Финн мак Кумал и Айллен мак Мидна
(адаптированный пересказ истории о Финне мак Кумале в переводе Шеллир)
Каждому известно, что во время ночного Пира Самайна открываются те двери, что разделяют наш мир и Мир Иной, и жители обоих миров могут покидать свою обитель и являться в другом мире.
И был во времена правления короля Конна Ста Битв тот, кого звали Айллен мак Мидна, и был он внуком Великого Дагды и королём Иного Мира, а в сердце его жила непримиримая вражда к Таре и Верховному Королю всей Ирландии, к Ард-ри. Никто не помнит, от чего возникла эта вражда. Может быть, кто-то из сведущих в магии королевских друидов совершил то, что разозлило светлого Айллена, а может быть сам король Конн во время своего путешествия в Иной Мир совершил злое дело во владениях Потустороннего короля. Но что бы там ни было, Айллен желал мстить, и поэтому каждый год, как только распахивались двери миров, являлся он в Тару, чтобы разрушить её до основания.
Девять лет подряд являлся он в мир людской, и девять раз оказывалась Тара в руинах, - но не должна была страдать Тара, ибо была она центром и душой Ирландии, и вся страна несла от того разрушения ущерб, так что на десятый год созвал Конн множество воинов, чтобы пришли они в Тару в ночь Самайна, и собралось их там несколько сотен. И когда были проведены все ритуалы и принесены все жертвы, когда начался ночной пир Самайна, обратился Конн к своим людям, спрашивая – есть ли среди них тот, кто готов защищать Тару от Айллена из Сли Фуад и от колдовского огня, которым он разрушал священный королевский дом. Но не смотря на то, что собралось в ту ночь под крышей королевского дома множество великих героев, ни один из них не отозвался на зов короля, и ни один не решился принять страшный вызов. Ни один, кроме Финна, сына Кумала.
«Что, - спросил Финн, - будет тому, кто защитит и спасёт Тару?»
«Всё, что будет попрошено, из того, что я могу тебе дать» - ответил Конн
«Кто станет свидетелем этого обещания?»
«Короли всех пятин Ирландии и все друиды, что присутствуют ныне в Таре»
«Я сделаю это» - сказал Финн, и все короли и друиды подтвердили его уговор с Конном.
Вышел тогда Финн из пиршественного зала, и все, мимо кого он проходил, радовались и восхваляли Финна, хоть и думали они при этом, что не пережить Финну ночь Самайна, и не выстоять Таре и в этот раз.
Вышел Финн за стены прекрасной Тары, на равнину, что её окружает. Не было там никого, ибо в ночь Самайна только безумец рискнул бы выйти за стены жилища, и какие бы беды не случились в доме в такую ночь – все они лучше тех бед, что могут приключиться за его стенами.
Но не было страха в сердце Финна, и хотя не видели его глаза ясно во тьме, слух его был остр, и вскоре услышал он шаги подступающего человека.
«Кто идет в Тару в такую ночь?» - спросил Финн.
«Друг» - был ему ответ.
«Есть ли имя у этого друга?»
«Фиакул мак Кона»
«Сердце моё бьётся от радости при виде тебя, старый друг» - сказал Финн, обнимая его – «Но зачем ты пришел?»
«Пришёл я помочь тебе против того, кто явится разрушить Тару, ибо ужасен он, как никто. В самый тёмный час сей ночи выйдет он из своего холма, и будет в руках его арфа, и будет он играть сладкую, тихую музыку, от которой всё вокруг погружается в сон»
«Я не засну!»
«Конечно, ты не заснешь, но все остальные засыпают. Когда же приблизится Айллен мак Мидна к Таре, и все в ней уже будут спать, выдохнет он пламя из уст своих, и всего, чего коснется этот волшебный огонь, будет разрушено до основания, и коснётся это пламя и ближнего, и дальнего, и всего того, что сможет увидеть его острый глаз».
«Ужасны слова твои, и я горюю, что не можешь ты помочь мне в этом деле, Фиакул мак Кона»
«Отчего же, помочь я могу, но будет это стоить трети всего, что ты возьмешь в уплату за спасение Тары. А сверх того, хочу я стать твоим советником».
«Я дам тебе это» - ответил Финн. – «А теперь расскажи, что нужно мне сделать».
«Помнишь ли ты моё копьё, древко которого выложено золотом, а наконечник всегда замотан в шкуры и ткани? Наконечник этот испускает яд и зловоние, так что если до появления Айллена ты развернешь его, и поднесешь наконечник к своему лицу, опаляющий жар, едкие испарения и вонь его будет так сильны, что не сможешь ты заснуть даже под действием сонных чар» - и с теми словами отдал Фиакул Финну своё копьё.
«Уверен ли ты в этом?»
«Уверен так же, как в том, что копьё это когда-то принадлежало самому Айллену мак Мидне»
«Что ж, придётся мне вернуть ему это копьё»
«Так и будет! Твоё время придёт, когда король ши отложит свою арфу, решив, что все вокруг уже спят, и начнет выдыхать пламя. Будет он уверен, что нет вокруг никого, кто может причинить ему вред. А сейчас я покину тебя, ибо ночь становится все темнее, и человек из племени Дану может явиться в любой момент».
Прошло еще сколько-то времени, и мрак ночи Самайна сгустился еще более, и не было в этом мраке ничего, пор пока не услышал Финн легчайшие шаги, а вслед за ними – далёкие звуки мелодии настолько сладкой и волнующей, какую могут играть только те, что не рождены земными женщинами. Обнажил в тот же миг Финн наконечник копья, и прижался к нему лбом, несмотря на то, что слезы текли у него из глаз от ядовитой вони, а боль от жара была почти нестерпимой. А музыка все приближалась, и звуки её были все нежнее и слаще, и одни из них были глубокими, как голос самой земли, иные – тягучими, как пение моря, а другие – звенели высоко, как голоса самых звонких птиц в вышине, и хотя Финна клонило в сон, копьё все же не позволило ему задремать. Стихли вскоре волшебные звуки, и во тьме, совсем рядом с Финном, полыхнуло пламя, и увидел в его свете Финн фигуру волшебного короля, - ужасного в ночь Самайна, и тёмного, как сама эта ночь. Не было пламя то земным, и играли в нем те цвета, что не видел прежде глаз людской. Но не успели в этот раз языки волшебного пламени коснуться стен и валов благословенной Тары, ибо прыгнул Финн вперед и подставил под языки пламени свой волшебный щит, и угасло оно, ибо таково было свойство его щита – отражать любое колдовство. Не ожидал Айллен такого, и выдохнул пламя вновь, но и его отразил волшебный щит. А уж после того не стал Финн терять времени даром, и метнул копьё, возвращая волшебному королю его оружие. Копьё то не знало промаха, и не было спасения ни смертному, ни бессмертному от его яда и жара. С лёгкостью вошло оно в грудь волшебного короля, и через ту ядовитую рану утекла его жизнь. Отсёк Финн голову Айллена, и вернулся с ней в Тару, то было уже на рассвете.
Люди, собравшиеся на пир у Конна Ста Битв, рано открыли двери королевского чертога – всем хотелось взглянуть на то, какие разрушения постигли Тару в этот раз. Но вместо разрушений там стоял Финн, держа за волосы мёртвую голову Айленна мак Мидны, прозванного Поджигателем.
Вышел тогда вперёд Ард-Ри, Великий Король, и спросил:
«Чего же ты хочешь за спасение Тары, Финн, сын Кумала?»
«По праву, подтвержденному королями всех пятин Ирландии и друидами Тары, хочу я за это стать во главе Фианны».
И стало так, как было обещано ему Королём, но то, что было после – это уже совсем иные истории.
перевод: © Шеллир (Наталья Никольская)
