Одна история

Моя история будет длинной, но обойдёмся без многоточий.
Писатель очень любил камины, а вот людей он любил не очень.
По крайней мере, так все считали, без всякой, впрочем, причины веской.
Творец меня наделил чертами, вполне присущими человеку, но он старался, он так старался. Придумал кудри черней графита, повадки старого ловеласа, глаза зелёного неофита.

И, преисполненный оптимизма, я выжил после семи аварий.
Героям часто цепляют жизни, которых люди не проживают.
Я грабил банки, стоял на ринге, седлал коней, продавал газеты
внутри плохой графоманской книги, но мне никто не сказал об этом.
Мой силуэт, обведенный ручкой, громил врагов, восставал из мёртвых.
Но что-то как-то мне стало скучно, и я решил: "Да пошло всё к черту".

Я сам спланировал план побега, пути обхода чертил в блокноте.
Мой друг, вас манит далёкий берег? Тогда, боюсь, вы меня поймёте.
Возможно, план бы накрылся тазом, не удосужив сломать систему.
Но мой создатель придумал фразу: "во сне он мог проходить сквозь стены".
Святые критики, аллилуйя ("герой истерик и склонен к бунту").
Я не оставил "люблю, целую", и уж тем более "скоро буду".

Мне дали душу, мне дали тело, мне дали имя. Спасибо, правда.
Я дом покинул, когда стемнело, через кротовый кусок парадной.
Вдохнул поглубже и задохнулся от аромата весны и хлеба.
Подглазья улиц и скверы-блюдца, над ними город повесил небо.
Я наслаждался его прохладой из смеси мяты, дождя, гвоздики.
Влюблённый сразу и безоглядно, я был всего лишь страницей книги.
В кафе гуляло взахлёб застолье, горели вывески мёртвым жаром, а на меня навалилось столько, что я едва на ногах держался.

Моя история. Так мне лучше. Мои проблемы, дела, ошибки. Теперь с женой мы живём в однушке, вчера себе завели улитку — крошить ей грушу, банан и тыкву.
Загуглить надо: а можно вишню?
Но если думаю, что привык я, то, как издёвку, во снах я вижу: мне приказали убить дракона или шпионить за принцем в Ницце.
Жена толкает меня спросонок: опять, бедняга, кошмар приснился?
Ни стрел, ни раций — родная спальня.
Ни древних магов, ни страшных троллей.
Мне очень нравится быть банальным, гораздо больше, чем быть героем.

Включают звёздочки, как софиты.
Писатель варит в кастрюльке пасту.
Глаза зелёного неофита, повадки старого ловеласа.
В сюжете явно найдутся бреши, найдутся ляпы, найдутся плюсы:
"Зачем героя лишать надежды, он счастлив в мире своих иллюзий. Хранимый мной и всесильным Word'ом, пускай он верит, что всё решает".
Какой сегодня красивый город, какая нынче луна большая.

Резная Свирель (с)

Jerk · Freak Kitchen

Легенда про внутренние моря.

Тебя бесят попса и навязчивая реклама, раздражает нехватка финансов, весны, идей.
А вот хочешь легенду о людях морского клана, о солёной слоёной стихии внутри людей?

У свободного вольного племени есть Хранитель.
Голова в полнолунии, ноги — в сухом песке.
Когда в мире закатов рождается новый житель, то рождается сразу с жемчужиной в кулаке.
Потерять её трудно, но некоторые теряют, и тогда непременно на помощь спешат Ловцы.
Ночью небо покроет космическая ветрянка, аллергия на жёлтые лунные леденцы.
И Ловцы наберут в себя воздух, нырнут поглубже, в плен пиратских сокровищ, курильщиков вечной тьмы.
И отыщут одну среди прочих других жемчужин, и вернут растеряхе потерянный в жизни смысл.

Тебя бесит, что всё, как всегда, за тебя решили. Ты устал, задолбался, опять очень поздно лёг.
Когда в мире закатов рождается новый житель, вместе с ним появляется море — ручной зверёк.
И тогда обалдевшим восторженным домочадцам выдают специальную колбу как райский плод.
Лилипутские волны носами в стекло стучатся, и красивые пестрые рыбы глядят в стекло.
Пока солнечным сердцем вдали горизонт намолен,
будет ласковым ветер, поющими небеса.
Человек подрастает, и с ним подрастает море.
Подрастают медузы, кораллы и паруса в перламутровых складках, как облачные кулисы, из которых волной осиянно струится свет.
Открываются створки ракушек для самых близких,
открываются, чтоб не закрыться уже вовек.

Это море — кораблик в бутылке, смешной и детский, сувенир, безделушка на память (уместен торг).
Если горе терзает и рвёт на куски владельца, языкастые чёрные тучи приносят шторм.
Птицы-молнии мечутся, хищные злые птицы, в острых клювах несут электрический белый мед.
И волшебная колбочка тоже грозит разбиться.
Тогда море умрёт, и его человек умрёт.

Это море — рисунок русалий, зелёный ластик, остролистный дельфиний плавник, пучеглазый краб.
И когда человек излучает любовь и счастье, то и море лазурное плещется через край кислородным коктейлем.
Спокойна немая бездна,
как индийская мать, как священные лица мойр.
В колыбельных течениях дремлют морские бесы, очень древние боги, вернувшиеся домой,
погруженные в сны о ночах бесконечных странствий, преломившие сотни узлов и десятки миль.
И Великий Хранитель за нужным следит балансом, чтобы поровну: горе и радость, тайфун и штиль.

Тебя злит, что нельзя хоть немного побыть собой, но
все легенды в народе рождаются неспроста.
Отыщи в себе небо, большущее, голубое.
Отыщи в себе море, огромное как мечта.

Резная Свирель (с)

Вагнер Счастье

Летний дракон

Летом в городе как-то тише: кто на даче, кто на реке.
Джа сидит на покатой крыше. Зайчик солнечный на щеке.
Город прячут дубы и клены.
Джа уверен, что в этот день прилетают с югов драконы.

Отцветает в садах сирень, воробьи затевают драку за мясистого червяка.
Возле бака лежит собака и гоняет хвостом жука.
Джа сидит и ногой болтает,
ярко-рыжий, как апельсин.
Задержалась драконья стая (или правильно будет клин?).

Да неважно на самом деле. Хоть из Африки, хоть с Бали
лишь бы всё-таки долетели, лишь бы всё-таки добрались.
По прогнозам сегодня ясно.

Джа у деда стащил бинокль. На коленке мальчишки пластырь, а в кармане стальной манок.
Он на ощупь слегка шершавый.
Мелодичен и очень крут.
На другой половине шара можно слышать его игру.

Вещь с историей, с позолотой, прямо древняя старина.
Джа манок обменял в субботу на черешню и лизуна.
Дворник Шамс рисовал пионы, отдыхала в теньке метла.
Шамс сказал — надо ждать драконов, и какого, сказал, числа.

Дворник смуглый, худой, как рикша,
ему точно за шестьдесят.
И теперь Джа сидит на крыше, а драконы всё не летят.

Ветер лапой взбивает тучи, на гитаре фальшивит бард.
Джа расстроен, на всякий случай он подносит манок к губам,
осторожно подносит, близко,
как горнист пионерский горн. Рассыпается тьма на искры, и встаёт на крыло дракон.

Настоящий, но очень мелкий, легче шёпота над рекой.
Если ты ещё недомерок, и дракон у тебя такой.
Шамс под шлангом купает кисти, тонкой струйкой течёт вода.
Месяц ходит эквилибристом по антеннам и проводам,
и на месяц мурлычут кошки.
Звёзды — кисточки на ушах. Спит у Шамса дракон в сторожке, и поменьше чуть-чуть — у Джа.

Так что, девочка, всё условно, и не парься по ерунде.
Летом в город летят драконы, постарайся не проглядеть.

Резная Свирель (с)

Daenerys Targaryen - My demons

В далёком Китае

В далёком Китае, где панды и шелкопряды, где котики лапками машут в окне на счастье, родился приятель, которому все не рады.
Теперь его день ото дня обсуждают в чате.
Родился участником хроник и репортажей, статистики, толстых трудов и ванильных сторис.
Сначала он был синей формулой на бумажке в подвалах секретных подземных лабораторий.
И тут появляется главный герой на сцене.
Безумный учёный в пуловере цвет "марсала".
Учёный считал, что однажды его оценят и скажут, что он молодец, и вообще красавчик.
Учёный скучал за Великой стеной Китайской, учёный сидел за прозрачной картонной стенкой.
Когда засыпал, ему снилась волна оваций (желательно стоя). И целая куча денег.
Учёный их сложит в рюкзак и поедет к маме, и крикнет: "Китайская мама, смотри, я гений".
А мама, нарезав салатика с огурцами, ответит: "Я знала. Отцовские, милый, гены".
Крылатое имя продолжит лететь по миру, как красная птица, до всех уголков укромных.
Учёный мечтал, что придумает новый вирус, чтоб мамы хотя бы чуть-чуть задержались дома.
Варили бы рис и рассказывали легенды про тигров, лисиц и драконов с могучей шеей.
Сосед приходил бы к ним в гости, седой как Гэндальф.
Цедили б молочный улун и настой женьшеня.
Июньская ночь из печи бы таскала копоть.
И чтобы мечта воплотилась, сбылась когда-то, учёный, как проклятый, пялился в микроскопы, записывал столбиком цифры и в строчку даты,
боялся рассветных уборщиц — смахнут, уронят пробирку на кафель, и бедная разобьётся.
Но маленький вирус в нелепой смешной короне сумел уцелеть и однажды увидел солнце
в стеклянном футляре. Похожее на колючку, на яркую, но недоступную погремушку.
Сильнее всего на земле он хотел на ручки к тому человеку в халате, что снял наушник и прыгал, и прыгал от радости, от восторга.
Так прыгают мальчики, силясь достать до радуг.
Так скачет сластена, увидев кусочек торта и в летние грозы по крышам комочки града.

В далёком Китае, где пагоды и бамбуки, и музыка ветра для духов висит над входом, разносится запах цветов и пекинской утки — родился малыш, но для многих урод уродом.
По странно-слепому стечению обстоятельств один лаборант не проверил замок на клетке. И мышь поняла, как же надо сейчас гулять ей, подопытным шанс улизнуть выпадает редко.
И мышка себе представляла: бежит по полю, и травка щекочет ей пузо, и ей щекотно.
Как будто стерильная комната — демо-ролик, а дальше свобода, хоть пей её до икоты.
А где в это время, вы спросите, был учёный?
Учёный ходил на свидание со знакомой.
Знакомая слушала джаз и сдувала чёлку.
А вирус хотел, чтоб учёный остался дома.
Потом спохватились, конечно, засуетились.
Китайский начальник ругался, учёный дулся.
Покинули место прописки и мышь, и вирус.
Ушли в неизвестность.
А дальше вы сами в курсе.
Учёный теперь медитирует на Тибете,
в научных кругах о нём больше никто не слышал.
История полная выдумка, автор бредит, ну кроме того, что во всем виноваты мыши. Пройдёт пандемия. Торжественно снимем маски, начнём обниматься на улицах и в трамваях.
Но если ваш близкий нуждается в доброй сказке и просит остаться, пожалуйста, оставайтесь.

Резная Свирель (с)

Пикник - Лиловый корсет - официальное видео