Мы выдумаем сказку

Мы выдумаем сказку-перевертыш
и начиним ее реальным миром.
Зайдется в крике маленький найденыш
под аккомпонементы пианино.
И визг кастрюль не отличить от воя,
и скрип колес нарушит сновиденья.
Тебя теперь ничто не беспокоит
в последний день, в последний час, последний?...
Готовь точильный камень для волчицы,
свяжи ей красный шарфик – холодает.
И пусть не то завещано страницей,
зато у нас никто не умирает.
И волки сыты, и бараны целы,
и бабушка стучит крючком по спицам.
И шепчет, чтоб никто не заболел, и
такое мирозданье мастерицы.
Такая сила выдана старушкам:
беречь других для жизни и для мира.
И волки здесь невинные наружно,
и изнутри – невыдуманно смирны.

Как нам вписаться в сказку-перевертыш?
И кто здесь ты? Девчонка в красных маках?
Роль для меня меня всегда тревожит,
и я себе мерещусь баобабом,
ревнующим к капризной розе принца,
к смешной лисице, к летчику в пустыне.
Мне кажется, ему порою снится,
как он бежит по звездам темно-синим
/мне кажется, и синий мне по нраву/,
раскинув руки летчику навстречу,
змея смеется, щурясь из кармана.
И все пути замкнутся в бесконечность.
А в этой бесконечности дороги
протянутся в Евклидово пространство,
создав из нас почти подобных богу,
ведь нам порой не чуждо постоянство.
Несет пространство нас, как волны – ялик,
как будто мы – невыросшие дети.

Бежит по лужам крохотный кораблик,
мы за него почти всегда в ответе.
Да что почти, почти не существует
ни в этом, ни в четвертом измеренье.
Не поминай истоки сказки всуе –
она не ограничится вареньем,
как тот, что по ночам живет на крыше,
а днем летит к обрезанным границам.

Смех, удаляясь, становился тише,
сменяясь робким шелестом страницы.

Так станем мы всё младше и взрослее,
накинь на шею шарфик – холодает.
И пусть мы никогда не постареем,
зато у нас никто не умирает.

Елена Шилина (с)

Pianoбой - Шампанські Очі (Official Video)

Нарисуй, ты же умеешь...

Ангел дует в затылок Ирис, целует в темечко:
"Здравствуй, фенечка, разноцветная моя девочка.
Записал твои прошлые жизни на все носители.
Ну давай, не грусти, улыбнись, мы же это видели.
Вместе финики ели, закаты встречали вместе мы.
Танцевали кудрявые мальчики под созвездьями.
Были боги детьми, были женщины Эвридиками.
И играла какая-то музыка, очень тихая.
Она вертится в голове, а никак не вспомнится.
Дом опутывал плющ, у забора росла смоковница.
Я всегда за тобой, как привязанный, как на ниточке.
А потом ты пропала, взяла с собой сны и кисточки.
Звал и звал тебя, Ирис, чего б это мне не стоило.
Разменял пять столетий, миров, изучил историю.
Стал кому-то звездой, оберегом, счастливой денежкой.
Я нашёл тебя здесь, чтобы крикнуть: "Куда ты денешься?"
Я пришёл рассказать — снова масло хранится в амфорах,
а для неба вообще невозможно найти метафору.
Я гулял по воде, по траве, из огня да в полымя.
В зимнем городе рая нигде, но сердца заполнены,
если в них зажигают огни, происходят радости.
Как жила? Извини.
Заждалась меня, моя радуга?
Я принёс тебе новые кисточки, краски яркие.
У людей (я читал) полагается — чтоб с подарками.
Если пустишь меня, если примешь меня, безумного —
нарисуй меня, ты же умеешь ведь.
Нарисуй меня.

Резная Свирель (с)

Waltz of the Flowers · Nederica Stepan

Если не о любви...

Все разговоры о вечности — ерунда.
Но если есть облака и талон маршрутный, знаешь, моя дорогая, совсем не трудно не расставаться практически никогда.
Вместе идти, моя Мэри, к вершинам скал, есть в придорожном кафе с залихватским шиком.
Я не хочу оказаться смешной ошибкой. Слишком упорно и долго тебя искал, чтобы теперь по нелепости упустить.
А на закате, когда мы достанем спальник, бог улыбнется нам ласково и нахально.
Он бесконечен на светлом прямом пути.
Город пытается сделать из нас дома, словно ребёнок, играющий с пластилином.
Я знаю сказку про сфинкса и про ундину, буквы храню под подушкой как талисман.
Мэри, летит одуванчика парашют.
День собирается стать молоком и хлебом.
Именно здесь, под высоким болтливым небом, если попросишь, то я тебе расскажу про шелестящий песок и про главный икс,
или про море, баюльное как мелисса.
Как полюбила ундина улыбку сфинкса,
как умирал без ундины печальный сфинкс.
Мэри, ползут караваны, везут свой воз,
едут морские цари на морских лошадках. Просто от сказочек ты засыпаешь сладко,
спишь и не видишь, что ты целиком из звёзд.
Я бы унёс тебя, Мэри, на край земли, будь я дракон или древний свирепый идол.
В левой ладони — священные пирамиды, в правой — кораллы, ракушки и корабли.
Мы будем жить миллионы счастливых лет.
Сфинкс доберётся к ундине на лунный берег.
Если не о любви, дорогая Мэри, все разговоры о вечности — сущий бред.

Резная Свирель (с)

Celine Dion & Brian McKnight - Beauty and the Beast (Live)

Шаманка

Думаешь — вот бы мне стать городской шаманкой, духов позвать на пирог, наловить туманов, летом построить за городом дом саманный
и посадить мандрагоровое дитя

в жёлтый горшочек. В нелепых ходить ботинках, умные фразы цитировать без запинки, лошадь купить и назвать как у Смерти — Бинки.
Может, когда-нибудь, тысячу лет спустя,

сладится, сбудется, будет, осуществится. Солнце над городом, словно перо жар-птицы, крутится, катится маревной колесницей.
Окнами город приветствует новый день.

За горизонтом тепла, где звеняще-тихо, плавают глупая нерпа и Мать-моржиха. В баночках Окко — шиповник и облепиха.
Окко печально поёт о большой воде.

Окко гортанно поёт об огромном звере. Как он велик и силен, он бескрайний север. Падают в море холодное слов посевы
и собираются в крупные глыбы льда.

Колются звуки — прозрачны, игольны, льдисты: "Пусть ничего не болит у совы и лиса". Плещется море у ног, как похлебка в миске.
Молится Окко, и помнит её вода.

Окко разводит огонь, и танцуют тени, тени ложатся клубком на её колени. Возле яранги пугливо фырчат олени.
Окко качает огонь золотым венцом.

Искры, как осы, впиваются в руки, в пальцы. "Пусть ничего не болит у кита и зайца". Пламя костра как шитье на дубовых пяльцах,
вышитый чей-то портрет — посмотри в лицо.

Окко смеётся по детски, светло и щедро. Мир — это просто коробочка, Окко —щепка. В пыльной шкатулке темно как в глухой пещере.
Там одуванчик, багульник и астрагал.

Сложены и перевязаны тонкой лентой. Окко колдует весну, призывает лето. "Пусть ничего не болит у людей, и где-то
станут подобными люди во всём богам".

Видно Моржихе, и видно пятнистой нерпе: Окко становится ярким сиянием в небе, Окко себя белокрылой шаманкой лепит.
Окко летит, и прекрасен её полёт.

Небо становится ближе, и звезды ближе. Пусть ничего не болит у бобра и мыши. И у тебя ничего не болит, ты слышишь?
Это сказала шаманка — она не врёт.

Резная Свирель (с)

Елена Фролова: "Когда я устану жить..."