Ключи к реальности

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Ключи к реальности » Ключи к взаимоотношениям » Исцеляющие сказки


Исцеляющие сказки

Сообщений 11 страница 20 из 447

11

СКАЗКА ПРО НЕРВНЫЙ СРЫВ

Странные Сказки

Жила-была на свете Женщина, которая время от времени попадала под мистическое влияние Колдуна — Нервного Срыва. Он был таким коварным, что, казалось, всегда появлялся нежданно-негаданно. Невиданно-неслыханной мощи ураган уносил нашу героиню в Страну Неконтролируемых Эмоций, из которой она возвращалась обессиленной, совершенно опустошенной. Как же исцелиться от этого мистического влияния?

И вот в один волшебный день, когда наша героиня вновь очутилась в эпицентре Нервного Срыва, пред нею появилась Фея — Женская Няня, которая первой спешит на выручку той, кому требуется срочная эмоциональная помощь. Главное — поверить в волшебство, поверить, что выход есть в любой ситуации. Даже «в ураганной»!

- Не борись со своими эмоциями! Прими то, что ты чувствуешь! - прокричала Фея-Няня, стараясь, чтобы ее слова не проглотила магия мистического вихря.

Ррраз… Не сРРРАЗу, но все же… У нашей героини получилось это сделать — принять то , что есть, ведь как бороться с тем, в чем ты и так находишься? Оно только от этого еще более могущественным становится! А тут все остановилось. Ураган бережно поставил ее на землю. Стало легче да не совсем, потому что ее вмиг окружил плотный туман неясности.

Фея-Няня дала вторую подсказку:

- Теперь просто подыши, побудь здесь и сейчас, вспомни, кто ты, осознай, что происходит, где ты находишься.

Ррраз… И туман стал потихонечку рассеиваться. Перед Женщиной появилась большая-пребольшая подарочная коробка, правда пока еще закрытая.

Фея-Няня предложила очередное задание:

- А теперь спроси себя: что ты на самом деле чувствуешь?

Женщина совсем было растерялась и спросила:

- Как это? Ну, я была в гневе, отчаянии, вышла из себя, сорвалась… Это разве не то, что я чувствовала?

- Это лишь следствие, дорогая. На самом деле в урагане скрывалась вот эта коробочка — твои эмоциональные потребности. Если с ними познакомиться, тогда тебе будет под силу выйти из-под влияния Колдуна Нервного Срыва.

И … началось. Подарочный, красивый бант был развязан, коробочка открыта… Из нее по очереди выходили хорошенькие маленькие девочки-феечки, которые вежливо, тоненькими, такими нежными-нежными голосами по очереди произносили:

- Здравствуйте, я — ваша потребность во внимании.

- Волшебного вам дня! А я - потребность в уединении и перезагрузке. А это моя старшая сестричка — потребность в общении и понимании.

- Добрейшего чуда вам на каждом шагу! Позвольте представиться - потребность в прояснении ситуации, слов, мотивов, молчания, поступков и бездействия, жестов и не только.

- Приветствую вас! Я — ваша потребность в отдыхе, наполнении себя женским волшебством.

- Блага вашему дню! А я — ваша потребность в счастливых переменах, в более осознанной и позитивной реакцией на «раздражители».

Женщина аж присела. Фея-Няня вовремя успела материализовать удобное кресло для своей очень-очень удивленной подопечной.

Через некоторое время удивление превратилось в спокойное принятие очередной порции волшебства. У нашей героини возник такой вопрос:

- Если знаешь свои потребности, то что это значит? Я теперь свободна от магии Нервного срыва?

- Ммм… Еще чуточку терпения! Вот держи, дорогая, клубок путеводной нити. Он поведет тебя по дорожкам, где ты встретишь троллей — эмоциональных провокаторов, на которые нужно обращать внимание как на знаки, что ты забыла о своих потребностях, которые нужно срочно покормить, то есть реализовать, иначе тролли начнут тебя «доводить», а там и до Нервного Срыва недалеко!

Чувствуя себя крайне заинтригованной, Женщина пошла вслед за путеводным клубочком. Она действительно повстречалась с эмоциональными провокаторами: с напряжением, усталостью, раздражением, обидами, претензией, недовольством, состоянием нехватки, дефицита, страхами потерь, одиночества, суетой, спешкой, ожиданиями, потерей надежды, состоянием незащищенности, неуверенности, невнимательностью, близнецами — непринятием и неприятием, потерей впустую времени, негативным внутренним монологом, предубеждениями, гордыней… Так вот, оказывается, что доводит ее до Нервного Срыва, такие «гиды» ей отныне не нужны!

Вернувшись благодаря волшебному клубочку к Фее-Няне, Женщина поделилась своими озарениями:

- Мое сердце открыло еще один секрет освобождения от чар Нервного Срыва: время от времени проводить профилактику. Чему меня научили прежние случаи? Что-то можно сделать заранее и не суетиться, не напрягаться «в последний момент»; брать обязательства по силам, не обещать лишнего, не брать на себя чужую ношу; просить о помощи; ежедневно учиться более волшебно, по-доброму реагировать на то, что ранее выводило из себя; отдыхать при первых признаках усталости, научиться внутреннему отдыху (когда на внешнем уровне от дел не отлучиться), да много еще чего можно полезного найти!

Только успела она произнести последние слова, как увидела свет — свободу чувствовать покой, радость, любовь, волшебничать со своим настроением. Фея-Няня обняла свою подопечную и со счастливой улыбкой отправилась к еще одной Женщине, которой сегодня нужна была скорая эмоциональная помощь.

Вот так в один волшебный день наша героиня исцелилась от мистического влияния Колдуна Нервного Срыва. Оказалось, что он вовсе не против, ведь он чудесным образом стал Женским Эмоциональным Здоровьем. Негатив превращается в исцеляющую энергию, когда с ним не борются, когда он чувствует себя очень-очень нужным. И тогда он становится белым и пушистым — любящим чудом. Главное — поверить и вовремя поволшебничать!

Желаю вам счастья!

Нина Сумирэ

0

12

ЦВЕТОЧНИЦА

Странные Сказки

Жила-была на свете прекрасная девушка, Цветочница (и, несомненно, Фея), которая ежедневно составляла букеты Счастья, Радости, Здоровья, Удачи … Она очень любила дарить людям цветы.

Вот и сегодня наша Цветочница очень обрадовалась тому, что в ее магазинчик зашли две женщины, которые с удивлением долго рассматривали необычные букеты.

Цветочница внимательно посмотрела на посетительниц и с приветливой улыбкой произнесла:

- Вы, я вижу, со своими букетами пришли сюда.

Две женщины с недоумением посмотрели друг на друга. О чем говорит эта странная Цветочница? Как вдруг… Ррраз… И в руках у посетительниц действительно проявились букеты, да какие… Цветы были поникшими, с дурным ароматом, почти увядшие, бледные, впору их выбросить.

Цветочница сказала:

- Узнаю, узнаю… Вот у вас, например...

Она обратилась к первой женщине:

- Вот у вас явно букет Претензий.

- Да-да, - заметно оживилась обладательница сего странного букета, - у меня действительно много жалоб на мужа, свекровь, коллег, начальника, продавцов, всех родственников…

- Хорошо-хорошо, - успокоила не на шутку разошедшуюся посетительницу Фея, - и что же, вы так и будете жить с этим неприглядным букетом?

Женщина печально вздохнула:

- И выбросить жалко, букет хоть даже и такой, но все-таки мой. А что делать-то?

- Цветочки ваши могут выздороветь, если вместо претензий вы будете дарить людям слова благодарности, а вместе с ними исцеленные цветы.

- И что же, я совсем без ничего останусь? Что мне за это будет?

Фея улыбнулась.

- Чудо, не меньше. Вот увидите!

- А как насчет меня? - поинтересовалась вторая посетительница.

Цветочница бережно прикоснулась и к ее увядающим цветам.

- А у вас букет Болезней и Проблем.

- Точно-точно! Вы знаете, у меня все болит, ну прямо все. А проблем столько…

- Понимаю, можете не перечислять, я каждый ваш больной цветочек вижу. Чем больше вы говорите о своих болезнях и проблемах, тем быстрее увядает букет вашей Жизни.

- А что же делать? Куда от болезней да проблем деваться?

- Вам тоже под силу исцелить свой букет, превратив его в Добрые Пожелания и подарить людям. И вас ожидает чудо.

- Ну что же, я попробую…

Они пришли на следующий день, довольные, счастливые, радостные.

Первая посетительница поведала свою историю:

- Я просто стала учиться благодарить, и мой букет моментально преобразился, стал удивительно прекрасным. Я дарила цветы и благодарила: продавца — за хорошее обслуживание, мужа — за его терпение и понимание, свекровь за ее заботу, начальника за его внимание, и так далее… Вы не поверите, как все были рады получить цветок искренней Благодарности. Это такое чудо — видеть хорошее в людях, чувствуя, как счастье и радость пробуждаются в твоем сердце.

Вторая посетительница тоже очень хотела поделиться своим опытом:

- А я просто вышла на улицу и дарила цветы Пожеланий. От этого намерения — намерения дарить - мои цветы стали очень красивыми, нежными, ароматными. А пожелания были такими: пусть вам сегодня будет сопутствовать удача; желаю вам счастья; хорошего настроения; будьте здоровы; пусть у вас все будет хорошо; совет вам да любовь; долгих вам лет жизни; пусть у вас дом будет полная чаша. Ах, какое же у меня замечательное настроение сегодня, и самочувствие заметно улучшилось, а многие проблемы и вовсе прошли стороной!

Довольная всем услышанным Цветочница подарила этим милым дамам два огромных роскошных букета роз.

Женщины удивились:

- Ой, а за что нам такой подарок? Мы и так довольны, мы и так счастливы!

Цветочница улыбнулась.

- А просто так! К счастливым людям всегда тянется еще больше счастья. Возьмите, пожалуйста, это цветы Семейного Благополучия, Здоровья и Удачи.

Посетительницы с радостью приняли столь неожиданные цветочные дары, поблагодарили Фею и отправились по своим чудесным добрым делам.

А в это время наша героиня готовила новый подарок из цветов Любви. Ведь очень скоро к ней придет еще одна посетительница, исцелившая свой букет Одиночества.

Желаю вам счастья!

© Нина Сумирэ

0

13

МАЛЕНЬКАЯ ВОЛШЕБНАЯ ПТИЦА

Странные Сказки

Однажды ясным воскресным утром села я за стол у окна, открыла коробочку с акварелью, развела в палитре краски, и уже приготовилась сделать первый мазок на чистом белом листе, как вдруг услышала звонок в дверь. Вздохнула, и пошла открывать. И, знаете, ничего примечательного не было в этом звонке, совершенно ничего примечательного и интересного. Это был почтальон, он принес мне письмо да несколько квитанций. И, знаете, в письме тоже ровным счетом ничего необычного не было. Самое что ни на есть обыкновенное письмо. Что же тогда необычного в этом воскресном дне? Я узнала это, вернувшись к столу с красками.

Все краски из палитры оказались разбрызганы по столу, по стулу у стола, по полу под стулом, и даже подоконник перестал быть белым, переливаясь всеми цветами радуги.
- Вот это да! - воскликнула я. - Ведь дома кроме меня никого, совсем никого нет!
Ничего не поделаешь, пришлось этот беспорядок убирать.
И, наверное, никогда бы я не узнала ,что же произошло тем солнечным утром. Если бы не одна птичка...

Птичка - простая синичка, с синими крылышками, с желтым брюшком, черной шейкой, каждый из вас такую видел. Каждую весну они любят петь свою песню на ваших подоконниках и на деревьях по соседству. А эта малышка-синичка жила в парке, который совсем недалеко от моего дома расположен. И очень синичка любила гулять. Ну никак не могла усидеть в своем уютном гнезде! Все хотелось скорее лететь, лететь, к другим птицам, и на самые верхушки деревьев взлетать, и порхать в кустах, охотиться на жучков-паучков да песню свою запевать. А ведь можно еще улететь из парка и отправиться к реке, в такие места, где никогда не бывал! Вот такой была непоседа-синичка!

Одно синичку беспокоило - другие птицы совсем не хотели разделять ее радостные игры.

Серьезные сойки весь день только и делали, что в трещинках коры искали жучков - себе и своим птенцам на обед. Совсем им было не до игр.
- Ты маленькая еще, синичка, не понять тебе наших забот. - Говорили они ей.

Дятлы в своих красных шапочках и того серьезнее были! С раннего утра они стучали и стучали по стволам и сухим веткам парковых деревьев.
- Мала ты еще, вон какая шустрая! - Говорили они синичке. - А у нас, милая, работа, и не до игр нам.

Чернобокие молодые скворцы, может, и хотели бы поиграть с синичкой, да никак не могли!
- Нам нужно скорее принести веточек и сухой травы в наши скворечники. Ведь уже так скоро вылупятся наши птенцы! - Говорили они синичке.

Прилетала синичка к песочнице - излюбленному месту шумной стайки проказников-воробьев. Но и им было не до синичкиных игр.
- Да посмотри же! Посмотри на наши состязания! - Задорно кричали они ей. - Мы соревнуемся, кто больше муравьев себе поймает на обед! Зачем нам твои игры?

Смотрела задумчиво синичка и на молниеносных ласточек, кружащих в погоне за мошкарой высоко-высоко в небе. И грустно думала: ''Уж до них-то я и не долечу, и не поспею за ними''.

Но непоседа-синичка долго грустить не умела. Столько было задумок и игр у нее в голове! Нужно все успеть!
И придумала синичка вот какую затею: сделает она так, что все эти серьезные птицы, такие занятые, такие деловые... просто ахнут от изумления, побросают своих жучков и слетятся к ней!
И вспорхнула синичка на один из подоконников соседнего дома. И как вовремя! Ей повезло: она нашла все, что искала.
Вы уже догадались, в чье окошко забралась хитрая синичка? Догадались, что она нашла в нем?

На столе, будто для нее и приготовленные, лежали краски. Синичка в спешке стала макать свои перышки в палитру, при этом очень внимательно выбирая цвета. Дело в том, что ей хотелось выбрать самые-самые яркие. Желтый, красный, голубой, синий, зеленый, розовый, фиолетовый, оранжевый, изумрудный - после этого волшебного превращения синичку было не узнать!

И в таком удивительном оперении поспешила наша затейница в парк. Там она села на высокую-высокую статую у фонтана, и солнечные лучи осветили ее и без того яркий наряд.

Весть разнеслась по парку мгновенно! ''Дивная птица!'', ''экзотическая птица!'', ''сказочных цветов!'' - слышалось отовсюду.
И уже очень скоро все, абсолютно все птицы парка слетелись поглядеть на синичку. Птицы галдели вокруг нее, каждая на свой лад, восхищались, недоумевали, а синичка все вертелась перед ними, крутилась да радовалась. Наконец-то ей удалось поиграть с ними, отвлечь их от скучных повседневных дел, наконец-то они улыбались и радовались! Синичка была в восторге!

Синичка решила не раскрывать перед птицами свой розыгрыш. Она подумала: ''Ведь как долго они еще будут вспоминать этот день, когда увидели настоящую экзотическую, волшебную птицу! Как часто будут рассказывать об этом друзьям, и как снова и снова будут улыбаться, вспоминая эти невиданные пестрые перья!''. Поэтому, вдоволь наплясавшись и навертевшись перед ними, улетела к реке, и только там смыла с перьев краски.
А сколько потом историй рассказали ей птицы парка! В каких подробностях описывали ей прекрасное оперение их гостьи! Синичка все слушала, слушала, и только улыбалась их историям.

Вот такая удивительная история произошла в парке по соседству. Вы спросите, как она стала известна мне? Хотите верьте, хотите нет, а мне ее поведала эта самая маленькая синичка. С тех пор она стала частой гостьей на моём подоконнике. Солнечными воскресными утрами я открываю окно и насыпаю для нее горстку хлебных крошек. А она клюет их и чирикает мне о своих веселых приключениях. Я зову эту синичку волшебной птицей. Догадайтесь, почему?

© Copyright: Чернильная Ночь

0

14

СИЛА ЖЕНСКОЙ СЛАБОСТИ

Исцеляющие сказки

Когда-то она была Волшебницей — Волшебницей-Зимой, которую очень ждали, очень любили, которая радовала первым снежком, новогодними подарками, рождественскими праздниками, катанием с горок, снежинками, нежно падающими на улыбающиеся лица, крещенскими морозами, днем всех влюбленных…

Но случилось так, что сразу после масленицы люди стали ждать Весну-Красну. И тогда Зима стала Колдуньей, потому что в сердце ее поселилась Зависть, заледенело оно злобой, желанием соперничать, спорить, бороться всеми правдами и неправдами, чтобы навечно остаться. Ведь людям так хорошо было с нею! А что теперь?

Желанная Весна уже стучалась в людские окна и сердца, а Зима строила ей преграды: вьюжила, кружила метелицей, застывала, образуя гололедицу, замораживала-захолаживала все вокруг. После нескольких дней обильного снегопада и морозов она встретилась со своей юной красавицей-сестрицей, чтобы пред нею торжествовать свою победу:

- Видела, сестра, что творится вокруг? А? Тебе со мною не справиться, тебе со мною вовек не совладать, силы в тебе нет могучей, колдовской, чтобы одолеть меня. Ты мне капель, а я тебе все в лед превращу. Ты таяние снегов наметишь — а я тебе еще больше снегу рассыплю, мало не покажется! Ты мне ручьи с гор пошлешь, а они у меня вмиг застынут, онемеют, перестанут звучать, петь да разговоры свои весенние разговаривать. Ну что, молчишь? Ответить тебе нечего? Не соперница ты мне!

Весна как раз довязала неземной красоты шаль, что была из снежинок и льдинок и отдала ее Зиме.

- Прими мой скромный подарок, сестрица. Ты во всем права. Я тебе не соперница. Нет во мне той силы могучей, колдовской. Во мне есть только одна сила — сила женской слабости, сила нежности и любви.

Зима старалась перекричать завывания вьюги:

- А вот и нет! А вот ты и врешь сейчас. В тебе есть хитрость и коварство. Вот ответь ты на мои вопросы. Ты что сговорилась с Днем и Ночью? Почему дни стали длиннее, а ночи короче? Что это за уловка?

Весна, казалось, лишь беззвучно шевелила губами. Пришлось вьюгу унять, чтобы послушать юную красавицу, чья речь была тихой, неторопливой, нежной да ласковой.

Вот что Весна поведала:

- Да, милая сестрица. Я действительно поговорила с Днем и Ночью, попросила их об услуге. Видишь ли, мне очень хочется быть с тобою днем подольше. Ты мне люба и мила такою, какою есть. Ведь кто как не ты нарисует такие картины на окнах, мне такие вовек не придумать! А кто как не ты такие снежинки сотворит? Ведь ни одна не повторит свой узор! А кто сумеет такой румянец на лицах детей создать? Ведь ты неповторима, моя хорошая, и я тебя очень-очень люблю.

Колдунья-Зима недоверчиво покосилась на свою собеседницу, но вмиг опомнилась, что пред нею стоит соперница, и давай снова-заново на нее кричать:

- А кто с Солнцем-братцем сговорился, а? Это ты его просишь пожарче светить, чтобы мои снега растаяли, мои льдины исчезли, чтобы я восвояси ушла и никогда не вернулась? Такой у вас план был?

- Ну что ты, сестрица моя милая? Просто сердечко твое очень замерзло, ты немножко забыла меня, свою семью, забыла о том, что это такое — быть любимой. А я очень хочу, чтобы ты вновь вспомнила это чувство. И тогда зависть, желание спорить, соперничать, бороться покинет тебя, и ты вновь станешь собою — Волшебницей-Зимой - талантливой и неповторимой, любящей и любимой.

Так день за днем вели они беседу. Весна плела узоры из снежинок и льдинок, Зима пыталась бороться за свои «права», а ее сестрица-красавица терпеливо ждала, когда сила Любви поможет Зиме вновь стать счастливой. И однажды это случилось.

Говорят, что капель — это волшебство постепенного таяния льдинок в сердце Зимы. В иной год Весна приходит ранняя, а в иной — запоздалая, затяжная, но все равно сила женской слабости, которая не завидует, не соперничает, не перечит, не борется, а принимает и ценит любимых такими, какими они есть, всегда ласкова, нежна и терпелива. Поэтому что бы ни случилось, всегда приходит Весна-Красна. Всегда-всегда.

Желаю вам счастья!

© Нина Сумирэ

0

15

КАК ПОЛУЧИТЬ БОГИНЮ В ЖЁНЫ
(работает и с мужем так же, женщинам намек ;))

Исцеляющие сказки

"Жили-были на свете обыкновенные муж и жена. Звали жену Елена, звался муж Иваном.

Возвращался муж с работы, в кресло у телевизора садился, газету читал. Жена его, Елена, ужин готовила. Подавала мужу ужин и ворчала, что по дому он ничего путного не делает, денег мало зарабатывает… Ивана раздражало ворчание жены. Но грубостью он ей не отвечал, лишь думал про себя: “Сама — лахудра неопрятная, а ещё указывает. Когда женился только, совсем другой была — красивой, ласковой”.

Однажды, когда ворчавшая жена потребовала, чтобы Иван мусор вынес, он, с неохотой оторвавшись от телевизора, пошёл во двор. Возвращаясь, остановился у дверей дома и мысленно обратился к Богу:

— Боже мой, Боже мой! Нескладная жизнь у меня сложилась. Неужто век мне весь свой коротать с такой женой ворчливой да некрасивой? Это же не жизнь, а мучения сплошные.

И вдруг услышал Иван тихий голос Божий:

— Беде твоей, сын Мой, помочь Я смог бы: прекрасную богиню тебе в жены дать, но коль соседи изменения внезапные в судьбе твоей увидят, в изумление великое придут. Давай поступим так: твою жену Я буду постепенно изменять, вселять в нее богини дух и внешность улучшать. Но только ты запомни, коль хочешь жить с богиней, жизнь и твоя достойною богини стать должна.

— Спасибо, Боже. Жизнь свою любой мужик ради богини может поменять. Скажи мне только: изменения когда начнёшь с моей женой творить?

— Слегка Я изменю ее прямо сейчас. И с каждою минутой буду её к лучшему менять.

Вошел в свой дом Иван, сел в кресло, взял газету и телевизор вновь включил. Да только не читается ему, не смотрится кино. Не терпится взглянуть — ну хоть чуть-чуть меняется его жена?

Он встал, открыл дверь в кухню, плечом опёрся о косяк и стал внимательно разглядывать свою жену. К нему спиной она стояла, посуду мыла, что после ужина осталась.

Елена вдруг почувствовала взгляд и повернулась к двери. Их взгляды встретились. Иван разглядывал жену и думал: “Нет, изменений никаких в моей жене не происходит”.

Елена, видя необычное внимание мужа и ничего не понимая, вдруг волосы свои поправила, румянец вспыхнул на щеках, когда спросила:

— Что ты, Иван, так смотришь на меня внимательно?

Муж не придумал, что сказать, смутившись сам, вдруг произнес:

— Тебе посуду, может быть, помочь помыть? Подумал почему-то я…

— Посуду? Мне помочь? — тихо переспросила удивлённая жена, снимая перепачканный передник,— так я её уже помыла.

“Ну, надо же, как на глазах меняется она, — Иван подумал, — похорошела вдруг”.

И стал посуду вытирать.

На другой день после работы с нетерпением домой спешил Иван. Ох, не терпелось посмотреть ему, как постепенно в богиню превращают его ворчливую жену.

“А вдруг уже богини много стало в ней? А я по-прежнему никак не изменился. На всякий случай, прикуплю-ка я цветов, чтоб в грязь лицом перед богиней не ударить”.

Открылась в доме дверь, и растерялся заворожённый Иван. Перед ним Елена стояла в платье выходном, том самом, что купил он год назад. Прическа аккуратная и лента в волосах. Он растерялся и неловко протянул цветы, не отрывая взгляда от Елены.

Она цветы взяла и охнула слегка, ресницы опустив, зарделась.

“Ах, как прекрасны у богинь ресницы! Как кроток их характер! Как необычна внутренняя красота и внешность!”.

И охнул в свою очередь Иван, увидев стол с приборами, что из сервиза, и две свечи горели на столе, и два бокала, и пища ароматами божественными увлекала.

Когда за стол он сел, напротив жена Елена тоже села, но вдруг вскочила, говоря:

— Прости, я телевизор для тебя включить забыла, а вот газеты свежие тебе приобрела.

— Не надо телевизора, газеты тоже мне не хочется читать, всё об одном и том же в них, — Иван ответил искренне,— ты лучше расскажи — как день субботний, завтрашний хотела б провести.

Совсем опешив, Елена переспросила:

— А ты?

— Да два билета в театр по случаю для нас купил. Но днем, быть может, согласишься ты пройтись по магазинам. Раз нам театр придётся посетить, так надо в магазин зайти сначала и платье для театра для тебя достойное купить.

Чуть не сболтнул Иван заветные слова: “платье, достойное богини”, смутился, на неё взглянул и снова охнул. Перед ним сидела за столом богиня. Лицо её сияло счастьем, и глаза блестели. Улыбка затаённая немножко вопросительной была.

“О Боже, как прекрасны всё-таки богини! А если хорошеет с каждым днём она, сумею ль я достойным быть богини? — думал Иван, и вдруг, как молния его пронзила мысль: Надо успеть! Успеть, пока богиня рядом. Надо просить её и умолять ребёнка от меня родить. Ребёнок будет от меня и от прекраснейшей богини”.

— О чем задумался, Иван, или волненье вижу на твоём лице? — Елена спрашивала мужа.

А он сидел взволнованный, не зная, как сказать о сокровенном. И шутка ли — просить ребёнка у богини?! Такой подарок Бог ему не обещал. Не знал, как о своём желании сказать Иван, и встал, скатёрку теребя, и вымолвил, краснея:

— Не знаю… Можно ли… Но я… сказать хотел… Давно… Да, я хочу ребёнка от тебя, прекрасная богиня.

Она, Елена к Ивану-мужу, подошла. Из глаз, наполненных любовью, счастливая слеза на щёку алую скатилась. И на плечо Ивану руку положила, дыханьем жарким обожгла.

“Ах, ночь была! Ах, это утро! Этот день! О, как прекрасна жизнь с богиней!” — думал Иван, второго внука на прогулку одевая."

Мегре, "Анастасия"

0

16

Я-то думал...

Исцеляющие сказки

Я-то думал, что холодная
И поверил, что незрячая.
А она была Голодная!
Накормил, задел- горячая...

Я-то думал, что приклеены,
Опустила стекла чёрные.
На меня глядят потеряно,
Борются в них чувства спорные.

И я понял, что не снежная,
Что неверные обидели.
Ты на самом деле Нежная,
Но не все такую видели.

Кира Каменева

0

17

Есть в этом мире совершенно особое место. На поляне посреди леса стоит Дом. И всегда стоял.

Литература

Четыре дороги и двенадцать тропинок сходятся у его крыльца.
Чуть поодаль растёт Великий Дуб, хранящий Дом от любой беды.

Зимой в Доме скрипят половицы, на углях пыхтит самовар, а на коленях у Старой Хозяйки, уютно свернувшись, спит белый кот. Утрами в Доме пекутся пышные оладьи, а вечерами рассказываются страшные сказки и волшебные истории. Крыша Дома накрыта снежной шапкой, а ставни украшены ажурным кружевом инея. На крыльце Дома, обернув лапы пушистым хвостом и щуря белые глаза, бессменным стражем сидит Стужа, а рядом, вздымая снежную пену, бесшумно резвятся Метель и Вьюга.
Тихо зимой возле Дома, редкий зверь пройдёт мимо. И только Неспящий Дух, покинув лесные чертоги, нет-нет, да заглянет на огонёк.

Весной в Доме жгутся ароматные свечи, а по цветным половикам скачут солнечные зайцы. Прямо у порога растут прострелы и крокусы, а в раскрытые настежь окна заглядывают ветви цветущих яблонь. Молодая трава, словно изумрудный ковёр, затягивает поляну вокруг Дома, приподнимая прошлогодние коричневые листья. Молодая Хозяйка собирает их в плетёную корзину и сжигает на большом костре. С каждым сгорающим в огне листом на Великом Дубе распускается новая почка.
Сам Дом приосанивается, расправляет просевшую за Зиму крышу, на которой оттаивает похожее на мельничный жёрнов гнездо аистов.
Весной птичьи голоса вокруг Дома начинают звучать с самого утра, заставляя обитателей подниматься и приниматься за дела – чистить от снега дорожки, таять лёд на реке, будить от спячки лесных зверей. А покончив с делами, все собираются за столом, чтобы за кружкой горячего чая рассказать друг другу новости.

Летом в Доме и вокруг всегда шумно – молодые Хозяева любят гостей, поэтому то дриады засидятся у них допоздна, то Леший в полночь забредёт за огоньком для своей трубки, а то ближе к утру постучится в окно заблудившийся и, наконец, нашедший дорогу запущенный месяц назад воздушный змей.
Летние ночи коротки – и спать-то некогда: то молодые лесовички разожгут на поляне костёр до неба, то устроят фестиваль огоньков слетевшиеся со всего леса светлячки, а с реки то и дело доносится звонкий русалочий смех.
В летние месяцы Дом всегда полон ароматов цветов и ягод – сушатся травы и коренья, варятся варенья и сиропы. По особым баночкам из разноцветного стекла разливаются особенные составы: для дождливой сырости – жаркий июньский день, цветущий луг – для долгой зимней непогоды, при внезапной простуде – воздух соснового леса в июльский полдень. В День Летнего Солнцестояния Младшая Хозяйка делает запасы солнечной пряжи – с утра садится за прядильный станок и не встаёт до самой темноты. Из неё она будет вязать лёгкие шали для тех, кто не сможет сам противостоять долгим и тёмным холодным временам.

Осенью в доме пахнет травяным чаем и сушёной лавандой. Растущие вокруг клёны полыхают красно-оранжевой палитрой, а в прозрачно-голубое небо поднимается дымок из топящейся ароматными можжевеловыми дровами печи.
Домочадцы носят вязаные пёстрые кофты и шарфы и мастерят фонарики из цветной бумаги. После каждого дождя они ходят собирать грибы, а по первым заморозкам отправляются на ближнее болото за спелой клюквой.
В промозглые дождливые дни все собираются в Доме, растапливают печь и разжигают огонь в камине. Наступает время хороших историй и добрых сказок. Беспрестанно шумит чайник, в чашках золотится облепиховый чай, в блюдцах – мёд из лугового разнотравья и варенье из морошки. У каждого из собравшихся в запасе несколько историй; Старшая Хозяйка слушает, улыбается и нижет бусы из рябины.
По воскресеньям медведи, ежи, барсуки и еноты приходят к Дому пить традиционный чай с ромашкой и хвойные отвары, чтобы лучше спалось предстоящей долгой зимой.
Осенью в Доме всегда звучат мягкие шорохи – в любимом углу под потолком плетёт воздушную сеть золотистый паучок, в погребе шепчутся луковицы гиацинтов и гладиолусов, а на чердаке укладываются спать летучие мыши.
Осенью дом чаще спит – доносящиеся с реки русалочьи колыбельные и тоскливые песни улетающих журавлей действуют на него как снотворное. Дом вздыхает и устраивается поудобнее – тогда в буфете начинают позвякивать чашки, а стоящий на столе букет из сухоцветов обязательно роняет на скатерть несколько лепестков.

Есть в этом мире совершенно особое место. На поляне посреди леса стоит Дом. И всегда стоял.
Зимой смотрит цветные сны, весной встречает соловьёв и ласточек, купается в благоухании лесной земляники летом, осенью кутается в густые молочные туманы.
Обычный человек пройдёт мимо и не заметит – увидит лишь полянку, да стоящий посередине пень. Изредка может почудиться ему аромат свежезаваренного чая, звяканье спиц, да чей-то смешок. От всякого глаза и всякого лиха надёжно спрятан тот Дом.

Оксана Залилова


Stephan Moccio - Porcelain

0

18

«Имя Женщины»: Она живет вечно, а он рождается и умирает. Она ищет его, чтобы обрести вновь. Какой будет их новая встреча?

Литература

Шестьсот лет спустя она вернулась в Рим.
Был август, жара загоняла туристов в фонтаны, а полицейские со свистом вылавливали их оттуда. На лицах скульптур застыло выражение глубокой скорби и суровой покорности судьбе: вода была вокруг, но они не могли зачерпнуть ее и напиться, а лишь изрыгали из пастушьих рожков, ртов, кувшинов и брызгали ей из-под каменных копыт своих коней.

Она купила мороженого и села в душной тени небольшого кафе. Облизывая тут же потекшие разноцветными слезами холодные шарики, она, чуть прикрыв глаза, смотрела на город, плывший перед ней в дрожавшем от жара воздухе. Ей хотелось совместить картинку шестивековой давности с тем, что она видела сейчаc.

Это было легко. Улица, по которой торопились пешеходы, послушно разрешила воскресить призрачную толпу обезумевших фанатиков. Тело навсегда запомнило каждый прыжок телеги на мостовой, и в ушах до сих пор звучали вопли ненавидевших ее людей.

Держась за стальные прутья клетки, она думала о том, что на этот раз ей не уйти от смерти, и была даже рада, что завершит свой путь в Риме. Была в этом ирония положений, которой она удивлялась, несмотря на неизбежный животный страх, который старалась подавить. Вечность, прерванная в Вечном городе. Ее убьет церковь. Высшее наказание будет прервано человеком. Бесконечный путь завершится жирной точкой площади.

Жаль было только одного: толпа не знала, кого собиралась казнить.
Когда инквизиторы подвергли ее осмотру и монахини со страхом отскочили от ее обнаженного тела, крестясь и дрожа, она на мгновение испытала облегчение. Сейчас они поймут, кто перед ними. И больше не будет тайны. Но они так и не поняли. Из-за отсутствия того, что было дано каждому человеку с рождения, ее посчитали демоном. Прежнее обвинение в колдовстве было снято. Ничего не надо было больше доказывать, и ложь "свидетелей" была более не нужна. Ее даже не пытали, выжимая из криков боли признания. Зато заперли в клетке, опасаясь, видимо, что во время пути на казнь она превратится в демона с кожаными крыльями и скроется, спалив полгорода.

Шедшие рядом с ней монахи пели стройными голосами, перекрывая шум толпы. Они косились на нее в ужасе: им уже была известна ее тайна. И они тоже не догадались о правде.
Если б монахи знали, кому так яростно желали сгинуть в пламени костра!

С материнским всепрощением взирала она на толпу с высоты телеги. "По крайней мере, я всегда была с вами. Скольким из вас я вытерла слезы? Скольких лбов коснулась своей ладонью? Я все равно вас люблю!"

Хрустнув вафельной стенкой рожка, она невидящим взглядом уставилась на улицу. Из Рима она мысленно перенеслась в другой город и поежилась, вспоминая ледяное дыхание Сталинграда и вес окровавленного солдата на своем теле.

Она ползет, привязав его к себе на спину, потому что подняться нельзя - кругом огонь. Колени в вытянутых рейтузах зудят от боли и холода, тулупчик весь исковеркан льдом. Сама не понимая, как ей хватает сил двигаться, она с тупым упрямством машины ползет в часть.
А солдат дышит ей в ухо и шепчет:
- Оставь меня, сестренка, оставь!

Солдаты... Не понимали они, откуда в этой тощей рыжей девчонке столько силы и воли. Она вытаскивала их из самых горячих точек и несла на себе. Каждая спасенная жизнь означала победу над смертью. Или отсрочку. Ей доставляло радость хранить биение их сердец, но спасти всех было невозможно, и иногда она беспомощно оглядывалась вокруг себя, борясь с желанием заорать:
- Хватит! Остановитесь! Не убивайте друг друга!

Но уже давно она поняла, что для них родство не значит ничего, брат будет убивать брата вечно, из века в век. И, молча отталкиваясь ото льда локтями и коленями, ползла вперед, даже когда солдат умолкал и его дыхание не согревало щеку.

Было невозможно сосчитать, сколько войн она проползла на коленях, борясь за жизнь детей, что убивали друг друга вокруг. Она приходила на помощь ко всем, не разбирая, кто прав, а кто виноват. Она знала, что виновата во всем она одна.

Замерзнув от мороженого и воспоминаний, она вышла на солнце и медленно двинулась по улице мимо стеклянных витрин модных магазинов, откуда с невозмутимостью, которой позавидовали бы статуи, смотрели пластиковые манекены.

Сердце всегда звало туда, где страдали и плакали люди. И еще, сердце вело туда, где на свет появлялся Он.
В отличие от нее, он рождался и умирал, а душа его не помнила ее, и всякий раз она начинала с начала. Эти бесконечные встречи и расставания, его новое тело, иные глаза, поначалу чужая улыбка... Она так и не могла к этому окончательно привыкнуть.

А потом терять его... Он умирал и уходил всякий раз по-разному, и каждый раз это было неожиданно и больно. Иногда казалось, что она жила в одиночестве, а он лишь изредка навещал ее, представляясь другим именем, словно играл новую роль. Визиты были коротки, и после оставалась только боль.

И все же, отречься от него она не могла. Пусть они были наказаны так жестоко, но в этом наказании были вспышки радости и счастья, за которые она готова была платить горькую цену.

Он был счастливей: ничего не помнил, ничего не знал, ему было каждый раз в новинку то, что она ему рассказывала. И она принимала его на себя, словно еще одного ребенка, и несла, пока не приходил его час ее покинуть, оставив на полпути с пустыми руками и растерянным взглядом.

Когда он спрашивал, что бы ей хотелось забыть из того, что пережила, она отвечала:
- Прежних тебя... - и улыбалась с толикой боли в серо-зеленых глазах.
- А детей? - спрашивал он и тут же жалел, что заговорил об этом, так вспыхивало в ее глазах море горящих слез.

Она помнила каждого ребенка, которому дала жизнь. По крайней мере, ей хотелось верить, что она помнит тысячи маленьких сморщенных лиц, которые с нежными прикосновениями времени разглаживались и взрослели, а потом, по вине жестоких пощечин все того же времени, опять морщились и застывали навсегда. Она любила их и уже давно привыкла узнавать родные лица и черты в толпе прохожих. Она плакала от счастья, прижимая к груди младенца, помогая ему найти набухший сосок, хоть и знала, что увидит его смерть, но давать жизнь было наслаждением, которое не смогли бы отобрать и тысячи орд демонов. В этом была ее сила, и никто кроме нее не мог дарить жизнь столько сотен раз с самоотдачей и радостью, несмотря на боль и страдания.

- Ни одного, - выдыхала она.
Он утыкался лицом в ее живот, упивался ее запахом, переплетал свои пальцы с пальцами этой прекрасной, уставшей, любящей, вечной женщины. Искал и не находил ямочки, где хранится узелок жизни. Она особенная, даже в этом.
- Даже когда они поворачиваются против тебя?
- Любая мать рано или поздно испытывает несправедливость материнства.

Она не единственная, кого унижали, оскорбляли, гнали собственные дети, когда помощь была уже не нужна. Но от этого она не переставала любить их, заботиться, гордиться ими, оплакивать и бесконечно восхищаться их судьбами. Прощать. Просить прощения. Она старалась быть хорошей матерью, казалось, так она заслужит прощение за грех, о котором ни один из них не помнил. Но никогда не удавалось добиться прощения у самой себя.

Да, она помнила каждого, кто родился и умер у нее на руках. Пожалуй, это в наказании было самым страшным. У нее самой никогда не было матери, но она старалась быть матерью для всех.
Она шла по Риму и фотографировала маленькие закоулки, дворцы и балконы, цветы, людей, птиц и солнечный свет. Иногда она останавливалась, рассматривала отснятое и двигалась по городу дальше.
В душе, как всегда перед новой встречей с ним, царили неуверенность и страх.

Понравится ли она ему? Всякий раз предсказать, чем закончится их встреча, было невозможно. Иногда он словно узнавал ее, с первого взгляда понимал, что именно о ней он грезил ночами, а иногда приходилось очаровывать его, прежде чем объяснить, кто она и почему они будут вместе.

Кто он теперь? Как выглядит? Чем занимается? Как долго они будут вместе? Сердце вело ее по городу, но она не знала, в какой момент встретит его.
Неуверенность все больше заполняла сердце, украдкой, она разглядывала себя в отражении витрин, проводила рукой по волосам, размышляла, с извечным женским сомнением, о том, верно ли выбрала именно этот сарафан для первой встречи.

Спустя некоторое время, он просил рассказать какие-нибудь истории из ее жизни. За годы и столетия их накопилось много, но она обычно вспоминала только три из них: как ее везли на казнь в Риме и он спас ее, устроив пожар прямо во дворце, выходящем на площадь (она никогда не рассказывала, что ему это стоило жизни); как она поняла, что ее вина будет вечной и расплата тоже, и, ощутив дыхание бессмертия, не восприняла его только как кару, но и как величайший подарок, ведь она могла теперь дарить жизнь бесконечно; и с каким удовольствием пробовала новые вещи, придуманные людьми.

"Когда у тебя впереди вечность, воспринимаешь мир иначе, чем когда знаешь, что время твое всегда на исходе.
Ты не убиваешь. Просто знаешь, что переживешь этого человека и считаешь его временной помехой.
Ты не крадешь. За столетия ты успел испробовать многое и довольно спокойно относишься к деньгам. Они - не богатство и не нищета, а лишь доступ к необходимым вещам.
Ты не спешишь. Все приходит вовремя.
И не опаздываешь. Нельзя позволить человеку потерять из-за тебя хоть минуту жизни.
Ты не лжешь - правда всегда всплывает на поверхность со временем.
Единственное, что влечет тебя - знания и любовь".

Всякий раз думая об этом, она вспоминала, как впервые села за руль автомобиля. Влюбленный в нее Чарли раскрутил рычаг мотора, и она радостно вскрикнула, когда машина проснулась, вздрогнула под ней и заворчала. Это ощущение живого механизма было новым, и детский восторг полностью захлестнул покрытое шрамами сердце. Она никогда не была ребенком, но детские чистые эмоции и любопытство прикосновения к новой вещи не переставали радовать ее. Именно пробуя впервые новое, она чувствовала себя молодой, легкой, с плеч слетала пыль столетий, и с визгом восторженного подростка она прыгала с моста, чтобы повиснуть головой вниз на упругом тросе, или с улыбкой прислушивалась к шлепающему шуму первых печатных станков.

Так, перемежая счастливые воспоминания с грустными, наслаждаясь каждым мгновением в Риме и готовясь к волнительной встрече, она вышла на площадь и среди сотен лиц, голосов, силуэтов и теней увидела спину того, с кем проведет в радости ближайшие годы.

- Извините, вы не подскажете, как пройти... - услышал он и повернулся.
И тут же растерянно заморгал, словно ему в лицо неожиданно плеснули холодной водой.

Ее глаза светились, и желтоватые искорки среди зеленых капелек казались пылинками, переливающимися в луче солнца. Было в этом взгляде нечто несвойственное ее возрасту, словно глаза этой девушки видели больше, чем глаза старухи. Она была особенной, будто шагнула на площадь с картины. Где-то он уже видел этот взгляд. И рыжеватые, длинные, волнистые волосы, которые запросто могли укрыть ее наготу... Кажется, так выходила из пены Афродита.

- Я не знаю, - растерялся он.
Как давно он разучился смущаться в присутствии женщин, а эта девушка вдруг разбила все барьеры и прихлынула к его душе прохладной волной. На мгновение он почувствовал, что его судьба, душа, тело — все в ее руках.
Она жадно вглядывалась в его лицо.
Он смутился и сделал шаг назад.

И вдруг между ними разверзлась огромная, только им видимая пропасть, и словно издалека, он видел ее ниже талии опускавшиеся волосы, сарафан в яркую мелкую полоску и удобные кожаные босоножки.

Девушка протянула руку, чтобы дотронуться до его лица, и, казалось, что от этого прикосновения должны соединиться две половинки одной вселенной. Но тут ее взгляд упал на белую вставку его воротничка, и она резко отдернула руку назад.

- Священник? - спросила она, не сводя взгляда с его воротника.
- Да, - кивнул он.
- Почему? - растерянно спросила она.
- Мое призвание, - пожал он плечами.
Но теперь уже сомневался, не ее ли он видел с детства в своих снах, не перепутал ли с Богородицей, и был ли призыв его сновидений истолкован верно.
Девушка горько усмехнулась.
Ее глаза вдруг потускнели, как будто он погасил неосторожным движением горевший в них огонек, и стыд растекся по душе, словно он ее предал.
- Вы спрашивали дорогу...
Но она отмахнулась.
- Неважно. Теперь все равно идти одной. Забавно, что все опять закончилось на этой площади, - сказала она, оглянувшись вокруг.
«Какая она странная», - подумал он.
- Что ж, мне пора.

Она помедлила мгновение, словно старалась запомнить, как следует, его черты. Возможно, ее смутило то, что он молод и уже служит церкви. Но чего она ожидала от него?
- Ничего, - вдруг улыбнулась она, - ничего не ждала.
И повернувшись, она пошла прочь. Сейчас она навсегда исчезнет в толпе и оставит его наедине с сомнениями. Оставит в одиночестве в огромном городе.
- Подождите! - крикнул он вслед. Она повернулась. - Скажите мне ваше имя, я буду молиться о вас.
Сам не понимая почему, он был уверен, что должен помочь ей и заступиться перед небесами.
Она помедлила, улыбнулась, тряхнула рыжей гривой и, прежде чем пропасть в водовороте площади, ответила:
- Меня зовут Ева.

Нина Линдт

0

19

Алхимия

Литература

Кот восседал на бревне и внимательно следил за тем, как бурлит зеленое варево. От котелка поднимался фиолетовый дым, который пах лесом и полевыми цветами.

– Вроде всё по рецепту, – неуверенно сказал я, подкладывая дрова в костёр.

Подумав немного, я ещё раз помешал зелье. Варево булькнуло, а затем раздался громкий треск. По краю металлического котелка пробежала шаровая молния

– Э-эм... Ты не помнишь, у Мор было также?

Зелье вновь выстрелило электрическим разрядом, а затем забурлило сильнее. Вместе с Мефистофелем мы невольно попятились назад.

– Послушай, усатый. Я, конечно, не алхимик... Но...

Котелок затрясся, словно во время землетрясения.

– ... тебе не кажется, что мы снова что-то напутали?

Шаровые молнии посыпались из котла, словно икра из рыбы. Что-то в глубине кипящей жидкости зашевелилось и было готово вот-вот рвануть.

– Назад, Меф! Назад!!!

Кот крутанулся на месте, и с громким «Мяу!» в два прыжка скрылся в зарослях шиповника. Мне не хватило его ловкости, поэтому я просто упал на землю, прикрыв голову руками. В следующую секунду раздался оглушительный громовой разряд, и лес на пару мгновений осветился ярко-голубым светом.

– Да чтоб она провалилась со своими рецептами! – выругался я, отряхиваясь, – Ты только взгляни! За нами след, как от артобстрела.

Головешки от костра раскидало по лесу. На месте, где ещё секунду назад бурлил котелок, образовалась воронка, от которой поднимался фиолетовый дым. Я принюхался. Дым пах лесом и полевыми цветами.

– Проще добыть плутоний, чем разобраться в рецептах этой ведьмы. Так. Что мы опять сделали не так?

Я раскрыл пожелтевшую тетрадь, исписанную мелким каллиграфическим почерком. Почти на каждой странице текст был разбавлен спиралями, пентаграммами, и прочими непонятными колдовскими символами. Найдя нужную запись, я начал читать, стараясь не пропустить ни единой буквы:

– «Возьмите треть октябрьского дождя, треть росы, собранной в полнолуние и треть сибирского самогона». Что ж... По крайней мере, с последним ингредиентом проблем не будет. «Смешайте всё в серебряном котле, добавив щепотку соли северного океана».

Я взглянул на кота, который в этот момент выбирался из кустов. Мефистофель отряхнулся и, вылизав шерсть, вновь запрыгнул на бревно. Несколько секунд я неотрывно следил за каждым его движением, пока кот не поднял глаза. Встретив мой взгляд, Меф развернулся и, как ни в чём не бывало, зашагал обратно в кусты, словно вспомнил, что его там ждали крайне важные дела.

– Стоять! Я сказал, стоять, усатый!

Кот нехотя остановился, но оборачиваться не стал.

– Признавайся, комок шерсти. Ты ведь схалтурил?! Ты не летал на север?

Кот завилял хвостом.

– Сукин ты сын, Меф. Вот, где нам теперь искать остальные ингредиенты? И не надо делать вид, что это какая-то мелочь! Ты только послушай, что она здесь пишет! – я перевернул страницу и ткнул пальцем в текст, – «Китовьим усом подвяжите два серебрянных слитка, после чего расплавьте их в драконьем пламени. Получившуюся суспензию смешайте с глицерином, спиртом и ядом ужа».

Я посмотрел на кота. Затем в книгу. Затем вновь на кота.

– Ты слышал это? Смешайте с ядом ужа! Где я, скажите на милость, достану яд грёбаного ужа? Ужи вообще не ядовитые!

Меф подошел и недоверчиво посмотрел в тетрадь.

– Вот, – показал я ему, – здесь так и написано. Ну ладно, допустим, она имела в виду тигрового ужа, которых мы с тобой два месяца ловили по болотам. Немного яда у меня ещё осталось. А вот с этим, что делать, а? «Сведите Солнце с Меркурием, добавив три грамма Святого Духа».

Кот ткнул лапой в один из рисунков.

– Да знаю я, знаю. Солнце – соль, Меркурий – ртуть, а Дух – это сера. Мне Парацельс как-то рассказывал. Правда, мы с ним тогда знатно напились, поэтому не уверен, что я запомнил правильно. Я про другое говорю. Как мне их сводить вместе? В каких пропорциях? Сколько мешать? А чёрт, усатый, это какое-то издевательство.

Я захлопнул тетрадь, достал из плаща сигарету и закурил.

– В общем, лети за океанской водой, а я ещё здесь подумаю. Только прошу, в этот раз никакой халтуры! Если не видишь, как белый медведь доедает моржа, значит ты ещё не долетел до места.

Кот недовольно фыркнул. Он отошел в глубину леса, а через пару минут оттуда донесся ветер от размеренных взмахов гигантских крыльев. Я проводил взглядом удаляющуюся по ночному небу тень, и вновь стал разводить костёр.

***
Приготовления были окончены, и в серебряном котле снова бурлило зеленое зелье.

– Так, усатый. Если в этот раз ничего не выйдет, нам придётся снова носиться по миру, потому что это последние ингредиенты. Ну, что ж... Приступим.

Тетрадь, которой не давали покоя последние месяцы, сама раскрылась на нужной странице, стоило мне перевернуть обложку. Алхимический процесс начался.

– «Добавьте три белые герберы, разрезанные спиралью». Сделано! Что дальше? «После этого помешайте эликсир, и посыпьте его смесью восточных трав». Чего стоишь, усатый. Подай мне тот пакетик. Отлично. Читаем дальше. «Сдерите заживо шкуру с чёрного кота, после чего бросьте его в котёл ногами кверху».

Меф вскинул голову и попятился назад. Его глаза расширились до немыслимых размеров.

– Да шучу я, шучу. Нет здесь такой записи, – усмехнувшись, я погладил кота, и продолжил чтение: – «Мешайте эликсир до тех пор, пока над котлом не появится фиолетовый дым. После этого добавьте огня и ждите сигнала». Так, усатый. Максимальная концентрация. В последний раз, на этом моменте наш эликсир размотало по окрестным соснам. Приготовься...

Над котелком поднялся фиолетовый дым. На этот раз его запах был другим, и отдаленно напоминал аромат того самого зелья, которое мы безуспешно пытались сварить на протяжении последних трёх месяцев. Что-то неуловимо знакомое... Что-то родное.

– Смотри, Меф! Смотри!

Серебряный котёл засветился в ночи лунным светом. Дым закружился спиралью.

– Тащи быстрее! Сюда!

Я достал из деревянной шкатулки последний, самый главный ингредиент. Тонкая веточка с резными листьями и черными ягодами, обвязанная прядью таких же чёрных волос.

– Момент истины, Меф. Посмотрим, что получится на этот раз.

Я бросил ветвь в кипящий эликсир. Несколько секунд ничего не происходило, а затем котёл вдруг перестал светиться. Мы с котом почти не дышали, наблюдая за происходящим. Через минуту, когда надежда на успех уже почти нас покинула, зелье вдруг перестало бурлить. Где-то в лесу раздался громовой разряд и на нас обрушился холодный ветер, прилетевший из ночи. В мгновение ока буря потушила костёр и так же резко утихла.
Повисла тишина.

– Ты чувствуешь? – шёпотом спросил я у кота, – Неужели получилось?

Осторожно, стараясь не расплескать ни капли, я перелил эликсир в хрустальный флакон. Подняв над головой, посмотрел на зелье в лунном свете. Сомнений не оставалось. Это то, что мы искали.

– Невероятно... Мы всё-таки смогли это сделать.

Я приоткрыл крышку, и мы с котом с наслаждением вдохнули запах, которого нам так отчаянно не хватало на протяжении последнего года. Запах тепла, осеннего ветра и черной смородины. Запах Морриган.

Так мы и сидели, закрыв глаза, посреди вечного сумеречного леса. Впервые за долгое время я чувствовал себя дома. В моих руках был хрустальный флакон с тёмнокрасным эликсиром, что переливался и играл в сиянии лунного света.

Это были её духи.
___________________

Михаил Закавряшин

0

20

Хлеб с маслом и яблочным сиропом

Литература

В том, что Медея-Роуз Беннетт и Роберт Харпер поженились, не было ничего необычного. В деревне постоянно кто-то выходил замуж, рожал, умирал. Тем не менее, эта пара привлекла внимание.

Медея, дочь пекаря, была красивой молодой девушкой, на нее часто заглядывались пареньки. Она была высокая, на голову выше остальных девушек ее возраста и даже выше своего жениха. Завистницы называли ее за это великаншей. И все же, Медея при таком росте обладала складной фигурой. Ее кожа и лицо были загорелые, оттого что она часто помогала матери в поле. Медея заплетала пышные темные волосы в тугой рогалик, так что некоторые пряди спадали ей на лоб. Ей было девятнадцать, когда мельник Роберт проявил к ней интерес. Он был гораздо старше ее, лет на двадцать, но по мнению отца Медеи, представлял собой отличную партию. А возраст, говорил старый пекарь, это ерунда.

Медее тоже понравился Роберт. Он тогда не упивался до чертиков, а отдавался работе на мельнице и хозяйству. Не очень красивый собой, но обаятельный, трудолюбивый и при деньгах. К тому же, те сопляки, что пытались ухаживать за Медеей, казалось, и задницы себе подтереть не могут. Поэтому Медея незамедлительно согласилась выйти замуж за Роберта Харпера.

Первое время пара жила в достатке. Рядом с мельницей, около дома новоиспеченных Харперов, скоро построили маленькую уютную пекарню, в которой хозяйничала Медея. Она пекла самый вкусный в городе хлеб из муки, смолотой на мельнице мужа. Родители их уже умерли, и они остались одни друг у друга. Только вот детей у них не было.

Медея очень беспокоилась, часто ходила к повитухам, пила какие-то заговоренные травы. Роберт Харпер не утешал ее, но и не попрекал, за что она немо благодарила его. Не сказать, чтобы он был заботливым мужем. Он мало разговаривал, то ли любил тишину, то ли не знал, о чем поговорить. Молодая жена вызывала только плотский интерес, поэтому внимание Медея получала в спальне ближе к ночи.

Когда случилась трагедия и королевский замок под пламенем озверевшего дракона развалился и чуть ли не рассыпался в прах, а большинство солдат заживо сгорело в огне, с каждых уголков страны призвали мужчин на службу. Роберт Харпер тоже был должен уехать из деревни. Медея много плакала и не хотела отпускать мужа на смерть, но тот посчитал это своим долгом, поэтому рано утром собрался, скупо поцеловал жену и вместе с другими новобранцами исчез на год. Где он был, что он делал — он потом не рассказывал, даже когда напивался.

Когда Роберт вернулся, Медея качала в колыбели новорожденную девочку. Он сразу отказался поверить в то, что это его дочь. Он кинулся расспрашивать соседей и знакомых, ходила ли его жена с брюхом, пока его не было, и кто из «ублюдков» захаживал к ней в дом. Все отвечали ему по-разному. Кто-то ничего не замечал, кто-то твердил, что Медея продавала себя в тавернах, кто-то указывал на случайных прохожих, кто-то разводил руками и защищал девушку. Оттого, что Роберт не смог ничего узнать, он пришел в ярость, ворвался в пекарню и долго избивал Медею под плач маленькой Льюл. Льюл он вообще хотел заживо испечь в печке, но что-то ему помешало. Мельник тотчас решился разводиться, чтобы не нести на себе бремя позора, но все епископы были бог весть где. Развод откладывался много месяцев подряд. Роберт после службы все чаще стал притрагиваться к бутылке, шатался по трактирам, не приходил домой или приходил пьяный, как свинья. К слову, он сделался похожим на свинью: у него выросло огромное брюхо, он весь покраснел от вина и эля, перестал за собой ухаживать, носил одну и ту же рубашку. От него всегда пахло смесью перегара и пота. Он стал Боб, просто Боб, пьяный мельник.

Медея, красивая и статная молодая девушка, похудела, осунулась и стала похожа на загнанную лошадь. Ее некогда нежные руки огрубели от работы, грудь отвисла, на лице появились морщины. Смуглая кожа шелушилась. В карих глазах читался страх. Она стала просто Дея, с синяками и ссадинами, в муке и грязном переднике.

Только маленькая Льюл была отдушиной среди жестоких людей. Никто не знал, была Льюл действительно дочкой Роберта или Дея ее где-то нагуляла. Дея утверждала одно — что она всегда была верна своему мужу. Но разве слушали ее? Злые языки сочиняли много небылиц одна смешнее другой. А кличку «мельничья потаскуха» придумал сам Боб, будучи в пьяном угаре.

Дея терпела. Денег стало меньше: помощи от мужа никакой не было, неурожаи и бедность людей иногда заставляли класть зубы на полку. Но была крыша над головой, теплая печка и свежая буханка на столе. Дея копила деньги и все думала, когда она сможет бежать из этой преисподней со своей родимой дочкой. Но план побега было трудно придумать самой. Куда она пойдет, избитая нищая крестьянка с ребенком на руках, когда она не видела дальше своего носа?

Уж лучше, думала Дея, оставаться дома и терпеть побои, чем пропасть в неизвестности, столкнуться с головорезами или драконами.

Льюл росла, как и все дети, только была менее разговорчива и по словам старух «сама себе на уме». У Льюл были спутанные вьющиеся светлые волосы и голубые глаза, почти полупрозрачные. Льюл плакала, разбивая коленки в кровь; радовалась новым куклам; помогала маме печь хлеб и дарила ей летом венки из полевых цветов. Больше всего Льюл любила сказки и всегда просила Дею рассказать ей какую-нибудь, порой по несколько раз на дню. Отца она боялась. Она сразу почувствовала, что он относится к ней по-другому, не так, как мама. Мама целовала, обнимала, гладила по голове и шептала что-нибудь на ушко. Папа пил, ругался и метал в нее табуретки. Поэтому Льюл избегала Боба и радовалась, когда он не приходил домой.

Любимой сказкой Льюл была история о принцессе Лиадейн и драконе, унесшем ее голову. Конечно, бывало, мама сочиняла и другие. Про храбрых рыцарей, про троллей, похищавших невинных девушек, про злых ведьм на черных быках... Но про драконов девочка любила больше всего.

В ту ночь, когда вернулся пьяный отец и накинулся на Дею за подгоревший хлеб, Льюл посильнее сжала свою уродливую куклу, повернулась к настежь открытому окну и представила себе дракона. В лунном свете, сочившемся через ставни, он казался серебряным. Настоящий его цвет было трудно определить. У него были две огромные ноздри, которыми он шумно вдыхал хлебный запах, толстый рог торчал откуда-то изо лба, желтоватые глаза изучали скудную комнатку Льюл. Льюл некоторое время смотрела на его голову, которую он с трудом просунул в окно, моргнула, а потом поняла, что дракон — настоящий.

– Ты спишь? – раздался вдруг его раскатистый голос.

Льюл вытаращила глаза и помотала головой. Сердце бешено колотилось. И кажется, дракон даже услышал.

– Не бойся, – пророкотал он, – Я не обижу.

Девочка продолжала настороженно изучать его рога и мерцающую чешую.

– Можно тебя попросить? – сказал дракон, повернув голову к ней.

Льюл кивнула.

– Принеси мне, пожалуйста, кусочек того ароматного хлеба. Можно подгоревшую корку... Он так вкусно пахнет, – дракон снова втянул своими ноздрями воздух и облизнулся. Его язык был длинный и бордовый. Льюл успела увидеть передние резцы в его пасти, из которой на пол случайно капнула слюна.

Девочка бесшумно встала и, словно мышка, проскользнула в коридор. Пока она проходила мимо дракона, от него повеяло приятным теплом.

На кухне Дея сидела рядом с печкой на маленькой табуретке, запустив руки в волосы, и плакала. Она задвинула еще один противень с тестом и решила не отходить от печки, чтобы в этот раз не проворонить и не получить от мужа по лицу. Льюл проскользнула в дверь и на цыпочках подкралась к столу. Мама была так погружена в рыдания, что даже не заметила дочку. Льюл понаблюдала за ней, с трудом поборола в себе желание подойти и обнять мамочку, ведь в комнате ее ждал голодный серебряный дракон. Нельзя было заставлять гостя ждать.

Девочка завернула в полотенце две теплые румяные буханки с почерневшими краями, сунула под мышку свой кулек, и двумя руками прихватила также кадушку с маслом и свой любимый яблочный сироп, который мама делала из садовых яблок и из бочек заливала в глиняные бутылочки.

Льюл так же проворно выскочила из кухни, но чуть не разлила сироп — пробка потерялась и , наверное, закатилась куда-то под стол.

Дракон покорно ждал маленькую хозяйку. Когда та явилась с букетом благоухающих запахов, его уши зашевелились от счастья, а большой рот расплылся в улыбке.

– Спасибо, – сказал он, стараясь говорить тише, – Ты очень добра.

Льюл вдруг поняла, что она больше не дрожит. Все так же молча она разломила буханку хлеба на две части, одну щедро намазала маслом, другую полила сиропом и держа их в разных руках, на безопасном расстоянии подошла к рогатому существу.

– Все сразу, если можно, – сказал он, и Льюл, кивнув, бросила хлеб в его раскрывшуюся пасть.

Дракон закрыл от наслаждения глаза и принялся громко чавкать.

Льюл вернулась на кровать, отломила себе горбушку, окунула в масло и тоже радостно ее прожевала. Все это время она не сводила глаз со своего нежданного гостя. Оставшееся она снова полила сиропом и так же бросила дракону в пасть.

– Вам понравилось? – наконец выдавила из себя Льюл.

– Да, очень, – отозвался дракон, облизываясь.

– Это моя мама печет.

– Передай ей, что хлеб вкусный и воздушный, как облако. Я бы ел его каждый день.

– Приходите, если хотите. Пекарня открыта с утра до ночи... – Льюл облизала липкие пальцы и отставила кадушку и глиняную бутылку.

– Ты очень добра, – усмехнулся дракон, сверкнув золотистыми глазами, –Я приду.

– Будем вас ждать.

Дракон подмигнул ей, еще раз облизнулся и с шумом вытащил голову наружу. Он несколько раз громко взмахнул крыльями так, что поднялась пыль. Потом стало тихо. Даже кузнечики перестали стрекотать.

Льюл подбежала к окну и осмотрелась — никого. На земле только следы от лап, хвоста и туловища. Интересно, что мама скажет про затоптанные цветы?

Льюл закрыла ставни и вернулась в постель. Закутываясь в одеяло, она зажмурила глаза.

И что мама скажет, когда огромный серебряный дракон придет в пекарню есть хлеб с маслом и яблочным сиропом?

Мария Буробкина

0

Быстрый ответ

Напишите ваше сообщение и нажмите «Отправить»


phpBB [video]


Вы здесь » Ключи к реальности » Ключи к взаимоотношениям » Исцеляющие сказки