Свет разума
Молчанье пульсирует в венах.
Твой взгляд раздирает виски.
Неужели из сотен вселенных
Ты бы выбрал мои ледники?
Неужели из тысяч галактик,
Миллионов различных святынь,
Ты бы выбрал скомканный фантик,
Лежащий средь голых пустынь?
Среди золота гор непомерных,
Средь камней, что идут ко дну,
Неужели из всех благоверных
Ты бы выбрал меня одну?
из цикла - Стихи про жертвенную любовь...
Автор: В.В.Хлусова
- Садись на мою ладонь и держись за пальцы, не упадёшь!
Петер, дрожа, повиновался, сел на ладонь великана и ухватился за его большой палец.
Спускался он долго, но, к удивлению Петера, темнее не становилось, напротив, света в ущелье даже как бы всё прибавлялось, глаза не выдерживали его яркости.
Чем ниже спускался Петер, тем меньше делался Михель-голландец.
И вот, приняв прежний свой облик, лесовик стоял перед домом, точно таким же, не лучше, не хуже, нежели у всех богатых крестьян в Шварцвальде. Комната, куда он привёл Петера, не отличалась от комнат других людей ничем, кроме разве что какой-то заброшенности. Деревянные стенные часы, огромная кафельная печь, широкие лавки, утварь на полках были здесь такие же, как везде.
Михель указал ему место за большим столом, затем вышел и вскоре вернулся с кувшином вина и стаканами.
Он налил обоим, и у них пошла беседа, и Михель-голландец рассказывал о радостях жизни, о дальних странах, о прекрасных реках и городах, да так, что Петера под конец охватила великая тоска по ним, и он откровенно сказал об этом голландцу.
- При всей твоей силе, отваге и готовности что-то предпринять, ты можешь дрогнуть, если твоё глупое сердце вдруг забьётся немножко сильнее. Оскорбленная честь, несчастье — зачем парню с умом беспокоиться о такой чепухе? Разве болела у тебя голова, когда кто-то недавно назвал тебя обманщиком и мерзавцем? Разве были у тебя колики в животе, когда пришёл окружной начальник, чтобы выбросить тебя из дому? Что же, скажи-ка, что у тебя болело?
- Сердце, — ответил Петер, прижав руку к своей колыхавшейся груди, ибо ему показалось, что сердце у него трепещет от страха.
- Ты выбросил, прости меня, выбросил сотни гульденов на паршивых нищих и на всякую шантрапу, а что толку? Они желали тебе за это удачи и здоровья. Что же, ты стал здоровее поэтому? Да за половину этих выброшенных на ветер денег ты мог бы нанять себе врача. Удача, нечего сказать, хороша удача, если твоё добро продают с торгов, а тебя выгоняют! А что заставляло тебя лезть в карман, как только какой-нибудь попрошайка подставлял свою драную шляпу?.. Сердце, опять-таки сердце, не твои глаза, не язык, не руки, не ноги, а твоё сердце. Ты все слишком близко, как верно говорят, принимал к сердцу.
- Но как же мне от этого отучиться? Я сейчас изо всех сил стараюсь совладать со своим сердцем, а оно всё-таки стучит у меня и болит.
- Да уж, — со смехом воскликнул Михель, — тебе с ним не сладить! Но отдай эту стучалку мне, и ты увидишь, как тебе станет хорошо.
- Вам — моё сердце?! — в ужасе вскричал Петер. — Но ведь для этого мне пришлось бы тут же умереть! Ни за что!
- Да, если бы кто-нибудь из ваших господ хирургов вырезал у тебя сердце, ты, конечно, умер бы. А я — это дело другое. Но войди и убедись сам.
С этими словами он встал, отворил дверь в меньшую комнату и провёл гостя туда.
Сердце Петера судорожно сжалось, когда он переступил порог, но он не обратил на это внимания, потому что глазам предстало странное и поразительное зрелище. На многочисленных деревянных полках здесь стояли склянки, наполненные прозрачной жидкостью, и в каждой из этих склянок лежало по сердцу, а на склянки были наклеены ярлыки с именами, которые Петер принялся с любопытством читать. Тут было сердце окружного начальника, сердце толстяка Эцехиля, сердце Короля Танцоров, сердце старшего лесничего. Еще было тут шесть сердец скупщиков зерна, восемь — офицеров - вербовщиков, три сердца ростовщиков — словом, это было собрание самых уважаемых сердец в радиусе двадцати часов пути.
- Взгляни! — сказал Михель-голландец. — Все они избавились от житейских тревог и забот, ни одно из этих сердец уже не бьётся тревожно и озабоченно, а их прежние обладатели рады, что выдворили беспокойного гостя.
- Но что же они теперь носят в груди взамен? — спросил Петер, у которого от всего, что он увидел, кружилась голова.
- Вот что, — ответил Михель и достал из выдвижного ящика каменное сердце.
- Вот как? — сказал Петер, и по коже его пошли мурашки. — Сердце из мрамора? Но, право, господин Михель - голландец, в груди от этого должно быть довольно-таки холодно.
- Конечно, но прохлада эта приятна. Почему сердце должно быть тёплым? Зимой от его тепла толку нет, тут добрая вишневка полезнее, чем тёплое сердце, а летом, когда везде душно и жарко, ты не можешь себе представить, какой прохладой веет тогда от такого сердца. И как я уже сказал, ни страх, ни ужас, ни дурацкое сострадание, ни другие печали не подступаются к такому сердцу.
из сказки Вильгельма Гауфа - Холодное сердце