Высоко на парижской Notre Dame Красуются жестокие химеры. Они умно уселись по местам. В беспутстве соблюдая чувство меры, И гнусность доведя до красоты, Они могли бы нам являть примеры. Лазурный фон небесной пустоты Обогащен красою их несходства, Господством в каждой — собственной черты. Святых легко смешаешь, а уродство Всегда фигурно, личность в нём видна, В чем явное пороков превосходство. Но общность между ними есть одна: Как крючья вопросительного знака, У всех химер изогнута спина. Скептически произрастенья мрака
Константин Бальмонт — Химеры (избранное)
Если вы переели, и чувствуете, что ваш желудок полон и что на вас накатила сонливость, будьте осторожны. Когда ляжете спать, старайтесь не ложиться на спину, даже если ваш набитый живот просит об обратном. Если вы не прислушаетесь к этому предупреждению, ночью вы можете проснуться, обнаружив, что полностью парализованы и обездвижены, а над вами склонилось ужасное существо, которое хочет либо убить, либо запугать вас, пока вы находитесь в полусонном состоянии. Писадейре тоже нужно питаться. Многие, наверное слышали о “сонном параличе” – состоянии тела, когда человек не может понять, спит он или уже проснулся. Это состояние сопровождается неспособностью человека пошевелиться, так как в этот момент его мышцы испытывают невероятную слабость. Часто это состояние сопровождается галлюцинациями, например, вам кажется, что-то проник в ваш дом. У ученых есть свое объяснение такому состоянию. Считается, что оно сопровождает некоторые болезни, например, такие, как нарколепсия **. Однако в Бразилии, этому есть свое объяснение. По легенде, это состояние вызывает ужасное существо, которое может убить вас. Писадейру обычно описывают как очень тощую, костлявую женщину, с короткими ногами и грязными, длинными волосами. У неё большой, крючковатый, острый нос и широкие, красные глаза. У неё длинные и тонкие пальцы, которые заканчиваются длинными желтыми ногтями больше напоминающими когти. Во рту у неё острые зубы зелёного цвета. Уже описание её внешности является достаточно жутким, однако, ещё более страшен её ужасный смех и хихиканье. Хотя некоторые люди, кто пережил нападение Писдейры, говорили, что она молчала, большинство из выживших, говорили, что перед её приходом они слышали пронзительный смех. Если вы услышали этот смех, значит вскоре вы увидите саму Писадейру, этот жуткий смех предваряет её появление. Жертвами Писадейры, как правило, являются те люди, которые плотно поужинали и выпили перед сном. Писадейра, которая прячется на крышах домов или карнизах, таким образом выбирает свою жертву, зная, что она будет крепко спать, а самое главное, вероятно, будет спать вверх брюхом. Она входит в комнату жертвы, поднимается на кровать и садится грудь жертвы. Потом она начинает либо сильно давить на грудь, лио топтаться на груи и животе, вызвав медленное удушение жертвы, прерывая её дыхание. Писадейре ничего не стоит просто задушить жертву своей мощной хваткой, но, на самом деле, она хочет, чтобы вы проснулись. Проснувшись, вы не сможете пошевелиться, так как будете парализованы страхом. Вы будете только видеть и слышать, что происходит вокруг вас, но вы будете беспомощны что-то изменить. Вы можете мысленно посылать сигналы своим конечностям двигаться, и попытаться кричать, но ваше физическое тело не будет вас слушаться. Ваш растущий страх делает Писадейру сильнее. Далее произойдёт одно из двух: либо ужасная, медленная пытка продолжится, до тех пор, пока вы не перестанете дышать, став очередной жертвой Писадейры… либо она просто оставит вас, вдоволь насладившись вашим страхом. Вскоре ваш организм полностью проснется, и у вас останется лишь смутное воспоминание о том, что произошло ночью.
ресурс istoriipro.ru - Писадейра. Избранное.
* Комплекс из 275 водопадов на реке Игуасу, расположенный на границе Бразилии и Аргентины. Главным достопримечательностью которого является водопад "Адам и Ева" ** Нарколепсия - это длительное неврологическое расстройство, которое включает в себя снижение способности регулировать циклы сна и бодрствования. Симптомы часто включают периоды чрезмерной дневной сонливости и кратковременные непроизвольные эпизоды сна. Около 70% пострадавших также испытывают эпизоды внезапной потери мышечной силы, известные как катаплексия.
Соблюдает дня режим - Джим, Знает, спорт необходим - Джим, Даже опытный пират Будет схватке с ним не рад, Потому что пьёт пират, Потому что пьёт пират, Потому что пьёт пират, Потому что пьёт пират, Потому что пьёт пират - джин.
Остров сокровищ - Потому что пьёт пират. (Отрывок)
Сегодня за мной закрепилась привычка говорить вслух. «Надеюсь, это помещение не прослушивается, иначе мои шансы продолжить здесь работать равняются количеству полезных вещей на складе» – подумал я до того, как заметил оголенный провод. Раздался хлопок, перед глазами сверкнуло, а дальше уже не видел (возможно, просто погас свет), но, к сожалению, ощущал. Пытаясь сохранить равновесия, я схватился за коробку. Плохой план. На ногах устоять она не помогла, зато ее содержимое помогло сильнее прижаться к полу. Перед глазами плясали феи, вокруг стоял столб пыли и пришлось разгребать на себе завал, чтобы подняться.
-Вот бы сейчас кто-то убрал здесь вместо меня… -Слушаюсь и повинуюсь, – раздался рядом тихий голос, который, казалось, шел сразу отовсюду.
От неожиданности я вздрогнул и в этот момент все вокруг исчезло. Все, кроме меня и полупрозрачного синего мужика в тюрбане. Я рассмеялся и смех эхом прошелся по пустому помещению. Оно оказалось не таким большим, как выглядело вначале.
-Какие еще будут желания, хозяин? -Ты ведь джин, да? – сказал я, не переставая улыбаться. -Да, хозяин.
Я снова рассмеялся. Похоже, неплохо приложился головой. Никогда не пробовал наркотики, но всегда было интересно. Теперь у меня появилась возможность ощутить то, что испытывают люди в наркотическом опьянении: галлюцинации. Что может быть круче? Конечно, причиной может оказаться серьезное повреждение мозга, но больница подождет. Такой шанс упускать нельзя.
-Значит ты настоящий джин? -Да, хозяин, – раздался голос без эха -Так почему ты появился? Я вроде не тёр никакие лампы.
-Сосуд, в котором я заключен, выглядит для каждого по разному. Обычно это какая-то близкая или понятная вещь для человека, который на нее смотрит, – он не сдвинулся с места, но у него в руке появился старый ADSL модем. – Вы взяли его и теперь я Ваш раб.
Я поднялся и попытался прикоснуться к джину. Естественно, рука прошла сквозь него. Я сделал несколько шагов вперед, пытаясь нащупать полку, но на ее месте ничего не было. В этот момент я насторожился. Если никакого джина тут не было, то я и не мог его потрогать (все логично), но ведь стеллажи точно тут были, почему их нет сейчас?
-Джин, куда все делось? – неожиданно я заметил, как мой тон стал приказным. -Вы хотите это знать? -Ну, в общем-то да. -Слушаюсь и… -Нет-нет-нет, – засуетился я. – Желания не было, просто вопрос.
Бьёт крылом седой петух, Ночь повсюду наступает. Как звезда, царица мух Над болотом пролетает.
Бьётся крылышком отвесным Остов тела, обнажён, На груди пентакль чудесный Весь в лучах изображён.
На груди пентакль печальный Между двух прозрачных крыл, Словно знак первоначальный Неразгаданных могил.
Царица мух. (Избранное) Поэт: Николай Заболоцкий
Часы пробили первый и второй час утра, — и он услышал дальний стук кареты. Невольное волнение овладело им. Карета подъехала и остановилась. Он услышал стук опускаемой подножки. В доме засуетились. Люди побежали, раздались голоса, и дом осветился. В спальню вбежали три старые горничные, и графиня, чуть живая, вошла и опустилась в вольтеровы кресла. Германн глядел в щелку: Лизавета Ивановна прошла мимо его. Германн услышал её торопливые шаги по ступеням её лестницы. В сердце его отозвалось нечто похожее на угрызение совести и снова умолкло. Он окаменел. Графиня стала раздеваться перед зеркалом. Откололи с неё чепец, украшенный розами; сняли напудренный парик с её седой и плотно остриженной головы. Булавки дождём сыпались около неё. Жёлтое платье, шитое серебром, упало к её распухлым ногам. Германн был свидетелем отвратительных таинств её туалета; наконец графиня осталась в спальной кофте и ночном чепце: в этом наряде, более свойственном её старости, она казалась менее ужасна и безобразна. Как и все старые люди вообще, графиня страдала бессонницею. Раздевшись, она села у окна в вольтеровы кресла и отослала горничных. Свечи вынесли, комната опять осветилась одною лампадою. Графиня сидела вся жёлтая, шевеля отвислыми губами, качаясь направо и налево. В мутных глазах её изображалось совершенное отсутствие мысли; смотря на неё, можно было бы подумать, что качание страшной старухи происходило не от её воли, но по действию скрытого гальванизма. Вдруг это мёртвое лицо изменилось неизъяснимо. Губы перестали шевелиться, глаза оживились: перед графинею стоял незнакомый мужчина.
Я потерял себя давним давно в вечной погоне За мечтой, я пролил крови, терпел сотни агоний, А толку, если ценой был логос в петле на кроне Иггдрасиля, пупырчатой плёнкой лопнули нейроны. Шёл невзирая на потери, пока мне пëрла колея. Дошло что у древа жизни я без рубанка столяр. Тьма ртутным шариком шла как по венам яд, И слюнявым зёвом поглотила прежнего меня. А раньше рьяно пытался хранить былые идеалы. Презирая слабость, выстрадал муки тантала, Но стрелой Леголаса (*) безумие всё же достало. Терзало как потеря Александром Буцефала. Презирал психов, сам то едва ни дитя Солнца. На сердце ярость анакондой завивала кольца. Давит хваткой титана, пока разум не проснётся От осознания того что жизнь не стоит и червонца. Бездну внутри еле-еле освещает тусклый огонёк, И отчаянно без оглядки я к нему иду как мотылёк, Но чёрное солнце колет иголкой прям в зрачок Глупца, что жаждет вскрыть Пандоры сундучок.
Автор: uglyescapismpriest6
(*) Леголас - Эльф из Синдар, сын Трандуиля, короля лесных эльфов Северного Лихолесья. Один из девяти членов Братства Кольца, участвовавший в походе к Роковой горе и в Войне Кольца.
– У каждого есть воспоминания, от которых хочется избавиться, – со знанием дела сказал консультант. – В большинстве случаев они тревожащие и гнетущие, их можно сравнить с камнями, привязанными к шее, только тянут они не на дно, а в прошлое, и заставляют рефлексировать без конца. Такие воспоминания обременяют, рождают отвратительное чувство вины, а ещё – сожаление, и отравляют наше настоящее. Вполне естественно, что подобный груз хочется сбросить. В былые времена люди искали облегчения у священника, выговаривались, каялись и получали напутствие, отпущение, позволение, так сказать, забыть о своих проблемах и жить дальше. Затем появились психологи, которые помогали справляться с прошлым, уничтожая ментальные камни и якоря, иногда очень успешно, хотя само прошлое при этом никуда не девалось и могло настигнуть человека в любой момент. Настигнуть и раздавить. Теперь всё изменилось – наша компания гарантирует полное избавление от тягостных воспоминаний: Корректор сотрёт их раз и навсегда, и вы сможете двигаться дальше. Процедура безопасная и безболезненная, но дорогостоящая.
– Деньги не проблема, – ответил я. – Чудесно! – улыбнулся консультант. – Я должен сказать, от чего желаю избавиться? – Пожалуйста, – консультант протянул мне интерактивный листок. – Ознакомьтесь и приложите палец, вот здесь. Как только система вас распознает, сумма автоматически спишется с вашего счёта.
Закончив с контрактом, я прошёл в отделение коррекции. Меня уложили на медицинские салазки, которые, когда оператор нажимает кнопочку активации, доставляют пациента в Корректор, и на какое-то время оставили в одиночестве. Я лежал и глядел в белый потолок, ожидая развязки. Оставалось надеяться, что их хвалёный Корректор осилит поставленную задачу. Попасть сюда оказалось легко, но что, если все мои ухищрения будут напрасны? Признаться, я совсем не понимаю людей. Имея такие мощные технологии, они могли бы изменить себя и улучшить мир, если бы только захотели! Беда в том, что нет, не хотят. Вот развлекаться хотят, ездить в роскошных машинах тоже, хотят пудрить ноздри или получать кайф по вене, хотят бабла, и чем больше, тем лучше, да всего хотят и желательно на халяву, а мир менять – какой дурак это придумал? Хотя больше всего человек желает славы, могущества и власти – так было во все времена. И память нужна не абы какая, а непременно на века. Всем, всем, всем! Ничего нет ужаснее, чем умереть как безвестный червяк, раздавленный грязным ботинком истории. Почему никто не видит, что внутри нас сидит опасный диктатор? Это ему всё надо, это он стремится быть самым крутым и богатым! Вот я давно разобрался, что к чему, и теперь желаю освободиться. Надеюсь, Корректор сможет стереть мою личность, не повредив всех навыков и знаний? Если сможет, внутри меня станет ясно и чисто – там будет настоящая чистота, которой у других не бывает, и я смогу посвятить свою жизнь работе. Я перестану страдать, потому что больше не будет желаний, перестану вспоминать неудачи, ведь сама неудача – это всего лишь веха на долгом пути к победе, но тот отклик, который мы получаем от мира, те эмоции, что он порождает, делают её настоящей трагедией. Я перестану сравнивать себя с другими и соревноваться. Правда, нет ничего глупее. А когда совершу фундаментальное открытие, то не стану носиться с ним, жаждая признания и престижных научных премий, а хорошенько подумаю, нужно ли оно человечеству? Ведь, если разобраться, и половины свершенных открытий хватило бы с головой. А есть и такие открытия, которые даже делать не стоит, потому что они не просто опасны – губительны для людей. Однако личность учёного желает славы и всемирного признания. При таком раскладе ничего утаить не получится. Хотите атомную бомбу? Вот, пожалуйста! Я знаю это как никто другой, потому что я физик и математик, то есть настоящий учёный. Недавно мне удалось вычислить координаты кротовых нор, по которым можно путешествовать в будущее. И это только начало! Вы даже не представляете, на что я способен, зато я представляю и очень боюсь, что кто-то узнает и использует мои вычисления. Поэтому я ничего не записывал – эти знания существуют только в моей голове. Какое-то время, поддавшись искушению, я путешествовал и увидел достаточно, чтобы утвердиться в своём решении. Согласитесь, не для того шагнула к звёздам научная мысль, чтобы на Земле поотрывали космические похоронные бюро, а из полёта на Марс сделали телешоу, которое смотрят, обжираясь попкорном. Неужели это наш, человеческий предел? Приняв решение, я оказался здесь, в том времени, где существует Корректор. Возможно, этот очиститель душ, управляемый искусственным интеллектом, окажется способен на большее. Чистый разум. Рассказ Автор: volynska
Границы ключ переломлен пополам А наш батюшка Ленин совсем усоп Он разложился на плесень и на липовый мёд А перестройка всё идёт и идёт по плану А вся грязь превратилась в голый лёд
и всё идёт по плану
А моя судьба захотела на покой Я обещал ей не участвовать в военной игре Но на фуражке на моей серп и молот и звезда Как это трогательно — серп и молот и звезда Лихой фонарь ожидания мотается
и всё идёт по плану
А моей женой накормили толпу Мировым кулаком растоптали ей грудь Всенародной свободой растерзали ей плоть Так закопайте её во Христе -
ведь всё идёт по плану
Всё идёт по плану (Отрывок) Автор: Е.Летов
Германн стоял у стола, готовясь один понтировать противу бледного, но все улыбающегося Чекалинского. Каждый распечатал колоду карт. Чекалинский стасовал. Германн снял и поставил свою карту, покрыв ее кипой банковых билетов. Это похоже было на поединок. Глубокое молчание царствовало кругом. Чекалинский стал метать, руки его тряслись. Направо легла дама, налево туз. — Туз выиграл! — сказал Германн и открыл свою карту. — Дама ваша убита, — сказал ласково Чекалинский. Германн вздрогнул: в самом деле, вместо туза у него стояла пиковая дама. Он не верил своим глазам, не понимая, как мог он обдернуться. В эту минуту ему показалось, что пиковая дама прищурилась и усмехнулась. Необыкновенное сходство поразило его... — Старуха! — закричал он в ужасе. Чекалинский потянул к себе проигранные билеты. Германн стоял неподвижно.
Не опоздай, прошу тебя на встречу. Пока еще одна ,пока ещё ничья..... Не опоздай, пока прекрасен вечер, И в лунном свете отражаюсь я.... Не опоздай, руками мои плечи, Обнять, прижав меня к себе.... Не опоздай, пока огонь и свечи, Горят ещё, и в доме и в душе... Не опоздай, ведь лет ещё не много, Еще с ноля готова жизнь начать.... Не опоздай, пока пуста дорога, Пока готова я ещё встречать. Пока глаза блестят и светится улыбка, Пока хочу ещё сказать ЛЮБЛЮ.. Ведь жизнь такая тонкая, как скрипка, Не опоздай, пока на свете я живу.....
Не опоздай Автор: Юлия Беляк
Я твой Аленький Цветочек, знай! И в душе моей всегда лишь май!
Ты целуй меня, мой Котик, всласть! Ты - мой омут, неземная страсть!
Я ТВОЙ АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК ! Автор: Аленький Цветочек
Стихи пишу всегда под настроение – Сегодня юмор чёрный, завтра белый, Жаль, получаются мои стихотворения О чём угодно - только чёрно-белые…
Как фотографии из чёрно-белой жизни, В кинотеатрах чёрно-белое кино И чёрно-белый телевизор, и в Отчизне Всё больше чёрного, чем белого, давно…
Глаза мои от белого поблекли, В моей душе всё больше черноты, Я вижу мир лишь в чёрно-белом спектре, А где же разноцветье красоты?
Чёрно-белые стихи (Отрывок) Автор: Александр Шувалов
Однако в редкие дни солнышко с щедростью делилось своим теплом с туристами, которые - как муравьи на сахар - сбегались на пляж в надежде загореть. При этом солнечного тепла не хватало для нагрева морской воды и её температура оставалась не выше +15°С.
В один из таких дней, вглядываясь в море, я вдруг увидел двух девушек, которые от купания явно получали удовольствие - в районе буйков они плескались и весело переговаривались. Замечу, что любому туристу обидно быть на море и ни разу в нём не искупаться. Поэтому те две купальщицы стали для меня вдохновительницами на принятие соответствующего решения.
Когда я подошёл к воде, на линию прибоя вышли ещё два туриста. Кстати, в большинстве своём на пляжах мы одинаковые - с пузиками, со счастливой искоркой отпускника в глазах и со слабым амбре пенного напитка. Поэтому троица смельчаков у отдыхающих вызвала ехидные улыбки типа "ну-ну, посмотрим"...
Вода действительно была очень холодной - ступни при погружении как будто проткнули тысячи иголок. Один из моих "собратьев" высказал предположение, что там, на глубине, как раз где купаются девушки, вода гораздо теплее. Поэтому надо бы попробовать доплыть туда. Постукивая зубами, мы с ним согласились. Тем более, что уж если они, девушки, это сделать смогли, то нам, мужикам, и подавно не "слабо"...
Когда я зашёл в море уже по колено, кое-какой загар на теле стал с синим оттенком. Поэтому принял решение окунуться сразу весь... За мной последовали остальные. С криками "ух", "ах" и "нах" мы поплыли в сторону буйков. Надо сказать, что за нашим подвигом наблюдали не только купающиеся в море девушки, но и все отдыхающие на пляже. Кое-кто даже видео снимал - чтобы потом посмеяться ещё раз. Купальщицы в это время поплыли в сторону берега. Поравнявшись с нами, одна из них помахала рукой и поприветствовала словами "салют моржам"! Когда девушки выходили из воды, всё стало понятно.
Никогда до этого я не чувствовал себя настолько обманутым... Купальщицы были одеты в толстые гидрокостюмы, которые в воде разглядеть мы просто не могли. Конечно же, им было не холодно. …Но очень смешно. Впрочем, хохотали не только они. Зато теперь я знаю, что умею очень быстро плавать - расстояние от буйков до берега в несколько десятков метров я преодолел за секунды...
Пляжные истории. Новеллы (Отрывок) Автор: Игорь Галилеев
«Идём, Исак. Чего ты встал? Идём». «Сейчас иду». — Ответ средь веток мокрых ныряет под ночным густым дождём, как быстрый плот — туда, где гаснет окрик.
По-русски Исаак теряет звук. Ни тень его, ни дух (стрела в излёте) не ропщут против буквы вместо двух в пустых устах (в его последней плоти). Другой здесь нет — пойди ищи - свищи. И этой также — капли, крошки, малость. Исак вообще огарок той свечи, что всеми Исааком прежде звалась. И звук вернуть возможно — лишь крича: «Исак! Исак!» — и это справа, слева: «Исак! Исак!» — и в тот же миг свеча колеблет ствол, и пламя рвётся к небу.
Совсем иное дело — Авраам. Холмы, кусты, врагов, друзей составить в одну толпу, кладбища, ветки, храм — и всех потом к нему воззвать заставить — ответа им не будет. Будто слух от мозга заслонился стенкой красной с тех пор, как он утратил гласный звук и странно изменился шум согласной. От сих потерь он, вместо града стрел, в ответ им шлёт молчанье горла, мозга. Здесь не свеча — здесь целый куст сгорел. Пук хвороста. К чему здесь вёдра воска?
Исаак и Авраам (Отрывок) Поэт: Иосиф Бродский
На болоте я был один, никто меня не стеснял и я никого тоже. Машина находилась на берегу, примерно в полутора километрах. Корзина уже до краёв наполнена отборной клюквой, и чтобы не обременять себя лишним грузом, я оставил её на широкой кочке под заметной корявой сосенкой. Да ещё повесил на сосенку обрывок бинта, как ориентир. И вот я па острове. Прежде всего, я нашёл останки землянки, где по преданиям скрывался старец Авраам. Затем углубился внутрь острова. Если вокруг землянки росли лишь сосны и ели с примесью берёзы и осины, то немного отойдя, я очутился в кедраче с подлеском из серой и чёрной ольхи. Чуть дальше встретились светлокорые пихты, а ближе к центру, на возвышении огромная лиственница в окружении древовидной липы. Такого мне ещё видеть не приходилось! Посудите сами: кедр, пихта и лиственница встречаются в районе спорадично, причём в совершенно удалённых друг от друга местах. Липу же я до этого встречал только кустарниковой формы. Действительно, здесь как в дендрарии сконцентрированы все виды деревьев на сравнительно небольшой территории! Есть над чем задуматься.
Под покровом ночи я скольжу в тумане, Бережно сжимая свёрток с частью тьмы. Хоть уже позвякивает золото в кармане, Мою душу гложет предчувствие беды.
Вот и место встречи: камень на поляне. В плащ стоит закутан с головы до ног Тот, к кому пришёл я, тот кто меня нанял, Тот, кто из застенка мне выбраться помог.
— Ты принёс, что нужно? — злобно прошипел он. — Да, — рукой дрожащей я сверток протянул. Свет разлился перстня, в страхе я отпрянул — Странный чёрный камень под луной блеснул.
— Знаешь, что принёс ты? Сколько это стоит? Жутко засветились жёлтые глаза. — Это – перстень Мрака, он снова просит крови, — И теперь уж медлить больше мне нельзя!
Он преобразился, круто выгнув спину И сверкнул клыками, радостно завыл. — Я теперь могучий! Я почти всесилен! — Мне дорогу к власти ты сейчас открыл.
Он смеялся гордо, крылья расправляя, Обо всём на свете думать позабыл, Словно в лихорадке я тогда затрясся И ему с размаха нож в висок вонзил.
Под покровом ночи я скольжу в тумане, Звёзды тускло светят в небе надо мной. Древний перстень Мрака спит в моём кармане, Тьма ласкает сердце, тихий мой конвой.
На верхней полке под стук колёсный Перрон отдаляется площади вслед... В болотных глазах в цвет сосен да солнца Ветра отражают надводный проспект. И морем солёным пропитанный воздух Вдоль сточных каналов разливистых рек Пронизан насквозь синевой, что наощупь Хрупка и бездонна, как северный свет. Где всё накреняется ввысь небосклона, Сдувая на плиты сугробы песка, И принимает черты эмбриона В дацановской пасти Снежного Льва.
Синева и Свет Автор: Кристина Усова
Он простил жену и жалел её за её страдания и раскаяние. Он простил Вронскому и жалел его, особенно после того, как до него дошли слухи об его отчаянном поступке. Он жалел и сына больше, чем прежде, и упрекал себя теперь за то, что слишком мало занимался им. Но к новорожденной маленькой девочке он испытывал какое-то особенное чувство не только жалости, но и нежности. Сначала он из одного чувства сострадания занялся тою новорожденною слабенькою девочкой, которая не была его дочь и которая была заброшена во время болезни матери и, наверное, умерла бы, если б он о ней не позаботился, — и сам не заметил, как он полюбил её. Он по нескольку раз в день ходил в детскую и подолгу сиживал там, так что кормилица и няня, сперва робевшие пред ним, привыкли к нему. Он иногда по получасу молча глядел на спящее шафранно - красное, пушистое и сморщенное личико ребёнка и наблюдал за движениями хмурящегося лба и за пухлыми ручонками с подвернутыми пальцами, которые задом ладоней терли глазёнки и переносицу. В такие минуты в особенности Алексей Александрович чувствовал себя совершенно спокойным и согласным с собой и не видел в своём положении ничего необыкновенного, ничего такого, что бы нужно было изменить.
Но чем более проходило времени, тем яснее он видел, что, как ни естественно теперь для него это положение, его не допустят оставаться в нём. Он чувствовал, что, кроме благой духовной силы, руководившей его душой, была другая, грубая, столь же или ещё более властная сила, которая руководила его жизнью, и что эта сила не даст ему того смиренного спокойствия, которого он желал. Он чувствовал, что все смотрели на него с вопросительным удивлением, что не понимали его и ожидали от него чего-то. В особенности он чувствовал непрочность и неестественность своих отношений с женою.
Когда прошло то размягченье, произведенное в ней близостью смерти, Алексей Александрович замечал, что Анна боялась его, тяготилась им и не могла смотреть ему прямо в глаза. Она как будто что-то хотела и не решалась сказать ему и, тоже как бы предчувствуя, что их отношения не могут продолжаться, чего-то ожидала от него.
В конце февраля случилось, что новорождённая дочь Анны, названная тоже Анной, заболела. Алексей Александрович был утром в детской и, распорядившись послать за доктором, поехал в министерство. Окончив свои дела, он вернулся домой в четвёртом часу. Войдя в переднюю, он увидал красавца лакея в галунах и медвежьей пелеринке, державшего белую ротонду из американской собаки.
— Кто здесь? — спросил Алексей Александрович. — Княгиня Елизавета Федоровна Тверская, — с улыбкой, как показалось Алексею Александровичу, отвечал лакей.
Во всё это тяжёлое время Алексей Александрович замечал, что светские знакомые его, особенно женщины, принимали особенное участие в нём и его жене. Он замечал во всех этих знакомых с трудом скрываемую радость чего-то, ту самую радость, которую он видел в глазах адвоката и теперь в глазах лакея. Все как будто были в восторге, как будто выдавали кого-то замуж. Когда его встречали, то с едва скрываемою радостью спрашивали об её здоровье.
Присутствие княгини Тверской, и по воспоминаниям, связанным с нею, и потому, что он вообще не любил её, было неприятно Алексею Александровичу, и он пошёл прямо в детскую. В первой детской Сережа, лежа грудью на столе и положив ноги на стул, рисовал что-то, весело приговаривая. Англичанка, заменившая во время болезни Анны француженку, с вязаньем миньярдиз сидевшая подле мальчика, поспешно встала, присела и дёрнула Сережу.
Алексей Александрович погладил рукой по волосам сына, ответил на вопрос гувернантки о здоровье жены и спросил о том, что сказал доктор о baby .
— Доктор сказал, что ничего опасного нет, и прописал ванны, сударь. — Но она всё страдает, — сказал Алексей Александрович, прислушиваясь к крику ребенка в соседней комнате. — Я думаю, что кормилица не годится, сударь, — решительно сказала англичанка. — Отчего вы думаете? — останавливаясь, спросил он. — Так было у графини Поль, сударь. Ребёнка лечили, а оказалось, что просто ребёнок голоден: кормилица была без молока, сударь.
Алексей Александрович задумался и, постояв несколько секунд, вошёл в другую дверь. Девочка лежала, откидывая головку, корчась на руках кормилицы, и не хотела ни брать предлагаемую ей пухлую грудь, ни замолчать, несмотря на двойное шиканье кормилицы и няни, нагнувшейся над нею.
— Всё не лучше? — сказал Алексей Александрович. — Очень беспокойны, — шепотом отвечала няня. — Мисс Эдвард говорит, что, может быть, у кормилицы молока нет, — сказал он. — Я и сама думаю, Алексей Александрович. — Так что же вы не скажете? — Кому ж сказать? Анна Аркадьевна нездоровы всё, — недовольно сказала няня.
Няня была старая слуга дома. И в этих простых словах ее Алексею Александровичу показался намёк на его положение. Ребёнок кричал ещё громче, закатываясь и хрипя. Няня, махнув рукой, подошла к нему, взяла его с рук кормилицы и принялась укачивать на ходу.
— Надо доктора попросить осмотреть кормилицу, — сказал Алексей Александрович.
Здоровая на вид, нарядная кормилица, испугавшись, что ей откажут, проговорила себе что-то под нос и, запрятывая большую грудь, презрительно улыбнулась над сомнением в своей молочности. В этой улыбке Алексей Александрович тоже нашёл насмешку над своим положением.
— Несчастный ребёнок! — сказала няня, шикая на ребёнка, и продолжала ходить.
Алексей Александрович сел на стул и с страдающим, унылым лицом смотрел на ходившую взад и вперёд няню.
Когда затихшего, наконец, ребёнка опустили в глубокую кроватку и няня, поправив подушечку, отошла от него, Алексей Александрович встал и, с трудом ступая на цыпочки, подошёл к ребёнку. С минуту он молчал и с тем же унылым лицом смотрел на ребёнка; но вдруг улыбка, двинув его волоса и кожу на лбу, выступила ему на лицо, и он так же тихо вышел из комнаты.
Дети с ключами на шее. Хмурые взгляды с опаской. Души заметно черствеют, не помня заботу и ласку.
Дети с ключами на шее. Царапины, ссадины, раны. Вряд ли под ними заметят от одиночества шрамы.
Дети с ключами на шее, ближе к Богу и раю. Чужое семейное счастье, завистью убивает.
Дети с ключами на шее. Вырваны годы из детства. Такие, можно поспорить, у каждого есть по соседству.
Дети с ключами на шее (Избранное) Автор: Шабанов Коля
Машина уехала, оставив дымный след. Его сдул колючий бриз. Он бил в лицо Алёне, толкал в спины деревья. Все вокруг гнулось и скрипело. И только маяк стоял, не шелохнувшись. Сто пятьдесят лет простоял и ещё простоит.
Алёна прошла мимо маяка к морю. Лабиринт, выложенный камешками, просто перешагнула. Настроения не было доказывать самой себе, что умная. Да и зрителей, способных это оценить, не было. За лабиринтом на каменной площадке странная конструкция. Наклоненный параллелепипед из железных брусьев. Через центральную плоскость проходит шест с закреплённым на нем колоколом. Всё это висит отвесно мимо основания, словно тянется к морю. На колоколе… выпуклый рисунок. Издалека особенно видно не было. Что-то округлое. Алёна подошла ближе, и ей вдруг стало страшно. Это были детские пухлощёкие мордочки. Ещё шаг, и она разглядела, что глаза у всех закрыты.
«Паром «Эстония»… В сентябре перевернулся… Лет двадцать назад… Погибло много детей…»
Алёна отшатнулась. Ей показалось, что дети сейчас откроют глаза и с укором посмотрят на неё. И скажут: «Спаси нас. Отдай нам свою жизнь!»
Спотыкаясь, Алёна побежала обратно к маяку. Ветер бил в лицо, заставляя пригибаться.
«Боммммм», — глухо раздалось за спиной. Никого у колокола не было. Это ветер гулко отзывался в его бронзовых боках, заставляя вспоминать, не давая забыть.
Алёна нырнула за маяк, прячась и от ветра, и от колокольного мерзкого звука. Купила билет и потянула на себя железную, тяжело скрипевшую дверь.
Изнутри маяк был не таким интересным, как снаружи. Железная лестница бесконечными изломами вела наверх. Железные перекрытия с ребристой поверхностью. Квадратные дырки в полу и потолке. Узкие, забранные в двойной ряд стекол окошки. С каждым «этажом» из них открывался всё новый и новый вид. Сначала были домики и сосны. Потом домики, сосны и макушки белых ветряков. Дальше домики превратились в крошечные кубики, сосны — в зелёный ковёр, разрезанный тёмной полоской дороги, зато белые великаны - ветряки встали во весь свой гигантский рост. Справа наступало море. Оно шипело и пенилось у камней на берегу, холодно тянулось к горизонту. В море уходила длинная тонкая коса из камней. Она была полна птиц, кричащих, раздражённых морских жителей. Между маяком и морем сто метров берега — памятник и лабиринт.
«Бомм», — напомнил о себе колокол. Алёна зажала уши, зажмурилась, но гудение продолжалось, словно оно поселилось в мозгу.
Открыла глаза и неожиданно для себя увидела, что по выложенному белыми камешками лабиринту кто-то шагает. Крошечная фигурка.
Ну вот, и ещё кому-то не холодно.
Алёна обошла смотровую площадку маяка, глянула на домики, на припаркованные около них машины. Новой не появилось — мама не приехала. Почему, когда мама нужна, её нет. Стоит попросить, чтобы она не появлялась, — она тут как тут.
Ей, наверное, всё равно. Ей будет всё равно, даже если Алёна сейчас спрыгнет с площадки. Не вспомнит о том, что у неё была дочь, что они вместе приехали в Эстонию, что хотели попутешествовать, побывать на болотах и в старых усадьбах. А вот теперь они навечно застряли на этом острове с бермудским треугольником маяков.
С наветренной стороны было море. Чайки скандалили, угрожающе взлетали, чтобы тут же опуститься, подпрыгивали, взмахивая крыльями. Им было мало места. Остров крошечный, все не помещаются — птицы, люди, маяки.
Ветер с остервенением сдувал со смотровой площадки, но Алёна не уходила. Пальцы, вцепившиеся в железные поручни, посинели, руки покрылись морозными цыпками. Замёрзнуть и превратиться в очередной памятник. Чтобы все знали и помнили. А лучше являться в апрельское полнолуние праздным туристам, манить их за собой и исчезать. Как Хаапсальский призрак (*).
От мыслей о вечном Алёну отвлёк кто - то, настойчиво штурмующий дорожки лабиринта. Лабиринт круглый, сверху кажется крошечным. Круг, ещё круг, маленький разрыв. Фигурка бродит туда - сюда с постоянством робота. Человек останавливался бы, думал, бежал то быстрее, то медленнее. А этот идёт и идёт, без передышек, без остановок. Рядом скачет собака. Или это комок бумаги ветер носит?
Ветер… Руки не чувствовались, ног уже давно не было, кожа превратилась в обледенелый панцирь. Начнёшь двигаться — развалишься на мелкие кусочки, расколешься, как стекло…
Ветер… Руки не чувствовались, ног уже давно не было, кожа превратилась в обледенелый панцирь. Начнёшь двигаться — развалишься на мелкие кусочки, расколешься, как стекло…
Было скучно и немного тревожно. Неинтересно убегать, когда тебя никто не ищет, не волнуется. Где эту маму носит, когда она нужна? Вот как пойдёт Алёна домой через лес, вот как заблудится… Поищут они её тогда, попрыгают.
Но прятаться одной тоскливо. Нужна компания. А хорошая компания…
Снова пришлось сунуться на ветер, чтобы убедиться — лабиринт ещё не пройдён таинственным исследователем. А вдруг это парень? Вдруг — красивый? Вдруг «это судьба», как говорит мама. Плевать на маму! Сейчас Алёна была готова общаться с кем угодно, лишь бы не томиться в ожидании.
Железные ступени звенели под быстрыми ногами. Никто не шёл навстречу, никому не был интересен этот маяк.
Пока бежала вниз, пока продиралась сквозь кусты и ограду, успела решить, что всё показалось, что в лабиринте не человек. Показалось ведь на Горе Крестов.
Белый пудель меховым комком подкатился под ноги, запрыгал, затявкал. Чуть не тяпнул за лодыжку, а получив пинок под брюхо, с возмущённым лаем понёсся обратно. К лабиринту. К девчонке, стоящей в его центре.
Пудель неистовствовал. Бегал на границе лабиринта. Внутрь не совался.
— Чего это он? — спросила Алёна.
Девчонка скривила губы. Не понимает, что ли? Ах, ну да! Они тут с русским не очень. Забывать стали.
— Ты ему не нравишься, — по-русски ответила девчонка.
Лёгкий акцент. Но ведь говорит! Очень приятно. Не надо напрягаться, не надо составлять эти бесконечные английские фразы.
— Чего это я ему не нравлюсь? — проворчала Алёна, но решила не обращать на глупую зверюгу внимания. Ее сейчас больше интересовала девчонка. Что она здесь делает? Почему говорит по-русски? Получится ли с ней задружиться или лучше этого не делать? — Ты прошла лабиринт?
— Как видишь, — повела рукой девчонка, показывая на свои ноги.
Чёрные ботинки. Летом. Что-то она не по сезону одета. И вообще, все это неказисто и немодно. О чем можно говорить с человеком, который так одевается?
Пудель надрывался.
— Ты чего тут делаешь?
Девчонка улыбнулась. Улыбка была немного странная. Растянутые губы, демонстрирующие ровный прикус. Пудель хрипел.
— Я здесь живу! — И без перехода: — Пойдём к морю.
Она легко перешагнула ходы, по которым недавно так старательно кружила, и, не оглядываясь, направилась к заливу. Алёна побежала следом, ещё не понимая, что заставляет её слушаться эту странную девочку. Ничего интересного в незнакомке нет. Какая из неё компания в далёком путешествии? Она ведь даже не парень. Разве только лабиринт. И собака. И улыбка. И вообще, куда она так почесала?
— Красиво здесь, правда? Хочется жить и никуда не уезжать.
Девчонка легко балансировала на острых камнях. Вода билась о подошву ботинок.
Алёна с трудом оторвала взгляд от странных башмаков и посмотрела на горизонт. Он был неласков. Пасмурное небо сливалось с морем — не поймёшь, где начинается одно и заканчивается другое. Алёна с трудом держалась на камнях. Острые грани резали тонкую подошву сандалий.
Девчонка побрела вдоль кромки воды, свернула на уходящую в море косу. Заволновались, закричали чайки.
— Ты куда? — вместе с чайками заволновалась Алена. — Пойдём, — поманила девчонка. — Там красиво. Будет потом что вспомнить! — Когда вспомнить?
И тут же подумала: кто всё это будет вспоминать, если они навернутся, если их смоет холодная балтийская волна.
Идти не хотелось. Мокрые камни оказались покрыты скользким илом — Алёна успела черпануть сандалетами, и теперь нога сползала из обувки, норовя порвать кожаные хлястики. Ветер продувал лёгкую кофту, звякал длинной цепочкой бус.
— Ну… потом. Когда ты уйдёшь отсюда.
Девчонка прыгала по камням, а со стороны казалось, что она вышагивает прямо по морю — серые камни сливались с водой. Если бы не чайки, постоянно срывающиеся в короткий полёт, границу земли было бы не определить. Крики птиц нарастали, некоторые уже кружились над непрошёными гостями, грозно разевая клюв. Пуделёк забился в камнях, растеряв последнюю храбрость. Девчонка шагала к краю мира. Казалось, что она сейчас дойдёт до последнего камешка, сядет там и примется болтать ножками. А Балтийское море так и польётся вниз, с обрыва. Это, должно быть, красиво. Жалко маяк. Если вся вода выльется, кому он будет светить?
(*) Как Хаапсальский призрак - Епископский замок в Хаапсалу получил широкую известность во многом благодаря красивой легенде о Белой даме. Её призрак стал одним из символов города. Более того, в августовские дни, когда в полнолуние героиня знаменитейшей эстонской легенды появляется в окне башни, во дворе замка проходит музыкальный фестиваль «Дни Белой Дамы».
