Когда, небрежная, выходишь ты под звуки Мелодий, бьющихся о низкий потолок, И вся ты – музыка, и взор твой, полный скуки, Глядит куда-то вдаль, рассеян и глубок,
Когда на бледном лбу горят лучом румяным Вечерних люстр огни, как солнечный рассвет, И ты, наполнив зал волнующим дурманом, Влечёшь глаза мои, как может влечь портрет,
Я говорю себе: «Она ещё прекрасна, И странно – так свежа, хоть персик сердца смят, Хоть башней царственной над ней воздвиглось властно Всё то, что прожито, чем путь любви богат».
Так что ж ты: спелый плод, налитый пьяным соком, Иль урна, ждущая над гробом чьих-то слёз, Иль аромат цветка в оазисе далёком, Подушка томная, корзина поздних роз?
Прекрасная ложь (Отрывок) Поэт: Шарль Бодлер
Дэвлин Марлоу скрестила руки на груди и подняла бровь, глядя на немного робкого, но ещё и дерзкого пациента.
– Теперь ты счастлива?
Блондинка помотала головой.
Пристальный взгляд Дэв смягчился.
– Милая, больно не будет. – Её губы слегка дёрнулись, но все же Президенту удалось сдержать улыбку. – Будь большой девочкой, позволь доктору сделать его работу. – Не.
Дэв вздохнула. Она совсем не так собиралась провести воскресное утро, но отчаянные времена требуют отчаянных действий.
– Он – лучший в своём деле! – Нет. – Произнесла блондинка сквозь сжатые зубы, что было нелегко, принимая во внимание боль пациентки. – НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ. – Когда мы закончим, вы можете получить… – Доктор бросил отчаянный взгляд на медсестру, поправляющую поднос с инструментами, до которых они так и не дотронулись.
Она недоуменно моргнула, поняв, что доктор обращается к ней.
– М-м-м… воздушный шарик?
Из троих детей, находящихся в комнате, больше всего идея понравилась Аарону Марлоу.
– Не для тебя, – сказал его брат, ткнув мальчика локтём в живот.
Как и любой уважающий себя пятилетний мальчишка Аарон в ответ пнул Криса.
– Ой! – Мальчики, – в голосе Дэв явно слышалось предупреждение.
Эшли Марлоу, самая старшая из троих, вышла вперёд и положила руку на ладонь Лауры, судорожно вцепившуюся в подлокотник кресла.
– Это – просто пломба. – Хотя у Эшли их не было. Как и у других людей, которых она знала. Но мама заверила её, что это было обычным явлением в 'старые времена', ничего особенного. – Ты можешь быть храброй. Я знаю.
Биограф и невеста Президент тепло улыбнулась девочке, которая была так похожа на её мать. Отчего длинная нить слюны начала стекать из уголка её рта. Она не чувствовала губ, языка и дёсен, но это не имело значения. Если бы даже сам Иисус Христос спустился с небес, при этом держа в руке стоматологическую 'бор-машину', Лауры убежала бы в противоположном направлении. Просто так уж она к этому относилась. И никакой воображала дантист со своим высокотехнологичным лазерным оборудованием не мог этого изменить. Внутренне она проклинала собственный страх, зная, что прошёл уже год с предыдущего осмотра и, вероятно, всё стало только хуже.
– Фууу! – Хором воскликнули Крис и Аарон, заметив стекающую слюну. Затем они рассмеялись и стали показывать на неё пальцами.
Лаура стрельнула на Дэв полным льда взглядом за то, что та взяла с собой детей.
Президент дёрнула плечом, правильно интерпретировав этот 'умри-умри-умри' взгляд.
– Прости, я должна была играть грязно. – Конечно, ей совсем не было жаль, но прозвучало хорошо. Лауре это было необходимо, несмотря на то, как её возлюбленная относилась к врачам. – Я слишком люблю тебя, чтобы позволить тебе тать старой беззубой ведьмой. – Смешок. – До срока. – Да как ты… – Лаура начала вставать, намереваясь убить Дэв прямо сейчас, заменив лечение на двадцать лет в тюрьме, но Эшли загородила ей дорогу. От внезапного движения очки Лауры съехали с носа.
Медсестра ловко переместила очки на поднос с инструментами, чтобы они не упали, и укоризненно посмотрела на Лауру, которая создавала столько неприятностей.
Хихикнув, Дэв отодвинулась подальше от блондинки, на случай второй попытки.
Лаура закрыла глаза, надеясь, что комната перестанет расплываться. У неё была аллергия на заморозку, используемую при большинстве стоматологических работ. У Лауры оставался выбор: старый добрый укол новокаина или газ. Она упала в обморок, когда кто-то в последний раз подошёл к ней с иглой; газ был лучше.
– Если бы я не была под действием газа, у тебя были бы большие неприятности, – пробормотала она.
– Прекрасно. Просто прекрасно. – Дэв в мольбе подняла руки. – Я сдаюсь.
Дантист, медсестра, Лаура и агент Секретной Службы, скромно стоящий у окна, открыли рот и хором произнесли:
Незавершённого разговора дымок струился, потом угас. Как в нашем доме хоронят скоро, сколь забывают поспешно нас. Тяжёлый запах сомлевшей хвои, на лентах фразы, в тисках венков. Что ж мы, живые, несём с собою? – Набор картинок да пустяков. Но вся судьба – пустяков цепочка, подобна фразе через года. А потому, неизбежна точка. Она нагрянет. И, что тогда? Вплетётся в книгу судеб страница, но не замедлит свой бег сюжет. Пока нас помнят, мы будем длиться, иного средства продленья нет. Расслышать голос в звучанье хора, услышать, выслушать, тем помочь. Незавершённого разговора дымок струится, чтоб сгинуть прочь…
Выслушать Автор: Илья Цейтлин
Диверсанты в городе
Во время блокады немцы сформировали диверсионное подразделение «Русская учебная команда» («Айнзатц Ленинград»). В нём были собраны коллаборационисты, хорошо знавшие город. Агенты должны были проникать в осаждённый Ленинград, вербовать новых предателей, собирать информацию, выискивать цели для авиации, используя затем так называемых «ракетчиков», который подавали самолётам врага сигналы. Во время штурма города созданная сеть диверсантов должна была заблаговременно захватить стратегические объекты.
На Ленинград сбрасывали листовки, вели радиопередачи, через агентуру распространяли вредные и панические слухи. В конце октября 1941 года немецкая разведка с удовлетворением отмечала, что придуманная ею провокация со сброшенными на Ленинград фальшивыми продовольственными карточками имела успех. В городе произошли серьёзные беспорядки в снабжении продовольствием.
Другая операция гитлеровской разведки состояла в отправке на фронт через свою агентуру анонимных писем красноармейцам. Вот текст одного из таких писем-фальшивок, изъятых Особым отделом у одного из солдат: «Дорогие мужья и братья! Прекращайте борьбу и сдавайтесь. Вы там мучаетесь, а мы мучаемся здесь с детьми. Нет наших больше сил, мы на ногах не стоим от голода. Сдавайтесь…». Однако эта операция никакого успеха не имела. Во-первых, потому что бдительно работала военная цензура. А во-вторых, сами советские солдаты не поддавались на эти агитки гитлеровцев. Тем не менее, НКВД, которое внимательно следило за обстановкой в городе, сообщало об имеющихся среди неустойчивых элементов упаднических настроениях: _________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Сов. секретно
Управление НКВД СССР по Ленинградской области и городу Ленинграду
5 сентября 1941 года
№ 9045
«За 30 дней военная цензура обработала свыше 18 тысяч единиц корреспонденции. Есть сообщения отрицательного характера. «У нас не было патронов, нам выдали холостые, а когда мы шли в атаку, немцы, узнав, что мы стреляем холостыми, нас окружили». «Красноармейцы ждут, когда рабочие поднимут восстание и присоединятся к нам».
Однако это были только отдельные случаи проявления паники и пораженческих настроений. Подавляющее большинство защитников города-героя держалось стойко, несмотря на все трудности и лишения. Это отмечали и сами фашисты. __________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Начальник полиции безопасности и СД
Берлин, 24 ноября 1941 г.
Секретно!
Сводка о событиях в СССР № 137
Сообщение Айнзатцгрупп и команд
«… Красноармейцы и рабочие по-прежнему бьются с тупым упорством. Это ничего не меняет в отчаянном положении русских в Ленинграде, но все же около десяти немецких дивизий остаются связанными на этом фронте, и удерживаются от применения на других участках Восточного фронта». Немецкое командование признавалось, что ему крайне трудно вести подрывную работу в Ленинграде. ___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Командование 18 армии
25 сентября 1941 г.
Предмет: положение в Петербурге (Ленинграде)
«Агентам сложно преодолевать линию фронта и возвращаться назад… В Петербурге любой мало-мальски здоровый мужчина немедленно призывается в ополчение… Почти на каждом важном перекрёстке находятся пункты проверки документов…По недостаточно затемнённым окнам стреляют патрули..
Я здесь! Я принимаю бой! Сомненья прочь и прочь забрала! Я брызги высеку кресалом На просмолённый факел мой.
Я здесь! Вы слышите меня, Гиены выжженной саванны? Пред вами ужин ваш желанный. Ко мне! Отведайте огня!
Ко мне! Под вихри алых брызг! Насмешливый я слышу хохот. Но как бы этот гадкий грохот Не превратился в жалкий визг!
Я принимаю бой (Избранное) Автор: Эдуард Керашев
- Ну пустите его на минуточку! На одну минуточку! Пусть посмотрит Любушку! – уговаривала Галинка нянечку, сделав самые жалобные глаза, на которые была способна, и придав своему голосу самые жалостливые интонации.
И нянечка не могла устоять.
- Иди уж, папаша! Только быстро!
Николай тихонько, как только можно при его мужской фигуре военного, прошмыгнул в палату.
- Любушка! Любушка! На любовь и радость рождена! А впереди у нас столько счастья!
В палату вбежала растрёпанная русоволосая докторша. Николай инстинктивно втянул голову в плечи, боясь скандала по поводу его появления. Но врач не заметила его. С расширившимися от ужаса глазами она бросилась к репродуктору и включила его.
- …Это война…Все на борьбу с фашистскими захватчиками! – услышали они завершающие слова обращения Сталина голосом Молотова…. - Ах ты гад! Гад ты, Гитлер!!! Я отомщу, отомщу, отомщу!!! – шептала в исступлении Галинка…
Описывать в подробностях войну и испытания, выпавшие на наших героев, нет особой надобности.... Галинка всё вытерпела. Из восторженной счастливой девушки она превратилась в умудрённую стойкую статную женщину, какой и встретила своего Николеньку, побывавшего в самом пекле войны, её молитвами заговоренного и спасшегося несмотря ни на что. И лишь Любушка, подрастая, часто просила рассказать маму о дне её рождения, двадцать втором июня тысяча девятьсот сорок первого года. И когда уже не Галинка, а Галина Сергеевна, сузив глаза, шептала:
- Ах ты гад! Гад ты, Гитлер!!! Я отомщу, отомщу, отомщу!!!
Любушка так же, как мать, останавливала свой взгляд на чём-то очень грозном и повторяла:
- Ах ты гад! Гад ты, Гитлер!!! Я отомщу, отомщу, отомщу!!!
Ленинград отстраивался. Потихоньку восстанавливалась и мирная жизнь ленинградцев. Любушка уже закончила университет, когда к ней пришла любовь. Её избранник был чем-то похож на её отца. Он был военным, а звали его Мишей. Шёл тысяча девятьсот шестьдесят пятый год. Любушка после свадьбы, медового года счастья, так же, как её мать когда-то, ждала ребёнка. Всё было закручено в их большой семье вокруг этого ожидания. Врачи ставили срок рождения ребёнка на конец мая. Все домочадцы дружно исполняли все желания будущей мамочки, окружая её заботой и вниманием. В ночь с восьмого на девятое мая молодой женщине стало плохо, ребёнок запросился на свет. Её увезли в роддом, Миша нервно курил всю ночь в вестибюле, а будущие дедушка с бабушкой не спали в обнимку с телефоном. Все ждали.
Ребёнок родился в полдень.
- Мальчик! Слышишь, мамаша! У тебя мальчик! В такой день родился! Победитель! - Мальчик! Победитель! Виктор!!! Сегодня девятое мая! Двадцать лет Победы! Дайте мне телефон! Пожалуйста! Я очень-очень вас прошу!
Голос Любушки был такой просящий и завораживающий, такой необычный для медицинских работников, которые окружали только что родившую женщину, обычно все просят пить, что они притащили в палату телефон, благо она оказалось рядом с постом дежурной сестры, и подали роженице трубку.
- Мамочка! Я отомстила Гитлеру! У нас мальчик! Победитель!!! Виктор!!!
Галина Сергеевна придвинула трубку мужу, генералу, прошедшему войну, чтобы и он услышал слова дочери.
- Внимание! Говорят все радиостанции Советского Союза! Сегодня, день девятого мая тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, в честь ознаменования великого праздника советского народа в победе над фашизмом, объявляется всенародным праздником и выходным днём! С Днём Победы, дорогие товарищи!!! – услышала голос Левитана из радиоприёмника сквозь слёзы радости супружеская чета, приникшая к телефонной трубке с разных сторон…
Я отомстила Гитлеру! (Избранное) Автор: Сибирячка Татьяна Муратова
Обшарпаны стены, Топтун у ворот: «Опасная стерва В том доме живёт. О русском народе Бесстыдно скорбит, Транзистор заводит Да суп кипятит. Перлового супу Хватает на пир, Читает сквозь лупу, А слышит весь мир, И в колокол Герцена Яростно бьёт!»… Топтун своё зеркальце Вдруг достаёт, Чтоб вновь убедиться, Что он человек И с ним не случится Такого вовек.
Автор (обращаясь ) - А сколько это ? Шарик - Это тебе решать, Нил Оливер. Нил Оливер - Нет, это тебе решать, Шарик. Автор (обращаясь) - А хорошо, что не мне..
Вымышленная беседа по мотивам.. ______________________________________________________________________________________________________________
При съёмках ролика ни одна квартира или домовладение не пострадали. Не пострадали также просто - просто собачки. А также просто - просто милиционеры (полиционеры) не пострадали тоже. По крайне мере будем на это надеется. А что ещё нам остаётся? _______________________________________________________________________________________________________________
в середине весны от пули преступника на Петроградской истекает кровью милиционер
кашляет и икает
среди сверкающих отражающих небо луж
вспоминает детство каким он был: баскетболист, пионер
а потом стал офицер и муж
думает: вот и пронеслась моя жизнь как какие-то смутные сны
в голубые глаза попадает свет пред- закатного солнца
наклоняется медсестра ему кажется, что она беззвучно открывает рот а на самом деле она говорит понятому: вроде, такой урод на первый взгляд а какие глаза
жизнь продолжается мимо ходят сумки, ботинки и туфли свистят тормоза
и в его голове слышны какие-то тихие голоса:
— он бил людей детей даже бил и дома никто не расстроится что он не вернётся
— да, но у него ещё девять с половиной минут ты рано обрадовался пускай ещё слуги твои подождут
Я смотрю на тебя и чувствую, как адреналин полыхает в моём горле, а инсулин прижимает сахарные осколки к краю кожи, выдавливая их на поверхность ознобом..
Бей или беги... Зачем мне тебя бить, мой враг? И куда бежать от себя? Ведь проблема не в твоём лицемерии и бесчеловечности, сучка... Что со мной? Если это понять, то можно было бы жить дальше. Точнее хотеть жить.
А может он прав и я тебе завидую , симпатичная Дюймовочка? Кукла без души, как сказала моя подруга. Но душа-то есть у всех. И у тебя тоже, несмотря на пустые глаза и примитивность..
Нет, объяснения подруги причина «в плохих генах от бабки», меня не устраивают. Кто ты для меня? Зачем Они мне вас послали?
Ты моё Зеркало?
ты-моё зеркало? (Избранное) Автор: Тамара Шмелева
В старой сказке говорится: «Жили-были царь с царицей…», Но сегодня эта байка, Ах, увы, не актуальна.
В нашей сказке всё иначе. Жил да был богатый мальчик. Не в квартире, не в ларце, А у папы во дворце.
Тот дворец был всем на диво, У реки стоял бурливой, В загороде двор и дом И охранники кругом.
И была у них служанка, И совсем не оборванка. Ей природою дано Было тело лишь одно.
Смуглолица, белотела (*), В жизни лишь одно хотела – Выйти замуж наконец, И вселиться во дворец!
С этой целью очень точной, Как-то тёмной, тёмной ночью, В спальню к мальчику вошла И с ним рядом прилегла.
Утром в спальню входит папа, Видит – сын с какой-то бабой! Та красива и мила, Папу за сердце взяла.
Сказка о глупой служанке (Избранное) Автор: Евгения Якубович
Именно это продают антиквары: историю и время, а отнюдь не дорогостоящие побрякушки, как мыслится уважаемой публике… - Вадим Панов
Без всяко лишней ловкости Я жил и не платил, В Москве в последнем августе В трёх комнатах один. Что мог хозяин вывинтил, Загнал и поменял. А сам уехал в Индию, Не зная про меня. Цвели обои в комнатах И делались белей. Особенно на контурах Пропавших мебелей. На кухне света не было, Там газ светил ночной, Я более нелепого Не видел ничего. Одно трюмо дежурное Упёрлось в потолок, Столетнее безумное Оно не поддалось.
Романс про улицу Герцена (Избранное) Поэт: Евгений Рейн
Есть долина мечты В отдалённых горах, Там сверкают цветы На альпийских лугах. Там рассветы роняют на сосны Первый блеск золотого луча, Там весёлые горные вёсны По ущельям ручьями звучат. Это так высоко, Что оттуда С этих гор кувырком Три тысячи лет Падает эхо. А под боком вот тут, Где хожу и живу, Я встречаю мечту Каждый день наяву. Нам не нужно ни ссоры, ни встречи, Нам всё ясно без жестов и слов. И копеечной маленькой свечкой Где - то теплится наша любовь. Это так далеко, Что оттуда Сквозь туман ледников Три тысячи лет Тянется эхо.
Долина мечты Поэт: Юрий Визбор
Этот сон закончился под утро. Часа в четыре, я поднялась и прошла в маленькую кухню. Вещи молчали. Спала моя кружка с тёмно - синим знаком Рака, мерцающие в полутьме магниты - фотографии на стареньком холодильнике не смотрели кто ходит - бродит по квартире в это время.
Я нащупала спички на столе и вытащив одну, чиркнула по чёрной полоске. Спичка, щёлкнув в темноте, сломалась.
- У тебя вечно всё ломается - недовольно произнёс до боли знакомый голос.
Я вытащила вторую. Появился огонёк. Он маленьким жёлтым флажком осветил спящую кухню.
Повернула вентиль. Газ взметнулся, пытаясь вырваться из - под решётки, но тут же улёгся обратно, шипя спокойным голубым пламенем. Поставила чайник. Он издал пустой, обиженный звук.
По привычке открыла холодную воду. Тишина. Точно. Мы же перекрыли его, кран стал течь.
Я опустила руку под воду. Она медленно разогревалась, лаская кожу. Потом стала совсем горячей. Я расслабила руку, чтобы боль ощущалась меньше - чайник почти наполнился.
Влага на дне чайника умирала, проклиная меня шипением, от воздействия голубого пламени.
Кружка с тёмно - синим знаком моего зодиака. Рак, без глаз, с угрожающе растопыренными клешнями. Правая клешня уже начинала стираться.
Я медленно опустила пакетик чая внутрь. Он раскачивался в воздухе, пока наконец не улёгся на самом дне. Я нащупала стеклянную сахарницу - она также оказалась пустой.
Вытащив новую упаковку, я попыталась её надорвать, но она не поддавалась. Тогда я взяла нож и грубовато отрезала уголок. Песок, белой блестящей струйкой потёк в стеклянную ёмкость, оставшуюся ещё с советских времён.
Сахарница быстро наполнилась и песок выскользнув, рассыпался на столе тысячью белоснежных крошек.
Сахар рассыпался - виновато произносит белокурая девочка. В её васильковых глазах заскользил испуг. Женщина, сидящая за столом напротив, багровеет:
- Какая же ты криворукая! Бери веник и быстро подметай здесь всё, пока люлей не получила!
Я провела рукой по всё таким же мягким волосам. Это всё просто воспоминания, вызванные повторением одних и тех же действий.
Одни и те же движения, телодвижения из года в год. Одна и та же кружка - даже если она разобьётся мне подарят точно такую же - с этими нелепыми клешнями и без глаз.
Через пару часов вновь на работу. Вновь исполнять прихоти клиентов - рисовать картины с их безвкусных фотографий. С их приторно - счастливых свадеб, праздников, юбилеев. До сих пор помню - на фото уродливая старая жаба - директриса чегототамкогототам в ярко - красном платье. Дура! Тебе не идёт красный! Ты в нём ещё больше похожа на жабу. Только на ядовитую...
А я бы с удовольствием нарисовала похороны. Чёрно - лаковый гладкий гроб, умиротворенный покойник, прекрасные цветы по бокам и куча унывающих родственников...
Скажете - зачем? Мне так хочется. Я может так мир вижу - безгранично чёрный, гладкий и мёртвый. Отвечаете - ты должна быть позитивней! К черту вашу позитивность! Я может так мир вижу. Не могу по - другому. Так научили...
Есть прекрасная цитата - " Нельзя объяснить вкус соли тому, кто пробовал лишь сахар". Вот и мне не рассказать о той мучительной пустоте внутри. Я бы хотела наполнить её яркими красками, но нельзя. Будет слишком большой диссонанс между мной мрачной и мной, той какой хотите видеть.
Началось. Кружка опустела, и я вновь мою её под кипятком, ошпаривая руки до красноты...
Автобус. Толкотня. Я выбегаю из этого душного скопления людей в толстых куртках и оказываюсь на работе. Маленький офис, идеальная чистота, дежурные улыбки.
- К тебе - стучит напарница. Я вижу перед собой высокого мужчину, в дорогом сером костюме и галстуке. На правой руке поблёскивают часы.
Он протягивает фотографию. На ней деревья. Фиолетовые деревья. Глицинии кажется...Их цветущие упругие ветви спускаются до земли. В центре фонтан. Удачный ракурс - навечно замерзшие капельки воды переливаются.
— Это место очень значимо для меня и моей жены - я вижу в глазах мужчины любовь. Она словно туман, окутывает его тёмно - серые зрачки.
- Здесь я сделал ей предложение. Это Китай. Мы были совсем молоды и отправились от университета по обмену опытом в город Чэнду.
Он ушёл, обговорив все детали будущей картины. Я подошла к окну - он садился в свою машину. Она - его жена, вероятно счастливая женщина.
Любовь. Это слово отдаёт для меня терпкой болью, словно колючие ветки терновника облепляют моё сердце. У меня тоже была любовь. Только она не закончилась свадьбой. Она вообще ничем не закончилась. Он просто ушёл к другой.
Вечер. Я пытаюсь подобрать нужный оттенок. Он должен быть нежно - лиловым, с вкраплениями фиалкового…Не получается.
- У тебя ничего так и не получится - я вновь слышу этот голос. - Дай посмотрю - требует она. Девочка нерешительно отдаёт лист. - Что это? - усмехается мать - Фиолетовые деревья? Не бывает фиолетовых деревьев! Ты свою фантазию не туда используешь. Посмотри, как Серёжа Захлесткий рисует - от настоящего не отличить. А у тебя что? - она с презрением смотрит на сморщенное от сдерживаемых рыданий лицо дочери.
Я помню вечер того же дня. Пришла её подруга - тётка с абсолютно вытравленными волосами. Глаза её ничего не выражали - они были словно у стухшей рыбы. Иногда эта "тухлость" передавалась и матери. Она становилась такой же. Безразличной и холодной.
- Представляешь - фиолетовые деревья! - возмущалась мать - Краску только переводит. Я ей покупаю. Я! Пусть спасибо говорит, что вообще терплю её мазню. Криворукая, как и её папаша. - А как он кстати? —спрашивает подруга, затягиваясь. От её резкого выдоха дым расползается по квартире и доносится до белокурой девочки, которая пытается выучить стих по литературе. - Не знаю - огрызается мать - Алименты не платит, не звонит. - Да уж - вздыхает подруга. Дым поднимается к потолку, копится и превращается в серое облако. Девочке кажется, что оно уже грозовое и вот— вот пойдёт дождь. Прямо в квартире. Он промочит сигареты, вытравленные волосы женщины - селёдки. Быть может от воды она оживёт и начнёт наконец улыбаться. - Надо нарисовать - шепчу я сама себе, вновь и вновь делая пробные мазки на листах бумаги - Тебе за это заплатят. Ты купишь всё, что захочешь.
А что я хочу? Ничего. Я не умею хотеть. Если я думаю, что - то купить себе возникает чувство что это не для меня, что я этого недостойна. Я же криворукая. Рисую фиолетовые деревья. Но оказалось они действительно существуют...Просто они не существуют в ЕЁ СОЗНАНИИ. Фиолетовых деревьев нет в её мире. В её мирке. Я так давно перестала быть частью её жизни.
Теперь и она не звонит. Как ей, когда не звонил бывший муж. Я прочерчиваю контур гибкой ветки глицинии, а в голове воспоминание - окрик:
- Не так! Криво! Косо! Ты что слепая? Эти цвета не подходят.
Звук рвущейся бумаги.
- Заново. Нарисуй мне это заново и нормально! Ты что не хочешь стать известным художником? Я буду тобой гордиться. Тогда нарисуй НОРМАЛЬНО. Вот Серёжа Захлесткий уже свои картины продаёт, а ты что? Бестолочь.
Вот оно. Вроде получается...Как бы выделить капли в воздухе...Так чтобы было словно на фотографии - нежно и воздушно. А ей бы понравилось? Маме. Вряд ли. А той женщине, кому подарят эту картину? Наверное, она любит это место в любую погоду. Даже если лиловые лепестки цветов опадут и останутся голые корявые ветви.
А любила бы она так свою дочь? Голую, без ослепляющих успехов в искусстве, без денег, без радости в собственной жизни. Видела бы она невидимые лепестки цветов её души?
Сахар закончился под утро. Часа в четыре, я поднялась и прошла в маленькую кухню. Вещи молчали. Спала моя кружка с тёмно - синим знаком Рака, мерцающие в полутьме магниты - фотографии на стареньком холодильнике не смотрели кто ходит - бродит по квартире в это время.
Я нащупала спички на столе и вытащив одну, чиркнула. Появился огонёк. Он колыхаясь, смотрел на меня. Затем не выдержав, погас. А вдруг и я так погасну?
Работа. Идеальная чистота, дежурные улыбки. Он уже стоит под дверью. Пришёл за картиной.
Улыбается:
- Я вас так ждал...
Вытаскиваю. Он берёт в руки и вглядывается. Отворачиваюсь. Сердце сжимается так страшно, что скажет. Вновь окрик матери словно оплеуха:
- Что это? Безвкусица! Всё какое - то непропорциональное. Ты же знаешь я люблю классику, а не это твоё "современное искусство". - Замечательно - я смотрю в его глаза и вижу благодарность. - Ей понравится, я уверен. Спасибо.
Он ушёл. Я подошла к окну и прислонилась пылающим лбом к прохладному стеклу. Такая странная реакция на комплименты. Никак не привыкну. Вернее - я даже не знаю, как на них правильно реагировать.
Правильно. Всё должно быть "идеальным", а не выходить за рамки стереотипов. Но стереотипы и есть рамки. Может пора уже их разрушить? Ведь никто уже не талдычит какая я не такая. Это всего лишь воспоминания. Вот бы была машина стирающая память, ненужные мысли и комплексы.
***
Я сразу поняла, что это сон. Слишком всё яркое и нереальное. И эта странная лёгкость, словно вне тела.
Офис. Опять тот клиент. Рассматривает мою картину. Впрочем, теперь она принадлежит ему.
- Я тоже думал, что таких деревьев не существует - вдруг сказал он. Его лицо было размытым, как будто я глядела на него сквозь толстый слой неровного льда. - И? - спросила я, не поняв к чему он клонит.
Мужчина принялся упаковывать картину в золотистую подарочную бумагу.
- Я поверил лишь когда увидел - ответил он - Когда оказался там, на этой аллее в Чэнду и почувствовал, что всё реально. Это место, эти деревья, моя девушка. Моя любовь к ней.
Кстати на днях я вновь поеду в Китай. Вам что - нибудь привезти? - он так резко выделил последний вопрос, что я опешила и вдруг всё осознала. Девочка с васильковыми глазами где - то внутри с надеждой встрепенулась.
- Пожалуй - прошептала я и проснулась.
*** Женщина подошла к двери, вытирая мокрые руки жестким вафельным полотенцем. К ней редко кто приходил.
- Опять, наверное, впаривать какие - нибудь ножи за сорок тысяч будут - недовольно подумала она и открыла, приготовившись к скандалу.
В квартиру зашёл её ребенок.
- Волосы отрасли - машинально отметила она про себя, а вслух сказала: - Ты давно не заходила. Что - то случилось? - Вчера было твоё день рождение, мама - дочь начала снимать обувь - Решила поздравить тебя сегодня, а то подарок задержали на таможне. - Что за подарок? - женщина как обычно притворилась равнодушной.
Дочь сняла рюкзак и медленно начала расстёгивать молнию:
- Помнишь в детстве я нарисовала фиолетовое дерево. Ты тогда так на меня кричала, говорила, что их не существует...
Она вытащила миниатюрное деревцо в горшке.
- Карликовая глициния. Как видишь, у неё лиловые соцветия на ветках. Это и есть фиолетовое дерево.
Женщина дотронулась до ласковых лепестков.
- Помню - ответила она и вдруг резко развернувшись, ушла в другую комнату. - Неужели ей опять наплевать - маленькая девочка внутри вновь обиженно захныкала.
Послышался шорох. Через минуту мать зашла и протянула листок:
- Смотри.
Девушка взяла лист и замерла: да, это был тот самый рисунок, про который она только что говорила. Вот они, корявые длинные ветки, исчерченные фиолетовым карандашом.
- Ты сохранила его ... Зачем? - Потому что несмотря ни на что ты моя дочь и ты такая какая есть. Со своей фантазией и художественным взглядом. Быть может я иногда позволяю себе резкость, но это лишь во благо. Пусть ты выросла и стала собой, со своим противоречивым мнением. Но для меня ты вся та же маленькая девочка, которой я хотела помочь быть самой - самой. Пусть даже и приходилось проявлять строгость. - Я так и осталась той маленькой девочкой, мама. Которая хочет быть самой - самой.
