Дореволюционный Туркестан. Хлопковая отрасль под контролем иностранного капитала.

Российский хлопковый проект в Туркестане. Начало XX века. С конца XIX в. главным экономическим проектом России в Средней Азии безусловно стал хлопковый проект, стремительно развивающийся благодаря освоению американских сортов хлопчатника и открытию прямого железнодорожного сообщения с текстильными центрами России. К рубежу войны здесь многократно увеличились поливные площади, засеваемые хлопком.

Так с 1888 г. по 1913 г. посевы хлопчатника выросли в Ферганской области – с 37,8 тыс. га до 304 тыс. га, Самаркандской области – с 8,7 тыс. га. до 34,5 тыс. га, Сырдарьинской области – с 28,2 тыс. га до 68,3 тыс. га. Общая площадь посевов хлопчатника в Средней Азии выросла с 195 тыс. га в 1902 г., до 385 тыс. га – в 1912 г. В 1913 г. здесь было произведено 684,7 тыс. тн (ок. 42,8 млн. пудов) хлопка-сырца.

В целом валовой сбор хлопка в Средней Азии в течение 1890–1914 г. вырос почти в 7 раз. Подавляющая часть этого хлопка вывозилась в Россию: в 1902 г. – 6 млн. пудов (96 тыс. тн), в 1912 г. – 14 млн. пудов (224 тыс. тн). Общая стоимость вывозимого перед войной хлопка оценивалась в 138 млн. рублей.

Туркестанский хлопок уже в 1900 г. обеспечивал треть российского потребления, а в 1910 г. – уже 43 % (годовое потребление хлопка-волокна текстильной промышленности России к 1914–1915 гг. достигло 24,64 млн. пудов (394 тыс. тн)). В 1910-е гг. в среднем половина российской потребности в хлопке удовлетворялось поставками из-за границы, половина – внутренним, в основном среднеазиатским, производством. Сезон 1914–1915 гг. оказался достаточно благоприятным, обеспечив 70 % российских потребностей: из Средней Азии вывезли 15,57 млн. пудов (249 тыс. тн) хлопкового волокна, из Закавказья – 1,75 млн. пудов.

Поскольку перевозить хлопок-сырец на далекие расстояния экономически неразумно, то в Туркестане возникла своя индустрия хлопкоочистки, ставшая здесь главной отраслью промышленности. В пиковый 1916 год хлопкопроизводства стоимость произведенной хлопкоочистительными предприятиями Туркестана продукции составила 11 млн.рублей или 85 % стоимости всей промышленной продукции края. В 1908 г. из 220 российских хлопкоочистительных заводов 204 находились в Туркестане. В 1915 г. в Туркестанском крае действовало уже 235 хлопкозаводов.

Важно отметить, что российское государство поощряло развитие хлопководства в Средней Азии, но коммерчески непосредственно не участвовало в этом. Вся хлопковая индустрия российского Туркестана в дореволюционной время строилась на основе частной инициативы и предпринимательства. Значительную роль в российском хлопковом проекте сыграло купечество бухаро-еврейского происхождения, хорошо знающего местные условия и наладившее широкие контакты в России. Накануне войны местным предпринимателям – мусульманам и бухарским евреям, при значительном превосходстве последних, принадлежало до 60 % заводов хлопковой отрасли.

К 1916 г. на территории Туркестана действовало 9 крупных торгово-промышленных хлопковых фирм, владевших 58 хлопкозаводами и 15 маслозаводами. Наиболее крупными из них были: Андреевское товарищество – торговый дом Вадьяевых (30 хлопкозаводов и 5 маслозаводов), а также хлопковая фирма «Беш-Бош», состоявшая из Большой Ярославской мануфактуры, Московского торгово-промышленного товарищества, товарищества для торговли с Персией и Средней Азией, Торгового дома «Бр. Шлосберг», Фирмы «Вл. Алексеев» (28 хлопкозаводов и 4 маслозавода).

В 1916 г. братья Якуб и Сион Вадьяевы (об экономическом весе Вадьяевых свидетельствует следующий факт: когда в январе 1918 г. правительство Туркестанской автономии обратилось к бухарским евреям-промышленникам за заемом, то было решено, что братья Вадьяевы дадут 25 % суммы, Потеляховы – 15 %, Симхаев – 10 %, а оставшуюся сумму распределят между остальными) приобрели Иваново-Вознесенскую мануфактуру и поставили под свой контроль всю «цепочку» текстильного производства от выращивания и закупки хлопка-сырца, хлопкоочистки до производства тканей на Ивановских текстильных фабриках. Другими крупнейшими поставщиками среднеазиатского хлопка в Россию из числа бухарских евреев были братья Рафаэль и Натаниэль Потеляховы, которым принадлежали 36 предприятий по переработке хлопка, 2 фабрики по производству хлопкового масла.

Главным производителем среднеазиатского хлопка стала Ферганская долина, которая, например, в 1913 г. дала 62 % всего отгруженного в Россию хлопка. Для сравнения Сырдарьинская и Самаркандская области дали вместе только 21,4 %. Благодаря налаживанию масштабного производства и первичной переработке хлопка, Ферганская область по уровню развития промышленности оказалась сопоставима с Харьковской и Нижегородской губерниями. Здесь находились две трети хлопкозаводов Туркестана.

В Туркестанском регионе действовали многочисленные торгово-промышленные общества, банки, фирмы, биржи. Они занимались закупкой, очисткой хлопкового сырья, поставками волокна на ткацкие фабрики России.

Важную роль в организации поставок хлопка играл биржевой комитет в Коканде, в которую входили представители крупных промышленных и торговых кругов области, а также фирм и банков России. Старшиной комитета избрали Якуба Вадьева – главу Вадьяевского товарищества, которое скупало в Ферганской области до 7-8 млн. пудов хлопка-сырца.

Наряду с российским Туркестаном интенсивное развитие хлопкопроизводство происходило также в Бухарском и Хивинском ханствах. Так в Бухаре и Хиве в 1914 г. хлопком было занято 140,2 тыс. га, а в 1915 г. – 152,6 тыс. га. Перед войной доля Бухары в поставках хлопка в Россию, обеспечиваемых в основном бухаро-еврейским купечеством, составляла ок. 13 %.
В Хиве в 1909 г. ок. 16 % всех посевных площадей было занято хлопком. К началу войны 2/3 хивинских хлопковых полей засевались американскими сортами. Если в 1909 г. из хивинского оазиса, включая и Амударьинский отдел, вывезли в Россию 500 тыс. пудов (8 тыс. тн) хлопка-волокна, то в 1915 г. из Хивинского ханства в Россию отправили уже 900 тыс. пудов (14,4 тыс.тн) хлопка-волокна. На территории ханства были построены 4 маслобойных и более 30 хлопкоочистительных заводов, лучшим из которых считался оборудованный по мировым стандартам завод «Большая Ярославская мануфактура».

Важно учитывать, что рост посевов хлопчатника в Средней Азии, в значительной степени, осуществлялся за счет земель и рук, ранее сориентированных на производство продуктов питания, в частности, выращивание зерна. В итоге Туркестан стал в растущих объемах импортировать зерно: в 1907 г. – 4 млн. пудов (64 тыс. тн), 1914 г. – 12,5 млн. пудов (200 тыс. тн). Причем основным производителем хлопка и потребителем зерна стала Ферганская долина.

C началом первой мировой войны сократились поставки хлопка в Россию из-за рубежа, из-за чего вырос спрос на туркестанский хлопок и, соответственно, повысилась цена пуда среднеазиатского хлопка-волокна: в 1913 г. она составляла 24 руб., а в 1915 г. достигла 32 руб. (+ 33 %), в 1916 г. – 36 руб. (+ 50 %). Эти обстоятельство побудило население расширить посевы хлопчатника. Если в 1914 г. площади под хлопчатником занимали в Туркестане 502 тыс. га, то в 1915 г. – 570,7 тыс. га (по другим данным – 524 тыс. га, а в 1916 г. – 582,1 тыс. га, что составило 16 % всей возделываемой земли Туркестана. Однако дальнейшего роста производства туркестанского хлопка в ходе войны не произошло.

Серьезной проблемой, связанной с войной, и, болезненно отразившейся на положении большинства населения в Центразии, стало существенное сокращения ввоза из России хлеба и промышленных товаров народного потребления, чтобы было связано с сокращением их производста из массового призыва в 1914–1916 гг. российских крестьян и рабочих на фронт. В результате цена на хлеб росла быстрее, чем цена на хлопок: в 1915 г. она выросла на 100 %, а в 1916 г. на 400 %.

С этого времени в Туркестане стал катастрофически расти дефицит хлеба, не хватало также сахара, тканей. Сокращение хлебных поставок и нормированные цены на хлопок вели к сокращению посевов хлопка. В итоге, начиная с 1916–1917 г., выращивание хлопчатника стало свертываться (в 1916 г. весенние посевы хлопчатника были максимальными, но, из-за начавшегося призыва местного населения на тыловые работы и связанных с этим волнений, реальный осенний сбор хлопка оказался ниже предыдущих лет). В Бухаре и Хиве в 1917 г. площади посевов хлопка сократилась с имевших место в 1916 г. 147 тыс. до 86, 5 тыс. га, что в свою очередь вело к обнищанию массы дехкан, занятых ранее трудоемким выращиванием хлопчатника.

С конца 1917 – начала 1918 года вопросы экономической политики в Туркестане перешли в компетенцию Советской власти. С учетом стратегического значения в центре хозяйственных забот советского правительства Туркестана была хлопковая отрасль. 28 февраля 1918 г. Совнарком Туркестана издал декрет о национализации государством всех запасов хлопков. Поскольку это вызвало тревогу у дехкан, то через несколько дней последовало дополнительно распоряжение о том, что это не касается запасов хлопка у трудящихся. Затем 5 марта вышел декрет о национализации предприятий хлопковой и связанной с ней промышленности, как-то: «маслобойной производство, мыловаренное и ватное, а равно и предприятия торговые по скупке сырья и фабрикатов». Тогда были национализированы, в частности, 296 хлопкоочистительных заводов и 5 ватных фабрик.

Национализация хлопковой отрасли была начата спустя несколько недель после разгрома Кокандской автономии. Оба этих события политически ликвидировали крупный бизнес хлопковых магнатов Туркестана, вынуждая их искать пути эмиграции и перевода капиталов за пределы России. Значительная часть их хлопковых запасов была к тому времени была укрыта, в т.ч. в самой России, Туркестане, а также Бухаре. Показательна в этом плане судьба хлопковых «королей» – братьев Потеляховых Рафаэля и Натанэля.

Оба были арестованы ВЧК в России. Рафаэль уже в конце февраля 1918 г. – сохранился протокол его допроса в ВЧК № 203 от 22 февраля, где она давал объяснения по поводу участия в финансировании правительства Туркестанской автономии. Рафаэлю предъявили также обвинение в том, что попытался переоформить на имя германского подданного 2400 акций Потеляховского товарищества на сумму около 30 млн. руб. Эти акции ВЧК реквизировало. Натанэля арестовали в конце весны 1918 г.

ВЧК также установило, что осенью (и, вероятно, зимой) 1917 г. Потеляховское товарищество успешно продавало туркестанский хлопок в России. Тогда товарищество продало в т.ч. хлопок урожая 1916 г., стоивший в свое время 36 руб. за пуд, по ценам урожая 1917 г., т.е. за 118 руб. Всего было реализовано не менее 213 вагонов. Понятно, что, начиная с зимы 1917–1918 гг., Потеляховы должны были использовать любую возможность для того, чтобы перевезти накопленные ими в России средства за рубеж.

С большой вероятностью можно предположить, что ВЧК прежде всего добивалось того, чтобы Потеляховы поделились с Советской властью капиталами или скрытыми запасами хлопка. На дело Рафаэля председателя ВЧК Дзержинский 26 ноября 1918 г. наложил резолюцию: «Товарищу Аванесову. Вот справка о деле хлопкового короля Потеляхова. Мы предложили отдать его родственникам, если они нам дадут за Потеляхова несколько миллионов пудов хлопка». Так или иначе сделка с ВЧК в конце концов состоялась. Оба брата были выпущены на свободу. Помня об их контактах с С. Герцфельдом можно допустить, что содействие этому было оказано и по сионистским каналам. Братья Потеляховы выехали сначала в Баку, откуда перебрались в Иерусалим (Рафаэль Потеляхов скончался в Лондоне в 1936 г.). Другие хлопковые магнаты братья Вадьяевы в 1920-е гг. эмигрировали в США.

С выходом их хлопкового дела крупных частных капиталов рухнула налаженная десятилетиями система кредитования хлопковой отрасли. С учетом значения текстильной промышленности в экономике России и её зависимости от туркестанского хлопка 8 апреля 1918 г. Совнарком РСФСР для «быстрейшей организации государственной помощи в посеве хлопка» вынужден был отпустить на эти цели 502,4 млн.рублей оборотных средств. Тогда в составе одной из первых советских государственных корпораций «Центртекстиле» создали отдельное ведомство – «Центрхлопок». Его представителей отправили в Туркестан с денежными знаками РСФСР для закупок хлопка.

В мае 1918 г. А. Рыков в докладе I Всероссийском съезду совнархозов среди главных экономических проблем России назвал угрозу хлопкового голода. Он сообщил, что для её предотвращения введена монополия хлопка, и все его запасы объявлены собственностью государства. Годовую потребность в хлопке текстильной промышленности Рыков оценил в 224 тыс. тн хлопка-волокна, что составляло ок. 57 % довоенного потребления. В центре России в тот момент имелось ок.72 тыс. тн хлопка-волокна, а прогноз на туркестанский урожай 1918 г. был ок. 48 тыс. тн (не выполнен!). Запасы, оставшиеся в Туркестане от прошлых лет, оценивались к началу 1918 г. в 80 тыс.тн (в начале 1917 г. они составляли ок. 32 тыс.тн).

Хлопкового голода в России избежать не удалось. Из-за ухудшения военно-политической обстановки в центре России, блокады связи с Туркестаном через Оренбург и Красноводск хлопок из Средней Азии в 1918 г. в достаточных масштабах отгружать не удалось, что вело к остановке текстильного производства. По тем же причинам встречно не поступало остро необходимое зерно.

С установлением Советской власти вся сложившаяся десятилетиями система хлопкопроизводства в Туркестане оказалась разрушена. Национализация хлопкоочистительной отрасли и банков сломала устоявшийся механизм кредитования выращивания хлопка-сырца и его закупок. Угрозы реквизиций, неэквивалетного обмена на обесценивающие деньги или продовольствие определил массовое свертывание хлопкопроизводства. В итоге в 1918 г. урожай хлопка составил всего пятую часть от урожая 1917 г.

Для Туркестана, и, прежде всего, Ферганы, чье сельское хозяйство в значительной степени было сориентировано на хлопок, а поставки хлеба осуществлялись из России, это стало колоссальной трагедией, обострявшей и до того катастрофическое положение с продовольственным снабжением сельского населения. Ощутимый урон по тем же причинам несло и сельское хозяйство Бухары.

/Из неопубликованной рукописи "Революция в центре Азии"/

Россия и Туркестан до революции. Электрическая отрасль под контролем иностранного капитала.

Проекты электрификации в Российской империи прежде всего были связаны с транспортной инфраструктурой и телеграфной связью, а уже затем с бытовыми потребностями населённых пунктов – освещением, отоплением, работой предприятий. Однако мало какие из грандиозных задумок по электрификации железных дорог, прокладке линий электрического трамвая и метро доходили до практической реализации. Проблемы были скорее политическими и идеологическими, чем инженерными; после Октябрьской революции многие из тех, кто стоял у истоков российской электрификации, избегали связываться с наиболее перспективными идеями. Например, Глеб Кржижановский, один из ведущих электротехников начала 20-го века, обжегшись на молоке, стал дуть на воду – вместо того, чтобы использовать её для постройки ГЭС.

Да будет свет!

В 1872-м году в Москве был открыт кабельный завод, а в 1873-м Александр Лодыгин провёл опыты по освещению улиц Петербурга лампами накаливания. Организованное им «Товарищество электрического освещения Лодыгин и Ко», имевшее монополию на применение ламп накаливания, особого успеха не добилось – на тот момент улицы столицы освещались в основном газовыми фонарями, и отбить эту нишу у давно обосновавшихся в ней компаний с ходу не получилось. А затем Лодыгину по личным причинам стало не до прогресса. Тем более что первые лампы накаливания имели угольные стержни-нити, которые имели низкую светимость и очень быстро перегорали.

Поэтому начавшаяся электрификация уличного освещения взяла на вооружения свечи Яблочкова – угольные дуговые лампы, каждой из которых хватало примерно на два часа службы. В 1878-м эти лампы были установлены для освещения Михайловского манежа и Большого театра в Петербурге, а затем ими стали заменять газовые и масляные светильники на площадях и крупных улицах. Из-за малого срока службы свечи Яблочкова популярности не обрели – их нельзя было дозаправить, а приобретение новых обходилось в немалые деньги. Работа же над лампами накаливания российскими инженерами уже не велась – патент на изобретённую Лодыгиным вольфрамовую нить был перепродан General Electric. Российское «Общество электрического освещения» за несколько лет до Октябрьской революции приобрело права на производство новых ламп накаливания, но разруха после Первой мировой войны и нарастающая экономическая нестабильность не позволила массово перевести освещение на электричество.

В основном свечи Яблочкова или лампы накаливания устанавливали в цехах, в преуспевающих магазинах, в театрах и местах собраний. Жилые дома, расположенные вблизи районных электростанций, и некоторые богатые поместья тоже обзаводились продвинутым освещением, но до 1917-го года даже в столицах электрические лампы были лишь в 30% жилищ.

Провода и роторы

Справедливости ради, проблема была не только в лампах, но и в электроснабжении. Производства устанавливали себе отдельные маломощные генераторы, города и деревни побогаче следовали тем же путём. Государственной программы финансирования электрификации не было, но иногда городские власти выделяли средств из резервных фондов. В 1912-м году сотрудники «Общества электрического освещения» взялись за создание крупных электростанций, которые могли бы снабжать энергией целые районы. Первой такой станцией стала «Электропередача» в Московской области, вокруг которой сейчас раскинулся городок Электрогорск. Эта станция до сих пор является местом проведения многочисленных экспериментов в области тепловой энергетики. На момент постройки она была самой крупной ТЭС, работавшей не на привозном топливе, а буквально «на подножном корме».

«Электропередача» обрела жизнь благодаря четырём людям: Кржижановскому, Радченко, Классону и Винтеру. Имя Классона станция носит сегодня; именно он подобрал место вблизи подходящего водоёма-охладителя и на богатейших залежах торфа, который изначально служил топливом для производства пара. Иван Радченко заведовал разработкой торфа. Александр Винтер, получивший образование в железнодорожном училище, через год после поступления в Киевский политехнический институт был выслан в Баку за студенческие беспорядки. В столице Азербайджана он по шестнадцать часов в сутки, по его же воспоминаниям, проводил в котельных. Работа в местном обществе «Электрическая сила» дала ему знания о функционировании паровых турбин, подобных тем, что позднее были установлены на «Электропередачу».

Однако построить станцию – это одно, а вот устроить подачу энергии от её генераторов к лампочкам и станкам – другое. 75 км от Москвы следовало каким-то образом преодолеть. На седьмом Всероссийском электротехническом съезде в 1913-м году инженеры договорились, что самый перспективный способ передачи энергии на большие расстояния – воздушные высоковольтные линии. Кабельный завод в Москве работал уже почти полвека, меди хватало, дерева для постройки опор – тоже. Имелись трансформаторы, как и теория, по которой можно было рассчитать оптимальный вольтаж для передачи и для потребления. Не было только одного – прецедента постройки семидесятикилометровой линии на землях Подмосковья. На землях, заболоченных и лесистых, и потому трудных для строительства, или же находящихся во владении частных лиц.

И как раз тут у энтузиастов-электротехников возникли проблемы. Дело в том, что не существовало практики взаимодействия поддерживаемого государством проекта с частными землевладельцами – дворянами и помещиками, далёкими от тяги к прогрессу. Законодательства, которое регулировало бы эти вопросы, не было тоже. А царскими указами в начале 20-го века поставить на место десяток зажиточных подданных уже не представлялось возможным. Поэтому руководители проекта, в основном Кржижановский и Винтер, лично договаривались с каждым из неуступчивых обладателей земель на пути от Электрогорска к Москве. Платили, заводили знакомства, увещевали и выпивали вместе с теми, кто упрямился.

Тем не менее, к 1914-му году была завершена постройка и «Электропередачи», и ЛЭП. Москва получила своё электричество. Новая станция заменила ряд мелких:
- Георгиевскую, построенную в 1902-м году; эта ТЭС работала на привозном топливе и давала свет зданиям в радиусе полутора вёрст;
- Городскую, за счёт которой освещался Каменный мост и площадь у храма Христа Спасителя;
- Дворцовую (построенную немецким промышленником Сименсом для освещения Кремля);
- привокзальные Ярославскую и Брестскую;
- и др.
Поскольку в 1914-м Российская империя вступила в Первую мировую войну, «Электропередача» так и осталась единственной станцией, способной снабжать энергией целую область.

В это же время шло строительство меньших электростанций. Практика их создания была сформирована компанией Сименса в 80-х годах. В 1897-1898-м «Общество электрического освещения» в Петербурге строит электростанцию на Обводном канале, Кельнское общество «Гелиос» – ещё одну, на Новгородской улице, а Бельгийское анонимное общество электрического освещения – третью, на набережной Фонтанки. На десять лет этих станций хватает. Затем, после того, как правительственную комиссию не прошёл план постройки метро в Петербурге, принимается решение проложить линии электрического трамвая. В Киеве такой трамвай появился ещё в 1892-м году – для него построили полтора километра линий и 30-киловаттную электростанцию. Теперь же Генрих Графтио, впоследствии ведущий специалист по электрификации железных дорог, запускает в 1907-м году трамвай в Петербурге, и заодно строит «Трамвайную» электростанцию. В 1914-м началось строительство пятой станции, «Уткиной заводи». Но, как и в случае с предыдущими станциями, основную часть финансирования предоставили зарубежные инвесторы, в основном немецкие. С началом войны их попросили покинуть страну, да они и сами не горели желанием отдавать деньги вражескому государству. А «Русское акционерное общество электрических районных станций», которое формально руководило стройкой, само проект «не вытянуло».

За пределами столиц сооружение электростанций в основном находится в руках филиалов «Общества Электрического освещения»(организованного Сименсом, прим. моё) и электротехнических обществ – иностранные предприниматели редко заглядывали в провинции. В результате на просторах Российской империи нечасто появлялись мощные станции, зато часто – технически передовые. Например, первая электростанция, вырабатывавшая переменный трёхфазный ток, была сооружена в Новороссийске. Краснодарский край вообще отличался хорошими показателями электрификации, в основном за счёт удачного для прокладки ЛЭП равнинного рельефа северного берега Кубани.

Также в отдалённых регионах хорошо обстояло дело с гидроэлектростанциями. Первая из них появилась на реке Березовка у Зыряновского рудника на Алтае. Её мощность составляла 150 кВт и спроектирована она была горным инженером Кокшаровым. Большей известностью пользовалась построенная в Петербурге, на реке Большая Охта, 300-киловаттная станция. Над её строительством в числе прочих работал Роберт Классон. Следующая ГЭС, получившая имя «Белый уголь», расположилась опять в глубинке, хотя и у курортных Ессентуков и Кисловодска – на реке Подкумок. Эта станция питала 400 уличных дуговых фонарей, электродвигатели для насосов минеральных вод и несколько трамвайных линий.

Вообще проекты использование энергии рек появились даже раньше, чем Сименс организовал своё «Общество электрического освещения». Предложения по строительству ГЭС в 1880-м выдвигал российский инженер Чиколев, а в 1892-м с аналогичными идеями выступал Николай Бенардос. По его замыслу электроэнергией, полученной от турбин на Неве, должен был снабжаться Петербург. Графтио предполагал использовать течение реки Волхов (при советской власти его проект будет претворён в жизнь). Но поскольку наиболее организованно работал Кржижановский с коллегами, ГЭС по используемости отставали от ТЭС.

И всё же в 1913-м году на протяжённых речках насчитывались тысячи небольших электростанций. Ещё больше их стояло на горных речушках, вблизи рудничных предприятий. К 1917-му году суммарная мощность гидроэлектростанций России достигала 19 МВт. Самая крупная из них вырабатывала 1350 кВт электричества и находилась в Туркестане – эта Гиндукушская ГЭС работает до сих пор.http://energobar.livejournal.com/86779.html
(Большая мощность Гиндукушской ГЭС использовалась для интенсивной переработки хлопка и шёлка)

Далее снимки машинного зала этой станции, которые снял фотограф Сергей Прокудин-Горский.

Для сравнения, самая производительная электростанция империи – «Электропередача» – производила 9000 кВт энергии.

Причины, почему в центральных регионах акцент делался на тепловых станциях, а на периферии – на ГЭС, довольно очевидны. Во-первых, изначально считалось, что равнинные, хоть и полноводные реки использовать для производства электроэнергии невыгодно. Во-вторых, в Москву и Петербург регулярно поставляли большое количество топлива, добытого в других государствах (важным поставщиком была Англия). А отдалённые населённые пункты рассчитывать на стабильное снабжение не могли. В то же время, обильные торфяные залежи в Подмосковье способствовали появлению небольших электростанций, находящихся в частном владении.

Начало Первой мировой несколько изменило расстановку сил в российском энергетическом сегменте. Со времён Сименса подрядчиками и спонсорами развёртывания сети электростанций выступали в основном подданные Германии. В 1909-м году более 85% электротехнических предприятий и компаний принадлежали не Российской империи; из-за обострения отношений к 1914-му году эта доля упала до 70%, но этого было недостаточно – резкое сворачивание зарубежных инвестиций всё равно сильно ударило по энергетическому строительству.

Другой проблемой было отсутствие машиностроения достаточного уровня. Например, при строительстве Гиндукушской ГЭС использовались турбины австро-вергерского производства. Даже для крупнейших столичных электростанций турбины поставлялись из Европы и США. С началом войны поставки сократились. Правда, в результате этого кроме негативного влияния был и положительный момент – постепенно стало развиваться отечественное приборостроение. Сразу после начала войны открылся Московский Электроламповый завод; рассматривались проекты по сооружению турбинных заводов, но до революции их не успели осуществить.

Тормозные колодки

В 1900-1914-м годах темп электрификации был одним из наиболее высоких в мире. Однако это касалось промышленного оснащения электротехникой; бытовые приборы и освещение на электричестве были редкостью. Отчасти это было вызвано не слишком высоким средним уровнем дохода. Отчасти – проблемами с электростанциями:
- из-за отсутствия юридической базы, позволяющей урегулировать прокладку ЛЭП на частных владениях, строительство удалённых от населённых пунктов станций не представлялось выгодным;
- из-за личных пристрастий ведущих инженеров страны упор делался на строительство тепловых электростанций, в то время как ГЭС отводилась вспомогательная роль;
- подавляющее большинство станций производило постоянный ток – в стране не было заводов, которые бы собирали оборудование для работы с переменным током;
- выгоду в электрификации видели лишь немногие влиятельные жители России. В основном дворянство и мещанство не было заинтересовано в модернизации;
- не существовало централизованного плана электрификации, государственного финансового плана и управляющих органов. Работы велись частными компаниями – «Сименс и Гальске», «Обществом Электрического Освещения», городскими электротехническими обществами.
В 1914-м году к этим факторам добавилась Первая мировая война. На фронт ушли многие знающие специалисты. Темп строительства электростанций и прокладки линий передач упал вдвое, и до Октябрьской революции уже не восстановился.

Хроники электрификации: личности и организации

Отдельные случаи подведения электричества в частные дома и цехи в России известны с 70-х годов 19-го века. В 1878-м Александр Бородин, выпускник питерских институтов и ведущий инженер Киево-Брестской железной дороги оснастил токарный цех Киевских же железнодорожных мастерских четырьмя дуговыми фонарями, каждый из которых был запитан от своей электромагнитной машины Грамма. В 1879-м году электрическое освещение впервые было применено для подсветки моста – им стал разводной Литейный мост через Неву.

На тот момент монополия на освещение питерских улиц принадлежала компаниям-производителям масляных и газовых фонарей. Однако Литейный был построен после заключения монопольного договора и не попадал под его действие. Успешное завершение проекта по электрическому освещению моста стало одной из причин образования в 1880-м электротехнического отдела Русского технического общества. Под его покровительством была начата установка ламп Яблочкова на улицах Москвы и Петербурга, а также в некоторых промышленных помещениях. Интерес к проекту, опять-таки, сильнее всего проявляли транспортные компании – железнодорожные и пароходные.

В это время в стране обосновывается крупный немецкий инженер и промышленник Эрнст Вернер фон Сименс. Специалист по электрическому телеграфу, генераторам постоянного тока и меценатству, именно он вводит в обиход слово «электротехника» и даёт миру множество коммуникационных и транспортных технологий. Царская Россия становится одним из его испытательных плацдармов – в 1883-м году он работает над праздничной иллюминацией Кремля. Затем его компания «Сименс и Гальске», которая позднее станет концерном мирового уровня Siemens, обеспечивает освещение Невского проспекта и Зимнего дворца.

Боголюбов А.П., "Иллюминация Кремля", 1883г.

К 1887-му году Сименс принимает Российское подданство, становится дворянином и основывает «Общество Электрического Освещения». На протяжении следующих тридцати лет – до самой Октябрьской революции – работа этого общества отличалась наибольшей эффективностью среди всех организаций, занимавшихся электрификацией. Кстати, именно в этой, глубоко коммерческой организации начинал Глеб Кржижановский.

Фамилия этого электротехника в связи с революционной деятельностью упоминается даже чаще, чем в связи с энергетикой. Причины на то имеются – знаменитый ГОЭЛРО (Государственная комиссия по электрификации России) был основан именно Кржижановским, а многие его положения были больше идеологическими, чем практическими. Кроме того, Кржижановский был близким другом В.И. Ленина. Но ещё до всевозможных революций этот человек был обычным монтажником, инженером и управляющим Московской кабельной электросетью, создателем весьма интересных проектов электростанций.

Прямо на стыке двух столетий гидротехник Богоявленский предложил постройку ГЭС в районе Жигулёвской возвышенности, на родной для Кржижановского Волге. Кржижанвский, на тот момент уже хорошо зарекомендовавший себя инженер, отнёсся к плану благосклонно, но другие местные специалисты идею раскритиковали, посчитав, что она непрактична. А главное – воспротивились церковники. Епископ Симеон написал приволжскому землевладельцу графу Орлову-Давыдову депешу, в которой настойчиво просил оградить красоты Поволжья от посягательств богоотступников-электротехников. К нему присоединились чиновники и купцы, и дело отложили в дальний ящик. Кржижановский в дальнейшем стал ярым приверженцем торфяных теплоэлектростанций, строившихся быстро и не требовавших огромных площадей. А спустя полвека на Волге всё-таки построили ГЭС, и не одну, а целую их систему.

Однако и ТЭС оказались полезны. Ими в основном занималась группа техников, возглавленная тем же Кржижановским; в неё также входили А. Винтер, Р. Классон, И. Радченко. Друзья по «Обществу электрического освещения», они разработали ряд проектов электростанций на угле и торфе; их трудами за несколько лет была создана сеть районных ТЭС на паровых турбинах. Они же раз за разом переводили системы подачи электроэнергии на большие вольтажи. Эта работа продолжалась после Октябрьской революции; по сути, весь план ГОЭЛРО был лишь модификацией старых проектов.

Одним из величайших достижений советского ГОЭЛРО традиционно называется Днепрогэс – мощная и технологически продвинутая электростанция, построенная за счёт десятков жизней работников. Однако проект этой самой Днепрогэс был разработан гидротехником Генрихом Графтио за пару лет до Октябрьской революции. Причём с точки зрения сохранения судоходства на Днепре и естественного гидрологического режима первоначальный план строительства был более щадящим.

По уровню производства электроэнергии в 1913-м году Россия находилась на четвёртом месте (2,5 млрд. кВт*ч) после США, Германии и Великобритании (26, 8, 3 млрд. кВт*ч соответственно). За период с 1888 по 1914-й год количество электростанций городского значения выросло с одной до ста тридцати, а их суммарная мощность – с 505 до 150000 кВт. С началом Первой мировой темпы электрификации упали, но один из ведущих российских учёных того времени – Владимир Вернадский – отличавшийся широтой интересов и впечатляющими способностями к аналитике, предсказывал, что к 1925-му году вся страна будет охвачена районными станциями типа «Электропередачи», и производство станет полностью электрифицированным.

Если вспомнить программу электрификации СССР, увидеть параллели с ранними наработками легче лёгкого. А главное – практически все запланированные стройки должны были использовать наработки учёных царской России, в массе своей, впрочем, перешедших в ГОЭЛРО.

Правда, был и другой аспект дореволюционной электрификации: возможно, по выработке энергии Россия и была на четвёртом месте, но вот потребление её на душу населения было одним из самых низких, по крайней мере, среди стран Европы и Америки. Электроснабжение предназначалось для общественных учреждений, улиц, площадей и заводов, но не для среднестатистического горожанина и тем более не для обычного крестьянина. Тем более что почти все станции работали на привозном либо низкокалорийном топливе, и производили постоянный ток, который в кабелях ЛЭП быстро затухал.

http://statehistory.ru/3973/Elektrifika … oy-Rossii/

Тихая революция: президент Узбекистана отменил хлопкорAбство. На шаг ближе к выходу из матрицы.

Доля Узбекистана в мировом объёме экспорта хлопка волокна всего лишь 7%. При этом всё его дееспособное население в принудительном порядке собирало хлопок с сентября по декабрь каждого года. Доля США в мировом объёме экспорта хлопка волокна 29%, хлопок вручную вообще не собирают, на хлопковых полях я лично никогда не видела людей. ХлопкорАбство порождало мучения, страдания и даже смерть людей со слабым здоровьем, бесплодие у девушек и женщин. ХлопкорАбство помогало нелигитимному правительству СССР и Узбекистана удерживать трофейное население в матрице. Приказ отменить принудительный сбор хлопка является приближением к выходу из матрицы.

По информации из надежных источников, 21 сентября на селекторном совещании, посвященном организации и проведению хлопкоуборочной кампании, премьер-министр Узбекистана потребовал выполнения ранее отданного распоряжения, запрещающего принуждение к уборке хлопка педагогов, медиков, работников других организаций. Поскольку требование премьера отозвать с полей тех, кто уже там, совпало с возвращением из Нью-Йорка в Ташкент Шавката Мирзиеева, с высокой степенью достоверности можно предположить, что команду на отмену "хлопкового рабства" инициировал именно он.

Отметим, что практика использования принудительного, в том числе детского, труда при уборке хлопка сложилась в Узбекистане еще в советский период. Массовый вывоз населения "на хлопок" существовал даже, когда с главного конвейера завода "Ташсельмаш" ежегодно сходило до 7 тысяч хлопкоуборочных машин. В период перестройки и гласности пресса широко тиражировала термин "хлопкорабы".

Рабы белого золота 2014 - Советская мафия

Формально кампании "по оказанию помощи дехканам в деле своевременного сбора урожая хлопчатника" носили добровольный характер, но за отказ от участия в них и при советской власти угрожали увольнением с работы, отчислением из вуза или техникума.

Намерение покончить с порочной практикой принудительного привлечения детей, студентов и государственных служащих к сбору хлопка в своей предвыборной президентской кампании в начале девяностых озвучивал Ислам Каримов. Однако далее декларации намерений долго не шел. Единственное, что в период правления первого президента страны Узбекистан сделал под давлением международных структур, - юридически оформил запрет на массовое привлечение к сбору хлопка школьников младших, а чуть позже, и старших классов. Все остальные возрастные категории граждан от хлопковой повинности освобождены не были.

В результате международные правозащитные организации перестали клеймить Узбекистан за использование детского труда при сборе хлопка, но активизировали критику за принудительный труд и административно-репрессивные рычаги воздействия с целью привлечения на хлопковые поля населения, не имеющего отношения к сельскохозяйственному производству.

До вчерашнего дня казалось, что выход из этой тупиковой ситуации еще долго не будет найден – слишком тяжелое наследие оставило прошлое. Вчера это убеждение, если не развеялось окончательно, то пошатнулось точно. Президент принял, а премьер исполнил, радикальное решение, разрубив "гордиев узел", не имея возможности его развязать. Принял, что называется, на марше. Для Узбекистана оно сродни отмене рабства.

Без тени иронии или преувеличения.

Узбекистан в сезоне 2015-2016 годов сохранит свою долю в 7%, или порядка 550 тысяч тонн, в мировом объеме экспорта хлопка-волокна.
источник

1956 год. Восстановление Узбекистана после Великой планетарной катастрофы.

Французский ученый, историк и член Коммунистической партии Франции Жак Дюпакье (Jacques Dupâquier) в 1950-70-х годах трижды побывал в СССР, посетив в том числе Узбекскую ССР. Фотоподборка: Узбекистан 1956 года глазами французского историка.

Это было в 1956 году. Позже в интервью директору французского Института социальных наук Жак Дюпакье вспоминал свое путешествие:

«После нескольких дней в Москве мы полетели в Ташкент — столицу Узбекистана. Мы летели на старых винтовых самолетах, не поднимавшихся выше 3200 метров, и я, затаив дыхание, часами рассматривал советскую Среднюю Азию. Ташкент был большим земляным городом с единственным проспектом, построенным по сталинской моде в середине города. Впрочем, через десять лет все это было уничтожено (имеется в виду землетрясение 1966 года). Я много гулял по городу, видел рынок, женщины на котором были закутаны в покрывала, побывал в мечети, встречался с официальными лицами, каждый из них был в сопровождении русского. Создавалось впечатление, что за ними присматривают больше, чем за нами».

Почему за официальными лицами в Узбекистане присматривали русские? Потому что начали сочинять фальшивую историю и язык для узбеков, которые были недавно клонированы в секретных лабораториях. Лепили национальные элиты, учили правильному поведению, манерам, грамоте, но до самой кончины совка к каждому узбекскому начальнику был приставлен русский заместитель. Узбек-начальник никогда не приминал никаких решений и не подписывал ни одной бумаги, пока её не подписывал русский заместитель. Иначе работа совсем бы развалилась.

Море облаков над Волгой

«При перелете Москва — Ташкент я сделал кучу фотографий через иллюминатор. В какой-то момент мы пролетали над концлагерем и стюардесса вышла сказать, что съемка здесь запрещена. Затем она вернулась в коклит, а я продолжил съемку, переводчица или кто-либо еще не препятствовали мне».

Концлагерь-был сразу опознан сверху, скорее всего это был один из лагерей ГУЛАГа.

Степи к северу от Аральского моря

Место впадения Сырдарьи в Аральское море

«Я видел «Целину» — грандиозный, но плохо осуществленный проект. Все эти молодые комсомольцы располагались лагерем в степи. Там были огромные поля, где работали машины, но не было ангаров, зерно, как в средневековье, хранили в котлованах. Не было никакой защиты от непогоды и грызунов. Увидев это, я понял, почему проект не удался».

Целинный проект не удался, потому что он был задуман и осуществлён изначально, как провальный с целью обанкротить корпорацию СССР и вывести колоссальные средства из бюджета. Одновременно с проектом по "поднятию целины" шёл проект строительства космодрома Байконур, который тоже был провальным, т.к. в космос мы не летаем.

На краю пустыни

Ташкент: общий вид

Воронка от ядерного взрыва замаскорована под стадион. Можно представить, какое облучение получали его посетители, болельщики и спортсмены.

Ташкент: аэродром

«Я видел, как собирали хлопок в поле. Люди работали руками, не было этих машин, которые всегда мелькали на кадрах советских информагентств».

Упаковка хлопка в мешки в колхозе имени Сталина недалеко от Ташкента

В Узбекистане хлопкорабство до сих пор. Хлопкоуборочные машины, так называемые голубые комбайны, существуют только для показухи.
На бумаге эти комбайны есть, в реальной жизни их нет. Деньги выведены из экономики в оффшоры. Корпорацию СССР банкротили миллионами самых различных способов.

«Узбеки были прелестны. Узбекистан создавал впечатления мира и спокойствия, которые, вероятно, исчезли через несколько лет».

Согласно официальной истории, в Узбекистан в 1937 г завезли депортированных с Дальнего Востока корейцев, которые подняли сельское хозяйство и внедрили технологии выращивания хлопка, риса, лука, овощей. На самом деле корейские клоны как более трудолюбивые и высокотехнологичные использовали для того, чтобы они обжили и обустроили убитые после Великой катастрофы земли. Узбеки появились позже, на всё готовое. Да, узбеки славятся своим гостеприимством, но оно насквозь лицемерное. У узбеков нет понятия времени, конфиденциальности, ответственности, обязательности, аккуратности, в отличие от корейцев. Узбеки абсолютно не умеют работать с инструментами, поэтому в СССР их гоняли по стройбатам строить курятники и свинарники, готовили к мигрантской жизни после развала совка. Узбеки больше приспособлены торговать на базаре. Корейцы научили узбеков сельскохозяйственным технологиям с нуля, сами по себе узбеки без корейцев поднять мёртвые земли бы не смогли. Кроме того, узбекам ни в коем случае нельзя доверять тайны и секреты, потом тебя же выставят дураком и заявят, что сами всего добились и сами до всего додумались. Корейцы-молодцы. Тихо, незаметно провернули важнейшую работу. На базаре у них отменные овощные салаты. Минус-едят собак.

Крестьянский дом недалеко от Ташкента.

Дом построен из смеси глины, навоза и соломы. Топят печи смесью навоза и соломы.

Домой с работы

Тополя совсем молодые, им всего несколько лет.Вот и считайте, в каком году они были посажены. Растут очень быстро.

Поезд под Ташкентом

Старик-пастух на ташкентском рынке

Здания в центральноазиатской сельской местности

Вид на старый город со стадиона

Стадион

Дом отдыха

Вид из педагогического института

Центральный канал

На колхозном рынке

Лёгкая промышленность была в зародыше, до Узбекистана ещё не дошла. Какой шёлковый путь, какая торговля? Это уже в 1960-х Узбекистан, как и все союзные республики, стал более-менее нормально снабжаться и застраиваться, чтобы привлечь белое население из РСФСР.

Дом колхозника

Старая улица

Если в Ташкенте, столице Узбекской ССР, был такой примитивизм, представьте, что было в кишлаках. Ни дорог, ни электричества, ни газа, ни снабжения. Рухнул миф о Туркестане, якобы завоеванном русскими в 1870-80 гг. и о советской власти с 1918 года. Ничего там не было. Голимая пустыня или степь. Всё поднимали с нуля.
После землетрясения в 1966-и убогие строения были разрушены, и подземные фабрики клонирования уничтожены.

Потом будет создан очередной миф о "братстве народов" в СССР. Какое может быть братство у клонов различной модификации? Примитивные корыстные и алчные клоны "дружат", пока есть выгода. Узбеки всегда думали только о сиюминутной выгоде, как кого-то нагреть и обмануть сегодня, а то, что будет завтра, они были не в состоянии предвидеть и просчитать. Не предусмотрена такая опция в их программном обеспечении. А ещё обижались, когда русский народ называли старшим братом, а они были младшим братом. Белые дети, выросшие в Узбекистане интуитивно, без подсказки, доподлинно знали, что узбеки-не люди. Интуиция.Среди так называемых "русских" тоже далеко не все люди, есть шариковы и белые негры, которых сразу видно по поведению. Шариковы поголовно сгорали в алкогольном угаре, а узбеки все курили анашу, разные яды для разных клонов.

Вот так и восстанавливали погибшую планету после Великой катастрофы-разные клоны с разных фабрик клонирования с разным программным обеспечением, чтобы не было конкуренции. Русский не сидит на базаре, узбек не работает на заводе. Трудолюбие и ответственность узбеков-это миф. Чтобы сельскохозяйственные планы не пошли сикось-накось, с ранней весны партийные боссы гнали школьников и студентов помогать в очистке коконов, сборе фруктов и овощей, на прополку хлопка, а когда этот злосчастный хлопок созревал, всё население ставили раком на полях его собирать. Можно было бы настрогать хлопкоуборочных комбайнов побольше, но вот проблема, низкотехнологичные узбекские клоны, оказывается, не заточены на технику, криворукие, а "русских" механиков-алкашей в кишлаки не заманишь, не приживутся они там. Никакой "смычки" между городом и деревней, пардон, кишлаком, не получилось. Никакого альянса с созданием МТС не вышло. Остались все при своих талантах. И так до сих пор узбекские клоны с русскими шариковыми ужиться не могут, а ведь совок уже 25 лет назад как издох.
источник