Архетип Простодушный: одобрение или смерть

Чаще всего сказки прямо показывают Простодушного нелюбимым сиротой, выпихнутым из дома мачехой (близких или их признания больше нет - прощай, Заботливый!) - но на самом деле эти кадры не обязательны. А обязательно то, что, даже в отсутствие предыстории вообще, в самом начале своей истории он оказывается работником, реже учеником-работником, у могущественного и нередко странного существа.

(Исключения бывают. В «Морозко» афанасьевской версии персонаж впечатляет это существо умными речами, а в толстовской версии - эпической терпячкой; бывает даже, с ним приходится в жмурки играть. Но такие версии не в большинстве).

… Так вот, бывают два рода существ, у которых Простодушный может оказаться на службе, и истории про них несколько отличаются.

Первые, чаще славянские, немецкие или там прибалтийские персонажи, - это подобравшие потеряшку в лесу медведь, Госпожа Метелица или Баба-яга, или волшебница Юбаба. Существа насквозь волшебные, внечеловеческие и смертельно опасные для своих гостей. Которые и припахивают их на подсобные работы, хоть с волшебными помощниками, хоть без. Причём угроза убить и съесть неудачника в случае неверного движения может озвучиваться прямым текстом или подразумеваться. Настоящий победный Простодушный со всеми задачами справляется и возвращается домой с наградой, хотя сказка на этом не всегда кончается.

Самое смешное, что Простодушные именно в ситуации надежды на «золото» одобрения и особенно - страха перед выговором/увольнением/идиотской социальной ситуацией - творят чудеса. На коленке изобретают методику учёта ресурса, которая нужна всей конторе ещё позавчера. Печатаются в ваковских журналах с первой попытки. Получают 50% согласий волонтёров при обзвоне списка кандидатов. А как они увлечённо учатся, ооо!... Закрепить и развить эти свои результаты, не говоря уж про их монетизацию, им изнутри архетипа нечем.

У такого персонажа могут быть двойники-неудачники, желающие заполучить принесённый результат или добыть такой же, и на них показывается, что именно случится с тем, кто с задачей не справится, а иногда и с тем, кто бедного простодушного из дому выгнал (сказку про Василису здесь стоит читать ровно до того место, когда сгорают мачехины дочки - после этого, если присмотреться, начинается другая сказка). Именно эта показательная гибель неудачников, попытавшихся получить главгеройский или такой же результат, маркирует конец сказки.

Когда вы пытаетесь объяснить живущему в этом архетипе, что именно в рабочем проекте успело пострадать и к чему привело несоблюдение им, работничком, штатных протоколов - вы видите напротив сжатые челюсти, сквозь которые прорываются только объяснения, почему существо всё на самом деле правильно сделало и это вы ничего не поняли. Так вот: вы говорите со сказочным персонажем, спасающим свою жизнь. Любая неудача для него смертельна. Про деньги, время, силы и перспективы, свои или чужие, персонаж в этот момент ничего не помнит и не понимает.

Второй вариант квестодателя для Простодушного (встречающийся повсеместно) - царь, поп, на крайний случай - злая мачеха или фальшивый волшебник Гобэй. Это существо вполне человеческое, заинтересованное избавиться от Простодушного, часто по непонятным для него, но не для читателя сказки, причинам. Один из двух тезисов - или «нам не надобны умные, нам надобны верные», или «мне не надо, чтобы плац был чистый, мне надо, чтобы ты задолбался» - в его поведении обычно виден невооружённым глазом. В такой сказке никакой работы по дому не будет, только хардкор: достань за день ковёр или золотого оленя, сходи-добудь с чертей дань /то-не знаю-что/синюю землянику из-под снега.

При всей архетипной нелюбви к рутинам, Простодушные с лёгкостью существа, идущего вслепую, оказываются на всевозможных работах, требующих вложения всего времени и сил с ничтожным выхлопом - в бюджетке, в третьем секторе, с ненормированным рабочим графиком и вечным авралом.

Последним (либо единственным) квестом в такой сказке непременно будет прогулка на тот свет, за тридевять земель, в ад или хотя бы к зимним горным духам - но так или иначе, в место, где люди не живут - и где он может встретить существ, подозрительно похожих на его потенциальных квестодателей, если б шёл этот персонаж по первому сюжету. Эти путешествия к бабкам-ёжкам, к чертям, на тот свет, а особенно - опыт смерти главгероя и возвращение из неё - отличительный элемент сюжетов всей триады независимости, только по-разному отражающийся у трёх её архетипов. Обработанные писателями сказки, вроде переделанного «Морозко» или «Двенадцати месяцев», часто теряют суть этого путешествия на тот свет, и главная экспа, которую в этих приключениях собирает носитель архетипа, оказывается изрядно затушёванной.

Унылая бытовая правда состоит в том, что прогулка может включать попадание к врачам с клиническим переутомлением или маааленький такой сердечный приступ при попытке переделать все квесты, включая некорректно поставленные и сформулированные с открытым концом. Болезнь - то самое страшное состояние, которого они боятся – и которое их догоняет только влёт. Если у приключенца после этого не включится инстинкт самосохранения и связь с собой, главный секретный элемент жизненной задачи этого архетипа – то обучать его заботиться о себе будут матерящиеся специалисты помогающих профессий. И не факт, что у них получится.

В конце этой версии сказки достигнутые Простодушным результаты оказываются губительными не для тех, кто его из дому выжил, а для самого квестодателя, который против него злоумышлял. Волшебная армия Федота-стрельца побеждает царскую, получивший три золотых волоса из бороды дьявола король умирает на месте, поевшие волшебной земляники мачеха с дочерью превращаются в лисиц и убегают в горы. «Обычный» же хороший результат, с похвалой в конце, в этой сказке получить невозможно. А если без магии - то Простодушный в конце истории, получив особо крупную порцию признания со странным запахом и вкусом, кидает свой рабочий мобильник в фонтан и увольняется из «Подиума».

И если всё, до чего он додумался - это поискать рабочее место получше, вероятность повторения сюжета и застревания в архетипе весьма велика. А вот если притащил «с того света» собственную оценку ситуации и свои интересы в качестве ориентира – это будет гораздо менее простодушное существо, чем раньше. Способное реально найти что-то лучшее.

Чего НЕ может случить с Простодушным в сказке?
- Он не может оказаться без квестов и вообще занятия в руках. По жизни в такой ситуации он застревает надолго, не способный продолжить сказку никак, и в конечном счёте едет вниз по чёрным стрелкам, до замкнутого треугольника.
- Он не может получить при помощи своих усилий адекватный им материальный результат - в деньгах, в жилплощади, в безопасной среде, далее по списку. Он даже запросить или представить себе его не может. Потому что как только он это сделает - опаньки, он в следующей сказке.
Но если он так или иначе побывал на том свете, с результатом в зубах или после провала, и вернулся оттуда с внутренними выводами для себя - перед ним открывается путь в следующую сказку.
источник

Архетип «Романтик»: в обнимку с монстром

Сказка про Романтика может включать, а может и вовсе не включать предысторию. Если она есть, то в такой предыстории он будет просить у окружающих странного (аленького цветочка) или дефилировать, весь такой необычный, в кругу воздыхателей и всякого обслуживающего персонала.
Предыстория может быть пропущена. Тогда он попадает в сказку в тот самый ужасный момент своей жизни, когда перед ним предстаёт лягушка со стрелой в зубах, или когда дикая свинья кричит «не стреляй, я твоя суженая», или человек-жеребёнок посылает родителям Романтика предложение, от которого в сказках не отказываются. В общем, сказка начинается ровно в тот момент, когда Прикосновение к желаемому, готовность избранного объекта стать субъектом и начать коммуникацию, немедленно разрушает очарование…. И рядом с романтиком оказывается партнёр, с шансами - прямо так сразу супруг, на поверку оказывающийся зверем или чудовищем, или же неведомое чудо, являющееся только в темноте.

В этот момент романтик может сразу и с воплем «Яженилсяненаэтом!» или «Кактымогтакоепредложить!» быстро-быстро отказаться от квеста и вернуться к прекрасной жизни в вечном предисловии из куртуазного романа.

В отличие от квестов героических, квест романтика обычно длинен, он занимает сказочные годы - и состоит в первую очередь в том, чтобы жить рядом с пресловутым монстром. Не пытаясь отрезать ему голову, сжечь его лягушачью шкурку, потырить лебединые перья - и даже не обсуждая и не называя никак эту монструозность. Обычно у Романтика есть добровольные помощники в деле провала (!) квеста, и чаще всего это его первичная семья - либо подговаривающая его тайно подсмотреть, влезть и что-нибудь исправить, либо самостоятельно лезущая в личную зону волшебного партнёра. Одна из самых глупых вещей, которые романтик может попытаться предпринять - это форсированное очеловечивание партнёра, рядом с которым он живёт. Это у Андерсена написано, что может прокатить - а традиционная сказка прекрасно знает, что спешка в этих делах провальна. Для того, чтобы дикая свинья превратилась в принцессу, требуется немало времени - и непременно требуется партнёр, который согласится жить именно с дикой свиньёй, как она есть. Кроме того, в современной сказке из такого оборотня иногда проще сделать огра, чем принцессу, или уж сделать вампира из самого Романтика, чем ждать, пока очеловечится партнёр. Счастливые пары чудовищ - примета современной версии этого сюжета, когда превращение партнёра в нормального человека любыми средствами после долгого периода господствования опять перестало быть обязательным сюжетным ходом, а превращение в нелюдя - самым плохим, невозможным, «дракульным» вариантом развития событий.

Надежда на то, что любой монстр однажды превратится в homo normalis, стоит только постараться, привела немало потенциальных романтиков вместо романтического квеста к почётному ордену Жены Алкоголика или Большого Спасюка. К своему счастью, этот архетип лучше, чем тот же Заботливый, различает, попортился он сам или не попортился - и пока он, соблюдая ТБ, своевременно уходит сам от любого встреченного несовершенства, он защищён от подобного варианта развития событий.

Во вторую очередь квест Романтика состоит в соблюдении договорённостей, и особенно - странных волшебных просьб партнёра что-то сделать, а чаще - НЕ делать. Это могут быть договорённости вернуться из поездки в определённый срок, запреты целоваться с другими людьми (матерью и сёстрами - в первую очередь, как показывает горький сказочный опыт), а может быть и просто просьба выйти встретить гостей.

Нет, цветы и конфеты - это атрибут скорее отношений Своих Парней. Романтический квест начинается с «не включай телевизор так громко» и «не подсматривай мне в почту через плечо», причём как минимум половина просьб выглядит для Романтика как совершенно бессмысленные волшебные условия.

Разумеется, у Романтика чаще всего находятся «волшебные» помощники, обычно в виде той же первичной семьи, помогающие ему провалить квест и наступить именно на то, на что просили не наступать. Они же знают, как надо вместе жить. «Мама плохого не посоветует».

Провалы романтического квеста встречаются в сказках часто и означают всегда, что партнёр убегает-улетает. Возможно - к своей маме, возможно – на тот свет. Но европейская сказка вполне определённа относительно того, что делать в таком случае главному герою: Романтик может или всплеснуть руками и признать провал, или перейти на этаж ниже, в архетип Заботливого, можно даже с элементами сказки про Своего Парня - и пойти возвращать потерянного близкого. Опционально - в железных сапогах и с железными посохами. В не европейских сказках варианты чуть разнообразнее: Романтик в этой сказке - с момента свадьбы до совместного переезда к медведям.

Чего НЕ может случиться в сказке про Романтика?

- Настоящий Романтик не занят ничем, кроме личных отношений. У него нет источника дохода, но он и его партнёр при этом не могут обеднеть и оголодать; у него нет врагов или серьёзных конкурентов (разве только хитрая родня, или вот ещё с теми, кто «забрал» испортившегося партнёра, придётся разбираться - но это будет рецепт из сказки про Заботливых); в сущности, не важно, где именно он живёт и чем питается. Всё эти вопросы - приметы другой сказки или суровой внесказочной действительности.

- Романтик не может быть определён как чудовище сам. Сам он чист, светел и прекрасен, как его же идеальные образы идеальных других. Если ему сказать, что чудовище здесь - он, то вы, скорее всего, увидите поведение той самой медведицы, которую в сказке назвали оборотнем. Романтик готов быть чудищем ничуть не больше, чем Герой, просто боится он не насилия, а отвержения.
источник

Архетип «Искатель»: яблоки молодильные и познавательные

Прежде чем рассказывать, как выглядит в сказке сюжет Искателя, мне понадобятся маленькое примечание. Дело в том, что человеческий бытовой ум очень плохо различает «нельзя» и «невозможно». Сама идея называть законы человеческие и законы природы одним словом при внимательном рассмотрении забавна, но практически неизбежна для существа, у которого в голове штатно слипаются в одну котлету «мама запрещает», «соседи не одобрят», «царь голову снимет», «деревянный робот не может нырять» и «яблоки вверх сами не падают» - и создают неприятное такое напряжение, избавление от которого, хотя бы частичное и временное, ощущается как очень… своеобразная и уникальная экспа. Относительно собственных ТТХ, прав, границ и физических возможностей эта путаница между дискомфортными «не разрешают» и такими же дискомфортными «не работает» особенно заметна.

И по историям про Искателя она видна вся.

Хема Малини в фильме " Али-Баба и 40 разбойников, СССР-Индия 1979 год

Сказка Искателя может начинаться двумя способами. В первом случае он отправляется из своего дома/дворца/замка на поиски чего-то, о чём услышал как о прекрасном и полезном - будь то молодильные яблоки, святой Грааль или волшебный сад Дариачанги; всевозможные лекарственные средства в этом списке преобладают, по крайней мере для фольклорных европейских сказок, а в авторских чего только не бывает, включая квест вроде продажи секретов планеты за неизвестный артефакт. Но это никогда не «сокровища вообще» и не деньги - это всегда какое-то чудо. Дорога ведёт его за этим в тридесятое царство, через серию приключений, которые могут быть вполне героическими подвигами - но чаще именно эти персонажи ищут чужих потерянных собак и драгоценности, попавших в беду своих антагонистов - и так далее. Из всех волшебных помощников этот персонаж чаще имеет советчиков, чем кого-либо иного - и их советов он постоянно не слушается, делая ровно то, что ему советовали не делать. Если сказка началась таким образом, то с большими шансами главгерой будет не один пытаться добраться до цели - и на его неудачливых двойниках будет хорошо видно, что провалившие квест Искатели бывают - они попадают в ловушки, сбиваются с пути, не справляются с загадками и так далее.

Живой антитезис к Простодушному, Искатель идёт по граблям не потому, что доверяет - а потому, что не доверяет. Только проверить собственными руками, только хардкор! Люди вокруг некомпетентны или даже злонамеренны, а свой организм, конечно же, есть надёжнейший измерительный инструмент, который глючить не может. И испортиться не… не должен, да?

А настоящий Искатель добирается до цели, которая всегда находится в волшебном, опасном и хорошо закрытом от вторжений месте - и заполучает её. После чего есть два варианта. Первый, менее частый: Искатель не возвращается, потому что нахождение Грааля - это дорога в один конец, и вовсе не в мир живых. Второй, типичный сказочный: он движется с добытым назад, и тут-то у него начинаются настоящие приключения. Ибо, во-первых, за ним могут гнаться предыдущие владельцы сокровища, или лететь их страшное заклятие - и весьма часто люли Искателя догоняют. Тогда волшебным помощникам приходится его расколдовывать или воскрешать; впрочем, бывает и так, что догнавший с люлями оказывается будущим партнёром Искателя. Да-да, именно сказочные Искатели женятся на навалявших им чудовищных богатыршах - вот такие у них сказки.

Дивная привычка отмечать как наиболее значимое именно то и именно тех, кто представляет наибольшую прямую опасность и уже успел некоторый вред причинить, обеспечивает им не только экстремальную профессиональную деятельность, не только периодические встречи с мошенниками, грабителями и прочей социально настойчивой публикой, но и увлекательную личную жизнь, часто с Героями.

А во-вторых, если люли нашего приключенца не убили и ни во что не превратили, то его ещё подстерегают конкуренты-родственники, которые, как в сказке про Простодушного, пытаются присвоить добытые сокровища - но Искателя они не просто грабят, они его убивают. И снова волшебным помощникам приходится его воскрешать. Только вернувшись с того света, он движется к концу сказки – и нередко к смене архетипа.

«Достаточно ли я умер?» - это их постановка вопроса, определяющая, считать ли квест пройденным. Достаточно ли умер, чтобы больше не пытаться тащить добытое в свой дом и делиться с теми, кто в нём живёт? Достаточно ли умер, чтобы принадлежать новому миру, а не прежнему? Кто слышит во всё этом второе издание киллдозера - тот правильно слышит.

Второй вариант сказки про Искателей начинается с того, что главный герой служит в доме у странного могущественного существа (реже – является его новым партнёром), которое оставляет его на хозяйстве с одним ма-аленьким запретом. Например, нельзя открывать одну запертую комнату. Нельзя пробовать еду из одного котла/с одного дерева. Нельзя отвлекаться от веретена с золотой пряжей. И уж точно нельзя ходить в ангар, где стоят железные драконы. Чаще всего это напрямую сопровождается предупреждением «а то умрёшь», или «а то я тебя убью». Что делает истинный Искатель, получив такое предупреждение? Разумеется, нарушает именно его - ведь по наличию опасности он и опознаёт, куда лезть для выполнения своего квеста. После этого оказывается, что запретная еда дарует Искателю тайное знание, запретная комната содержит либо волшебного помощника (часто с дополнительными полезностям и инструментами), либо кровавые тайны владельца территории, а отвлёкшаяся от веретена и вышедшая из дому Искательница обнаруживает прекрасного принца, своего будущего жениха… По возвращении хозяина дома нарушение запрета всегда обнаруживается - после чего вслед за убегающим Искателем летят люли. Погони, заклятия превращения, тот же набор, что для сказки первого типа - да и долетают они до Искателя ничуть не хуже. Весьма часто приходится волшебным помощникам или новым партнёрам его опять-таки расколдовывать и воскрешать (нет, сказка про Синюю Бороду - плохой пример, она неполна, там квест подменён, там вместо Искательницы получилась «мечта Героя или Заботливого», с историей о своевременном спасении). После чего Искатель направляется к новому дому-дворцу, а если сказка продолжается после этого - то к новому архетипу.

Искатели по жизни, если их не выгонять в лес погулять, становятся влезателями в чужие ситуации, распаковывателями скрытого неблагополучия, тестерами по жизни для всего материального и социального. Это - одна из причин их эпического раздолбайства: слабые места в микроволновках, ботинках, сумочках, софте, социальных процессах, рутинах ближнего своего и в собственном организме они со своим специфическим любопытством находят равно легко - и равно легко разваливают как то, что развалить собирались, так и то, о чём не знали, пока не сунулись.

Чего НЕ может случиться с Искателем в его сказке:

- То окружение, с которым Искатель начинает сказку, не может быть для него безопасным. Либо прямая угроза со стороны хозяина/партнёра, либо бьющие в спину сиблинги - но поддерживающей и адекватной группы у Искателя в его сказке нет, иначе он просто не сможет огрести свою главную экспу, кульминацию квеста. В конце своей сказки Искателю, если он хочет её закончить, понадобится либо новая группа, либо сильное редактирование прежней. А если он хочет не закончить, а повторять номер, и повторять, и ещё раз повторять - то редактировать группу не обязательно. Или если менять, то на другую такую же.

- Он не может не полезть туда, где нельзя. Если задача может быть решена без этого - это не задача Искателя. А какого-то другого архетипа, разумеется. А в отсутствие яркого-уникального-опасного Искателю постоянно мешает внутреннее фоновое "нельзя" - которое он в своих квестах находит и проходит насквозь во внешнем мире.
источник

Архетип «Правитель»: заколдованный трон или никакого трона

Если начать с правителей имитационных, то их среди культурных образцов обнаружится примерно так вагон. Их ряды радостно пополняют заполучившие дворцы Свои Парни и Романтики; добывшие власть подвигами Герои, устроившие революцию Изгои (особенно имитационные). Имитационный правитель, вцепившийся обоими руками в трон и заинтересованный изображать теперь царя как можно дольше - прекрасный второстепенный персонаж для множества сюжетов.

Кто ещё будет давать Простодушному самоубийственные квесты? Кто выгонит царевну в лес за то, что она «всех милее»? У кого как законного владельца Искатель будет воровать жар-птиц и прочие красивости? Чей заколдованный трон займёт Герой, чтобы в свою очередь превратиться в монстра? Сказочный имитационный Правитель доказывает свою «настоящесть» преимущественно двумя путями: стягиванием к себе всего редкого ресурса, от чужих жён до чужих же уникальных коней и ковров, и выдачей всем выделяющимся из серой массы приказов, которые невозможно выполнить, но за невыполнение которых царь же и казнит. Это и есть главнейшие функции имитационного правителя, в соответствии с дискурсом: собирать материальные блага и уничтожать всех, кто там внизу попытается чуть-чуть подняться из позы камбалы. Вообще, вокруг борьбы с конкурентами, которые постоянно норовят занять трон вместо текущего владельца, без особых сложностей строятся целые художественные сериалы, любимые и понятные Своему Парню или там Герою.

Чайка-менеджмент и борьба с игрушками на рабочем месте; «детей надо приучать к ответственности с ранних лет» и «смотри в глаза, когда отвечаешь»; контроль с вторжениями в личные пространства подопечных и параноидальные обыски дома; выдача дополнительных указаний, чтобы только подчинённые не сидели без дела; приобретение новейшей марки машин/книг с золотыми корешками - это всё сюда.

С реальным Правителем интереснее. История про него часто бывает не-волшебной (фольклорная волшебная сказка воцарением кончается, а этих лучше искать в эпосе, священных преданиях или у современных авторов) и непременно начинается с каких-то больших неприятностей, постигших всю его группу - где он до того не всегда и Правителем-то был. И стартовая сцена – это когда все с растерянными глазами толпятся вокруг, бездомные, голодные и неприкаянные, или хотя бы поодиночке подходят и жалуются на жизнь… а Правитель единственный, кто представляет, как приоритезировать эти чужие (или общие) проблемы и что с ними делать. Дракон разрушил Озёрный Город - в хаосе непременно появляется Бэрд, который способен сказать, куда всем идти, где искать временное убежище и как потом отстраиваться. Эль Сида изгоняет король - и вот вокруг него толпятся подчинённые с преданными глазками, их всех теперь надо как-то обеспечивать, а у него самого ещё и дочки на выданье. Колония кроликов скоро погибнет - и только Орех готов вести самых решительных переселяться на новое место. Принц Зорг, упорно втягивающий Барраяр в войну, вот-вот его унаследует - но у двух Правителей, старого и помладше, есть идея...

Реально проходящий квест Правителя вступает в него в тот момент, когда нештатная ситуация настала на него и на всех вокруг. А в ней - странное дело! - никто не торопится принимать решение за группу и брать на себя ответственность. Тем более что решения и действия-то Правитель в ситуации подбирает рискованные и вовсе не популярные: после проведения их в жизнь считаться нормальным человеком нереально. И каждое такое решение катастрофически снижает шансы Правителя быть принятым кем угодно из представителей любых младших архетипов, кроме разве что Шута... помните список правительских «любит-не любит» и что для них значит движение в этом направлении?

У Правителя есть набор спецприёмов, недоступный предыдущим архетипам. Он может: взаимодействовать от имени и в интересах всей группы с внешними персонажами; принимать в группу новых членов и изгонять из неё не устраивающих его старых; распределять куски более крупной задачи между отдельными участниками, а также приоритезировать задачи (собственно, если Правитель делает-таки работающую без него систему или структуру, то он делает её из вот этой базы). Если что-то из этого Правитель не имеет возможности или права делать - то, скорее всего, окружение его подставило на эту роль в весьма корыстных краткосрочных целях и перспективы его примерно такие же, как у Данко: дотащить свой народ до сыра и сдохнуть. Это дискурсная мечта, «идеальный» лидер, который сам растворяется в воздухе после того, как поработал волшебным помощником для всей группы. Если же не одноразовый Правитель не выучивается эффективно применять эти навыки, то или он не Правитель вообще, или его квест движется к провалу. По этим приметам, например, царь Салтан - не Правитель и был, а вот «мальчик со шпагой», девочка Элли и дядя Фёдор - вполне Правители и по типу поставленных задач, и по способам их решения.

А заодно по списку этих опций можно сообразить, почему так часто решения Правителя другим страшно принимать: он набирает и выгоняет народ в группу НЕ в соответствии с дискурсом, распределяет задачи НЕ в соответствии с иерархией… страшное нелюдское существо, в общем.

Сказка Правителя кончается, когда он либо уж провалил свою задачу приведения группы к новой счастливой кроличьей колонии, либо довёл их-таки туда, расселил и нажал на ту самую волшебную кнопку «сделать зашибись», после которой настаёт пир на весь мир и светлое будущее. В котором Правитель как волшебный решатель проблем уже не нужен - и именно поэтому таких народных вождей авторы сюжета любят вовремя убивать перед самым входом в землю обетованную. Зато там может найти место кто-то другой: Правитель имиджевый, например, или вообще представитель другого архетипа. Места эти будут разные, разумеется.

Но в жизни есть обходные способы поиграть в Правителя подольше: подобрать подопечных, которые не разово попали в неприятности, а твёрдо намерены сидеть в них на постоянной основе и всегда, получив кусок сыра, готовы его протерять (в описаниях младших архетипов было достаточно примеров того, как это делается). Или заменить ставших благополучными на новых неблагополучных… Вуаля, мы сделали сериал.

Что НЕ может случиться с Правителем в его сказке?

- Он не может оставить группу или часть её самостоятельно справляться со своими проблемами, предварительно не отвергнув как чужую. Оставаться просто членом группы, который тупит/мечется/занят фигнёй вместе со всеми, он уже не может, а оставаться не вовлечённым наблюдателем - ещё не может.
- Он не может иметь важных, действительно важных дел за пределами той группы, которую возглавляет. Если вдруг может – ему доступен не только этот архетип. Проживая архетип, он фактически расширяет свою личную территорию до размера того социального процесса, который ведёт, и за счёт этого управляет процессом как собственным телом. И в буквальном смысле болезненно переживает неудачи. Физически.
источник