Кривые зеркала

Из пламени, неправды и стекла рождаются кривые зеркала,
кривые строчки, лестничные марши.
Любой из нас — художник, менестрель — несёт в груди колчан словесных стрел, прекрасных букв. Порой обидно мажет,
боится промахнуться, не суметь.
Сегодня слушай сказочку про Смерть, Охотника и славную охоту.

Давным-давно, в деревне на песках жил арчер Хьюго-верная-рука, чужих не подпуская к огороду.
Не унывал, завистникам назло. Без дураков, хороший был стрелок. Хороший парень — это несомненно.
Случается с героем, что скрывать: когда достиг какого мастерства — мерещится, что море по колено.
В погожий день, возможно, сгоряча, напился Хью вина и закричал, как злым ребенком раненая птица:
— смотрите на меня, кабацкий люд. Я скоро Смерть, ребята, подстрелю. Конечно, надо очень исхитриться,
поскольку Смерть, хотя она одна, легко найти, но трудно распознать. Здесь нужно главным обладать талантом.
Смерть может быть болезнью или сном, предателем, бродягой, колдуном, разбойником и беглым арестантом.
Да что я с вами? Времени в обрез.
Немедленно отправлюсь в дальний лес. Зовите меня — Хьюго-ваш-спаситель.
Настанет нереальная пора. Желайте мне ни пуха, ни пера. Живите столько, сколько захотите.

***

Трещала сухо хвоя под ногой.
Шёл Хьюго на закат который год. Поверь — ему казалось, что неделю.
По вереску, по дыму, по заре.
Согнулся, изменился, постарел и волосы заметно поседели.
Спал, как бездомный, прямо на траве, болота обходя, петлял правей.
Река невестой целовала берег.
Всё тяжелее становился лук. Старик бёрег последнюю стрелу для лучшего диковинного зверя.
Ел мясо, пил из млечного ковша.
Костлявую он встретил в камышах.
В груди забилось сердце. Часто-часто.
Душа еще держалась на плаву.
Хью натянул тугую тетиву и испытал особенное счастье.

***
Все знают: в сказке действует закон. Убил дракона — сам теперь дракон.
Со смертью, вероятно, тот же принцип.
На облаке, на призрачном краю сидит, обняв колчан, печальный Хью с лохматой бородой — забыл побриться.
Приказывает облаку не плыть.
Чужая смерть на кончике стрелы обычно не даёт второго шанса.
И смотрит сквозь кривые зеркала удачливый охотник-меткий-глаз.
Но иногда способен облажаться.

Резная Свирель (с)

Elina - Paper Planes

Удача

Серёжка забыто лежала на тротуаре, а мимо шли люди, текли по столичным венам.
Подростки играли на лавочке на гитаре, играли достаточно плохо, но вдохновенно.
Валялись окурки, обёртки, бумажки, склянки, а мимо шли граждане, пары и одиночки.

И первым нашедшим серьгу был курьер из "Яндекс", приезжий, естественно, юный студент-заочник.
Он слушал "Нирвану" и верил в судьбу и в карму. Рюкзак за спиною, в наушниках децибелы. И где-то в далёкой Самаре осталась мама, а что молодым, извините, в Самаре делать?
Проснулся студент и с утра навернул окрошки, погладил щенка, колбасой покормил котёнка. И вот на дороге случайно нашёл серёжку, в пыли у бордюра (там раньше была щебёнка).
Дешёвая мелочь. Дожди собирало небо кусочками паззла, частями цветных мозаик. Студент озирался растерянно и нелепо, ну может, её кто-то ищет, ау, хозяйка.
А мимо шли люди, хозяйка не отзывалась. Не зная пока, что грядут перемены в жизни, студент пропустил два пузатых смешных трамвая и сунул серёжку в карман своих синих джинсов. А вечером, пялясь в экран, развалясь в постели, он понял, что всё, прямо всё и ещё немного, что вовсе бухгалтером быть ему не хотелось, хотелось инструктором. Штука крутая — йога.
Теперь у студента от девушек нет отбоя,
он скоро достигнет невиданного прогресса. Серёжка куда-то пропала, да ладно, бог с ней.

Вторым, кто её нашёл, был обычный слесарь, обычный нормальный мужик — золотые руки, такой, у которого кран не течёт и крыша. Он вышел как раз в магазин за копчёной рулькой, а то в холодильнике — дохлая кочерыжка.
Пестрели зовущие вывески магазинов, настырные акции лезли в глаза и уши. Гудели машины, и ветер гудел шмелино.
Вот тут и попалась копеечная игрушка.
Серьга потускнела, уже не блестела ярко, а рядом валялась реклама чего-то в кляре. Должно быть, ребёнок серьгу обронил в запарке. Вот дети — сначала попросят, потом теряют. А мимо шли ноги — ботинки, кроссовки, кеды, изящные туфли порхали как будто птицы. Засунул серёжку на самое дно пакета, не понял, зачем, но наверное пригодится.
Жил слесарь один в небольшой ипотечной клетке, давно безнадёжно влюблённый в соседку Люду, а тут вдруг решился и розы купил соседке, и вдруг оказалось — она его тоже любит, вздыхает тихонько украдкой уже лет десять, признаться — оно по-ребячески, несолидно.
Ему интересно, на чём лучше ставить тесто,
а ей интересно про муфты и про цилиндры.

Серёжка терялась. Был третий, четвёртый, пятый. Отправился третий на море, четвёртый — в горы. А пятый до этого просто чинил лопаты, теперь он художник, в ромашку повесил шторы.
И если считаешь — всё глухо и безнадёжно, и что трепыхаться, раз нет ничего в итоге —
богиня удачи посеяла здесь серёжку, иди, прогуляйся, и, кстати, смотри под ноги.

Резная Свирель (с)

Appassionata · Secret Garden

Лунгасад

Золотит солнце верхушки сосен на холмах, катится колесо года, ведет людей к промозглой осени и ледяной зиме, и готовятся люди задобрить духов, принести им яблок, хлеба, орехов и меда. взяв взамен сладкого верескового эля, чтобы испить хмельных чар.
Крутится колесо года. Вьются ленты на столбе, возле которого лежат фрукты и зерно, соломенные чучела – будут вечером здесь пляски веселые, песни звонкие полетят ласточками к небесам. Будут парни искать себе жен, будет слышаться шепот влюбленных, и ветер спрячет, унесет признания в звездное небо, чтобы услышали духи о светлых желаниях людских.
В этот день солнечный бог теряет свою силу, в этот тень неблагие феи выходят из своих холмов, чтобы радоваться скорым холодам… И вот уже стоит последний сноп на поле, и дух зерна глядит из-за него грустными глазами травянистыми, и волосы его – сухая солома – горят от закатного света слабеющего солнца. И радуется жена старосты, связавшая этот последний сноп, с надеждой поглаживая себя по животу, веря, что зародится теперь в ней долгожданная новая жизнь. И вплетают ленты в венки девушки, и украшают травами и цветами площадку для танцев, а юноши подносят хворост для костра, который ночью взметнется золотом и жаром в чернильное небо, рассыпая искры-мотыльки, что затанцуют в сизом сумраке… И будут кружить у огня и люди, и гости из леса, и не будет никто лишним, никто не будет гонимым… И будут холодные синие глаза фей и их ледяное дыхание напоминать людям о смерти, о зиме, о голоде, который в этом году пройдет мимо селения…
И кто знает, кого недосчитаются наутро? Чья дочь уйдет в холмы по доброй воле, выбрав неблагую осеннюю полночь?.. Но люди спокойны – живет в их селении сильная колдунья, и ее обереги защищают от чар фейских, не дают потерять разум и забыть родных и жизнь людскую. Не дают перешагнуть грань в мир мертвых… Не дают очароваться неблагой тревожной музыкой холмов.
Но смерть – начало всего. И об этом хорошо люди знают, и оттого нет страха в их сердцах. Главное – поблагодарить за жизнь богов, испросить благословения на новый год, чтобы зиму суровую пережить… Впереди – ярмарка с играми и плясками, впереди – ритуальный пир, впереди ночь, полная колдовства и тайн. И медвяного сладкого запаха спелых яблок.
И пока не стемнело и не началось празднование, идет дочка ведьмина в заброшенный сад, где самые вкусные яблоки созрели. До этого дня нельзя их есть. Краснобокие, медовые, источающие соки... Идет Хильда рвать яблоки, за которыми всегда приходят из холмов феи. Вот и сейчас, не успела девушка подойти к старым деревьям, покрытым спелыми плодами, как увидела золотокосых красавиц в зеленых туниках, подпоясанных виноградными лозами, с ожерельями из живых цветов, в венках волшебных со златоцветами. Смотрят настороженно на юную ведьму, хотя и знают уже, что стара стала Эмеральд, не выйдет больше к ним в сад – теперь дочь ее, Хильда, будет угощать дев из холмов. Но сохранит ли она их тайну?..
Лугнасад празднуют люди, и знает Хильда – за эти сочные вкусные яблоки получит она в дар от фей умение колдовать и будущее видеть. Получит голос звонкий, изящество стана и зелень бедовую глаз – и самой красивой будет в селении, все парни только на нее глядеть станут… Только одного не смогут подарить феи – любви. И будет сердце Хильды куском льда, осколком алмазным, и будет взгляд ее колюч и дик, и поселится в душе жажда иной жизни.
И будет Хильда с приходом осени с тоской и печалью смотреть в черные небеса и ждать, когда же промчится по ним свора Дикого охотника, чтобы хоть на мгновение увидеть его прекрасное лицо. Неблагие песни будет слышать Хильда, не будет ей жизни среди людей. Ибо за все платить нужно…
Но пока идет дочка ведьмина в заброшенный сад и радуется солнечному дню и светлому празднику урожаю. Пока нет в ней тоски, нет печали, и бьется сердце в ее груди, и горят шальным блеском глаза.
И стоят под яблонями феи, улыбаются Хильде. Знают гостьи из холмов – будет она сильной ведьмой, умелой. У они об этом позаботятся.

Мэб Королева-Фей (с)

МакКензи

мистер МакКензи — пройдоха, рыбак, ловкач — каждое утро приходит на тихий берег.
море сулит рыбаку череду удач.
Мистер МакКензи — чудак, бородач, холерик — верит холодному морю. оно не врёт. море вообще не имеет такой привычки. каждой закинутой удочке — свой черёд. каждой расставленной сети — своя добыча.

миссис МакКензи — певунья, швея, жена — смотрит, как мистер пускает дымок из трубки. миссис МакКензи по-зимнему холодна. рыжее лето усыпало миссис руки. старшему сыну исполнилось восемь лет. самому младшему сыну почти два года. предпочитая устроиться на земле, миссис МакКензи до слёз ненавидит воду.

мистеру точно нельзя пропустить сезон. будет о чём поболтать в кабаке портовом.
падает старая лодка за горизонт. в миссис МакКензи опять прорастает слово, липнет к зубам ее, вязкое как нуга.
рядом на бархатной шали играют дети.
миссис МакКензи поёт о морских богах, жадных бессмертных богах, укрощая ветер.

праздник в посёлке — пусть льется рекой вино — в сети попалась русалка, какое диво. прямо живая русалка? убили, но
правда, она даже мертвая так красива. может, оставим в порту — веселить народ, может, положим на отмель — штормам наука.
мистер МакКензи — болтун — открывает рот, на удивление не может издать ни звука. мистер бледнеет и дышит с трудом, едва. дождь начинается, маятно стонут чайки. миссис МакКензи — однажды уже вдова — делает вид, что подмены не замечает.
клятву давала, чтоб
вместе и до конца.
тело — за тело, а душу, рыбак, за душу.
в мрачных глубинах изволит сердится царь: быть тебе рыбой, что выброшена на сушу.

утро целует солёную мякоть лба. лодки смолят мужики, конопатят щели.
кто-то другой — дурачина, шутник, рыбак — каждое утро приходит просить прощения.

Наталья Захарцева (с)

Scott Panther - Every Step of the Way