Яблоки ожидания

Маленький мальчик собирал кубик - Рубика в тронном зале Царства Зеркал.
На него смотрел сидя на троне грозный царь - повелитель пугал.
Ребёнок лежит на зеркальном полу и всюду видит свои отражения,
Ну а безмолвный зеркальный король с ухмылкою ждёт преображения.
День за днём, годы за годом - царь молодеет, мальчик растёт.
Кубик зеркален, грани подобны, три сотни лет при дворе он живёт..
Музыка - музыка, хладная, грозная под куполами дворцовых свод.
Звонкий орган, клавесин, грохот молний - призраки пляшут, не зная забот.
Грани за гранями, сегмент за сегментом старик сам собрал Гиперкуб.
Не предполагал король отражений, что мальчик был совсем не глуп.
Померкли все зеркала в этом замке, король осыпался в песок,
Старик поднял корону Царства - она давила на висок...

                                                                                                                                      Старик и Гиперкуб
                                                                                                                                      Автор: Вольфрамм

Сразу за железной входной дверью, украшенной тяжёлыми ручками - постучами в виде звериных голов с разверстой пастью, устремлялась вверх широкая, устланная ярко - алым, местами лысеющим ковром парадная лестница, ведущая на второй этаж, в просторную гостиную, где вокруг длинного, покрытого белыми скатертями стола, уставленного лёгкими закусками, фруктами в серебряных и латунных вазах, графинами с настойкой и бутылками красного вина, крутились нарядные мужчины и женщины.

Икра, тонкие бутерброды со слоем ароматного баклажанного месива, холодный судак, стыдливо прикрытый листьями петрушки, заливное из дичи, свиная грудинка, порезанная зазубренными ломтями, розетки со взбитыми сливками и тонущей в них клубникой – всё наводило на мысль о погружении в радости чревоугодия за лёгкой светской беседой.

Стол стоял по правую сторону от входа и прирастал расставленными вокруг него мягкими стульями.

Под огромным закруглённым витражным окном напротив двери по-барски развалился толстый диван с богатой пурпурной обшивкой и резными подлокотниками из красного дерева, а по бокам от него ярким пятном выглядывали маленькие стеклянные тумбы, заставленные вазами с цветами.

Гостиную флегматично освещала огромная и хищная, напоминающая перевёрнутый свадебный торт хрустальная люстра, чей массивный крюк пронзал бело  - голубую лепнину потолка в самом его центре.

В дальнем от двери левом углу комнаты, на небольшом возвышении, располагался ослепительно белый рояль.

Высокий худой пианист в толстых очках размеренно, но страстно, уверенно перебирая пальцами клавиши, играл какую-то длинную фугу, двигал плечами и корпусом, перемещаясь из стороны в сторону, следуя за убегающими в такт нотам руками, мотал и крутил своей лысой головой, когда мелодический рисунок то резко устремлялся в поднебесье, то вдруг падал в глубокую пропасть тяжёлыми аккордами, воспевающими буйство чьих-то чувств и переживаний.

Левая стена гостиной была увешена картинами, в основном, скучными видами российской глубинки и портретами мёртвых голов.

Посередине был расположен неглубокий альков (*), обрамлённый фигурным выступом; над ним набожный декоратор поместил мрачно - торжественную православную икону, изображавшую лик Иисуса, согнувшего пальцы левой руки в приветственном жесте.

Икона была небольшой, но выделялась ярким пятном на кремового цвета стене, как будто грозно наблюдая за происходящим – мало что ещё могло бы выглядеть столь нелепо, как святой лик, помещённый среди унылой ландшафтной мазни, в интерьере претендующем на светскую барочность (**).

В самом центре гостиной, прямо под люстрой, перекрывая бесконечные плитки сверкающего, но заметно уже потёртого паркета, был аккуратно расстелен круглый чёрный коврик, на котором стоял покрытый куском красной ткани стеклянный стол, настолько маленький, что напоминал кукольные декорации.

Присутствующих, помимо пианиста, было семеро – четыре мужчины и три женщины.

В этот вечер они, казалось, соблюдали особый уговор и, поэтому, одеты были почти одинаково, с подчёркнутым аристократическим лоском: мужчины – во фраки, а женщины – в светлые вечерние обтягивающие фигуру платья и длинные, по локоть, перчатки.

Константин Дмитриевич с маленькими, утопленными глазами, полноватый, плешивый, толстоносый и уже слегка красный от выпитого держался возле Марины Ивановны – высокой стройной зеленоглазой брюнетки, лениво покуривавшей длинную сигарету в костяном мундштуке.

Они иногда принимались танцевать, но неуклюжесть кавалера не давала им толком закончить ни одного внятного па, после чего они со смехом возвращались к столу и брали свои наполненные вином бокалы.   

Дмитрий Сергеевич – седой и казавшийся хмурым из-за насупленного взгляда, прожигавшего пространство комнаты сквозь линзы очков - сидел за столом и не спускал глаз с Зинаиды Николаевны – симпатичной вертлявой шатенки небольшого роста с объёмным бюстом и красивым крупным ртом.

Она периодически подбегала к своему пожилому господину, плюхалась к нему на колени и торопливо целовала, чтобы снова убежать и продолжить жеманный разговор с Валерием Яковлевичем, который был красивее остальных мужчин.

Темноволосый, с идеальным симметричным лицом, с которого не сходила очаровательная и уместная в такие моменты надменность, он стоял поодаль и крутил в руках объёмный фужер, задумчиво распивая наливку.

Иногда к нему, как и к другим, подходил Игорь Васильевич – невысокий и юркий, с подвижной актёрской мимикой, вошедшей в привычку, и, потому, наградившей его ранними морщинами. Он отчаянно жестикулировал во время беседы, пытаясь разговорить всех вокруг, но никто, похоже, не воспринимал его всерьёз.

А Анна Андреевна – крупнотелая царственная особа с замысловатой причёской, напоминающей купол римского собора, собранный из копны седоватых волос, - медленно, с достоинством ссыльной императрицы, передвигалась по залу, иногда оглядывая присутствующих с ухмылкой. Она пила водку и закусывала её кислыми зелёными яблоками.

Музыка, негромкие натужные разговоры, красноречивые взгляды, медленно поглощаемая закуска и вялые танцы создавали в гостиной слегка напряжённую атмосферу светского салона перед началом основного действа, когда кто-то главный ещё не пришел, не отдал распоряжений, не оживил все вокруг обаянием собственной значительности.

Все, кроме пианиста, честно отрабатывающего свой гонорар, чего-то ждали.

                                                                                                                                                                                  Гиперкуб (отрывок)
                                                                                                                                                                               Автор: Влад Вилайнен
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) Посередине был расположен неглубокий альков - Альков — это углубление в стене комнаты, как правило, отделённое от остальной части комнаты занавесью или ширмой. Обычно используется как спальня (реже как рабочее место).

(**) святой лик, помещённый среди унылой ландшафтной мазни, в интерьере претендующем на светскую барочность - Барочность — это отличительные черты барокко, вычурного и пышного стиля в искусстве Европы XVI – XVIII веков.