Нелюбимый, послушай… Ты нужен мне, словно в засуху долгий дождь. Знаю точно, что ты на любой войне в адъютанты мои пойдёшь. Будешь напрочь стоять, как стальной заслон, – на беду свою, не корысть. Без раздумий нарушишь любой закон и убьешь, мне спасая жизнь.
Нелюбимый, послушай… Прости меня. Не кривлю я душой, не вру. Мне хотелось бы цепко тебя обнять до бессилия ломких рук. Мне хотелось бы тенью в тебя врасти, отпечататься в каждом дне, Раствориться, рассеяться, оплести шелковистой петлей кашне…
Я хотела бы сбить гормональный фон, перестроить сердечный ритм. Это ты ведь спасал меня, /а не он/ словно гуси – горящий Рим. Это ты ко мне шел через сто дверей, замурованных на века, Это ты не противился умереть, хоть и цель-то не велика…
Я хотела бы влезть в свой беспечный мозг и исправить системный сбой. Без проекта построить надежный мост и пойти по нему с тобой… Авокадо растила бы на окне и узорчатый базилик, И варенье томила бы на вине изо всяких малин-брусник…
Нелюбимый, послушай… Тебе пора перестать бы меня любить – Я ругаюсь, как девка, не ем с утра, не умею наладить быт… У меня на окне не цветёт герань, не хватает в шкафу кастрюль. Я курю иногда в чумовую рань и теряю ключи и пульт…
А еще я бегу, как диванный йорк, за огромным безродным псом /разорвав и ошейник, и поводок/– через лужи, пустырь, песок… Принимаю на веру его игру. И ломаю себя, как грош.
Нелюбимый, иди... Только я умру, если завтра ты не придёшь.
Скатерть белая. Или в клетку? Золотистый омлет и гренки, Накрахмаленная салфетка, Ты напротив: «Послушай, Ленка…»
За отельным окном Варшава. Суетливый обычный вторник, Вот не помню, ты пьешь какао Или кофе чернично-чёрный?
Руки сомкнуты, держишь спину, Безупречная гладь сорочки… В чашке кофе (какао?) стынет, Ну, а дальше – пробел. И прочерк.
Вроде кофе… Крутой. По-венски. В тонкой вазе мимозы ветка. Улыбаешься: «Слушай, Ленка…» Знаешь, вспомнила: скатерть в клетку!
За дорогой – в костеле месса, Вдоль дороги забег трамваев… Оживает раскладка прессы – Мир не создал еще вай-фая… На экране смурной Валенса, А газета – еще нетленка…
Может, все-таки был эспрессо? Помню только: «Послушай, Ленка…» Плошка с мёдом, имбирный коржик, Перекрестный огонь из взглядов, Может, раньше, а, может, позже, Может, порознь, а, может, рядом…
Ближе к вечеру - парк Лазенки. Покормили синиц и кошек… И сакральное: «Слушай, Ленка…»
Давай переждём этот ливень В беседке, увитой плющом… Прости, я немного болтлива, Хотя не понятно ещё, Нужна ли нам новая встреча И эти пятнадцать минут…
Ведь время не лечит – калечит, Былых нам себя не вернуть… От рока неистовой капли Бежит по плющу муравей, И даже шмели-дирижабли Укрылись в поникшей листве…
Спасаются божьи коровки, Как маленький смелый отряд... И вовремя – крупной перловкой Срывается с облака град… Обиженно падают вишни На колкий холёный покров.
И в сторону глядя, молчишь ты, И это понятнее слов… Давай переждем этот ливень В беседке, увитой плющом… И, может быть, станем счастливей Когда-нибудь… Где-то… Ещё…
В качестве иллюстрации: Цинцинатус Бароцци "Амур и Психея".
***
АКРО: "Можно и прекрасное любить постыдно".(Ф.Петрарка)
***
Мрамор даже в пыли оставляет прекрасное чистым. Открытой душой извлекал тела гладкость ваятель. Жизнь и поиски славы, не сделав его карьеристом, Научили, как камень тесать, словно мягкое масло.
Он в нагой непрекрытости тел, что сплетались украдко, Испещренные сеточкой, словно вуалью небесной, Показал нам миг счастья, застывший внезапно: Раскраснелись герои от страсти, под сенью чудесной.
Если мог бы вдохнуть в образ жизнь, то они бы шептались, Как чудесные птицы на лаской трепещущих ветках, Рады были бы чувствам, прохожих стеснялись: Ах, зачем их наряд слой за слоем до кожи снимали.
Согласитесь, тот мастер был дивный любовник. На камнях его пот и слеза, боль и чувство. Он породы слоистой последний и страстный поклонник. Его руки в работе так скоры, так ценят искусство.
Лаской уговорил он стать камень прелестною девой, Юношу уложив с нею сонного, складного рядом. Были мифом они, но историей станут не лживой, И вниманье людей будет лучшей и вечной наградой.
Так творил, что порой забывал боль в натруженных пальцах. лЬётся свет, как вода на прозрачные шею и плечи, Плавных линий волна, белизна консистенции смальца, Оттеняет улыбку, в миг чувственной встречи.
Солнца свет пробегает, смущаясь, по нежным ланитам, Томный взгляд юных духом, друг другом плененных навек. бЫло время любви, вечность тихо внимала ответам, Для влюблённых сердец остановлен был времени бег.
Нам дано восхищаться великим, но, увы, нам его не понять. Ослепленные в жизни убогим, нас в любви привлекает кровать.