За каждое слово и дело ты сам в ответе

За каждое слово и дело ты сам в ответе. Послушай-ка сказку. Не хмурься, потом уйду.
Жил мастер Базилио, лучший на целом свете. Одни говорили про мастера, что колдун, другие шептались, что просто корпит ночами, пытаясь добиться невиданной красоты.
Над крышей кудрявилось небо, кружились чайки, летал самолётик и с боженькой был на "ты". На это способен обычный листок бумаги. Пёк булочник булки, ворота кузнец ковал.
Сушились рубашки, а может, висели флаги, скрывая едва различимые рукава.
В печах обжигались свистульки из красной глины, имбирные пряники с сахарной головой.
Мальчишки таскали пахучие мандарины —
они, вырываясь, катились по мостовой.
А лавочник только горланил: держи паршивцев, фортуна всегда с дьяволятами заодно.
Базилио странные делать умел вещицы: плащи-невидимки,
подушки для вещих снов, духи, покупая которые молодеешь, закладки для книг, даже ручки, чтоб их писать: герои милы, обаятельны все злодеи, сюжет, безусловно, прекрасен, как морда пса.
Базилио делал чешуйчатый хвост наяде, бумажное солнце, скользящее по оси.

Однажды к Базилио грустный пришел приятель, и грустный приятель Базилио попросил:
— не надо мне солнца и звёзд в миллион каратов. Базилио, я не хочу за спиной мотор.
Я с детства мечтал, понимаешь ли, стать пиратом, чтоб смело отправиться в синий морской простор, чтоб прыгали лунные зайцы по лунной тропке, чтоб тенью маячил тропический материк.
Базилио долго искал и нашёл коробку — на крышке её красовался роскошный бриг.
Внутри деловито шумели, перетекая, Индийский и Тихий, Атлантика, Ганг и Стикс.
Любая коробка, хоть старая, хоть какая, хранит свои тайны до нужного часа икс.
Приятель слегка был, конечно, разочарован.
Сказал, что просил он другого, ну ладно, пусть.
Сказал "ну спасибо". И "здОрово", и "здорОво, лазурные волны" и "я отправляюсь в путь".
Базилио только кивнул, мол, бывает всяко.
Когда он приятеля встретил, лет пять спустя, на левой руке у того красовался якорь, на правой руке у того красовался стяг — не скучный какой-нибудь стяг, а весёлый Роджер.
Приятель в тельняшке задумчиво вдаль глядел, покуривал трубку с ужасно довольной рожей, по горло в долгах, по колено в большой воде.
Корабль качался на привязи у причала и ждал своего залихватского моряка.
Любая коробка, набитая мелочами, мечтает о ранге пиратского сундука.
Чтоб ветер ласкал паруса и скрипели сходни, чтоб мрачный летучий Голландец и Эльм святой.
Послушай-ка сказку, возможно, тебе сегодня подарят смешную коробку с твоей мечтой.

Резная Свирель (с)

Do You Ever Wonder - Sleepaway Camp | Acoustic Song

Раз — и не осень

Полночь рассыпалась на осколки, звёздная сталь превратилась в птиц. Если бывают морские волки, время настало позвать волчиц.
Их узнаёшь по кристаллам соли в синих, зелёных шальных глазах. Это не ждущие бриг Ассоли, это цунами, прилив, гроза.
Раз — налетает холодный ветер, чтобы сорвать головной убор.
Прячется — страшно же — каждый третий, каждый второй покидает борт. Мало ли в бурю чего случится. Стены прочнее, чем паруса.
Это не воют — поют волчицы, что там русалки, подумай сам.
Море то нежно, а то безбрежно, у океана характер крут. Женщин в команду берут, конечно, правда, не всех, но таких берут.

Берег рассыпался на песчинки — маленький жемчуг, янтарь, клеймо.
Если попала волна в ботинки, значит, притащат волну домой. Дома поселится шум прибоя, чайки, ракушки, пещер оскал.
Выйдут волчицы под звук гобоя, станут рыбачить у белых скал.
Шёпот их лёгкий, пылинка, лучик, белый как бабочка на косе.
Раз — собираются в небе тучи. Это волчицы бросают сеть. С берега, с пристани или с мола, стоя уверенно на корме.
Видят плывущую рыбу-молот, гладят пугливую рыбу-меч.
Облако-монстр с голодной пастью прячет сундук золотых монет. Женщины в море, увы, к несчастью, но не такие — такие нет.

Завтра расписано как по нотам, небо останется голубым.
Женщин — пойми — не берут в пилоты, если для крыльев они слабы. Вот тебе спицы — вяжи под лампой, вот тебе карточки нужных поз. Но, повинуясь руке ли? лапе? смело взлетает отряд стрекоз.
Раз — и они разрезают ситец ласковых перистых облаков. Жизнь — это солнечный диск в зените, рокот моторов, и мне легко верить волчице, и ей по сану выложить песни на птичий суд. В небе крылатая Акисана, крылья волчицы ее несут.

Осень рассыпалась на секреты. Живы волчицы, и мир затих.
Лучше, родная, молчать об этом, если же ты не одна из них.
Глупая, снова готова спорить, только я знаю, и к черту стыд,
женщину, имя которой — море. Женщину, имя которой — ты.
Жизнь — не прогулка субботним утром, не променад в опустевший парк.
Если тебе станет очень трудно, ты позови — я напомню как.
Так, как штурвал призывает юнгу, так, как матросов качает трюм.
Мой капитан, отплываем к югу, к северу, к западу.
К сентябрю.
Прямо по новому листопаду через разлуки, года, звонки.
Плачешь, волчица? Не плачь, не надо.
Жги свои яркие маяки, верь своим птицам, полёту, свету, музе и встречному кораблю.
Раз — и не осень, а послелето. Раз — и не дождь, а красивый блюз.

Резная Свирель (с)

Fleurie & Nightly - A Million Pretty Pieces (Lyrics)

В мареве дождя...

Все силуэты – в мареве дождя,
Наш город будто царство привидений,
Но дождик никуда уже не денешь,
Он сам пройдёт немного погодя.

Останется асфальта мокрый лак
И тёмные от сырости ботинки –
Такие вот размытые картинки
Нам золотая осень принесла.

Но ведь она и вправду хороша
В расшитом платье из старинной меди –
Нельзя её средь прочих не заметить
И не подстроить под неё свой шаг.

Достанем зонтики и тёплые плащи,
Любимый чай с малиною и мятой,
И снимок старый с уголком помятым,
Где я был маленьким. Ищи меня, ищи,

Ведь силуэты – в мареве дождя,
В туманной дымке череды столетий.
Я наберу твой номер, ты ответишь,
И, вторя нам, пусть листья шелестят.

Шерил Фэнн (с)

Children of Indigo - Ripple

Ему сказали — он победитель.

Ему сказали — он победитель.
Когда родился.
В тот час, когда
планеты плавали по орбите, шумели крупные города.
Высок и строен, красив и жилист, держал копилку удачных дней.
Мерси, родители, всё решили, они большие, и им видней.
Бывало, в детстве, лохматым бесом, он ел песок и ловил дожди, но жизнь кричала ему: добейся, не опозорься, не подведи.
Учиться в Лондон, лечиться в Вену, ты что читаешь — полнейший шлак. И с тем не надо дружить, наверно, а с этим точно дружить никак.
Прямей осанку, ровнее плечи, не спорь, не умничай, не чеши.
Он собирался пасти овечек не ради денег, а для души.
Расти мужчиной — они не плачут. Спроси отца — кандидат наук. Он забирался тайком в чуланчик, где были сказки и был паук (такой внимательный, звали Коля, и Коля знал про его овец).
Он рос, закончил престижный колледж, и вуз престижный, и молодец.

Спасибо Санте — халат на вате, спасибо миру за пьедестал. Ему сказали — завоеватель. Он шёл по жизни, и он устал.
Погода в среду стояла злая, холодный вечер кричал — беги.
Он взял коробочку с Николаем, хотя, конечно, уже с другим.
Сказал: прощайте, не ждите скоро, хотите в гости — я только рад.
Махнул рукой и уехал в горы: в горах выращивать виноград, играть на флейте, стать очень старым, у дома лавочка, сад, арык. И, наконец, завести отару смешных ягнят, продавать сыры. Не сразу, видимо, постепенно, но он забрался в такую глушь, где от подъёма в груди хрипело, и сердце в пятках, и в бок иглу.

Он пил вино из крутого рога, потом женился, но шутка в том, что парень жил на ладони бога, и там же славный построил дом.
Янтарный ветер пускался в пляс, и рождались сказки, горел огонь.
Он пас овечек, и бог боялся совсем нечаянно сжать ладонь.

Резная Свирель (с)

Daniel Blake - ‘Freeway’