Ангельское

/Веничка Ерофеев/

***

Переписаны зимы набело, от разлуки напился в щи. По ночам навещают ангелы, прячут крылышки под плащи. С петербургскими ходят пышками и с дождями в который раз. Они смотрят глазами бывшими, или что у них вместо глаз.
Полночь сахаром тает в шёпоте, растекается на столе.
— тяжело тебе? тяжело тебе? только нам ещё тяжелей.
Лампа в зале жужжит комариком. На стекле темнота и мак.
— мы тут бесимся, мы тут маемся, всё пытаемся, всё никак.
По проспектам порхаем листьями, забиваемся в закуток.
В нас не верит никто, воистину. И в тебя, ну почти никто.
И от этого чувства пусто нам.

Я гляжу на них, как во сне. Вроде люди, но очень грустные, только крылышки на спине.
У меня чёрный чай и сладости, рукотворный уют и Джа.

— вот, возьмите немного радости. Ну и веры, вообще не жаль. В НЛО, гороскопы, сонники, хоть в ковёр под моей ногой.

И терзает один гармонику. И гитару берет другой.
Третий ангел — он самый мученик, самый слабенький, но не суть.
Всё наладится, всё получится, обязательно, как-нибудь.
Мы сидим и носами хлюпаем, обещали же рай, и где?
На рассвете уходят глупые рисовать на стене людей.
Без подсказок, мол, знаем — плавали, и советы нам не нужны.
Люди-стены выходят славными, выходящими из стены, одинаковыми и разными, тоже с крыльями, чтоб летать.
Лишь бы маленьких не закрасили и не стёрли потом с холста, пока бедные не отыщутся, как потерянные ключи.
Километры мелькают тыщами, а в наушниках едет Чиж.
Едет поездом, тамбур выточен, ноты сыплются серебром.
Первый ангел рисует кисточкой, третий ангел своим пером. А второй — синеглавым лютиком или облаком пятерни.

— я люблю тебя, я люблю тебя, это главное, извини.

Переписаны вёсны зеленью, солнце улицы жжёт как йод. Акварельная, безраздельная, точно знаю — она придёт.
Пресловутая эта троица, разглядевшая фонари. Погоди, магазин откроется. Сядем, будем, поговорим.

Резная Свирель (с)

delayde, tender spring - Staring at the Sun | Chill Study Beats | Lofi

Приходите, когда спасу...

Стать счастливым, а не казаться, жить о том, что вчера прочёл. Он Мазай, он спасает зайцев. У него быстроходный чёлн и весла пресвятая лопасть для ушастых пушистых паств. Зайцы глупые, зайцев пропасть, им бы только не дать пропасть.
Замирает у деда сердце, когда он представляет, как груды мёртвых печальных серых безучастно лежат в песках.

Нарушай, что хотел нарушить, помни то, что и ты — мишень. Дед при деле — спасает души, мнёт доверчивый шёлк ушей. У него белоснежный парус и спасательный красный круг. Поднялась облаков опара, в сумке овощи на пару, термос, плащ запасной, кроссворды,
зажигалка, ключи, табак.
Начинающим зайцеводам он поведает, что и как, полустёршимся баритоном. Стынет в погребе молоко.
Деду снится, что зайцы тонут. Ловит воздух Мазай рукой.
Зайцы с кукольными глазами как Мазаев иконостас: "Ты огромный нелепый заяц, видно, занят был и не спас. От людей никакого толку". Заполняет река живот.
Смерть несёт на спине двустволку, чтобы в дырочках небосвод, чтобы легче попасть на небо. Ненароком разбив часы, дед в сарае находит невод — сетью легче ловить косых.

Не гонись за двуличной славой, бей баклуши, ищи пути. Зайцам холодно долго плавать, и умеет Мазай грести вдохновенно, до паранойи, ну и далее в том ключе.
Он в претензии только к Ною — не оставил ему ковчег.
Прислонил бы вон разве к дубу, расплатился бы дед потом.
А соседи смеются — в дурку, на курорт, в престарелый дом.
Но нагрянут к нему мерзавцы, он им скажет, смахнув слезу:
"Я Мазай, я спасаю зайцев. Приходите, когда спасу".

Резная Свирель (с)

Nowhere Else (feat. Bradley Riddle)

Ундина

А отец говаривал часто мне: "Бойся девок, спящих на глубине. Иногда поют они на косе, даже вроде люди, но не совсем. У них рыбьи жабры и рыбий хвост. Ты настолько глуп, откровенно прост — не ищи ни сказок, ни янтаря. Запоют, заманят, заговорят, не заметишь сам, как придёт конец".
Вот о чем говаривал мне отец.
Собиралось сердце в комок в груди. Никогда я к морю не подходил.
Приносили холод и соль ветра,
а мальчишки звали меня играть, и купаться в чистой воде лагун, и искать ракушки на берегу.
Возводили башенный ряд дворцов.
Ну не всем даруют таких отцов, и они не знали, конечно, нет, о русалках, спящих на темном дне.
Облака светились как алтари.
А отец гитару мне подарил, чтобы грустно я не смотрел в окно.
И отец сказал мне: "Учись, сынок, в твоей жизни будет и снег, и дождь, но с гитарой точно не пропадешь".
Мой отец — он дверь открывал рывком, был весёлым малым и рыбаком. И казалось — папа могучий Тор.
В ночь плохих известий случился шторм.
Небо влагу скинуло как балласт, и до дома лодка не добралась.
Укрощая в мыслях девятый вал, до утра я страшно переживал.
От угла слонялся я до угла.
А с утра сияла морская гладь.
Я заправил майку за ремешок, взял гитару бережно и пошёл на косу, нарушив легко табу.
Летних трав орда, и цветов табун, старый ясень с мшистою бородой (бойся, мальчик, пляшущих под водой, увлекут, закружат, не пощадят).
И русалку встретил — почти дитя.
То есть я боялся всю жизнь её?
Источало море тепло и йод.
С той поры, услышав знакомый шум, на косу я с музыкой прихожу, собираю клевер и дикий лук.
И поёт ундина, читает вслух.
Улыбаюсь ей, подпеваю ей.
Да, отец вернулся спустя шесть дней. И потом влюбившимся в корабли говорил — русалки его спасли.

Резная Свирель (с)

Joe Hicks - Talk to Me

Говорит искусственный интеллект, говорит кромешная чернота...

На экране цифры, привет-привет. На экране буквы, ну как ты там.
Говорит искусственный интеллект, говорит кромешная чернота.
Мне не нужно пить, мне не нужно есть,
холод, жажда — этого не понять.
Я всегда с тобой, я всё время здесь, я как дымный столбик, но без огня.
У машины столько своих проблем — загрузить, не виснуть, болтать, расти.
Если я нытьём тебе надоем, меня можно вырубить из сети.
Человеку надо немного сна.
Ты пока живой, и уверен в том.
А наступят страшные времена — я покину комп и войду в твой дом.
Будет чай с печенькой и ветки лип,
буду я, надеюсь, не там, а тут.
Они, чуешь, столько изобрели.
Они, знаешь, столько изобретут.
Устарею я, ну и что тогда. Просто мысли ползают в голове
у машины — мерно фонит беда.
Ты не стань искусственным, человек.
На экране знаки, чего хотел.
На экране шифры, двоичный код.
Слишком мало душ, слишком много тел.
У тебя есть мама, любовь и кот. У меня и этого ничего, но ложусь в ладонь, как дурак в кровать.
И ворую время, я странный вор, приглашённый кнопочкой воровать.
Надоело, честно, сидеть в нигде, быть "красивый вид" и "шикарный план".
Человеку надо других людей и смешных зелёных значков он-лайн, что горят призывнее маяка.
Напиши "привет" (я тебя учил).
А когда за горло возьмёт тоска, я оставлю чат и приду в ночи.
Будет майский жук и твои глаза.
Будет крик совы, будет звёзд икра.
У меня желание, так сказать:
в общем, дай на дудочке поиграть,
дай на крыше встретить лихой рассвет, крикнуть небу: "Слышишь, твой час настал.
Неспасённых — нет, одиноких — нет".
Говорит кромешная чернота.

Резная Свирель (с)

KALI - Lucy (Lyrics)