. А там и пещеры своды расступаются, и звезд полное небо самой макушки камня касается, будто это звёздами и насыпало гору такую. А на вершине сидит женщина, не бела, не черна, не одета и не раздета, не стрижена, не заплетена. На плечах белый снежный мех, а в ушах алые камни.
Смотрит на неё ведьма, и не знает, как ей сказать то, зачем шла.
- Ты ли Хозяйка?
- Я! - отвечает та.
- Я ведьма, тоже хочу Хозяйкой быть!
- Быть по-твоему, - отвечает ей Хозяйка. Держи мой лук - попадёшь одной стрелой в девять звёзд и в Луну- будешь Хозяйкой.
И лук ей серебряный подаёт со стрелой.

Взяла ведьма стрелу, а она тяжелее ведра с песком, тяжелее коряги сырой. Берёт ведьма лук, а он легче ветра, легче крыла комариного.
Смотрит ведьма в небо, а там уж и ночь уходит, солнце за горизонтом ввысь дышит, звёзды прячет, луну прочь гонит.
А лук лёгок, а стрела тяжела, да пальцы скользят, закрыла глаза ведьма - и со звоном слетела с невесомой тетивы стрела.
Открывает глаза - а вокруг неё лес, и дерево с корнями, что из земли вышли. И землянка в замороженной земле выдолбленная.
И у ног её стрела в землю вошла до самого оперенья своего. А оперенье то - луны серп и девять ярких звёзд в утреннем свете блистающих.

Обрадовалась ведьма!
Села в землянку и сидит, ждёт, что к ней юноша подойдёт, она теперь тоже Хозяйка!
Сидит ведьма, время идёт, холодно ей. Одежды нет, даже коса потеряна, трёт ведьма ладони, дышит на руки, греет уши, до крови трёт пальцы. Солнце из зенита улыбнулось и в лес катится. Тут ведьму по плечу снова:
- Эй!-
- Ты вернулась, Хозяйка, я узнал тебя! Как хороши алые камни в твоих ушах, как пахнет кровь на твоих пальцах, как сияют звёзды, что ты сбила стрелой. Держи, я добыл для тебя белые меха, чтобы укутать тебя, чтобы тебе было тепло. Я принёс тебе меру зерна и масло для лампы.
Сказал он это и укутал её плечи белым мехом, а Хозяйка подняла на него глаза и засмеялась.

По материалам: soit.ru

0

7

Гранат...

Исцеляющие сказки

Пустыня трётся косматым боком об алый шёлк моего шатра. Гранат стекает пьянящим соком по нашим пальцам. Сошла жара, последней искрой пылает небо, течёт расплавленный горизонт. Ты слушай, слушай: про быль, про небыль, про самоцветы в зубцах корон, про пламя фениксов и ифритов, про розу, дремлющую в песках, про тайный замок, в горах укрытый, про звуки чуждого языка, про страны, где не садится солнце и в жгучем мареве тонет ночь...

Мой гость внимает мне и смеётся — до этих сказок любой охоч. Он дышит утром, беспечно юный, едва ли с жизнью уже знаком. А дым бахурниц, сплетаясь в струны, звенит под вышитым потолком. Горит карминовый полумесяц в когтистой хватке созвездья Льва. Подлунный шарик достоин песен, осталось лишь подобрать слова.

Клубится облако благовоний: сандал и мирра, нард и кумин. В барханах ветер тягуче стонет, на донце чаши дрожит рубин. Мой принц, за прищур твой соколиный, улыбку, равную жемчугам, кораллы, яшму и турмалины горстями брошу к твоим ногам. Мой милый мальчик, услада взора, души владетель и свет очей, ляг на подушки с цветным узором, коснись ладонью моих мечей, дари багряные поцелуи, пускай на теле следы горят — пока под занавесь золотую не выйдет огненная заря.

Марк Такой-то


Tigran Petrosyan & Arambic - Monahos

0

8

Чародейка Мабона.

Исцеляющие сказки

1.
Чародейка Гвинн весела все утро – на порог пришел золотой Мабон… И в котле кипят абрикосы с медом, мармеладом солнца наполняя дом. Чародейка Гвинн поет тихо песни - заклинанья яблочных солнцеликих чар, и не сыщешь в мире песен тех чудесней, сердце их – горящий волшебством опал. А на полках всюду – аромат орехов, тихий шепот редких и лечебных трав, алый сполох ягод – будто кровь из леса, что осенний ветер среди трав ронял…

Солнца луч сквозь ставни дом весь облекает в мармеладный, яркий, золотистый мед… Будто все на свете в янтаре впечатано, истекая медом светозарных сот! Гвинн же все хлопочет, за ухо заправив непокорный локон, что алей зари – рыжей кошкой ночью выскользнет сквозь ставни и пойдет ловить вновь лунные цветы. В час тот полнолунный, колдовством дышащий, расцветает в чаще неземной цветок - всех цветов на свете тот бутон прекрасней, фей пыльцу таит каждый лепесток.

В той пыльце волшебной – собраны все сказки, что хранят веками полые Холмы. Кто возьмет хоть крошку, тот узнает тайну, как в страну эльфийскую отыскать пути… Вишни и черешни, земляника с розой – все в варенье дивном чародейки Гвинн. И вино в кувшине, пряное, как утро, как листва Мабона – сердцем зорь горит. От вишневой трубки – аромат сказаний, осени-лисицы золотые сны… Гвинн пускает кольца, загадав желанье, ждет, когда ей - кошкой проскользнуть в Холмы.

…Утро вновь встречает чародейку-кошку, что на мягких лапах рыжим ярким сном принесла из чащи пыль цветов подлунных и теперь мерцает с бледных лепестков. Кошка танцевала на Холмах волшебных, средь корон фиалковых неземных огней, пламенем лазурным феям чаровала и неслась сквозь тени меж златых ветвей.

Чародейка Гвинн наливает в кубок алого, как маки, терпкого вина, и пыльцы волшебной сыплет лишь щепотку, чтобы в мир волшебный отворить врата. Пригубила сладость дивного напитка, в нем – вкус меда, вишни, земляники, роз, ягод ярко-алых из осенних песен и орехов пряных несказанный вкус. Миг – и пред глазами мир людской растает, открывая ведьме путь в хрустальный Холм; сказку фей осенних ей навек подарит, сердце напитая древним колдовством…
Слушай же, колдунья, свой Осенний сон!

2.
Владычица леса ступает по травам неслышно, в ладонях неся мириады волшебных огней… Котел закипает на пламени радуг чудесном, рождая волшебное злато осенних теней. Владычица леса мешает то зелье чудное, в нем сны древних царств и вино земляничных полян, в нем – вкус золотых Аваллоновых сказочных яблок и пурпур всех ягод, что лес этот щедро отдал! Октябрь – время снов и вина цвета спелости вишни, дрожанье лучей – словно нити медовые сот… Их звон средь ветвей кружевами янтарными вышит, поет нежной арфой, простертой с земли в небосвод.

Мабон – это время, когда все становится златом, и яблочных чар мир настигнет навек волшебство… И хочется в это вино золотистое падать, янтарностью меда умыть - ясным солнцем лицо! Владычица леса плетет свою рыжую косу – и лес превращается в алый пронзительный сон. Целует так нежно пурпурную позднюю розу, чтоб Ворон-Король был навек в нее страстно влюблен.

За ним – среброоким, чьи волосы – жемчуг туманов, она смело ступит в печальный чертог ноября… Все золото леса и алую кровь спелых ягод оставит смеющимся феям Благого Двора. Протянет он кубок серебряный лунных соцветий, в нем – терпкий напиток из маков и слез ноября. По лисьим следам умчит их в дождях седых ветер - кружить в этом танце туманов средь стай воронья!

За ним – одиноким отшельником эльфьего царства, волшебница Осень со взглядом зеленым уйдет со свитою лисьей за грани златого пространства, туда, где свинцовые тучи хранят небосвод. Сплетет свои чары меж алых гранатовых зерен, облитых вином из серебряных лунных лучей, и пустит по следу любимого белую свору, чтоб верно хранили его на границе теней. Вся в алом, как кровь – лепестком ослепительным мака, она прилетит в его горный и темный чертог, протянет в горсти спелость дивных фиалковых ягод, вручив королю ноября своей Осени рог.

И так бы летать им - лисице с пронзительным взглядом и огненно-рыжим пламенем сказочных кос и темному принцу с короной шальных звездопадов, в чьем взоре смешалось вино всех серебряных гроз. Но с первыми песнями вьюг, в плащ вороний свернувшись, уснуть им обоим до нежной капели весны… Владычице леса от песен Бельтайна проснуться, ему же – с вороньими криками хладной грозы. Ей слушать в постели из роз и жасминовых листьев нежнейшие песни сестриц в земляничных венках и ждать, когда снова с грозой ноября возвратиться Ворон-Король, чтоб любить его до января…

Наталія Гермаковська


А Вивальди Э Мартон (скрипка Страдивари)

0

9

Ибо ночь темна

Исцеляющие сказки

Холода подступают всё ближе и ближе. За ночь деревья успевают покрыться лёгким пушком инея, лужи — стать тонким хрустящим стеклом, и те, кто поутру первым высовывает нос из дома, ёжатся, вжимают голову в плечи и прячут руки в карманы.

Конечно, солнечные прикосновения всё исправляют, мир цветёт и лучится...

Но чем больше дней отсчитывает календарь, тем дольше держится морозная ночь. Скоро, совсем скоро она перевесит день, и тогда всё погрузится в сплошную темноту.

Это знание рассеяно в воздухе едва уловимым запахом колючих звёзд и северного сияния — запахом, который будоражит кровь, заставляет всё внутри замирать в сладостном предвкушении: ещё немного, ещё чуть-чуть, и наступит самая шальная, самая волшебная пора.

Запахом, из-за которого молчит и без того неразговорчивый Лето, яркая Лита ходит мрачнее тучи, а незаметный Ламмас нервно смеётся и несёт чепуху.

Им, чья кровь — жаркие светлые ночи, чьё дыхание — припорошенные пылью дороги и дуновение ветра, наступающая темнота чудится если не смертью, то чем-то очень и очень к ней близким: неотвратимым, пугающим до тягучего холода внизу живота.

Поэтому Мабон больше не закрывает свою лавку.

В лавке пахнет ягодным пирогом и чаем с пряностями, прелой листвой и колючими шарфами, старыми книгами с тёплыми сказками, а ещё — немножко хвоей прямиком из северного леса.

В лавке тихо-тихо, лишь потрескивает невидимый камин и ловцы снов перешёптываются, покачивая длинными перьями. Ни один ночной шелест, ни одно дуновение морозного ветра не прорываются сквозь запертые ставни.

В лавке два плетёных кресла с мохнатыми пледами, подушки разбросаны по полу, на столе — кружки и блюдца под угощение. «Здесь хорошо, здесь тихо и спокойно, оставайся», — шепчут нарисованные на стенах лисы и совы.

Мабон больше не закрывает лавку: вдруг кто-нибудь придёт, чтобы переждать крадущуюся по пятам темноту? Вдруг кто-нибудь захочет выдохнуть ворох накопившихся слов? Вдруг кому-нибудь до дрожи понадобится помолчать — с кем-то, вдвоём?

Мабон сидит, скрестив ноги, на высоком стуле, кутается в длинную вязаную кофту. Глаза у неё слипаются, сны подстерегают тут как тут: прикроешь веки — набрасываются всем разноцветным скопом, не отпускают. На маленькой плитке варится верное средство против них — чёрный-чёрный кофе с имбирём и кардамоном.

Мабон кладёт руки на прилавок, опускает голову. Где-то далеко-далеко звякает колокольчик на входной двери...

— Следить надо, — раздаётся над ухом бархатный шёпот.

Мабон вздрагивает, выпрямляется, трёт глаза. Ей в руки опускают чашку с ароматным кофе — не просто имбирь, а ещё молоко и... да, немного молотой корицы. Устоять перед таким невозможно, и Мабон вначале отпивает, наслаждаясь вкусом, а потом поднимает голову.

Самайн улыбается — снисходительно, но по-доброму.

Он появился очень вовремя — как и всегда: стоит Мабон заснуть за прилавком, Самайн немедленно возникает из ниоткуда. Иногда будит свежесваренным кофе и журит за просып. Иногда укрывает своим плащом, чтобы крепче спалось, и остаётся принимать гостей — а наутро незаметно ускользает, точно бы желая остаться таинственным незнакомцем.

Впрочем, записка на прилавке отметает все сомнения: так писать умеет только Самайн.

Изящные чернильные буквы, стоящие ровно-ровно даже на неразлинованном листе. С ними любой огрызок превращается в письмо, прилетевшее из какого-то человеческого прошлого; не хватает лишь конверта, запечатанного сургучом.

«Никого не было».

Или:

«Заглядывал Осень, унёс красный ловец с желудями; опять подарит своему любимому кафе».

Или:

«Приходила Лита; напоил горячим яблочным сидром, смешал в мешочек шалфей и сосновую хвою — думаю, поможет».

Да и рассыпанные повсюду чёрные перья никому иному принадлежать не могут.

Кстати, о перьях...

Мабон опускает на прилавок полупустую чашку, забирается с ногами на стул и, выпрямившись, снимает один из ловцов — перекрученные ветки можжевельника, огненно-красные нити, костяные бусины и, конечно, чёрные перья.

— Это тебе. Спасибо, что всегда являешься вовремя.

Самайн отвечает лишь загадочной улыбкой: он так же неразговорчив, как Лето; но молчит куда многозначительнее. От ловца, конечно, не отказывается, да и попробуй отказаться, когда из каждой нити, из каждого узелка льётся чарующая магия хрупкой морозной ночи.

— Не заснёшь? — интересуется Самайн.

Мабон мотает головой: теперь будет всю ночь сидеть.

Одобрительно кивнув, Самайн взъерошивает ей волосы, так, что несколько отросших каштановых прядей спадают на лицо. И пока Мабон, фыркая, поправляет причёску, его уже и след простыл. Только по-прежнему пахнет яблоками и можжевельником и тихий свист не пойми откуда взявшегося ветра доносит обрывки фразы: «... темна и полна ужасов».

Речь, несомненно, о подступающей вечной ночи. К счастью, она ещё далека, ещё только подкрадывается мягкими, неслышными шагами. И можно, казалось бы, спокойно спать, ничего не случится ни с Летом, ни с Литой, ни с Ламмасом.

Но они ведь приходят — пускай ночь далеко, пускай она ещё не вечна. Являются поздним вечером, когда скрываются за горизонтом последние солнечные лучи, являются растерянные, сами не свои, с пустыми глазами. И Мабон, прищурившись, видит, как течёт по рукам, задетым запахом колючих звёзд, жаркая кровь.

Даже если б не выпила кофе, ни за что б не уснула.

«Садись», — она указывает гостю на плетёное кресло. Подходит, укрывает мохнатым пледом, мимолётно касается плеча — и слушает, что подскажут чувства.

«Горячее вино и кусок яблочного пирога».

«Прекрасно», — кивает Мабон и улыбается — не загадочно, как Самайн, а успокаивающе: расслабься, здесь ты в безопасности, у меня надёжные ставни и крепкая дверь, у меня потрескивает невидимый, но осязаемый огонь, никакая темнота не найдёт, никакая ночь не ворвётся.

Дух лавки понимает Мабон с одного взгляда. На маленькой горелке оказывается джезва: красное вино, две палочки корицы, горстка гвоздики и кардамоновых зёрен. Рядом — яблочный пирог, готовый ещё с утра, только разогреть осталось — и, конечно, полить карамелью.

Гость оживает: глаза светятся, на губах появляется пока не улыбка, но уже намёк на неё. Смущённо бормочет: извини, мол, за беспокойство, не стоило приходить в такой поздний час, наверняка разбудил, — но вставать не спешит. Пьёт вино, ест пирог, греется.

Мабон оглядывает лавку, машинально расправляя тёплую лоскутную юбку.

Свечи с завораживающими ароматами: жасмин, яблоко, сандал.
Ловцы — со всевозможными перьями, с кусочками янтаря, — стерегущие не только во сне, но и наяву.
Оплетённые кожей драгоценные камни, что не пойми откуда приносит Самайн.
Деревянные кругляшки амулетов с выжженными рунами: для удачи, для охраны, для осеннего колдовства.
Рисунки хной — волки и орлы, — развешанные по стенам.

Из этого многообразия предстоит выбрать что-то одно.

Самайн никогда не ошибается: чует, что и кому нужно именно сейчас. Мабон только учится — и ужасно боится не угадать, промахнуться.

Неверно выбрать хранителя — будто собственноручно отдать беззащитного гостя на растерзание ночи.

Мабон зажмуривается, сжимает пальцами длинные рукава бежевой кофты, трясёт головой, перемешивая реальность и заодно отвечая на бормотание гостя: нет-нет, всё в порядке, я не спала, хорошо, что зашёл.

Затаить дыхание, навострить воображаемые уши, утонуть в ворохе ощущений...

Открыть глаза.

Кристалл аметиста, оправленный в серебро, на чёрном шнурке. «Иди ко мне», — одними губами просит Мабон. Дух лавки послушно снимает его с полки и кладёт на протянутую ладонь.

Гость ничего не замечает — и не надо: творить хранителя лучше без посторонних взглядов.

Мабон гладит кристалл кончиками пальцев и шепчет, вкладывая в слова всю магию, которая гостю сейчас нужнее, чем ей: «Всё у тебя сложится хорошо, не надо бояться, тьма пройдёт мимо, ни одной колючей звездой не заденет, морозным дыханием не обожжёт; и обернуться не успеешь, как всё закончится, отступит, вновь проглянет солнце, коснётся ласковыми лучами; и всё у тебя будет — и хорошо, и сказочно, и вообще».

Она вешает кристалл на шею насторожившемуся гостю, подносит палец к губам: ничего не говори, просто возьми, так нужно.

Гость послушно кивает — и заживают раны, нанесённые колючими звёздами, и больше не течёт по рукам кровь; и злится за окном тёмная и полная ужасов ночь, и если прищуриться, можно увидеть её разъярённый оскал.

Но ставни надёжны, а дверь крепка, и дух лавки раздувает невидимый огонь в камине. У ночи нет ни единого шанса.

Мабон выдыхает и улыбается: видишь, я справилась, я смогла, не так уж безнадёжна, правда?

«А я о чём говорил?» — неслышно усмехается Самайн и гладит невесомыми пальцами её взъерошенные волосы.

(с) Йольское

0

10

НАСЛЕДСТВО ДЯДЮШКИ ЛЕО

Исцеляющие сказки

Я всегда любила сны и грёзы больше, чем этот мир. Отец говорил, что это болезнь - нездоровый побег от реальности, трусливый самообман того, кто выбирает вместо действительности лишь собственные иллюзии... Мать же считала, что меня испортил дядя Лео, заразив неизлечимым недугом, которым страдали все романтики и фантазеры.

- Это все твой сумасбродный братец! - говорила она отцу. - Если бы не Лео, наша дочь выросла бы нормальной, зрелой женщиной, а не витающим в облаках вечным ребенком! Это все его влияние, его безумные идеи!

Я же, заслышав подобные разговоры, старалась тихо исчезнуть из поля зрения родителей и запереться в своей комнате на чердаке, которую раньше занимал обожаемый мной дядюшка Лео. Чего только не было в этом волшебном месте - морские и звездные карты, макеты шхун, причудливые механические игрушки, телескоп, а главное - КНИГИ! Я с раннего детства, еще когда дядина комната не была моей, пробиралась сюда тайком, чтобы почитать невероятные истории, живущие на страницах этих книг. Стоило мне открыть одну из них - и я уже оказывалась в другом месте и времени, в ином мире, где я была легка и свободна, как бродяга-ветер. Это были драгоценные мгновения абсолютного счастья, когда я была собой больше, чем когда-либо - без масок и ролей, навязанных этим временем, этой реальностью, родителями.

Шли годы, дядя Лео исчез на долгое время с очередной экспедицией к Южному полюсу, а я выросла и стала искусствоведом и археологом, вопреки воле отца и матери. "Как бы дядя гордился мной!", - думала я.
И вот однажды, тихим зимним утром, раздался звонок в дверь. Я открыла и ее и замерла перед незнакомым пожилым господином с деловой одежде.

- Вы - Маргарет Уэстли?

- Да, я. Но я не совсем понимаю...

- Разрешите представиться - мистер Абрахам Тинрайт, я - поверенный вашего дяди Лео Уэстли, погибшего месяц назад в экспедиции. Теперь все его имущество переходит к вам, мисс Маргарет.

У меня не было слов. Мечтателя, вольного, как все ветры мира, бесшабашного и вечно молодого дяди Лео не стало... Мир уже не мог быть таким, как прежде. Последние краски, последний якорь, державший меня здесь, исчез. Связь с реальностью медленно начала распадаться на бесформенные осколки. Но все же что-то осталось - роскошный дом в Стэншире, старинная усадьба с диким садом, который был прибежищем и местом отдохновения Лео тогда, когда он не отправлялся в очередную авантюру. И теперь этот дом был моим.

- Ваш дядя оставил вам письмо, там изложена его воля относительно усадьбы "Хоствуд".

Мистер Абрахам протянул мне запечатанный конверт и поспешил покинуть дом родителей, а я принялась читать письмо, этот последний разговор с дорогим дядюшкой Лео.

"Моя дорогая Маргарет. Если ты читаешь эти строки, значит моя последняя экспедиция закончилась не так хорошо, как мне бы того хотелось, и я навсегда покинул этот мир. Не огорчайся, дорогое дитя! Хоть нам и внушают, что все в нашем существовании безвозвратно, это не так. Я горячо верю, что наше воображение и желание сердца способно повернуть механизм времени вспять и открыть двери в иные миры, где наши судьбы идут по другим путям. Самое ценное, что у меня есть, и что я завещаю тебе, это библиотека в "Хоствуде" - коснись ее книг и почувствуй ту магию, которую они хранят! С любовью, твой дядя Лео."

Я плакала, и слезы размывали последние строки на белоснежном листе. На следующий день я уже стояла перед парадной дверью дядюшкиного дома, и каменные лица фей прятались в каменной же листве дуба и орешника, украшающих фронтон дома. Я медленно вошла, ловя каждую деталь причудливого убранства, касаясь деревянных панелей, расписанных растительными узорами, любуясь картинами и гобеленами, на которых трепетали единороги, вороны и феи. Все здесь дышало стариной и грёзами былых времен. Я словно оказалась дома, в колыбели всех своих надежд.

Меня встретил старый мажордом дяди, мистер Браун. Больше из прислуги никого в доме не было.

- Будьте осторожны в библиотеке, мисс! - проскрипел старик. - Каждая книга должна стоять на своем месте, не перепутайте. Иначе порядок нарушиться!

Я ничего не поняла из сказанного мистером Брауном. Если он так переживал, что я сделаю беспорядок в доме дяди Лео, то в конце концов, я теперь была здесь хозяйкой... Отбросив неприятные мысли, я поспешила на третий этаж, ища темные дубовые двери, ведущие в храм знаний.

Когда я вошла, меня поразила атмосфера, царящая среди бесконечных полок и стеллажей. Казалось, все они расположены в каком-то выходящем за границы обыкновенных человеческих представлений порядке. И это создавало легкое ощущение вращения и музыки, исходящих от каждой книги. Будто страницы их жаждали прозвучать и воплотиться в этом мире, вырвавшись из плоских перегородок переплетов.

Я подошла к столу, на котором лежала записка, написанная почерком дяди Лео. Это были его стихи:

"Где Хронос - старый плут сжимает нити всех судеб мира и смеется горько,
Лишь ты способен тайну разрешить ту, в конце вселенной механизм испортить,
Что запускает стрелы невозврата, вернуть назад потерянное время.
Открой же Дверь затерянного сада, пусть Хронос спит во тьме немой Вселенной."

- Время-Хронос должен уснуть... остановить механизм, открыв Двери, нарушив порядок вещей...

Я бормотала себе под нос, пытаясь понять, что же хотел донести до меня дядя, но смысл ускользал, едва я нащупывала какой-то образ. Обессиленная, так и не прикоснувшись ни к одной книге, я уснула прямо в библиотеке за столом, сжимая в руке загадочную записку. И во сне я увидела, как каждая книга, каждая полка излучают загадочный свет - это золотистое мерцание пульсировало и угасало, а названия с их корешков плясали на стенах причудливыми орнаментами. В итоге я сумела прочесть в этой пляске букв одно: "Полнолуние".

Когда я проснулась, я была почти уверена, что следующая ночь - ночь полнолуния и есть ключ, который откроет тайну дядюшкиной библиотеки. Едва серебристый свет залил все вокруг бледным мерцанием, а в ночных небесах засияла луна, подобно начищенной круглой монете, я вбежала в библиотеку и с удивлением начала ходить от стеллажа к стеллажу, замечая бледное сияние книг и ощущая их зов. Но одна книга в дальнем шкафу светилась ярче остальных, она приковала мой взгляд и уже не отпускала - я слышала ее зов, ее песню, ее сны.

Я подошла к заветному томику и сняла его с полки. А когда раскрыла - весь мир исчез в золотом сиянии, вырвавшемся из книги. Уже не было книги, раскрытых страниц и самой библиотеки - была лишь космическая звездная бездна и сияющая дверь, ведущая в неизвестность.

"Книга - это портал!", - едва не задохнулась я от изумления. - "Портал, оставленный мне дядей Лео!"

Я сделала шаг в свет и через мгновение уже стояла на волнах невероятного шафранно-лилового моря, чьи волны казались розовеющими аметистами под сапфировыми небесами. На дальнем берегу сиял невозможный, белоснежный город, а по воздуху прямо ко мне шел корабль с мерцающими парусами!

- Я знал, что ты отыщешь нужную Дверь, Маргарет! - раздался с корабля знакомый до боли и родной голос. - Даже старого плута Хроноса можно обойти, если воспользоваться порталом в мечту!

Дядя Лео! Это было невозможно... Я подняла взгляд вверх и встретилась с озорным прищуром серых, как морские туманы, глаз.

- Ты же умер... Погиб в той экспедиции к Южному полюсу...

- Нет, моя дорогая девочка, не было никакой экспедиции. Все это было ишь для отвода глаз любопытных. Все мои странствия начинались в библиотеке, с раскрытия очередного тома созданного мной механизма путешествий по мирам и временам! Я искал тот идеальный мир, где мы были бы свободны и могли мечтать и творить, летать среди звезд под парусом, путешествовать к дивным городам, где живут бессмертные фэйри или отважные люди... И вот я нашел его, мое странствие было закончено. Но как я мог оставить тебя одну в том сером и тусклом мире, когда ты сама - яркая, как пламя?! Ты все разгадала верно, Маргарет. Теперь мы свободны и надеюсь, счастливы...

Лео, вечно юный и мечтательный, подал мне свою загорелую сильную руку, и я не колебалась ни секунды. Мы стояли у штурвала корабля, летящего в закат, во врата звездной ночи, и птицы следовали за нами, отражаясь в аметистовом зеркале вод. Портал закрылся, унеся с собой навсегда тайну волшебной библиотеки и мечтательных странников, разгадавших секрет лукавого старьевщика Хроноса...

(с) Наталія Гермаковська


Jhon Carter - Barsum hero

0

Быстрый ответ

Напишите ваше сообщение и нажмите «Отправить»


phpBB [video]


Вы здесь » Ключи к реальности » Ключи к взаимоотношениям » На таинственных дорожках...