В автобусе с плетённым чемоданчиком
Не упорствуй, мой маленький друг.
И не гневайся гневом султанши.
Мы с тобой не поедем на юг.
Мы не будем купаться в Ла-Манше.
Я тебя так же нежно люблю,
Все капризы готов исполнять я.
Но, увы, я тебе не куплю
Кружевного брюссельского платья.
Потому что… — богата ли мышь,
Убежавшая чудом с пожара?!
Что же ты, моя мышка, молчишь?
Или, бедный, тебе я не пара?
Не грусти. Это только — пока.
Перешей своё платье с каймою,
То, в котором, светла и легка,
По Тверской ты гуляла весною.
Заскучаешь, возьму автобус
И до самой Мадлэн (*) прокатаю!
Я ведь твой избалованный вкус,
Слава Богу, немножечко знаю…
Разве кончена жизнь уже?
Разве наша надежда напрасна?!
Почитай господина Мюрже (**),
Ты увидишь, что жизнь прекрасна.
А сознанье, что в нашей судьбе
Есть какая-то мудрость страданья?!
Разве это не лестно тебе?
Разве мало такого сознанья?..
Не упорствуй, мой маленький друг (отрывок)
Автор: Дон - Аминадо
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) И до самой Мадлэн прокатаю! - станция метро «Мадлен» (Madeleine) в Париже, которая относится к линиям 8, 12 и 14. Названа в честь близлежащей церкви Мадлен, посвящённой Марии Магдалине.
(**) Почитай господина Мюрже - Мюрже — французский писатель и поэт Анри Мюрже. Мюрже известен, прежде всего, книгой «Сцены из жизни богемы». По мотивам неё в 1896 году Джакомо Пуччини написал оперу «Богема», а в 1930 году Имре Кальман — оперетту «Фиалка Монмартра». Также Мюрже написал романы «Страна латинская», «Сцены из жизни молодых людей», «Аделина Прота», «Красный башмак», элегии, романсы, водевили.
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Приехавшие уже толпятся у гостиничных автобусов, пёстрой вереницей стоящих в ожидании, словно готовая к стрельбе батарея; перрон почти опустел.
И по-прежнему никого: о ней забыли.
Тётя не пришла: может быть, уехала или заболела, и ей, Кристине, телеграфировали, что поездка отменяется, а телеграмма, увы, запоздала.
Господи, хоть бы хватило денег на обратную дорогу!
Собравшись с духом, она все же решается подойти к служителю, у которого на околыше фуражки золотится надпись "Отель Палас", и слабым голоском спрашивает, не живут ли у них супруги ван Боолен.
"Как же, как же", – гортанно отвечает важный краснолобый швейцарец, ну да, конечно, ему поручено встретить барышню на вокзале.
Пусть она даст ему квитанцию на багаж, а сама пока садится в автобус. Кристина покраснела.
Только сейчас она заметила, и это её больно задело, как выдает её бедность зажатый в руке нищенский плетёный чемоданчик на фоне новеньких, будто с витрины, гигантских кофров, сверкающих металлической оковкой и неприступно возвышающихся среди пёстрых кубиков из ценной юфти, чистой лайки, крокодиловой и змеиной кожи, ожидающих погрузки.
Она вмиг почувствовала, как бросается в глаза дистанция между другими пассажирами и ею.
Её охватило смущение. Надо что - нибудь соврать – быстро решает она.
– Остальной багаж придёт потом.
– Ну что ж, тогда можно ехать, – заявляет (слава богу, без всякого удивления или презрения) величественная ливрея и распахивает дверцу автобуса.
Стоит человеку чего - нибудь устыдиться, как это неощутимо откладывается даже в самом отдалённом уголке сознания, затрагивая каждый нерв; и любое беглое упоминание, всякая случайная мысль заставляют однажды устыдившегося снова претерпевать пережитую муку.
От этого первого толчка Кристина утратила свою непосредственность.
Она неуверенно ступает в сумрачный салон автобуса и тотчас невольно отшатывается, увидев, что она здесь не одна. Но пути назад уже нет.
Ей придётся пройти через этот благоухающий духами и терпкой юфтью (*) полумрак, мимо неохотно убираемых ног, чтобы добраться к задним местам.
Опустив глаза, втянув голову в плечи, как от озноба, совершенно оробев, она движется по проходу и от растерянности бормочет "здрасьте" каждой паре ног, которые минует, словно этой учтивостью просит извинить её присутствие.
Однако никто ей не отвечает.
Либо осмотр, проведённый шестнадцатью парами глаз, окончился неблагоприятно для Кристины, либо пассажиры – румынские аристократы, бойко болтающие на скверном французском, – и вовсе не обратили внимания на жалкое существо, робкой тенью проскользнувшее в дальней угол.
Пристроив чемодан на коленях – поставить его на свободное место она не отважилась, – Кристина пригнулась, чтобы укрыться от возможных насмешливых взглядов; всю дорогу она ни разу не осмеливается поднять глаза, смотрит только в пол, только на то, что ниже сидений.
Но роскошная обувь женщин тотчас напоминает ей о её собственных неуклюжих туфлях.
Оторопело взирает она на стройные женские ноги, надменно скрещенные под распахнутыми горностаевыми манто, на пёстрые мужские носки гольф, и этот "нижний" этаж богатства вызывает у неё озноб: как ей быть среди такого невиданного шика?
На что ни взглянет – новые мучения.
Вот наискосок от неё девушка лет семнадцати держит на коленях пушистую китайскую болонку, та лениво потягивается, повизгивая; попона на собачонке оторочена мехом и украшена вышитой монограммой, а полудетская почёсывающая шерстку рука сверкает бриллиантом и розовым маникюром.
Стоящие в углу клюшки для гольфа и те выглядят нарядно в новеньких чехлах из гладкой кожи кремового цвета, а у каждого из небрежно брошенных зонтиков своя неповторимая экстравагантная ручка – Кристина непроизвольным жестом прикрывает ручку своего зонтика, сделанную из дешёвого тусклого рога…
Только бы никто не взглянул на неё, только бы никто не заметил, что она сейчас переживает, что впервые в жизни увидела!
Всё ниже склоняет голову несчастная, всё незаметнее ей хочется стать, и всякий раз, когда вблизи раздаётся смех, по спине у неё бегут мурашки.
Но она боится поднять глаза и удостовериться, в самом ли деле этот смех относится к ней.
Но вот мучительным минутам приходит конец – под колёсами хрустит мелкий гравий, автобус подруливает к отелю. на звук клаксона, резкого, как вокзальный колокол, к машине сбегается пёстрый отряд сезонных носильщиков и боев.
За ними, более церемонно – положение обязывает, – в чёрном сюртуке и с геометрически ровным пробором появляется главный администратор.
Первой из автобуса выпрыгивает болонка и, приземлившись, отряхивается; не прерывая громкой болтовни, одна за другой выходят дамы; они спускаются, высоко подобрав манто над спортивно - мускулистыми икрами и оставляя за собой почти одуряющие волны благоуханий.
Хотя бы из приличия мужчинам следовало пропустить вперёд робко приподнявшуюся девушку, но либо они правильно определили её происхождение, либо просто не замечают её; во всяком случае, господа выходят, не оглядываясь на неё, и направляются к администратору.
Кристина в растерянности остаётся сидеть с плетёным чемоданчиком, который стал ей теперь ненавистен.
Пусть они все отойдут подальше, думает она, это отвлечет от меня внимание.
Но медлит она слишком долго, и когда наконец ступает на подножку, господин в сюртуке уже удаляется с румынами, бои деловито несут следом ручной багаж, сезонники громыхают на крыше автобуса тяжёлыми кофрами, и никто из них к ней не подбегает.
Никто не обращает на неё внимания.
Очевидно, её приняли за служанку, думает она, испытывая чувство крайнего унижения, ну в лучшем случае за горничную одной из тех дам, ведь носильщики снуют мимо неё с полым равнодушием, будто она такая же, как и они.
Терпение её наконец иссякает, и собравшись с последними силами, она проталкивается в холл к дежурному администратору.
из романа австрийского писателя Стефана Цвейга - «Кристина Хофленер»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) благоухающий духами и терпкой юфтью полумрак - Юфть — сорт прочной толстой кожи.
