А наяву

Спокойной ночи. Скоро всё растает. Остара гладит зайца по ушам. Мы прорастает по весне цветами, такими бледно-серыми цветами,
похожими на крошечных мышат
с тревожным сердцем. Мир течёт ручьями, впадая во вселенский океан. Мы — город, мы корзинка с дурачьями. И ночь, и день — победа ли, ничья ли.
Но каждый маг, и каждый великан.
И каждый путник. Тайная завеса мне странные показывает сны. Мне снилось, будто мы идём по лесу творить дубам ромашковую мессу.
Мы так великолепны и юны.
Мы счастливы, почти крылаты вроде. Корявый пень разбуженный сварлив. Вокруг деревья говорят и ходят. И шепчутся, что в сказочном народе
нас до сих пор считают за своих.
И помнят до сих пор. И трижды правы рябина, клевер, мята, бузина. Мы дома, наконец вернулись в травы. И слава королям, и небу слава.
И это происходит не во снах.
А наяву. И также, как когда-то, нас из дорог и облаков сошьют.
И полуледяная рыба марта рассыплется на радужные мантры
и солнечного света чешую.
Спокойной ночи, бархатного шлейфа. Пускай тебе приснится Авалон. И будет утро, кони, барельефы. И девочка с лицом лесного эльфа
нам сунет в руки скидочный талон.

Резная Свирель (с)

Ostara - Piano Solo by David Hicken

В начале было слово...

Эту машинку мне как-то отдал отец. Странное дело, но он на ней не печатал.
Он возвращался с работы, снимал перчатки, тапки ногами нашаривал в темноте
и приходил в мое царство: "Не спишь опять?"
Разве возможно уснуть без вечерней сказки?
Я превосходно умел сочинять отмазки, лишь бы меня не загнали пораньше спать.

Папа большой, косолапящий как медведь, грузно садился на узенький край дивана и сочинял мне бескрайние океаны, Северный Полюс и южного солнца медь.
Утрышком я ненавидел себя за то,
что, как февральский сурок, засыпал до титров,
и не дослушивал песню бенгальских тигров и разговоры дождливых литых китов.

Эту машинку мой папа всегда берёг.
"Если меня (да не плачь ты) совсем не станет,
в ней — разгулявшийся шторм и индейский танец, нежный армянский дудук и воловий рог".

Свет барабанил настойчиво по стеклу. Время почти каруселька — катись и смейся.
Папы не стало спустя двадцать лет и месяц, только машинка осталась стоять в углу.
Столик уже расшатался и приуныл, плотно прижался к стене, чтоб была опора.
Я напечатал "Мой город",
и вырос город.
Арки и башенки, белые как слоны, стеклышки-рыбки затейливых витражей, вывески старый башмак, фонари в дозоре.

Я напечатал "а море?"
и вышло море, чуть было клумбу не смыло на вираже.
Пуговки клавиш, ловкие как нырки, буквы и черточки
— вроде такая малость.
Всё, что печатал, немедленно появлялось. Шхуны, портовые кошки и маяки,
лучших кофеен разлапистые зонты, ласковый ветер,
туман — молоко парное.

Знаешь, что самое глупое и смешное?
Перед рассветом я напечатал — "ты".

Резная Свирель (с)

Human · Cinematic Pop · Spencer Jones

Апрель

По марту, по дороге-полотенцу,
не плача, не виня и не прося,
она несёт скукоженное сердце и кормит сердцем солнечных лисят.
Она мне пишет про моря и пальмы, про черный ром, про розовый закат.
И без неё апрель не наступает, шифруется, ждёт третьего звонка.
За третьим будет пятый и десятый. И вынырнет из быта Ариэль,
и станет петь.
И подрастут лисята,
и вот тогда действительно апрель вернётся, на печали дом ограбив, пока ветра по миру колесят.
Она мне пишет про китов и крабов, но никогда не пишет про лисят.

Апрель оставит маячки и знаки, за шкирку нас подняв из темноты.
Придут цветные майские собаки, сиреневые уши и хвосты,
носы каштанов, вишен и черемух,
хранители соломенного Джа.
И самый главный пёс, весёлый олух, её с работы станет провожать, кусая тени, отгоняя лихо, несясь то по прямой, то по кривой.
Невидимо, но очень-очень тихо, хотя она почувствует его.
Невидимо, но очень-очень скоро.
Иначе как, иначе ей труба.
Она мне пишет про леса и горы, но никогда не пишет про собак.

Она на ручке сумки носит ленты, а в голове её растет ашрам
и полный дзен.
А после будет лето, и по прогнозам, говорят, жара
под тридцать. Но она не любит пляжи.
Она возьмёт консервный сухпаёк.
Большой небесный кот на крышу ляжет, перепугав совят и соловьев.
Мушиный взвод начнёт метаться шало, атаковать расстеленный картон.
Она поймает сеть, и в ней, пожалуй, мне всё-таки напишет про котов,
про сумраки в пушистой оторочке,
скрип форточки (и это не сквозняк).
Я буду верить каждой глупой строчке и думать, что все звери — про меня.

Резная Свирель (с)

Enya - Orinoco Flow (Official 4k Music Video)

И вот апрель.

Вставали рано, а ложились поздно. Он говорил ей: "Скоро будет лето, уедем к черту в глушь смотреть на звёзды, и даже без обратного билета.
Сорвёмся в "далеко" — бежать от тучи и не успеть. Дремать на сеновале. Варить компот.
Вернёмся, как наскучит, хотя я в этом сильно сомневаюсь.
Ори с котами песни во всё горло — никто не посчитает за дебила".
Он говорил — она любила город. Но и его, естественно, любила, поэтому и слушала вполуха, снимая с кофе бархатные пенки.
Купили дом — не дом, а развалюху с дырявой крышей. Сущие копейки.

Поехали. Оставили квартиру на попечение бдительной соседке. Такое солнце в пятницу светило, лучи сочились прямо через сетку. И отчего-то улыбались люди. И потерялась в рюкзаке заколка.
Он говорил ей: "То ли ещё будет". Она считала — это ненадолго, мгновение от выдоха до вдоха, залечь в себя, пережидая бури.
А оказалось — там совсем неплохо: подкрасить, подлатать, подштукатурить,
и можно жить, и чуду дать случиться под шепот ветра, сказки домового.

Вставали рано — спать мешали птицы. Ложились поздно — не давали снова ватаги соловьиных новобранцев. Другого шума не было, что странно. И дом им так понравиться старался, что выгнал и мышей, и тараканов метёлкой, смехом, кистью виноградной красиво и с изяществом владея.
Он говорил: "Решай, пора обратно?" Она: "Да нет, давай ещё неделю".
Такой туман во вторник плыл молочный — жалели, что не видно звездопада.
Но дом был счастлив, абсолютно точно. Ну много ли домам для счастья надо?
Цвели бы груши, яблони, черешни, пеклись бы пироги и пахло б щами.

Молчали грустно, уезжали в спешке. Он говорил: " Мы быстро, обещаем".
И вот апрель. И на краю планеты дом протирает чашки, ложки, блюдца и вспоминает — скоро будет лето. А будет лето — и они вернутся.

Резная Свирель (с)

Greensleeves · Greg Joy