Это был город его мечты

Это был город его мечты, пахнущий кожей, смолой, углем,
где цепеллины — слоны, киты в небе парят непогожим днем.
Чтоб убедиться — туда попал,
он на углу прикупил газет.
Город по горло одет в стимпанк.
Миссис, затянутая в корсет, с мистером в гоглах смотрела вслед.
Черт, он забыл поменять наряд.
Где-то остался в шкафу жилет, ладно, неважно, до фонаря.
А фонари здесь горели так, что золотились в стекле следы.
Знаешь, у каждого есть мечта.
Это был город его мечты.
Он его жил, рисовал, чертил,
только менялись карандаши.
Контур деталей, штриховка, стиль.
Куча красивых стальных машин.
Цифры, манометры, шестерни.
Чтобы придумать, умом понять,
он прочитал десять сотен книг, в старых и жёлтых встречался "ять".
Даже когда куковал в нужде, на словари не жалел рубли. Жители сами узнали, где город и сами его нашли.
В длинных ботфортах и котелках, в бабочках и кружевных жабо. Город родился в его руках, лязгал ключами, пыхтел трубой
Время часы замыкало в круг. Он через сны пробирался вплавь.
"Где ты, наш маленький демиург? Ждём тебя очень, приди, возглавь.
Здесь далеко ты не ноунейм. Улицы дышат, но нет тебя".
Если желаешь — желай сильней, может, услышат и подсобят.
Город, заполненный звоном шпор, скрежетом, паром, теплом печей.
Он оглядел на прощанье двор, грязную улицу и исчез.
Словно и не было никогда, только с качелей спугнул ребят.
Нёс его ветер, несла вода в город, придуманный для себя.
Словно какой сердобольный маг бережно взял и понёс, понёс,
Вот же, любуйся — мосты, дома, и моноциклы, и паровоз.
Значит, не зря ты корпел, творил каждую гаечку, каждый болт, от черепицы и до перил".
Здесь он и встретил свою любовь.
Ей тридцать лет, двадцать пять на вид. В брошке на платье сверкал алмаз.
Думал ученый, что знаменит, но ошибался. В который раз.
Как-то лежали они вдвоём, тихо крутился зеркальный шар.
" Что глупый город тебе даёт?", — грустно спросила его душа.
"Город с машинами и людьми, мертвая, липкая чешуя.
Это дурацкий холодный мир. Что в этом мире забыла я?
Город колёс, рычагов, вещей".
Высился из одеял шалаш. "Как ты попала сюда вообще?"
"Все побежали, и я пошла".
В форточку целилось комарьё, рядом в проулке стучала трость.
Он не хотел оставлять её,
он не хотел, но ему пришлось.
Словно какой рядовой колдун снова тащил и мешком волок.
Звезды дрожали, и ветер дул, ветер трепал его — рваный клок.
Стрелки запутал секундный вор.
Путь извивался, шипел ужом.
Утро — знакомый московский двор с липами, кошками, гаражом.
Он, как и раньше, не спал ночей.
Щёки рассвет посыпал мукой.
Красками он рисовал ручей, птиц, облака и смешных жуков,
чтобы вернуться однажды в дом,
в каменный город его мечты
и принести ей, пускай с трудом, листики, веточки и цветы.

Резная Свирель (с)

Сияние · Пикник

Королева

Королева, Вы скоро увидите свой Мадрид. Мне, прекрасная донна, даруйте мои просторы, кружевные дороги, и серую пыль в котомке, и монетное солнце, что в левом углу горит.

Камергеры, вельможи — какая у них цена? А какая, сеньора, цена у реки и ветра? Я клянусь перед ликом богов шерстяным беретом: вы не знаете толком, откуда вам это знать.

Моё ложе — утёса морщинистое лицо. Мох пышнее пуховых перин. Меня будят птицы, унося сновидения — тмин, базилик, душица — в ожерельные гнёзда, чтоб снами кормить птенцов.

И мне кажется, глядя на птиц, что я сам птенец, пиренейское эхо давно заменило голос. Зачерпните воды из ручья, освежите горло. Королева, Вы скоро увидите свой дворец.

Иглокожие башни, колонны и зеркала.
А зачем, королева, мне нужен наряд из камня, если камни повсюду раскиданы под ногами. И как звездам на небе, им попросту нет числа.

Не извольте, синьора, рыдать. Пусть вопит труба, в барабаны стучат кареглазые новобранцы. Я, конечно, хочу, но не смею просить остаться. Разве может на это рассчитывать бедный баск?

Вы вернётесь в хоромы, уже приготовлен трон, и накрыты столы, на столах — пироги и вина, но из окон, больших и открытых, вам будет видно, как бежит до заоблачных замков цепочка троп,

далеко-далеко, по расщелинам, по скале,
высоко-высоко, где мурлычащим снежным барсом лежит тело зимы. И вы вспомните песню баска.
Королева, возможно, увидимся. Долгих лет.

Резная Свирель (с)

Баллада о Дульсинее-Дульсинея Тобосская

Сказки Урала

Может, когда-нибудь мы на Урал поедем. Может, нескоро, но мы терпеливы, правда?
Там по пещерам живут колдуны и ведьмы, разная нечисть, и все собирают травы.

Хвори лечить, заговаривать ночь от боли. Ты мне сейчас не поверишь, ну да, конечно,
но на Урале ещё обитают тролли, горные тролли, похожие на норвежских.

В принципе, очень сговорчивые ребята, света боятся, зато охраняют землю.
С ведьмами троллем-шаманом налажен бартер: мы вам алмазы и яшму, а вы нам зелья.
Окают сказки: охальники, охолоньте.

***
Быстрая ящерка грела лучами спинку.
Тучи развесил на каменные колонны дядька седой Урал — небольшая стирка.

Сохли дожди, отливая красиво чёрным. Грустно у троллей в семействе под скальной крышей: горе случилось, беда — заболел тролльчонок
или троллёныш, маленький как голышик.

Дети у троллей вообще-то болеют редко. Честно сказать, это первый подобный случай.
Шкурка змеиная, ягоды бересклета, хвостик мыша (да кому ж от такого лучше):

после еды и обильно запить туманом.
Солнце на блюдечке шанежкой медно-рудной сумрак схомячил,
и тролли пошли к шаману: "Троллий великий шаман, сотвори нам чудо.

Самое чудное чудо в любой вселенной, духов приветствуй и мир заключи с богами". Слышали люди отшельные и в селеньях, как, грохоча и беснуясь, катились камни.

Слышали Полоз, Дарёнка, Данила-мастер, слышали мальчик в картузе и дед в тулупе. Слышали куры и кошки трехцветной масти.

Это шаман колотушкой бил в лунный бубен.
Танец шамана — языческий транс и корчи.
Песня шамана — молитва, ветра столетий.
Ловчие снов превратились в обычных ловчих, нитями звёзд над тролльчонком тянули сети.

Ветки ломались и сухо трещали чётки.
Трудно бороться с болезнью, ужасно трудно.
"Будет вам счастье и будет здоров тролльчонок.
Людям отдайте рубины и изумруды,

дымчатый кварц, зелень утра в александрите,
горный хрусталь, турмалин, что краснее вишни.
Пусть забирают себе, а взамен просите липовый мёд, мёд цветочный и мёд гречишный.

Люди охочи до камушков и блестючек, любят они украшения и монеты".
Только из неба проклюнулся новый лучик, склоны украсили россыпи самоцветов

ярче весны и лазурного свода краше.
Видно, секреты хранить не умеют скалы.
Люди Уралу несли туески и чаши, жидкое пряное золото в них плескалось,

сахарным вкусом, пчелиным, тягучим, липким.
Люди тащили кастрюли, тазы, бочонки,
камни хватали и радовались до крика.
Через неделю выздоровел тролльчонок.

Слушай, оставь ты в покое свою гитару,
сядь на диван.
Неужели неинтересно? Надо для троллей какой прихватить подарок, если однажды и нас занесёт в ту местность,

где на вершине сидят по-турецки йетти — бороды в птицах, а брови в морозной пене. Может, мы даже случайно тролльчонка встретим.
Тролли растут очень медленно.
Мы успеем.

Резная Свирель (с)

ЙОДЛЬ тирольские напевы

На день рождения малютке Дженни...

На день рождения малютке Дженни не дарят розы и крупный жемчуг.
На день рождения малютке Дженни обычно дарят букет дождей.
Коробка страшных ночных историй всегда с лихвой заменяет тортик.
Одно из маленьких наваждений облюбовало осенний день.
У персонажа должно быть имя. Допустим, звали героя Тимом. Допустим, был он худым и стильным: манишка, трость и дворянский сан.
Не обошлось тут и без сюрпризов — был Тим весьма заурядный призрак
букинистической старой лавки, где в книгах прятались чудеса.
Там жили пыльные фолианты, там под обложками жили гранды,
раввины, големы, синьориты и фиолетовый осьминог.
Бледнели буквы, шуршали главы. Никто не помнил про эту лавку.
И дверь на ржавый замок закрыта, и в двух окошках всегда темно.
Кольцо держала стальная ручка, но духам тоже местами скучно,
а Тим волшебным словам обучен, в любое таинство посвящён.
Умеет лихо скользить сквозь стены и притворяться незримой тенью,
свободу ценит дороже денег, а впрочем, много чего ещё.
И это было совсем непросто, но Тим коснулся талмудов тростью,
и со страниц протянулся мостик из мира сказок в реальный мир,
из мира грёз, из бумажной дали.
Героям надо, чтоб их читали, героям надо, чтоб их считали
почти родными, почти людьми.
И вот, когда у малютки Дженни грустили гости на дне рождения,
бульварный сумрак пришёл в движение, и в электрическом молоке
вдруг поскакали единороги, поплыли в сточной воде пироги,
в кофейне заняли столик боги и заказали себе чизкейк,
и мокко с облаком карамельным. Вспорхнуло солнце воздушным змеем, и распустились кусты камелий.
И чуть занервничал полисмен (куда деваться — такая служба),
но чуду тоже случаться нужно.
И все на улицах пели дружно,
и так хотелось продлить момент,
в котором весело и прекрасно. Плясали дети в индейских масках.
Хороший вечер, отличный праздник, первостатейные чудеса.
А Дженни, сняв надоевший бантик, спала под байкою в стиле "батик",
и Тим сидел на её кровати, и гладил Дженни по волосам.

Резная Свирель (с)

Buddha Bar - Orkidea ✤ Beautiful (Are you an angel) ✤ by: Morfou