Я иду сквозь кармин в терема разноцветные Осени, лат зеленых не видно на духах ушедшей весны... И в медовой купели повеяло влагой и проседью, разлились янтарем золоченые леса огни. Изумрудные мхи скроют след, словно в сказке вечерней, сны стекут вновь ручьем в седину холодеющих скал... Сердце жаждет чудес и о вечности вновь откровений, когда солнце сквозь листья - как неба священный опал!
Что ищу я на тропах, усыпанных златом и медью, где струится меж ясеней сизый молочный туман? Был мне сон - то ли явь, то ли просто греза иль виденье, - дева-Осень стоит вся в шелках, ну а мир ею пьян! Лисы Осени вслед все пути заметают хвостами - не войти человеку в ее зачарованный круг... Кровью ягод стекает вино этих дней на курганы, и Охоты волшебной уже слышен призрачный звук.
Заколю себе платье листом я алеющим клёна, в косу темную золото леса звеняще вплету, из рябиновых ягод надену лесную корону, и искать деву-Осень по листьям шуршащим пойду. Окунусь я в купель Танца Лет - в чашу бога Самайна, выйду вся обновленной и пьяной осенним вином... Танцевать мне в реторте лесной среди Ши до Бельтайна, и сплетать им из пряжи плащи цвета сказочных снов.
В шерсть и шелк переливчатый я им вплету запах яблок, поздних роз темно-алых заблещут закатно огни, а меж нитей - надеждой вплетутся стыдливо фиалки, и подснежники будут хранить лордов Ши до весны! Брызги льдистых ручьев превратятся на ткани в алмазы, песни звезд вновь осыплют жемчугом руки и грудь... Виноградная гроздь хранит долго рассветов прохладу, чтоб на спелом огне превратиться в кипящую ртуть!
Из туманов свиваются платья для танцев Самайна, дождь роняет хрусталь своих слёз на звенящий алтарь - на замшелых камнях в круге фей, средь священных курганов, - скоро явится весь в серебре этой Осени царь... Протрубит в третий раз рог злаченый Охоты, призывая всю свиту в рубинах и шелке небес... Разойдутся межмирья незримые тропы сквозь звезды, разрывая вуали запретных прозрачных завес!
Этим медом прозрачных лучей вдоволь вот бы напиться - из Грааля всех грёз, что хранит тайну каждой души... И, храня те сокровища леса, с рассветом родиться - побежать сквозь туман аметистовый да по росе...
Прежде у меня было немало имен, и одно из будущих – Морриган. Великая Королева. Та, что горит яростью войны. Но сейчас я могу лишь смотреть. И нечем мне помочь той, что сама идет навстречу своей судьбе. Жаль мне ее? Жаль. Но чем ей поможет туман, чей ей поможет птичий крик, чем ей поможет лунный свет?.. Не смогу удержать на краю того, кто сам хочет прыгнуть со скалы. Не смогу удержать над трясиной того, кто стоит с камнем на шее и смотрит в зеленую вязь болот. Не смогу удержать того, кто ступил в огонь, кого коснулось проклятое пламя Нижнего мира. …И вот споткнулась Эвелин – под ноги бросила она быстрый взгляд, а там осколок камня, который называют тарелкой фей. Плохой знак. Недобрый. Шепчу ей листьями – уходи. Кричу ей совою из чащи – беги. Ветром обнимаю. Лунным светом ласкаю плечи. Не слышит. Несчастен тот, кто идет по зову Неблагой полуночи. Мне ли не знать? - Не останавливайся, - шепнул Эвелин сын кузнеца, и круговерть весеннего празднества снова вовлекла ее в веселый и буйный хоровод. Только тревога осталась. Она проникла в ее сердце, словно яд красавки… она вызвала странные и жуткие видения. Да, именно иллюзией в тот миг казался Эвелин тонкий рыдающий звук флейты, что доносился из зарослей терновника, именно видением, грезой казался рогатый человек, притаившийся среди зелени и алых бутонов диких роз. Будто капли крови, украсили они ветки и призывно сверкали рубинами, маня Эвелин, завлекая, даря дивное чувство страха и любопытства.
Осень укрыла курган фей золотым покрывалом грез, и я осторожно ступаю по мягкому ковру из листьев, будто боясь потревожить силы, что спят в этом колдовском месте. Фонарь в моей руке дрожит, и пламя бросает причудливые тени на стволы старых деревьев, и жуткие чудища старых сказок оживают во мраке. Они скалятся из древней тьмы, тянут ко мне когтистые лапы – но я не боюсь. Во мне течет кровь дивного народа. Я родилась в хмельной цветущий Бельтейн и была обещала в дар осеннему Самхейну. Пещера солнца, в которой в зимний излом светлою. Как днем, покажет мне путь в сказку. Я пришла отдать материнские долги – подменный ребенок, отданный на воспитание людям, должен вернуться домой. И я с легкостью готова забыть все, что прежде знала и любила, ведь там, за гранью миров, ждут меня чародейские леса, наполненные древней магией. По древним поверьям, лишь раз в году, первого ноября, из раскрывшегося кургана могут выходить царственные сидхе… Ньюгрейндж – ожившая сказка, в которую я прежде не верила. Ньюгрейндж – обитель древних богов и духов. Дыхание Дагды согревает здесь воздух, улыбка Энгуса, его сына, озаряет темную чащу, зеленые огни – глаза прекрасной Боанн – горят в сумраке и ведут за собой. Сколько костей хранит тайну кургана? Сколько душ осталось сторожить дверь в жилище фей и сидхе? Сколько жертвенной крови впитала эта земля?.. Я слышу всех их – черноволосую смелую Брианнон, которая взошла на костер по своей воле, чтобы вернуть весну в мир людей, луноликую Эфф с лучистыми голубыми глазами, которая позволила привязать себя к старому ильму в жгучий мороз – чтобы возродиться хранительницей смертных, зеленой елью… Много их было – юных и прекрасных, и все они с радостью приняли свою судьбу. И за то наградили их духи холмов вечной жизнью. И вот засверкали огни, полыхнуло зеленое пламя, словно огромная лилия расцвела на золоте листвы, и ожил курган – выщербленные временем ступени, ведущие под землю, открылись моему взору. Бесстрашно ступила я на камень – моя древняя кровь зудела в венах и звала пройти дорогами Самхейна. Вечное Колесо Времен катилось рядом со мной, и перерождалась я в иную сущность – менялось все во мне, истончались связи с миром людей, не нужен был мне более воздух, не нужна была еда или вода. Солнце и лунный свет буду пить я из кубка Желаний, вино цветочное пригублю - из вересковых снов и самшитовых грез оно, из яблоневого цвета и сосновой смолы. И едва первая капля этого вина обожжет мои губы, как забуду я путь в мир смертных. И не пожалею о том. Я прошла мимо старой гробницы, где белели кости тех, кто приходил сюда передо мной, миновала серые мшистые плиты, перевитые вязью древних рун, и свет, падающий из небольшого отверстия в кургане, серебристым мечом пронзил мрак подземья. А я все ниже и ниже спускалась в царство фей, и все меньше во мне оставалось человеческого. Вот и каменная чаша в виде цветка – там плещет алое вино, и запах аконита и вереска, запах меда и летних луговых трав кружит голову. Кубок в виде витой перламутровой раковины – на краю этой огромной чаши, и я осторожно склоняюсь над волшебством, спрятанным в этом чародейском напитке. И едва я отпиваю первый глоток бессмертия, как из ниш выступают тени иного мира – черны их старинные камзолы, вьются серебряные узоры по мягкому бархату, блестят золотые цепи и мороком ночным стелятся темно-зеленые плащи. Вместо глаз – звезды, на лицах – печать могущества и силы. Но не боюсь. Во мне – их кровь. Стена из белого кварца, что кажется созданной изо льда, идет змеевидными трещинами, и там, на иной стороне, вижу я зеленые холмы и белоснежные замки, вижу я кавалькаду благородных рыцарей и дам. Зелены их знамена, красны их одежды, приветливы и веселы все, кто приветствует меня на пути в Холмы. И с радостью устремляюсь я к зеленым лесам мира грез.
Меня не ваял алмазный резец в руках человека, не гранил мои камни в глубокой пещере угрюмый цверг... Я была создана величайшим волшебством эльфийского Мастера - из поющих кристаллов, растущих в таинственной Пещере Грёз, из лунного света, легшего серебристой вязью на колдовские камни, из лазоревой звезды, упавшей в напоенные медом клеверные луга... Мастер собрал самые прекрасные и хрупкие цветы на свете, наполненные алмазной росой, и превратил их в драгоценные цветы, украсившие меня. Радужные сны единорогов стали восхитительными опалами, слезы русалок - безукоризненными жемчужинами, снежинки - ледяными алмазными кружевами, и таинственная волшебная сила всего эльфийского рода струилась в дивных переплетениях тончайших серебристо-хрустальных кружевных подвесок...
Я знала, что создана для великих свершений, но даже не могла представить, куда занесет меня судьба, и свидетелем каких удивительных и грандиозных событий я стану. И, практически с самого момента своего рождения, я увидела Ту, которой была предназначена - великую Праматерь Дивного рода, создание сверхъестественной красоты и непостижимой Силы!
- Эта корона - дар тебе, Великая! - почтительно склонился мой создатель перед сияющей ярче любой звезды ослепительной владычицей.
Ее волосы стекали на землю покрывалом синей ночи, и их украшала тончайшая вязь драгоценных цветов. Глаза, бездонные и сияющие, казались снами изумрудного леса, а губы на узком жемчужном лице расцветали совершенным цветком зари. Я сама задохнулась от пьянящей нежности Праматери, облаченной в прозрачное платье из полночной росы и звездного света, и так мечтала стать частью Ее... Я готова была служить ей верой и правдой вечно!
Огромный звездный сапфир в центре моих драгоценных цветов вспыхнул от счастья негасимым пламенем.
Так шли годы, превращающиеся в столетия, и века - становящиеся тысячелетиями. Эльфийский народ жил в благоденствии и радости под сенью божественной мудрости моей владычицы. Она обитала в огромном волшебном Древе, цветущем и плодоносящем круглый год, и эльфы знали, что пока Древо цветет и дает колдовские золотые плоды благодаря Силе Праматери, - никакая беда не коснется их. Я же приумножала эту Силу своей госпожи, и хранила ее своей магией.
Но однажды случилось непредвиденное... Праматерь вернулась из древнего эльфиского города с пышного празднества в честь Колеса Года и, войдя в свой дом в сердце Древа, почуяла неладное. Пространство внутри всегда было изменчивым и непостижимым, но сейчас оно вибрировало неведомой угрозой. Что-то неясное ощущалось в воздухе, что могло поколебать века мира.
Праматерь заглянула в волшебную чашу, отражающую в своей хрустальной глади все звезды и все миры на теле Вселенского Змея, и грустно вздохнула:
- Грядут века перемен... Нашему роду больше не быть хозяевами этого мира.
В тот же день один цветок на Древе начал ронять свои лепестки, а золотой плод утратил сияние. Владычица созвала совет, и среди цветущих лесных сводов и поющих ручьев вечноюные сидхе услышали волю Праматери. Я же со скорбью слушала ее речь, не в силах ничего изменить и повернуть время вспять...
- Дети мои! Мы долгие тысячи лет наслаждались процветанием и гармонией под звездами этого мира. Но всему приходит конец, и перемены крадутся в наши сияющие цитадели, словно незримые тени, готовые поглотить весь свет нашего существования. Но даже сейчас мы должны помнить, что этот мир не был нашей колыбелью, и мы странствуем звездными путями с того самого момента, когда Мироздание распалось на миллионы кристальных граней, на бесчисленные отражения Изначального!
А я слушала, дрожа каждым кристаллом от представляющейся картины, и так хотела, чтобы моя госпожа была счастлива.
- В этом мире появились смертные - пока еще дикие племена, несущие страх и ненависть к нам в своих трусливых изменчивых сердцах. Они считают эльфийский народ опасными демонами, владеющими тайной вечной жизни, и жаждут смести с лица земли все то прекрасное, что мы благоговейно создавали тысячелетиями! Мы бессильны против ядовитого железа этих северян... И потому я отправлюсь на поиски нового Дома для всех вечноюных, а мое место должна занять та владчица, которая сможет соединить свою Силу с чарами Короны Грёз.
С этими словами Праматерь сняла меня и поставила на хрустальный треножник перед собой. В то же мгновение я ощутила себя осиротевшей и покинутой... Но прекрасно понимала, что это решение далось повелительнице многими жертвами.
Высокродные сидхе спорили и недоумевали, кому достанется великая корона власти, кто из их королев достоин такой величайшей чести. Одни предлагали златовласую владычицу Морей, другие - хозяйку Радужного Леса, третьи - строгую воительницу с южных осторовов... Но вот вышел вперед Мастер, что создал меня, и заговорил.
- Великая Праматерь, прошу выслушать меня. Беда нависла над нашими землями, и само существание нашего рода теперь под угрозой. Кому, как не Владыкам Севера, более всех придется отражать нападение диких орд смертных? Кому, как не Белой Альве и ее супругу, бросить все свои силы на борьбу с захватчиками? Пусть Корона Грёз, в которую я вложил столько могущественой магии, будет тем светом, что сможет поддержать их во время тьмы!
Так было решено отвезти меня в далекие северные земли, где уже начали высаживаться смертные варвары с ядовитым оружием. Меня внесли в сердце огромной ледяной Горы, пронзающей небеса. Это была тайная твердыня северных эльфийских лордов. Все вокруг сияло зеркальной безупречностью ледяных граней, а с необозримых сводов в вышине, прячущихся в клубах тумана, падали хрустальные снежинки, ложась серебряными узорами инея на ледяные плиты грандиозного города.
Когда я увидела мою новую повелительницу, я затрепетала от предвкушения - в Белой Альве, повелительнице Севера, струилась неведомая доселе мне магия снега и холодных ветров, дикая и пьянящая, словно вкус безграничной свободы! Ее молочной белизны локоны украшали серебряные звезды и снежинки, а глаза на перламутровом лице поспорили бы с самыми яркими сапфирами! Песней серебряной луны, северной звездой, нежностью лебединой песни была Снежная Альва...
Она надела меня на свои белые волосы, и в то же мгновение я ощутила, как мы становимся одним целым, будто были предназначены друг другу все эти века. В чем-то Альва была так похожа на горячо любимую мной Праматерь. Но та шагнула в круг священных камней в ночь Кровавой Луны, и с тех пор ничего о ней не было известно...
Вскоре началась Великая битва. Белая Альва, сверкая хризолитовым одеянием под адамантовыми доспехами, ехала на ледяном драконе вместе с любимым супругом - Повелителем Бурь. Огромный звездный сапфир во мне сиял ярче солнца, словно колдовское сердце эльфийских владык, делая госпожу похожей на великую грозную богиню в глазах испуганных смертных. Но врагов было слишком много, а оружие в их руках, сделанное из ядовитого железа, несло смерть эльфийским воинам, находя бреши в их волшебной броне.
Сколько пало на поле брани вечноюных лордов и королев, не знает никто. Но и у смертных потерь было не меньше! Повелитель Бурь умер на руках плачущей Альвы, и в миг ее величайшей скорби и отчаяния звездный сапфир выпал из меня, словно не выдержав боли светозарной Госпожи Севера...
Сидхе бежали в сердце ледяной Горы, в свою неприступную обитель, проклиная жадных варваров за гибель благороднейших из них. Мой создатель - Мастер был среди воинов Севера, защищая свой род всеми силами. Он поднял упавший сапфир и помчался к Горе, сметая на пути остатки вражеских войск.
Когда Белую Альву, раненую и теряющую сознание от боли, внесли в ледяную цитадель, и все уцелевшие скрылись от преследовавших их врагов в стенах священной обители, мой Мастер стал у Зимних Врат, что всегда хранили тайну Горы от посторонних, и вложил мой сапфир в серебряный артефакт в форме причудливой спирали.
- Я нарекаю тебя Утраченным Сердцем! - сказал Мастер, горько смотря на сверкающий камень Силы. - Будь символом наших утрат и скорби. Отныне ты будешь хранить эти Врата все века!
И с этими словами он вложил механизм в ледяные арки Врат, отчего Утраченное Сердце мгновенно растворилось во вращающихся сферах далеко за пределами этого пространства и времени. Свет волшебного камня разлился вокруг лазоревым сиянием небес.
- Мы запечатаем Гору, и больше ни один смертный не сможет пронинуть в чрево нашей Обители! Но для нас эти Врата отныне - не просто запечатанный вход в ледяной город, но и Врата в иные миры, где мы сможем найти лучшую судьбу.
Моя госпожа отказалась покидать родной город и идти со своим народом в другой мир, где нет смертных. Без возлюбленного Повелителя Бурь все теряло смысл для Белой Альвы... Она запечатала себя в ледяной саркофаг, погрузившись в длительный целительный сон, почти равный смерти, и я - Корона Грёз, единственная осталась хранить ее покой, лелеять вещие сны и слушать тишину опустевшей ледяной цитадели сидхе, которую окутали мерцающие полотнища северных сияний.
Ведь я знала, что настанет день, и великие лорды и королевы вновь вернуться через Зимние Врата в родной дом, и здесь, как прежде, будут звучать смех и дивное пение. Еще немного, еще лишь миг, равный вечности, и Утраченное Сердце вернется ко мне, и эльфийский род вновь обретет все, что было утрачено...
Ее звали Гвендолин, как прекрасную фею из старых сказок. Что могло ожидать девушку с волшебным именем в мире, откуда давно ушла магия? Она сама не раз задумывалась об этом, мечтая об иных мирах, нераскрытых тайнах и свете истинной Любви, живущем в каждом сердце... Но мир вокруг был сер, глух и предоппределен до безобразия. Нет, конечно он был не так уж плох - ведь были бабушкины сказки, все еще живущие в памяти взрослой Гвен, были рассветы и закаты, птичьи трели под окном и розовый сад.
А еще был дедушкин телескоп, стоящий на крыше. Она каждую ночь приходила посмотреть на звезды, восторгаясь переливающимися всеми цветами туманностями, прекрасными созвездиями, выстраивающимися в кружевные узоры на синем бархате ночного неба... Это было прекраснее всего, что только можно было вообразить! Гвен мечтала о Звездном Корабле, на котором бы она рассекала небесный океан и, возможно, рано или поздно нашла бы тот мир, в котором она чувствовала себя любимой и не бесполезной...
"Какие они, эти неведомые миры? Живут ли там прекрасные феи - бессмертные создания, сотканные из предвечного света и магии любви, о которых любила читать бабушка Бренна? Нашли ли к ним путь бабушка и дедушка после своей смерти?" - так думала Гвендолин, любуясь россыпями золотых и лазоревых звезд в ночи.
Но Гвендолин не с кем было разделить свои мечты и стремления, отчего казалось, будто она одна во вселенной. Так было до того самого дня, когда ей в руки попалась старая книга на запыленной полке бабушкиной комнаты. Гвендолин и сама не знала, почему вдруг поддалась минутному импульсу и решила поискать среди книг Бренны ту, которую еще, быть может, не читала...
Там, на пожелтевших страницах, украшенных витиеватым кружевом причудливого орнамента, она наконец нашла то, что так долго искала ее душа - ответ, надежду, обещание... С иллюстрации на нее мудро глядел белоснежный единорог с сияющей во лбу звездой. Гвендолин медленно начала читать, погружаясь в открывшееся перед ней таинство:
"В далекие-далекие времена мир был един и прекрасен, а все создания жили под сенью Единого Древа Света. Каждое живое создание было связано со своей звездой нераврывной нитью, словно весь свет его души зажигал в небесах дивное светило! Но звезд становилось все больше - ведь их столько же, сколько живых созданий во вселенной, - и однажды Единый мир распался на множество. Обитатели Единого мира рассеялись по иным мирам, и уже невозможно было отыскать ту нить, которая связывала звезду и человека. Так началась Темная эпоха...
Потеряв свою Звезду, каждый человек становился слабым, в его сердце вместо Любви поселялся страх и темные мысли, и от этого незримая нить еще больше истончалась и даже навеки обрывалась, обрекая двоих на одиночество - Звезду и человека. Но если найдется тот, кто даже в дни отчаяния сумеет вспомнить то, чему людей учили феи под сенью Единого Древа, то Звезда вновь воссияет в его душе, и серебряная нить уже никогда не порвется!"
Гвендолин встрепенулась. Вот он - ответ на ее поиски, смысл жизни, надежда на Любовь, не знающую тени! В ту же ночь она твердо решила отыскать свою Звезду. Когда луна озарила серебряным сиянием розовый сад под ее окном, Гвен тихонько вышла из дома и посреди благоухающего цветника стала всматриваться в звездное небо. Она искала там свою Звезду, мысленно призывая ту отозваться, дать хоть малейший знак.
Может, она уснула среди роз, но внезапно мир вокруг изменился - темное ночное небо взруг озарилось немыслимым светом, в тысячи раз прекраснее радуг и северных сияний! Каждая звезда теперь была такой близкой и живой, трепещущей, словно чье-то одинокое сердце, и Гвендолин слышала их пение. Это было так, словно хрустальные сферы звучали в такт биению Жизни...
По лунному лучу спускалось светозарное создание немыслимой красоты - на серебряных волосах юной женщины сияла кристальная корона из звезд, в аметистовых глазах вспыхивали и гасли сверхновые, вращались в танце созвездия, а на совершенном лице блистала радужная пыль.
"Это же фея из мира Единого Древа! Вестница божественной воли!" - изумилась Гвен, любуясь неземной красотой гостьи.
- Гвендолин, я - Майяра, дочь Истинного мира. Не печалься о своей бабушке, покинувшей Землю, ведь она нашла свою Звезду и теперь стала одной из нас. Она послала меня к тебе, чтобы рассказать, как ждет тебя твоя Звезда и поет для тебя свои хрустальные песни в небесах. Смотри!
И Гвен взглянула на небо, откуда сверкающим, мерцающим дождем осыпалась звездная пыль, подобная огонькам золотого живого света! Она протянула свои руки к звездам, сама сияя в этой золотой пыли, и ее пальцы ощутили, как с радужными частицами вливается незримым током в ее кровь настоящее волшебство, Сила, зовущая туда, где одиноко ждала ее единственная Звезда...
- Достаточно одного-единственного касания любящих рук, единого прикосновения трепетного сердца, чтобы пробудить волшебство звездной пыли. Чтобы разбудить свою Звезду и наполнить душу светом истинной Любви! Запомни это, юная Гвендолин...
Когда Гвендолин очнулась, никого вокруг не было, а она по-прежнему стояла одиноко в саду среди роз. "Может, мне это показалось? Я уснула, и мне приснилась сказка из бабушкиной книги?"
Но руки, сверкающие от покрывающей их звездной пыльцы, красноречиво говорили об обратном. Там, где минуту назад стояла посланница фей, распустилась невиданная голубая роза, словно выточенная из сапфира и света лазурной звезды. Когда Гвендолин нежно коснулась лепестков дивного цветка, тот запел, и из бутона вырвался золотой луч ослепительного сияния, указывая в небо.
- Быстрее, быстрее на крышу! Туда, где дедушкин телескоп поможет увидеть, куда же указывает волшебный цветок! - вскричала радостно Гвен, предчувствуя необыкновенное.
Когда она наконец взглянула через телескоп на небо, проследив поток золотого света, она едва не задохнулась от восхищения! Там, в созвездии Единорога, пульсировала нереально прекрасная Звезда, словно заключенная в радужный кокон сновидений. Золотой луч, исходящий от голубой розы, пробудил спящую звездочку, и мерцающая скорлупа вот-вот должна была лопнуть и выпустить на волю все волшебство..
- Ты - моя Звезда! - восхищенно прошептала Гвендолин. - Я узнала тебя, едва увидела... Я люблю тебя, моя звездочка, прошу, проснись, засияй в небе снова! Пусть моя Любовь поможет тебе родиться заново, разрушив этот плен...
Гвен протянула сверкающие от золотой пыльцы руки к Звезде, надеясь коснуться ее сквозь пространство и время, их разделяющее. Из ее сердца протянулась к созвездию Единорога невидимая серебряная нить негасимого света... И на мгновение ей показалось, что слабый свет звездочки превратился в такие же мерцающие ладони, и светящимися пальцами коснулся рук Гвендолин... В тот же миг мир перевернулся, выпуская из сердца земной девушки всю мощь истинной Любви, словно немыслимую радужную стрелу.
И ее Звезда проснулась. Крошечная, едва светящаяся, но столь прекрасная, она разорвала стены своей темницы, взрываясь ярчайшей вспышкой в ночных небесах! Она росла, переливаясь золотыми, лазурными, аметистовыми, изумрудными всполохами, становясь великолепным светилом, озаряющим все вокруг. Магия вернулась, опустившись на спящий мир незримым покровом хрустальной музыки...
-----— С тех пор Гвендолин уже никогда не чувствовала себя одинокой. Она знала, что с ней всегда рядом ее Звезда, и Любовь в сердце преображала окружающий мир, раскрашивая его радужной палитрой. Единорог на илюстрации старой книжки таинственно подмигивал, довольный, что привел еще одно человеческое сердце к родной звезде.
Приближался Новый год, снежинки кружили в воздухе неподражаемыми кружевами из хрустальной пряжи, но розовый сад под окном Гвен так же цвел, радуя хозяйку алыми благоуханными бутонами. Гвендолин стояла в ночи, подняв голову к своей Звезде, которую она видела своим любящим сердцем уже без любого телескопа, и рассказывала ей о своих мечтах, надеясь, что однажды они встретятся под сенью Единого Древа. И она обнимет свою бабушку, ставшую прекрасной феей, и больше никогда не будет ни боли, ни разлук.
Задумчиво струится лентой нить, сверкая в предрассветном тихом беге. Кому-то приказали Норны жить, окрасив шерсть сияньем звездным Веги. И три сестры, как тени вещих птиц, прядут от века пряжу становленья - того, что в их руках, не изменить, пока не ступишь в океан забвенья... Струится нить в искуснейших руках - то шелк, то шерсть, то лён мерцает звездно. Серпом отрежет нить \лишь краткий взмах\ - как загудят, как пчелы, веретёна, прядя вновь нить для новых чьих-то дней, окрасив шелк в лазурь иль нежно-алый... Бег неба посолонь еще сильней, от жизни - к тьме, и к свету - прочь из праха.
А три сестры под Древом Мировым глядят на жизнь так строго, неусыпно. В корнях его чудовища больны, а в кроне спят созвездия Имира. И на ветвях находят отдых свой луна и солнце, птицы вещих песен - они зовут оставить прочь покой, искать тот край, где цвет весны чудесен. Струится нить из звездных веретен, кому судьбу богини вновь напряли? Вплели в узор борьбу или покой, окрасив в цвет богатства или стали? Кому вручили бег счастливых лет, кому - скитанья, беды и лишенья? И перед кем держать тому ответ, кого лишили с детства светлых песен?..
Уснуло Солнце в кроне золотой, источник бьет в корнях, питаясь кровью всех тех, кто мир покинул - вечный бой меж тьмой и светом, болью и любовью. И взмах серпа - как странный приговор, когда вплетают жизнь в земли напевы, когда вся память - призрачным быльем... ушедшие в веках как прежде живы... Кто приходил просить иной судьбы к трем Пряхам беспристрастно-непреклонным? Герои, боги, дети сизой мглы, застыв под мудрым взглядом на пороге?
Гляди же, путник, вышит гобелен - узор искусен, мир ожил вновь краской. Хоть нитей много, но узор один, где все живое стало вечной сказкой. Где прошлое, где то, что суждено... И то, что есть сейчас под нежным солнцем. Вплелись, как змеи, нити в полотно, незримо край небес окрасив в бронзу. Ты просишь дар, достойный лишь богов, лишь королей, пришедших из легенды. Готов ли сбросить плен земных оков, стать братом только небу, звездам, ветру? Бессмертья ищешь, вечного, как сон... Его ты купишь кровью, плотью тленной. Оставив все, что знал в судьбе земной, узнаешь, как бежит по звонким венам не кровь, а лунной песни серебро, звуча струной натянутой от неба... Ты плачешь - закрывается окно; испив сок звезд мерцающий и млечный, набросишь плащ, украшенный пером, ступив на Звездный мост теперь беспечно.
Граната зёрна - блеск бессмертных слез, рубиново застывших древней кровью. Иди по ним, по рунам лунных грёз, окрасивших дорогу в полнолунье. А позади - три взгляда вещих Прях, глядящих, словно совы в плену ночи. Оставь навек ползущий в сердце страх, возьми клубок судьбы, что миру прочили. Одна из Норн - как кость луны бела, глаза - свет звезд, а пряди - шелк туманов. Она хранит нить Прошлого в веках, и помнит всех ушедших кровь и раны. Твои ли кости столь белы, скажи? Те, что оставил у корней под Древом? Другая - словно золота огни, вплетает песни озорного ветра и стоны волн в узор грядущих дней. Тебя там нет, принявший дар бессмертья... На сердце стало от того больней, что променял свой Путь на вечность светлую?
Но третья Норна, чье лицо - вуаль, чьи косы - тьма извечной древней ночи, хранит молчанье. Кто ты, бог иль тварь, свернувший вдруг с пути да на обочину? Ушедшего, ты знаешь, не вернуть, Грядущее рассеяно во мраке. Но Настоящее - не просто обмануть. Она читает сердце под рубахой, что стало камнем, помнящим мир слез, и знает о мечтах и сожаленьях. Лети над садом жгуче-черных роз, сплетай бессмертья призрачные звенья...
- Ты знаешь, что звезды - не то, чем они кажутся на первый взгляд? Конечно, занудные ученые рассказывают, что это раскаленные сгустки плазмы в небесах, подобные нашему солнцу и много всего другого... Но это лишь видимая грубому и несовершенному человеческому зрению внешняя оболочка! На само деле...
Прекрасный голос прервал свой рассказ, так похожий на песню, и исчез в безмолвии. Энни открыла глаза, с удивлением обнаружив себя лежащей в своей постели, а не в ночных фиалковых небесах, усыпанных сияющими звездами. Кому принадлежал тот волшебный голос? И почему он рассказывал ей небесные тайны? За окном все еще дышали сумерки, а в груди трепетал цветок, готовый вот-вот распуститься любовью. Энни решила, что непременно отыщет таинственный голос следующей ночью, и ее сон приведет снова к звездам.
Утро выдалось ясное и солнечное. Мама накормила Энни вкусным завтраком и отправила в школу, но девочка не спешила на занятия. Кто знает, какие чудеса ее могут подстерегать в близлежащем лесу, о котором ходит множество разных слухов... Старики говорили, что этот лес совсем не такой, как другие леса. Но разве хоть один лес на земле бывает совсем уж обыкновенным?! Седой, как лунь, мистер Тобиас на той неделе рассказывал детишкам, заметно перебрав в пабе "Ястреб и Лис" ячменного пива, что деревья в их лесу - это заколдованные древние жрецы в серых и зеленых одеждах, застывшие в своих новых обличьях, чтобы охранять место, соединяющее различные миры.
- Все вы врете, мистер Тобиас! - возмутилась тогда толстушка Аманда, насмешливо морща свой курносый веснушчатый носик. - Папа говорит, что таких вещей не бывает на свете!
Старик даже поперхнулся от негодования:
- Я никогда не вру, маленькая барышня! И все, что я рассказал сейчас, чистая правда! Клянусь здоровьем своей дорогой матушки!
Дети, хохоча, разбежались, на ходу хватая солнечнобокие яблоки с прилавка господина Биггла, но тот лишь покачал головой, улыбаясь шалостям детворы. А Энни так и застыла на месте, желая узнать что-нибудь еще о странном и таинственном лесе.
- Что, маленькая Энни, хочешь еще послушать про наш колдовской лес? Что ж... Знаешь ли, когда я был молодым, мне пришлось заблудиться в нем на целый день. И я испугался не на шутку! Ведь время и пространство в каждом его месте были совершенно разными! Тропинки извивались, словно блестящие змеи в лунном танце, а деревья смыкали свои ветви над головой, не давая увидеть солнечный свет. И тогда мне навстречу вышел старик - совсем седой, как я сейчас. Его звали Салазар, и он сказал, что является Птичьим Волшебником и хранителем леса. А еще, что здесь соединяются все миры. Совы на ветвях шевелили своими крыльями, и от этого пришла ночь, усыпанная ясными звездами. Странными звездами, надо сказать...
Энни затаила дыхание. Неужели ее сон и правда сбудется? Ведь мистер Тобиас тоже видел в молодости, что звезды - не то, чем они кажутся на самом деле.
- Почему они были странными, вы поняли тогда? - спросила она старика, на что тот лишь покачал головой.
- Нет, дочка. Я хотел задать вопрос Салазару, но тот внезапно стал серьезным и напуганным, он быстро проводил меня до тропинки, ведущей прочь из леса к городу, а сам исчез за деревьями... С тех пор мне не дает покоя тайна звезд.
И вот теперь Энни, полная решимости, шла к лесу, не боясь его мрачных теней и странных звуков - так, будто это был и не лес вовсе, а розовый сад под ее окном. Тропинка и правда извивалась, то раздваиваясь, то снова сужаясь в одну, отчего казалось, что она постоянно двигается и меняет свой рисунок на теле земли. Множество ярких глаз мерцали сквозь густую зелень, превращая деревья в океан тайны.
Она не заметила, как заблудилась. Ведь время и пространство здесь не подчинялись привычным законам ее мира. Сгущались сумерки, делая лес похожим на темный храм, в котором зажигались бледные огоньки. Свернувшись под огромным раскидистым дубом, чья листва в сумеречном свете отливала темным серебром, Энни задремала, совсем выбившись из сил от долгих блужданий.
Спала ли она? Энни и сама не знала. Откуда-то сверху, с мерцающих веток, к ней парило белоснежное совиное перо, казавшееся танцующей большой снежинкой в лунном свете. Как только перо бесшумно опустилось на ее ладошку, мир перевернулся, и Энни оказалась в странном, невозможном месте! А прямо перед ней стоял красивый дом, поросший изумрудным мхом и цветами вьюнка, окруженный лесом - но лесом другим, не таким, в котором она уснула под широким древним дубом.
- Смертный ребенок в Сумеречном мире?! - донесся до Энни мелодичный юный голос, а через миг перед ней возникла стройная девушка с огненно-рыжими волосами и пронзительным синим взглядом.
- Кто вы? - испуганно прошептала девочка, осматриваясь по сторонам.
- Ты попала в дом Охотниц за Сновидениями, Энни. Меня зовут Керридвен, а в твоем мире называют Дейдре. Ты поймала белое совиное перо моей наставницы Хель, потому перенеслась сюда, минуя призрачные тропы.
С крыши колдовского дома слетела большая белая сова, превратившись, едва ее крылья коснулись земли, в строгую седоволосую женщину.
- Называй ее Барбариной, как было бы в твоем мире, Энни! - шепнула ей на ухо рыжая красавица.
- Ты пришла, Энни, как только я позвала тебя. Огонек твоей души виден даже сквозь сумрачные завесы миров. Тайна звезд манит тебя, хотя ваши ученые давно уже рассказали всему миру о том, что звезды бездушны. Что ж, если бы они знали, насколько ошибаются! - вздохнула строгая леди в старинном платье цвета серебра и алых роз.
За чашечкой ароматного чая, сваренного из волшебного корня и шиповника, наслаждаясь пирогом с орехами и яблоками, щедро посыпанного корицей, Энни слушала рассказ двух колдуний, которые, пожалуй, даже не были людьми. Охотницы за сновидениями - эти две чародейные совы в обличье богинь старого мира, показывали ей на звездное небо, сияющее сквозь окно, и говорили о вещах странных и непостижимых.
- Когда Вороний Принц - владыка Снов и всего Сумеречного мира одолел свою Тень, похищавшую добрые сны у людей, то он решил создать защитные чары для всех миров. Ведь звезды раньше были светлыми душами древних богов, ушедших в иные края, когда им наскучила эта игра жизни и смерти... И тогда Вороний Принц взмолился небесам, прося ушедших богов о великой милости. Получив разрешение, он создал из сумеречных теней и дыхания ночи стаю бессмертных волков, поместив в них эти сияющие души. И с тех пор, едва наступает ночь, всем мирам светят неусыпные глаза Небесных волков Вороньего Принца, следящие за всем, что происходит под покровом темноты. И больше ни одному сновидению не ускользнуть от звездных глаз, а если такое и случается, мы - Совы-Охотницы тут же бросаемся в погоню и находим пропажу.
Энни была в восторге - вот значит, чем являются звезды на самом деле! Это мерцают в ночных небесах сквозь все миры взгляды Небесных волков Повелителя Сумеречного мира... Теперь ей никогда не будет страшно засыпать, ведь верная стая охраняет каждый сон, каждого сновидца, спящего в своей постели. И если ученые говорят, что звезды - это раскаленная плазма, то они должны знать, что так горят пламенные сердца богов! Белое совиное перо влетело в дом Охотниц, вновь коснувшись ладони восхищенной девочки.
Она очнулась в своей постели, не сразу осознав, что и волшебный лес, и Сумеречный мир с белыми мудрыми совами остались по ту сторону лунной тропинки. Всходило солнце над родным городом, даря цветам в саду золотые и розовые поцелуи. Энни разжала ладошку, едва не вскрикнув - там лежало белое перо.
- Значит мне не приснилось! - радостно закричала девочка, целуя в розовый носик любимую кошку Золотинку.
Энни неслась по улице во весь дух, чтобы рассказать мистеру Тобиасу о тайне звезд. Может, узнав наконец то, что мучило его столько лет, старик перестанет пить и начнет каждую ночь беседовать с Небесными волками? Золотинка бежала рядом, всем видом давая понять, что больше никогда не оставит хозяйку одну, так беспечно потерявшуюся в волшебном лесу. А Энни тем временем мечтала, как с наступлением ночи снова сожмет в руке перо и отправится лунными тропами в гости к Дейдре и Барбарине, и они научат смелую девочку кататься на спине одного из звездных волков...
Здравствуй, брат. Ты слышишь мои молитвы? Лишь тебе посылаю их за разом раз. У нас тут со льдом простираются битвы, А я помню письмо твоё, как сейчас.
Я не верю в твоё предательство, нет. Они не говорят "Предатели Первый Дом!" Зная, как резко я вскинусь в ответ, Но я клянусь, что каждый на то готов.
Вокруг меня одни лишь боль и холод, Но я не скажу "Упаду на колени, Вернувшись назад, дай только повод, Лишь бы нам Валар даровали прощение".
А пальцы уже и не коченеют И губы не мёрзнут от студёного ветра, Только сердце - становится холоднее С каждым пройденным мной километром.
Мы потеряли стольких во льдах... Смерть повидал я пожалуй довольно. Ты знаешь, Нэльо, я не плачу - в глазах Слёзы стынут, от них становится больно.
Но идут, все они, стиснув зубы до боли, А я - молитвы читаю. Они уже не смеются. Чтобы идти так, сколько же надо воли?.. Я почти забываю, как песни поются.
Майтимо. Пробую имя твоё на вкус, Ледяному сердцу чудится в нём что-то древнее. Надежду глушит холодной тоски укус. Прощай, Руссандол. Встретимся в Средиземье.
Я помню все лица - каждого, кто наполнил меня своими мыслями, чувствами, словами... Ведь где еще, как не в стенах вокзала, человек настолько способен понимать, кто он и чего на самом деле желает его сердце? Я - вокзал, место для раздумий на распутье дорог, место застывшего времени перед прыжком в будущее или в неизвестность, приют для одиноких душ и сердец, застывший на границе миров... Наверное, я и был задуман для того, чтобы открывать людям их тайные мысли и чертить в призрачной перспективе их будущее.
Я помню все лица... Пары, которая прощалась на несколько месяцев, но каждый из них знал в глубине души, что навсегда. Девушки, убегающей на край света от разбитых чувств и одиночества. Художника, в приступе безумия сжегшего свою мастерскую и оставшегося без крыши над головой. Убийцы, раскаивающегося в своих преступлениях и ищущего наказания. Вора, радующегося черствому хлебу на завтрак. Солдата, старающегося запомнить покрепче каждую морщинку матери на заплаканном лице. Нищего, коротающего ночи на моих скамейках и иногда даже беседующего со мной.
У каждого - своя история, своя трагедия. Свои слезы и печали, счастье и надежды. Они, едва попав в мое пространство, оказываются в режиме ожидания, погружаясь в свои души так глубоко, насколько только возможно. Эти люди достают оттуда немыслимые сокровища, которые ценнее любых жемчужин со дна южных морей: кто-то находит давно утраченную любовь; кто-то вдруг понимает, что жил неправильно, растрачивая ее впустую, и загорается желанием быть свободным, как птица, творить, созидать, отринуть страх и любить всем сердцем! А кто-то смело извлекает заржавевшие осколки старых обид и горя, страхов и сомнений, исцеляясь, раскаиваясь, проливая слезы, смывающие с души всю грязь и боль, и дарящие возрождение.
Я помню их всех... Шумят поезда, сплетение путей похоже на клубок спящих змей или письмена небес на израненном теле земли, но я ведь знаю, что это - подарок людям, послание лунного серебра, в котором открыты все возможности, все пространства, все мечты... Люди приходят и уходят, радуются встречам и печалятся расставаниям, а иногда и наоборот... Тоскуют в одиночестве или предвкушают путешествие, которое изменит в их жизни многое, если не все. Кто-то бежит от себя, от города, от проблем, от любви или ненависти, а кто-то спешит найти себя и весь мир в себе. Я люблю их всех и разделяю все их тревоги. Их мысли, чувства, лица, истории и переживания навсегда остаются во мне, делая меня еще живее и мудрее, наполняя человеческим теплом.
Когда они уходят, покидают меня навсегда или лишь на некоторое время, я перебираю свои\их воспоминания, а затем тихо рассказываю эти истории другим ожидающим пассажирам, умеющим слушать голос своего сердца, шепот моих стен и музыку Дороги. Но одно лицо мне все же роднее остальных - худенькая девушка с веснушками на бледном личике и рыжими кудрями, смешная и трогательная, она часто приходит ко мне в гости, без билета на поезд, без желания отправиться в определеное место. Приходит просто посидеть и послушать мои истории. Она очень одинока, я знаю это, читая в ее сердце. А еще - она Мечтатель, каких давно уже не рождалось в этом мире!
И теперь я наконец понял, почему она ни разу не купила билет на поезд, никогда не захотела увидеть соседний город или другую страну - она боится, что едва увидит их настоящими, разрушится та магия, которой она наделила их в своем воображении, и мечта рассыплется, как замок из песка... Да и разве мою Мечтательницу могут удовлетворить пусть даже самые прекрасные города привычного мира? Нет, в ее сердце я читаю нечто необыкновенное! И сегодня я решил рассказать ей не просто историю, а волшебную историю - сказку, какой еще не слышал ни один человек в моих стенах!
Вот она скромно присела на скамейке под кованым фонарем на перроне. Пальто все промокло от дождя, но в ее душе - медовый свет вечного лета... Я шепчу ей о Волшебной стране, где живет магия и каждый камень, дерево и ручей живые и разговаривают друг с другом. Она слушает, сначала недоверчиво, затем улыбается, в глазах зажигается колдовской огонек. Да, именно такое путешествие создано для нее, а она - для него.
"Проверь свой правый карман, моя Мечтательница! Там для тебя подарок от того, кто знает все о путешествиях, даже самых невозможных!" - шепчу я над ее ухом.
И рыжая девчонка несмело опускает руку в свой карман, извлекая билет, нарисованный лунной краской на зеленом листе волшебного дерева. Билет в Волшебную страну. Ровно в полночь она подходит к призрачному поезду, будто созданному из тумана, ветвей деревьев и цветущих лоз, счастливая запрыгивает в купе, и ее встречает улыбкой проводник-эльф в высокой шляпе и башмаках с золотыми пряжками.
- Ваш билет, юная леди? - спрашивает он, и в его руку ложится мой подарок Мечтательнице, который откроет ей путь по Ту сторону лунного света.
Поезд мчится среди зеленых Холмов и лесов, среди высоких гор и хрустальных рек, и птицы сопровождают желанную гостью, заливаясь радостными трелями. Теперь моя Мечтательница нашла свой мир, свое место под звездами и будет счастлива, я в этом уверен...
А вы хотите свой билет в Мечту? Тогда приходите в полночь слушать мои сказки, и если ваше сердце наполнено любовью, а душа - чистым светом и верой в Чудо, я вновь открою дверь из дождя и тумана, и в вашем кармане окажется билет в место, которого нет ни на одной карте...
