Метель ( © ?)

Сопровождают окна вас повсюду.
Они, как звёзды, незаметны днём,
Но вечером они, подобно чуду,
Внезапным озаряются огнём.

Скользит их свет, пронзая тёплый воздух.
Звезда. Звезда. Ещё одна звезда.
И на вопрос: "А есть ли жизнь на звёздах?"
Я говорю с уверенностью:- Да!

На них свои туманности и пятна,
Их, астроном, попробуй - изучи!
Вон та звезда знакома и понятна,
У этой необычные лучи.

Они глядят сквозь спутанные ветки,
Их отражает в лужицах вода.
А выдернули вилку из розетки,
И выключена целая звезда.

                                                  Окна (Избранное)
                             Стихотворение: Константина Ваншенкина

Все наши испанки таковы: тому, кто видит их на людях, с их огненными глазами, звонкими голосами, резвой повадкой, они кажутся порождением кипящего вулкана; но, когда они остаются одни, жизнь их протекает в праздности, и это для них  наивысшее блаженство. Лежа в шезлонгах в комнатах с опущенными шторами, они лениво грезят о драгоценностях, которые могли бы иметь, о дворцах, в которых достойны жить, о любовниках, чью сладкую тяжесть им хотелось бы ощутить на своей груди.  и так проходят часы за часами.

                                                                                                                                                      из книги Пьера Луиса - Женщина и паяц

Глупо. Ведь я же прошёл всё расстояние. Я перебрался через уродские холмы с их дурацкими буграми пученья и западинами термокарста.

Я всего лишь заплутал. Возможно, в десяти метрах от меня пылает за каменными стенами огонь в камине, и таможенник попивает горячий глинтвейн, с удовольствием поглядывая на неистовство пурги…

Ветер сильно толкнул меня в плечо. Упёршись рукой в снег, я не поддался. Ветер толкнул меня снова. Потом подхватил под мышки и поднял на ноги.

Ветер?

Я что-то захрипел, вглядываясь в темноту. Но намерзший на ресницах лед и темнота вокруг уже не позволяли мне хоть что-нибудь увидеть. Я мог лишь едва переставлять ноги, помогая тянущему меня сквозь метель человеку.

Впрочем, почему человеку? Какой-нибудь местный монстр. В Кимгиме спруты, на Янусе – белые медведи… как в упряжке у Санта Клауса… нет, у него олени… вот у нашего Деда Мороза, не склонного к сюсюканью, вполне могли бы быть не кони, а белые медведи…

Голова уже совсем не работала. Я едва шевелил ногами, всё глубже и глубже проваливаясь в беспамятство.

И последней, самой страшной мыслью было: «А что, если это мне только снится?»

Глоток спирта обжёг горло, жидким огнём прокатился по пищеводу. Задыхаясь, откашливаясь, я приподнялся на локтях. Глаза слезились, я никак не мог проморгаться. Единственное, что было совершенно ясно, – я уже в помещении.

Я лежал на грубом шершавом ковре, рядом валялась моя одежда. Человек, только что вливший в меня спирт, заканчивал стягивать с меня брюки. Я видел только общий силуэт – зрение никак не хотело фокусироваться.

– Спасибо, земляк, – пробормотал я.
– Почему земляк?
– А кто ж ещё… – я перевел дыхание, – …будет замерзшего человека… чистым спиртом отпаивать?
– Тогда уж землячка, – надо мной склонилась девушка. Худенькая, миловидная. Молодая, на вид – лет двадцать. Чем-то она напоминала Настю, только попроще. Меня всегда поражало, как неуловима грань между красивой девушкой и просто хорошенькой – один овал лица, одна форма глаз и носа, всё похоже – но какие-то неуловимые глазом миллиметры всё кардинально меняют.

Впрочем, как раз эта тонкая грань между миловидностью и красотой позволяет женщинам творить чудеса с помощью нескольких граммов косметики.

Некоторое время девушка изучала мое лицо, потом удовлетворенно кивнула:

– Уши, наверное, не отвалятся. Сможете идти? Недалеко?
– Конечно! – преувеличенно-бодро сказал я и попытался подняться. Девушка подставила мне плечо – конечно же, никакое хрупкое телосложение не мешало функционалу даже женского пола иметь силу Ивана Поддубного.

Идти и впрямь было недалеко, до ванной комнаты. Один этаж наверх и короткий коридор. Пока мы шли, я всё пытался подавить тошноту – спирт гадким комком бултыхался в желудке, будто превратился там в пригоршню едкого и липучего клейстера. Спирт мне доводилось пить два раза в жизни – один раз подростком, когда ездили с отцом на охоту (да, именно так, это была та самая русская охота, цель которой вовсе не в убийстве несчастных зверюшек). Но тогда мне дали «чуток понюхать для сугрева» после купания в холодной осенней речушке. А один раз я пил спирт уже вполне взрослым человеком. Вечером с друзьями мы распили бутылку водки, вполне ожидаемо решили, что надо продолжить, но идти до ночного супермаркета поленились. Поэтому в круглосуточной аптеке рядом с домом купили несколько пузырьков «жидкости антисептической» по десять рублей – гадкий, но, как мы считали, чистый этиловый спирт, отрада московских алкашей… Самое смешное, что для запивания спирта мы в той же аптеке купили минералку «Перье» и какие-то особо чистые лечебные немецкие овощные соки – и минералка, и соки стоили гораздо дороже обычной водки. То ли спирт оказался не таким уж и чистым, то ли целебные немецкие соки не выдержали такого надругательства и образовали со спиртом ядовитые соединения – но наутро я маялся самым тяжёлым в жизни похмельем, после чего навсегда зарёкся пить спирт.

Ванная комната у девушки оказалась немыслимо роскошной. Даже сейчас, полуживой от слабости, я что-то восхищенно пробормотал, едва мы вошли в сияющий круглый зал – мраморные стены, бронзовые лампы, огромная круглая ванна в полу, уже наполненная горячей водой и дышащая паром…

– Снимай трусы и забирайся в воду, – велела девушка. – Я сейчас приду.

Смущаться я не стал, хотя было у меня грустное предчувствие, что такое сугубо прикладное обнажение ликвидирует саму возможность каких-то романтических отношений в будущем. Ну какая девушка влюбится в парня, который грел отмороженную задницу в её ванне?

Хотя с чего я вообще стал строить какие-то планы на эту девицу? Она таможенник - функционал, я беглый преступник… Не выдаст – и то счастье.

Забравшись в горячую воду, я, постанывая от удовольствия, вытянулся во всю длину – размеры ванны позволяли. На воде плавал маленький герметичный пульт. Путём недолгих экспериментов с кнопками я включил и выключил в ванне подсветку (как-то не тянуло на интим), а потом запустил аэромассаж: со дна ванны потянулись вверх ниточки воздушных пузырьков. Меня не то чтобы одолела внезапная тяга к красивой жизни, просто в бурлящей мутной воде я чувствовал себе увереннее.

Через несколько минут вернулась девушка – на этот раз с большой кружкой чая. Я благодарно кивнул, сделал несколько глотков. Чай был горячий и сладкий, с мёдом. Говорят, что от горячего чая все целебные свойства мёда теряются, но меня это не расстроило.

– И как тебя зовут, земляк? – поинтересовалась девушка, присев у ванны. Она была в поношенных джинсах, в слишком большой ей клетчатой рубахе и босиком. В кино такие девушки ждут отважного ковбоя на ранчо…
– Кирилл. – Я не стал врать.
– Редкое имя у тебя… земляк. – В её голосе слышалась ирония.
– А как тебя зовут? – подозрительно спросил я.
– Марта.

Я пожал плечами.

– Имя как имя.
– Что, такое имя в России есть? – удивилась Марта.
– Есть. Ну… не частое… Так ты не русская?
– Я полька! – Мое предположение было отвергнуто едва ли не с гневом.
– Ага. – Я кивнул. – Ну, надо было догадаться. Кроме русских и хохлов – только поляки способны живому человеку в рот спирт вливать.
– Не могу сказать, что меня это сходство радует, – кисло сказала Марта. – Пальцы чувствуешь? Покалывает?

Я пошевелил пальцами ног, потом рук. Кивнул:

– Нормально. Жить буду, похоже. Спасибо, что привела к башне.
– Никуда я тебя не приводила. – Марта достала из нагрудного кармана рубашки мятую пачку сигарет, зажигалку. – Ты сам пришёл.

Она раскурила сразу две сигареты – опять же, что-то в этом было киношное, невсамделишное. Много раз видел такое в старых голливудских фильмах, но никогда – на самом деле. Одну сигарету, не спрашивая, сунула мне в рот. Я с наслаждением затянулся – последний раз я курил ещё в Харькове.

Табак был крепкий. Я посмотрел на пачку – сигареты незнакомые, польские, явно недорогие.

И тут до меня дошло.

– Я сам пришёл?
– Да. Начал стучать в дверь, я открыла. Ты и бухнулся на пол. А что?
– Помню, как искал твою башню и замерзал, – соврал я, не моргнув глазом. Точнее, не соврал, а сказал часть правды… – Был уверен, что замёрзну насмерть.
– Нет, ты сам дошёл. – Марта задумчиво смотрела на меня. Видимо, почувствовала недоговорённость…
– Интересно, мы на русском или на польском с тобой говорим? – быстро поинтересовался я.
- На русском, – раздражённо ответила девушка. – Как будто не знаешь, что таможенник с каждым общается на его языке.
– Ага. – Я кивнул. – Газету ты читала?
– Читала.
– Ну и что будешь делать?

[size=16]Марта поморщилась:[/size]

– Как это у вас в сказках? В баньке попарю, накормлю, а потом съем?
– Ну, на Бабу-Ягу ты никак не похожа, – заверил я ее. – Ты давно стала таможенником?
– Девять лет. Я совсем девчонкой была. – Она сильно, по-мужски затянулась сигаретой, с любопытством поглядывая на меня. – Оклемаешься – и вали куда хочешь. Не стану я тебя задерживать. Но и прятать не стану, учти!

– Спасибо и на том, – искренне сказал я. – Скажи, у тебя куда двери ведут?
– Эльблонг…
– Не знаю такого… – пробормотал я. – Это не там, где Кимгим?
– Эльблонг – это польский город! – Кажется, Марта чуть обиделась. – А ещё Янус. Антик. И Земля-шестнадцать.
– А это что за мир? – заинтересовался я.
– Отогрелся?
– Угу.
– Пойдём. Накинь что-нибудь… – Она кивнула на висящие на крючках халаты и вышла из ванной.

Один халат был женский, розовый с выдавленным рисунком. Другой мужской, густого синего цвета. Я поискал взглядом стакан с зубными щётками – щёток оказалось две. Марта явно не вела отшельнический образ жизни.

Без смущения или брезгливости запахнувшись в чужой халат, я вышел вслед за Мартой. Ванна и чай меня вполне согрели и привели в чувство. Бежать стометровку мне было рановато, но и опираться на чужое плечо уже не требовалось.

Девять лет – это девять лет. Если моя башня так и не стала мне настоящим домом, просто не успела им стать, то у Марты всё было уютно и обжито. Первый этаж – изначально такой же просторный зал, как и у меня, был разгорожен на две комнаты стеллажами, заваленными самыми разными предметами – от горшков с красивыми цветами, упаковок прохладительных напитков и пива до каких-то железяк сомнительного происхождения и скомканной ношеной одежды. При этом общий бардак каким-то образом создавал ощущение уюта и комфорта. На ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж, лежала длинная вышитая дорожка.

                                                                                                                                                    из романа Сергея Лукьяненко  - Чистовик

Золотая музыка ветра

                  И не такие странности в Стране Чудес случаются (©)

И ты ушла, а боль в душе осталось,
Мы будем помнить, песни и советы…
Сквозь боль, ты так душевно улыбалась…
Мы до сих пор, твоим теплом согреты…

Зажглась на небе яркою звездою,
Хотя здесь на земле тебя любили…
Шагая тихой поступью мирскою,
Ушла.. Ах, жаль, тебя не отмолили.

Ты родилась, артисткой, несомненно,
Такой как ты, увы, уже не встретить…
Как больно на душе, на сердце скверно.
При жизни часто, могут не заметить...

На небе ты, даёшь свои концерты,
А мы лишь к небу руки поднимаем…
Как жаль, что песнь твоя земная спета…
Мы любим, чтим, и память сохраняем..

                                        Памяти Юлии Началовой
                                        Автор: Наталья Кладова

С замиранием сердца Элли следила за тем, как яркая звезда приближалась к Изумрудному городу. Вскоре она превратилась в облачко — но почему-то на этот раз оно было не розового, а золотистого цвета.

Король Гуд, обладающий более острым зрением, озадаченно пробормотал: «Это не Стелла…» — и инстинктивно сжал рукоять своего топора.

Элли облизала пересохшие губы. Неужели сейчас она увидит Виллину? Больше пятидесяти лет Элли не видела старую волшебницу. Не раз там, в Большом мире, она вспоминала мудрую правительницу Жёлтой страны. Несмотря на простоту и добродушие, Виллина казалась ей даже более загадочной, чем Стелла. Старая волшебница всегда появлялась в самый нужный момент, помогая своим молодым друзьям то чародейством, то разумным советом. Исчезала она также неожиданно, как и возникала. Умение Виллины мгновенно переноситься с места на место поражало даже видавших виды жителей края Торна.

Ещё более удивительным был её дар предсказывать будущее. Именно Виллина некогда встретила Элли у пещеры Гингемы и посоветовала растерянной девочке направиться в Изумрудный город по дороге, выложенной жёлтым кирпичом. «Великий Гудвин вернёт тебя в Канзас, если ты поможешь трём существам выполнить их заветные желания», — сказала старая женщина ласково глядя на Элли. Так все и случилось — и Элли обрела трёх замечательных друзей: Страшилу, Железного Дровосека и Льва.

Много позже, повзрослев, Элис Смит не раз задумывалась о многих вещах, на которые в детстве не обратила внимания. Почему Виллина послала её в долгий и опасный путь? Вряд ли могущественная чародейка не знала о волшебных свойствах серебряных туфелек, найденных Элли в пещере Гингемы. А может, правительница Жёлтой страны просто не хотела, чтобы гостья сразу же улетела к себе домой в Канзас? Так или иначе, путешествие четырёх друзей многое изменило в Волшебной стране. Великий обманщик Гудвин улетел за Кругосветные горы, злая Бастинда погибла, а Зелёная и Фиолетовая страны обрели новых правителей: Страшилу и Железного Дровосека. Не этого ли хотела Виллина?..

Не менее странным казалось и то, что Виллина никогда не приглашала друзей к себе в гости. Элли знала только, что в Жёлтой стране Мигуны, Жевуны, Болтуны и Марраны не живут. Но кто же?..

И вот сейчас, много-много лет спустя, все эти тайны могут быть раскрыты. «Но прежде, — решила Элли, — я обниму и расцелую старую женщину — ведь она дважды за последние дни спасала мне жизнь!»

Когда золотистое облачко подлетело ещё ближе к стенам города, Элли не сдержала разочарованного восклицания. Виллина не прилетела! На облаке стоял незнакомый мальчик с суровым, немного надменным лицом и большими серыми глазами....

                                                                                     из сказки  Сергея Стефановича Сухинова - «Секрет Волшебницы Виллины»

Часы пробили восемь

С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.

Из тёмного леса навстречу ему
Идёт вдохновенный кудесник,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.

«Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землею?
Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмешь ты коня».

                                  Песнь о вещем Олеге (Избранное)
                                               Поэт: А.С. Пушкин

Часы пробили восемь. На город медленно опускался туман, скрывая от глаз людей лучи уходящего за горизонт солнца - это значило, что наступала ночь. Чёрная, вязкая, промозглая, окутывающая холодом. В окнах домов появились живительные огоньки - электрический свет, разгоняющий тени. Люди спешили домой, к этому свету, подальше от тесных улиц мегаполиса.

Никто не ругался, не пихался локтями, не дрался за место в трамвае - удивительно, но именно так. Тёплые мысли об уюте семьи грели их души и не позволяли сорваться в бездну злой и холодной темноты. Где-то там, у фундаментов каменных громад, обитали те, кто не имел ни дома, ни семьи, но ещё хранил тепло внутри себя, укутавшись в старое пальто и сидя у костра, разведённого в железной бочке. Выживать в таких условиях сложнее - и сегодняшняя ночь не стала исключением: источник тепла одного из обитателей улиц иссяк, как то бывало уже не раз, и жизнь выпорхнула из уставшего тела с последним выдохом. Его друзья будут верить, что она никогда не прекратится, а останется где-то рядом с ними, охраняя и оберегая тепло их сердец. Лишь изредка та новая жизнь будет отлучаться - то упархать вверх, в шпилям небоскребов, то спускаться вниз, в бесконечные тоннели подземки, чтобы напугать тех, кому хорошо и поддержать тех, кому плохо. Один из обделённых поднял голову вверх, с грустью посмотрев на зарево электрического света, сжал в кармане пальто маленький крестик, сделанный из двух старых деревяшек, и тихо, словно бы только для себя, произнёс:

- Да спасёт Бог твою душу.

В отличие от тех, кто добирался до дома на трамвае, укутавшись в старый, но тёплый шарф, обитатели вершин рассекали улицы города на роскошных, сияющих хромом, автомобилях, садились в богато убранном вестибюле небоскрёба в скоростной лифт и спустя пять минут обозревали мегаполис из широких окон, наслаждаясь великолепным видом. На стенах пентхаусов висели картины, на которых были изображены высокие раскидистые деревья, усыпанные красивыми и блестящими плодами, венчающими растение. Туман скрывал улицы, оставляя высокому взору лишь светящиеся гигантские вывески и длинные, как спицы, шпили, вонзающиеся в небо.

Случилось так, что среди этого густого леса одним осенним вечером потерялся ребёнок. Он просто пошёл с мамой погулять, мама зашла в магазин, оставив мальчика поиграть в детской комнате, и почему-то не вернулась. Она не вернулась в пять часов, не вернулась и в семь; ребёнку давно уже расхотелось играть, а когда в восемь часов пробили часы на одной из башен и торговый центр открылся, ему стало совсем плохо.

                                                                                                                                                                Чёрный лес (Избранное)
                                                                                                                                                                    Автор: Рик Освальд

Как кружится от счастья голова

Я в нежности подарка растворяюсь...  но я так часто обжигаюсь..

На цветах красивая печать -
Взорванные тёплым днём бутоны.
На твоих губах - улыбки гладь,
Словно дым над озером бездонным.

Замурован первый поцелуй.
В этом виноваты я и ты.
Не кричи, но тихо нарисуй
Мыслями: "Спасибо за цветы".

                                    Спасибо за цветы
                                Автор: Егор Ильченко

Воспоминания былого пронзили сердце, радость и печаль объяли душу, и кто-то
свысока, знакомым голосом её окликнул, и…, как будто бы слегка, дотронулся до плеч её.

          Открыть глаза свои она никак не смела. А солнечный Амур уж принялся за дело: и льёт свой жгучий свет умело, и грудь объял щемящий жар Любви, и со словами: “Голубушка, гори!” – застыл на краешке скамьи.

          “О, нежный, едкий друг мой – Казанова! Я – немощна, воспламенюсь я ль снова, чтоб дать отпор тебе основой… своих рифмосплетений? Уймись! Довольно! Достаточно твоих мне ухищрений. Иль ты опять явился, чтобы сыскать у бедной Донны капли панацеи от всех недуг, или у Вас теперь другие цели, мой несравненный друг?

Да что там! У всех мужчин во веки цель одна – чтобы у ваших ног пласталась бы ОНА и ублажала, даже когда вы неверны. Повелевать вы рождены, а мы… вот обольщаемся, но… скажи, что может быть прекрасней ласк нежнейших рук Психеи?

Напрасная твоя затея, коль принял ты меня лишь за Цирцею. Её коварству не было предела. А я любила, так… как лишь умела: моя душа одним тобой была полна. Ты хочешь расспросить – куда исчезла вот она – Любовь моя без грани и без… дна? Живёт, тихонечко забившись в угол. Вот-вот! Такая вот услуга мне свыше – в дар! – была дана: иль жить, иль не жить! Я принимаю “жить”, не знать коварства тех утех, что – враз! – вводили в полный грех.

Вы к пальчикам моим едва касались лишь губами, однако мне казалось, что мы с Вами… – совсем! – близки. А Ваше полное молчание почти сродни лямурам Дон Жуана!? Я не желаю вновь листать страницы нашего полу романа. Прости меня, совсем уж нет желаний. О Ваш обман! Он хлеще, чем укус пираний. – Порвал мне сердце в клочья, и вот сижу я, глас Прозерпины (*) жду.

Такие вот мои дела! Еще, как вишь, не померла. Любовь даже к тебе жива чуток. Совсем чуток! – Ну, на глоток, не больше. Но пусть хоть так! И пусть живёт подольше. Мне это в радость. Пусть в этом хоть живёт сей жизни младость – молодость души. И, как мы ни греши, состарится лишь плоть, а души… вечно молоды, и, не нарушая сей среды, им по тридцать три годочка только.

Себя ты помнишь в эти годы, когда влекла всех суть природы продлить очарованье мужской силы? И вы носились из края в край по белу свету, лишь соблюдая главную примету: /чтобы не быть потом обязанным вполне /– не целовать подружек при луне.

                                                                                                                                        Ожог Любви прикосновения (Избранное)
                                                                                                                                                           Автор: Гала Красмус

___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*)  глас Прозерпины - Прозерпина.  В древнеримской мифологии богиня подземного царства, соответствующая древнегреческой Персефоне, дочь Юпитера и Цереры, племянница и супруга Плутона (Дита). По одной версии, имя её — латинизированное греческое «Персефона». По другому толкованию, так называлась римская богиня, способствовавшая произрастанию  семени и слившаяся позднее, по введении греческих культов, с богиней Персефоной.