Разъяснения к видео «Раб или Человек»

Разъяснения к видео «Раб или Человек» ответы на ваши вопросы. Вегдаш

Стендап о Религии угар прикол порвал зал - ГудНайтШоу Квартал 95

ТеОдицея истинная

ТеОдицея истинная. Настоящие 10 правил настоящих Творцов. КТО ПРАВИТ МИРОМ часть 2 Коны Богов

Проблема зла в своей радикальной форме состоит в требовании объяснить: как Всесовершенный Бог может допустить существование абсолютного зла, т.е. того, что никоим образом и ни в каком смысле не должно существовать (т.е. существование чего абсолютно бессмысленно) и что приводит тварные существа (хотя бы одно существо) к вечной погибели. Здесь слово «абсолютный» означает «полный», «законченный», а не «самобытный»; «абсолютное зло» — это зло в собственном смысле слова, т.к. не-абсолютное зло, т.е. не приводящее никого к вечной (абсолютной) гибели не есть зло в собственном смысле слова. В дальнейшем под словом «зло» я буду понимать абсолютное зло.

Откуда мы знаем о существовании абсолютного зла? Конечно, в подлинном смысле слова «знать» мы не знаем о его существовании, причем по той же причине, по какой не знаем о существовании Бога: знание дает только опыт, но опыт не имеет дела с абсолютным. Но именно по той же самой причине, по какой мы в силу онтологического аргумента обязаны мыслить Бога существующим, мы обязаны мыслить существующим и зло: Всесовершенный Бог творит совершенных существ, в частности, существ, обладающих абсолютной свободой, а последняя предполагает возможность творить абсолютное зло. И конечно же, мы знаем зло (т.е. интуитивно чувствуем его как именно абсолютное) из опыта, особенно XX века.

Я считаю, что проблема зла не имеет разумного решения.[1] А именно, нет логического и нравственного ответа на дилемму благости и всемогущества: если есть зло, значит, Бог либо не всеблаг, либо не всемогущ.[2]

Конечно, можно решить эту дилемму, отказавшись либо от благости Бога, либо от Его всемогущества. Некоторые философы-экзистенциалисты (напр., Лев Шестов) высказывались в том смысле, что Бога следует мыслить «по ту сторону добра и зла». Отвечает ли такое представление о Боге понятию Всесовершенного Существа? (Шестов отрицает, что Бог — всесовершенство.) Многие современные богословы склоняются к тому, что Бог не всемогущ. Известен афоризм Николая Бердяева: перед свободой человека у Бога меньше власти, чем у полицейского. Иногда на вопрос о зле отвечают: Бог Сам страдает как любящий Отец и как распятый за нас Христос: «Иисус пребудет в агонии до конца мира» (Паскаль).[3] Но опять тот же вопрос: может ли невсемогущий Бог быть истинным Богом? Не придется ли нам допустить еще одно могущественное начало, т.е. признать дуализм?

Если же все-таки оставаться в рамках традиционного представления о Боге как Всесовершенном Существе, то можно отметить две главные попытки справиться с проблемой зла.

Ответ 1: зла не существует. Зло — не самобытная реальность, оно не имеет своей сущности, а есть просто отсутствие добра. Оно как бы существует только в момент его совершения тварным существом, которое свободно избрало уклониться от добра.[4] Зло имеет свое место в Промысле Божием: если Бог попускает зло, то это потому, что Он умеет извлечь из него еще большее добро.[5]

Но это не объясняет происхождения зла: если оно не от Бога, то откуда? Ответ: «от свободы тварных существ». Но если изначально не было зла, никто не мог его выбрать; если же свободное тварное существо способно сотворить зло, опасность падения никогда не исчезнет из тварного мира, следовательно, Бог не может окончательно победить зло, следовательно, опять же Он не всемогущ.

Тут возникает еще ряд тупиковых вопросов. Если в понятие свободы входит возможность делать зло и наша свобода — та же, что и у Бога, значит, и Бог может сделать зло? Если же нам ответят, что истинная свобода не включает в себя возможность делать зло — и такова свобода Бога и спасенных навечно святых, — то спрашивается: если наша свобода отличается от Божьей не в степени, а по существу, то вправе ли мы употреблять одно и то же слово? (Из тупиков, в которые заводит этот вопрос, пытаются выбраться, объявляя, что у Бога нет свободы выбора или — как Лютер и Кальвин — что мы не обладаем истинной свободой.) Если же нам ответят, что все-таки между свободой Бога и нашей есть что-то общее и потому есть смысл употреблять одно слово или даже — что различие между нашей и Божьей свободой не по существу, а в степени, то почему же Бог изначально не даровал Своим тварям такую свободу? На это, по-видимому, можно ответить так: Бог не мог этого сделать так же, как не смог бы сотворить второго Бога, потому что в понятие свободы тварей входит самостоятельное взросление в истинную свободу, а эта подлинная свобода возможна только после испытания, усовершенствования через искушение злом. Но отсюда следует необходимость зла в творении.

Ответ 2: все вопросы должны решиться в конце времен, в Эсхатоне. Здесь возможны 2 варианта:

1) Одни спасутся, другие погибнут. Тогда возникает не имеющая решения проблема предопределения.

Хотя считается, что это классическая западная проблема, но наиболее кратко и точно ее сформулировал преп. Иоанн Дамаскин в названии одной из глав «Точного изложения православной веры» (кн. 4, гл. 21): «Почему наперед знающий всё Бог создал тех, которые согрешат и не раскаются?» Ответ Иоанна Дамаскина: «Если же для имеющих получить в будущем, по благости Божией, бытие, послужило бы препятствием к получению бытия то (обстоятельство), что они, по собственному произволению, имеют сделаться злыми, то зло победило бы благость Божию». Насколько я понимаю этот ответ, он нравственно неприемлем: Бог запускает всю кошмарную машинерию зла только для того, чтобы сохранить формальную непобедимость Своей благости. И конечно же, тем более неприемлема западная тенденция, которая от Августина до Кальвина привела к вопиющей теории предопределения: одних ко спасению, других к вечной погибели. Но и магистральное русло христианской традиции как на Западе, так и на Востоке, всегда пытавшееся согласовать предопределение со свободной волей, представляет собой с логической точки зрения недопустимый паллиатив.[6]

2) Все спасутся (апокатастазис). Против этой концепции чисто разумных и нравственных возражений, кажется, нет. Вопреки распространенному возражению, апокатастазис не отрицает свободу (здесь всё дело в понимании свободы, но замечу, что в исторически известных схемах — у Оригена и Григория Нисского — свобода, конечно же, учитывалась, хотя понималась по-разному). В радикальной, додуманной до конца теории апокатастазиса все, кто избрали бы зло и должны были бы погибнуть, предвидены как таковые и не сотворены. Отсюда все сотворенные существа хотят спастись и спасутся — рано или поздно, так или иначе.

Но против подобных схем возникает интуитивный «экзистенциальный» протест: если нет угрозы вечной погибели, исчезает подлинная серьезность жизни, трагедия Голгофы перестает быть трагедией, жертва Христа теряет свой смысл. И кроме того, остается вопрос (также скорее эмоциональный и «экзистенциальный», чем чисто разумный) о бессмысленной, по-видимому, интенсивности зла: если все люди, в сущности, «хороши» и все спасутся, зачем этот ужас? Наконец, остается неотвеченным вызов Ивана Карамазова: никакая будущая гармония не может зачеркнуть факта невинных страданий, даже одной детской слезинки.

Итак, по-настоящему приемлемого решения проблемы зла (проблемы теодицеи) нет.[7]

Вполне очевидно, что если бы удалось прояснить сущность свободы, мы, вероятно, получили бы решение проблемы. Парадоксальная, алогичная, антиномичная сущность свободы — причина невозможности решить проблему абсолютного зла.[8] Парадоксальность свободы не была очевидна классической философской и богословской традиции и открыта мыслителями, которых называют экзистенциалистами и их предтечами: ап. Павел, Августин, Паскаль, Достоевский, Кьеркегор, Шестов, Бердяев, Сартр, Камю и др.

Тем не менее, проблема абсолютного зла не есть отрицание бытия Бога по той простой причине, что вся острота и напряженность этой проблемы целиком зависит от понятия Бога как Всесовершенного Существа: при отсутствии Всесовершенного Бога нет и абсолютного зла (остается зло условное, относительное и субъективное — страдания, несправедливость), т.к. тогда нет абсолютной свободы тварных существ, т.е. свободы, способной творить новую реальность. Следовательно, нельзя сказать: если есть зло, Бога нет, потому что с исчезновением второго исчезает и первое (по русской пословице, это утверждение «рубит сук, на котором сидит»). Более того, парадоксальным образом острота проблемы абсолютного зла самим своим наличием свидетельствует в пользу бытия Всесовершенного Бога: если бы не было Бога-Любви, дарующего абсолютную свободу твари, не могла бы возникнуть проблема абсолютного зла.

Кроме того, обратим внимание на следующее. Напряженность проблемы зла снижается по мере того, как мы выходим за рамки христианства. В дуалистических учениях (зороастризм, манихейство, гностицизм и средневековые ереси) всё ясно: идет борьба двух равносильных начал — добра и зла. (Надо признать, что эти учения могут побуждать к активной, творческой позиции.) Напротив, в иудаизме и исламе (говорю о магистральной линии традиций, а не об их мистических учениях, таких как каббала, хасидизм и суфизм) Бог уже не есть Любовь, это справедливый, но грозный, строгий и требовательный Бог, и человек не может спрашивать у Него отчета, взывать к справедливости, спорить и т.д. Вопросы теодицеи в этих традициях неуместны: долг человека — доверять и покоряться Богу. Еще проще становится, когда мы покидаем авраамические религии: в буддизме и индуизме даже намека на проблему не возникает, так как она устраняется с обеих сторон: во-первых, там нет Всесовершенного Бога-Любви, а во-вторых, нет несправедливых страданий  — благодаря карме и реинкарнации (страдающий всегда сам виноват). Тем более, разумеется, нет никакой проблемы в нетеистических представлениях — пантеизме, деизме, материализме и т.п.: если нет личного Бога, то не с кого спрашивать, да и зло теряет свой зловещий, личный, «творческий» характер, превращаясь в нечто вроде побочного продукта эволюции.

Именно тот факт, что только в христианстве эта проблема достигает предельной напряженности, а по мере отдаления от него ослабевает и сходит на нет (как в игре «тепло-холодно»), может навести на мысль, что истина скорее в христианстве, чем где бы то ни было. Да, можно отказаться от всесовершенства Бога, объявить зло нереальным или сказать, что страдающий всегда сам виноват, после чего облегченно вздохнуть: дилемма снята. Но мы чувствуем, что вместе с любым из этих отказов теряем нечто существенное для нас: остаемся без настоящего Бога с каким-то Его суррогатом или закрываем глаза на действительность. В такой ситуации я предпочитаю жить в апории, растерянности, недоумении, но с верой в истинного Бога, не обвиняя невинных страдальцев и не притворяясь, что «всё к лучшему». Таким образом, для меня нечто вроде ответа состоит в самой невозможности дать — при настоящем положении вещей — непротиворечивый концептуальный ответ. Но, конечно же, эта невозможность не может быть абсолютной (для такого утверждения нет разумных оснований), надежда всегда остается.

В знаменитом разговоре в трактире между Иваном и Алешей Карамазовыми в ответ на Иваново «я мiра Божьего не принимаю», «возвращаю билет» и «есть ли во всем мiре существо, которое могло бы и имело право простить?» Алеша указал на Христа: «Но существо это есть, и оно может всё простить, всех и вся и за всё, потому что само отдало неповинную кровь свою за всех и за все. Ты забыл о нем, а на нем-то и созиждется здание, и это ему воскликнут: "Прав ты, Господи, ибо открылись пути Твои".» Может быть, как в проблеме доказательств бытия Божия, высшая точка (и в смысле понятия о Боге, и в смысле достоверности Его существования) есть Христос, так и в проблеме теодицеи лучший ответ — это Христос. Но Иван в ответ на ответ Алеши декламирует свою «поэму» о Великом Инквизиторе… За кем последнее слово?

(с) Юрий Вестель

Что происходит в нашем мире? И кто это устроил? Иерофанты - создатели смыслов!

Что происходит в нашем мире? И кто это устроил? Иерофанты- создатели смыслов!Ответы Вегдаш

Мелькали лица, маски - карнавал.
Народ рождался, снова умирал.
Историю меняли вновь и вновь.
И не поймешь - где злоба? Где любовь.
Правители меняли маски.
И резали историю на сказки.

Ароматерапия и изгнание злых духов

История парфюмерии и что такое духи

Духи - мощный инструмент для выражения нашей индивидуальности, построения собственного образа и взаимодействия с другими. Ароматы, по сути, сопровождают нас в повседневной жизни и что-то рассказывают о нас, пробуждая воспоминания и чувства.

Светлана Драган о парфюмерии и её воздействии на людей

Волшебные свойства эфирных масел, ароматерапия и изгнание злых духов. Парфюмерная практика от Светланы Драган.