Дух, взадИ стоящий

Дух нечистый, дух порочный,
Как прокрался ты ко мне?
Для чего ты в час полночный
Здесь, со мной наедине?
Нет в очах твоих привета,
Как на давнем мертвеце,
Лёд бесстрастья на лице,
Злобной радостью одетом, -
Только демонский восторг
Смех неистовый исторг
С уст, и он вместо ответа
Мне понятно говорит:
"Сам ты звал, за данью верной
Я пришёл!.."
         Так лицемерный
Демон душу сторожит.
Так он вьётся, в час паденья,
Над главой во тьме ночей
И вливает яд волненья
В сердце холодом речей.
Чудны, страшны эти речи!
Часто им внимает ум,
И от каждой новой встречи
Больше в сердце мрачных дум.
Дух коварный искушенья
Ими душу окружит
И мятежное сомненье
В чистом сердце поселит.
Всё, что юношу пленяло
Дивным блеском красоты,
Что невольно увлекало
В область мысли и мечты, -
Осмеёт он; и под маской
Долгой опытности свет,
Безобразя чёрной краской
Зла, страданья, горя, бед,
Назовёт темницей душной;
И, ребёнок простодушный,
Ты погиб, когда его -
Силой духа своего -
      Не отвергнешь!..

                                       Злой дух ("Дух нечистый, дух порочный...")
                                                          Поэт: Н.А. Некрасов

Это были времена, когда победы в Азии и Африке привили римлянам страсть к роскоши и к восточной неге, времена, когда огромное и постоянно растущее число рабов, исполнявших все работы и дела, которые в прежние времена исполнялись трудолюбивыми гражданами, что искоренило в римлянах любовь к труду, первое и необходимое условие силы, нравственности и процветания нации.

Под наружным блеском и могуществом в Риме уже созревали семена близкого упадка.

Каждый патриций, консул или просто честолюбивый богач вёл за собой свиту в пятьсот – шестьсот клиентов, а были и такие, которые имели в своём распоряжении до тысячи подобных людей, и звание клиента стало своего рода профессией, как профессия кузнеца, токаря.

К этой категории людей принадлежал и человек, беседовавший в галерее базилики Эмилия с Тавривием и Варином. Его именовали Апулеем Тудертином, потому что предки его были родом из Тоди, он был клиентом Марка Красса.

Разговор шёл в этой группе об общественных делах, но Спартак, хотя и стоявший поблизости, ничего не слышал, погружённый в свои печальные думы.

С тех пор как он встретил свою сестру и узнал, в каком ужасном положении она находится, единственной думой его, единственной целью стало освобождение её из рук негодяя, подвергавшего Мирдзу такому унижению.

Катилина, со свойственной ему щедростью, на этот раз, впрочем, не совсем бескорыстно, тотчас предоставил в распоряжение Спартака и остальные восемь тысяч сестерциев, выигранных у Долабеллы, с целью помочь фракийцу выкупить его сестру у её патрона.

Спартак принял деньги с благодарностью, обещая возвратить их при первой возможности, о чём Катилина и слышать не хотел, и немедленно отправился к патрону Мирдзы, чтобы предложить ему выкуп за неё.

Но тот, заметив, как горячо желает бывший гладиатор освобождения этой невольницы, заломил за неё неслыханную цену.

Он стал уверять, что заплатил за неё двадцать пять тысяч сестерциев, причем солгал ровно наполовину, что ввиду её молодости, красоты и скромности она представляет для него капитал в пятьдесят тысяч сестерциев, и клялся Меркурием и Венерой, что дешевле этой суммы он не может отдать её.

Невозможно описать, что почувствовал Спартак при таком заявлении. Он просил, умолял, но всё было напрасно: торговец человеческим телом знал, что закон на его стороне, и оставался неумолимым.

Наконец, Спартак в бешенстве схватил его за горло и задушил бы в несколько секунд, если бы, к счастью негодяя, его не остановила одна мысль. Он вспомнил о сестре, о своём отечестве, о тайном предприятии, главою которого он был и которое разрушилось бы без него.

Эта мысль заставила его выпустить из рук хозяина Мирдзы, который с выкатившимися из орбит глазами, с посиневшим лицом, почти полуживой, долго не мог прийти в себя. Немного погодя Спартак спросил его спокойным тоном, хотя лицо его было ещё бледно и он весь дрожал от волнения и бешенства:

– Так ты хочешь… пятьдесят тысяч сестерциев?
– Ничего я не хочу… убирайся… убирайся в ад, или я позову моих рабов!
– Прости меня… я погорячился… Пойми: бедность… братская любовь… Выслушай меня: быть может, мы сойдёмся…
– Сойдёмся… с таким головорезом, который душит людей с первого же слова! – проговорил хозяин, несколько успокоившись и потирая свою шею. – Нет, убирайся вон! Вон!

Однако мало - помалу фракийцу удалось успокоить его и сговориться с ним.

Они порешили, что Спартак немедленно вручит ему две тысячи сестерциев при условии, что он поселит Мирдзу в отдельном помещении, в своём доме, где поселится также и Спартак.

Но если последний не внесёт через месяц остальной суммы, то владелец её снова вступит во все свои права. Ауреи блестели соблазнительно, и сделка была самая выгодная для патрона, который выигрывал по меньшей мере тысячу сестерциев, ничем не рискуя. Он согласился.

Спартак, повидавшись с сестрой и поместив её в маленькой комнатке во флигеле дома её хозяина, отправился прямо в Субурру, где жил Требоний.

Он рассказал ему о своём горе, прося помощи и совета. Требоний старался успокоить его, советовал не падать духом и обещал употребить все усилия, чтобы помочь ему если не освободить свою сестру, то, по крайней мере, предохранить её от унижений.

Успокоившись немного с этой стороны, Спартак отправился к Катилине и с благодарностью возвратил ему взятые в кредит восемь тысяч сестерциев, в которых он теперь не нуждался.

Патриций долго беседовал с ним в своей библиотеке, и, судя по предосторожностям, принятым Катилиной, чтобы никто не мог помешать, надо полагать, что разговор шёл между ними о предметах важных и серьёзных. С этого дня Спартак довольно часто приходил к патрицию, и всё показывало, что между ними есть связь, основанная на взаимном уважении и дружбе.

Между тем с того дня, как Спартак стал свободным, бывший хозяин его, ланист Ациан, не переставал приставать к нему с советами и предложениями.

Сначала он доказывал ему необеспеченность его настоящего положения и наконец предложил ему или взять на себя управление его школой, или же, что, по его мнению, было бы ещё лучше для фракийца, добровольно продаться ему в гладиаторы. За это он предлагал ему такую цену, какой не получал ещё ни один доброволец этого рода.

Само собой разумеется, что Спартак наотрез отверг его предложения и дал ему ясно понять своё желание, чтобы он не надоедал ему своим присутствием; однако тот не переставал преследовать его, словно злой дух.

Требоний, который любил Спартака и, быть может, основывал на нём какие - нибудь надежды, принял живое участие в положении Мирдзы.

Будучи другом Гортензия и горячим поклонником его красноречия, он предложил через него его сестре Валерии купить Мирдзу себе в служанки, рекомендовал её как красивую и образованную девушку, умеющую говорить по - гречески и довольно опытную в приготовлении благовонных масел и духов.

                                                                                                                        из исторического романа Рафаэлло Джованьоли - «Спартак»