Если в первом действии на стене висит ружьё, значит, во втором его непременно украдут - Анатолий Рас
Приближённые в страшной тревоге, Приближается пьеса к концу, Приближаясь по пыльной дороге, Кавалерия скачет к дворцу. В голос скрипки, тревожный и зыбкий, Посторонний вплетается звук. Император играет на скрипке,- Государство уходит из рук.
из песни Александра Городницкого - Император играет на скрипке
2 -ая картина.
На сцену выходят Придворный Поэт, Посол Японии, слуги, 1-я и 2-я придворные дамы и другие китайские товарищи.
ПОСОЛ: Приветствую тебя, о, повелитель Поднебесной! ИМПЕРАТОР: (кивает милостиво) Добро пожаловать… ПОСОЛ: Многих лет и великих свершений! Прошу я разрешения, во-первых, (пауза со значением) подарок вам преподнести…
Слуги вносят и кладут к ногам Императора огромную книгу.
ПОСОЛ: ...Японский император шлёт свой труд о Поднебесной!... Ну, а во-вторых, хочу прочесть стихи… ИМПЕРАТОР: Я весь внимание…
ПОСОЛ: (становится в позу оратора)
Ты как луна, чьё сиянье растёт, Ты как пресветлого солнца восход! Вечностью жизнь да сравнится твоя! С южной горой, что вовек не падёт, Ты, как на соснах и туях хвоя, Что в бесконечном преемстве живет!
Император довольно кивает. Придворные дамы хлопают. «Великолепно! Браво! Браво!»
ИМПЕРАТОР: Благодарю! Ты задел самые тонкие струны моей души! ПРИДВОРНЫЙ ПОЭТ: Разрешите же и мне в честь гостя произнести стихи… ИМПЕРАТОР: Читай! ПРИДВОРНАЯ ДАМА: Безумно интересно!
ПРИДВОРНЫЙ ПОЭТ: (обращаясь одновременно к Императору и Послу, воздев руку)
На южной горе поднялись камыши, На северной — травы душисты в глуши. Достойные, милые гости — Опора всех стран, ваша сила крепка! Достойные, милые гости, Да будет вам жизнь на века и века.
На южной горе разрастается тут, На северной — тОполи, вижу, растут. Достойные, милые гости, Как блеск ваших царств, вас и ценят и чтут. Достойные, милые гости… Пусть тысячу лет бесконечно живут!
Во время выступления Император дремлет, но все делаю вид, что ничего не замечают.
ПОСОЛ: (склоняется в глубоком поклоне) Я очень тронут… Теперь я знаю – в Китае есть не только СОЛОВЕЙ, но и поэт, чьё творчество подобно песням СОЛОВЬЯ…
Все, кроме всхрапнувшего Императора, недоуменно переглядываются.
1 МИНИСТР : (Второму) Что за соловей? 1 ПРИДВОРНАЯ ДАМА: (второй) О чём он? Я о таком поэте не слыхала.
1 Министр хлопает в ладоши, Император просыпается от хлопков, входят придворные танцовщицы.
1 МИНИСТР: Прошу всех посмотреть прекрасный танец!
Исполняется «танец с веерами». Свита располагается у подножия трона Императора и смотрит представление. Танцы плавно переходят в выступление гимнастов. Хлопают артистам.
1 ПРИДВОРНАЯ ДАМА: Великолепно! 2 ДАМА: Какая ловкость! Я не смогла б так прыгать! 1 ДАМА: Ещё бы! Нам помешают платья! ИМПЕРАТОР: (кивает головой) Прекрасные артисты. Я доволен!
Все хлопают ещё громче. Артисты раскланиваются и уходят. Посол со свитой удаляются.
Соловей. По мотивам сказки Андерсена (Отрывок) Драматург: Вероника Бережнёва
Из дому выйдешь — тьма по глазам Будто ножом. Сразу ослепнешь — как из дому выйдешь.
Из дому выйдешь — вся тишина В уши тебе — Сразу оглохнешь, как из дому выйдешь. Нету тебя.
Нет ни тебя, ни огня, ни земли, ни воды, Из дому выйдешь. Нету ни неба, ни звука, ни вздоха в груди — Из дому выйдешь.
О, поскорей разберись в темноте, Господи Боже! Вновь, засучив рукава, твердь от земли оторви, Господи Боже — И первозданным кремнем первый высеки свет.
В глиняный лоб мне вставь золотые глаза, Чуткие уши из розовых раковин сделай. Только души мне не надо. Возьми мою душу себе. Будет твоя. Сам поживи с ней, попробуй!
Стихотворный цикл - … В небе — сохатый бьёт копытом Поэт: АРИАДНА ЭФРОН.
Явление 4 Действие 2.
Васильков и Надежда Антоновна. Говорят о Лидии.
..................................
Васильков. Что она с характером, это очень хорошо; в женщине характер — большое достоинство. А вот что жаль, Лидия Юрьевна имеет мало понятия о таких вещах, которые теперь уже всем известны.
Надежда Антоновна. Да зачем ей, скажите, мой друг, зачем ей иметь понятие о вещах, которые всем известны? Она имеет высшее образование. У нас богатая французская библиотека. Спросите её что-нибудь из мифологии, ну, спросите! Поверьте, она так хорошо знакома с французской литературой и знает то, о чём другим девушкам и не грезилось. С ней самый ловкий светский говорун не сговорит и не удивит её ничем.
Васильков. Такое оборонительное образование хорошо при другом. Разумеется, я не имею права никого учить, если меня не просят. Я бы не стал и убеждать Лидию Юрьевну, если бы…
Надежда Антоновна. Что «если бы»?
Васильков. Если бы не надеялся принести пользу. С переменой убеждений в ней изменился бы взгляд на людей; она бы стала более обращать внимания на внутренние достоинства.
Надежда Антоновна. Да, на внутренние достоинства… Это очень хорошо вы говорите.
Васильков. Тогда мог бы и я надеяться заслужить её расположение. А теперь быть приятным я не могу, а быть смешным не хочу.
Надежда Антоновна. Ах, нет, что вы! Она ещё так молода, она ещё десять раз переменится. А я, признаюсь, всегда с удовольствием вас слушала, и без вас часто говорила ваши слова дочери.
Васильков. Благодарю вас. Я хотел уже ретироваться, чтоб не играть здесь жалкой роли.
Надежда Антоновна. Ай, ай, стыдно!
Васильков. Мне ведь особенно унижаться не из чего: не я ищу, меня ищут.
Надежда Антоновна. Молодой человек, вы найдёте во мне союзницу, готовую помогать вам во всех ваших намерениях. (Таинственно.) Слышите, во всех; потому что я нахожу их честными и вполне благородными.
Лидия. Что вы с ним говорили? О чём? Он ужасен, он сумасшедший.
Надежда Антоновна. Уж поверь мне, я знаю, что делаю. Наше положение не позволяет нам быть очень разборчивыми.
Лидия. Какое положение! Его нельзя терпеть ни в каком положении. Он не знает нашей жизни, наших потребностей, он чужой.
Надежда Антоновна. Ах, он часто говорит правду.
Лидия. Да кто же ему дал право проповедовать! Что он за пророк! Согласитесь, maman, что гостиная не аудитория, не технологический институт, не инженерный корпус.
Надежда Антоновна. Лидия, ты уж очень безжалостна с ним.
Лидия. Ах, maman, да какое же есть терпение его слушать! Какие-то он экономические законы выдумал! Кому они нужны? Для нас с вами, надеюсь, одни только законы и есть — законы света и приличий. Если все носят такое платье, так я хоть умри, а надевай. Тут некогда думать о законах, а надо ехать в магазин и взять. Нет, он сумасшедший!
Надежда Антоновна. А мне кажется, он просто оригинальничает. Так многие делают. Он не очень образован, а может быть, и не умён, остроумием не отличается, а говорить надо что-нибудь, чтоб быть заметным: вот он и хочет показаться оригиналом. А вероятно, и думает, и поступает, как и все порядочные люди.
Лидия. Может быть, и так; но он надоел до невозможности.
Надежда Антоновна. Он человек с состоянием, к таким людям надо быть снисходительнее. Ведь прощаем же мы прочих; половина тех господ, которые к нам ездят, хвастуны и лгут ужасно.
Лидия. Мне что за дело, что они лгут, по крайней мере, с ними весело, а он скучен. Вот чего простить нельзя.
Переплетение ажурное ветвей; Какая нежность в светотенях дня! Здесь в тишине волхвует Берендей, Язычество, как исповедь, храня...
И в солнечном забвенье тает хлад, В лучах стремительных, прозрачно - золотых! И точно также, как и сотни лет назад - Возводит заново весна любви мосты!
Радушно утро новое встаёт, Разлился, как покров, небесный лазурит, И, будто в ризе золочёной небосвод, Восходом ярким торжествующе горит!
Переплетение ажурное ветвей - элегия Автор: Татьяна Власова-Власова
Мушка пиэса из научной жизни
Картина первая «Новый Шеф»
Действующие лица:
Петр Петрович Камнев (К.) – Новый шеф научной лаборатории, Иммануил (И.) – Средний научный сотрудник, рабочая лошадка лаборатории, пережил смену не одного шефа. Лидочка (Л.) – Хорошенькая лаборантка с очаровательной мушкой на щеке, была принята на работу недавно, предыдущим шефом
Обстановка на сцене:
На сцене из казённой ломкой мебели и произвольных декораций создаётся видимость помещения обычной научно-технической лаборатории типичного НИИ эпохи зацвета социализма, дожившей до нашего времени. Слева на сцене в декорации сооружается дверь, либо её имитирует не до конца открытый занавес. Мебель вся разношерстная: несколько столов, за ними стулья за одним столом начальническое кресло на колесиках, два-три шкафа или стеллажа, кульман. На всём этом там и сям располагаются пробирки, реторты, микроскоп, свитки чертежей с электронными схемами, папки с бумагами и просто стопки исписанных и отпечатанных листов бумаги. В помещении витает атмосфера запустения но с остатками тления жизни в виде света настольной лампы и относительного порядка на одном из столов. В центре сцена какой-то научный аппарат, производящий впечатление основательности, тяжести и сложности, на нём имеется множество кнопок, две клавиатуры древнего образца, какие-то рычажки, а сверху на уровне груди взрослого человека имеется большой водолазный шлем с иллюминаторами и приделанными наподобие ушей ручками.
На сцене один Иммануил. Сидит за своим рабочим столом с зажжённой настольной лампой. Его стол расположен так, что он сидит примерно в профиль к публике спиной к двери. Он что-то считает на логарифмической линейке, потом заносит полученные данные в компьютер, что-то записывает на бумаге. Из конца в конец сцены деловито пролетает муха. Иммануил оставляет счёт на линейке, сдвинув очки на нос, задумчиво отслеживает вторую половину траектории полёта мухи, потом сокрушительно качает головой. Для него это символ упадка и де финансирования. Вздохнув, возвращается к работе.
Входит Лидочка.
Иммануил. (Не оборачиваясь и едва ли поначалу отрываясь от работы.) Лидочка, здравствуйте. Вы сегодня особенно по-весеннему выглядите.
Лидочка. (Не удивленная тем, что И. признал её приход и едва тронутая его буднично произнесённым комплиментом.)
Ах, Иммануил, Вы все шутите и шутите. Впрочем, здравствуйте. (Улыбаясь, снимает лёгкий плащик и вешает его в шкаф.) Это потому, наверное, я так выгляжу, что лето на носу.
Иммануил. Ну что Вы, Лидочка. Не лето скрашивает моё существование, а Вы. Ваши флюиды и очарование. Можно сказать, что Вы делаете для всей нашей лаборатории из весны лето. (Оборачивается и приветливо улыбается Лидочке.)
Лидочка. (С напускной небрежностью.) Хороша лаборатория – три человека, включая нового шефа. А ещё месяц назад было и того только что два – Вы, да я.
Иммануил. Что ж делать, если теперь такая ротация шефов пошла в науку со всех концов народного хозяйства. Укрепляют административную пирамиду, ищут каждому камню его настоящее место. Кстати, Лидочка, Вы знаете, что нашего шефа зовут Камень?
Лидочка. Опять шутите. Это фамилия его Камнев, а зовут его Петром Петровичем. Придумали тоже – Камень.
Ой, а мне в третьем классе школы так нравился один мальчик Петечка. Такой был увалень, но умный и вежливый. Только что портфель мне домой не носил – к третьему классу у нас это из моды уж вышло. Как Вы думаете, Иммануил, Петра Петрович умеет услужить даме?
Иммануил. Ну, про это ничего не скажу – пока что свидетелем не был. Но Петр в переводе в латинского означает Камень. Я по интернету справлялся на этот счёт.
Лидочка. Что ж получается, что наш шеф полный Камень? Петр Петрович Камнев – во как! Не отсюда ли эта его идея фикс делать в России Камни какие-то?
Иммануил. Камни – это процессоры, Лидочка. Вот и Вы заметили, что это не спроста. И неспроста в весьма зрелом масштабе, доложу Вам. Думаете, с чего к нам комиссия нагрянет?
Лидочка. Как комиссия? Какая комиссия? А что ж меня не предупредили? У меня и макияжу сегодня нету, выгляжу совершенно бледненькой. (Вытаскивает зеркальце пудреницу и начинает прихорашиваться по-быстрому).
Иммануил. Да они только завтра, как говорится, совершенно неожиданно нагрянут. К обеду. А лёгкая бледность Вам всегда была к лицу. Она очаровательно выделяет Вашу пикантную мушку и делает Вас такой загадочной женщиной прошлого века. Смотришь на вас и думаешь: эта молодая женщина, должно быть, много страдала.
Лидочка. И ничего я не страдала, с чего Вы взяли?… Ах, страдала, конечно… Сердечно… (Не может твёрдо выбрать, страдала она или не страдала)
А расскажите пожалуйста про комиссию – она на нас наслана или на шефа?
Иммануил. Прошли те времена, Лидочка, когда комиссии насылали. Теперь их вызывают, даже, скорее, выманивают. Чтобы привлечь к себе внимание и, возможно, некоторые дополнительные средства.
Лидочка. Опять Вы шутите, Имма. А ну как комиссия приедет, найдёт недостатки, умаслить их не удастся, всё попадёт в бумаги, акты, или что там в таких случаях пишут? Пойдёт гадкий скандал и нас ославят как неумех и нулей в науке. Шефа с нас опять снимут - пошлют его, как и предыдущего, наверх, а финансирование, наоборот, урежут.
Иммануил. Кто мы в науке – это вопрос особый. Как и то, какова теперь становится у нас в стране сама наука.
А комиссию вызвал сам шеф, он мне неделю назад говорил об этом. Большие надежды на неё возлагает. Конечно в бумагах напишут и о недостатках, но все они будут мелкими и более чем простительными на фоне сегодняшнего ржавого состояния всей научной отрасли. А главное – чуть не в каждой строчке будет отмечена важность того, чем мы занимаемся и катастрофическая нехватка средств, как первопричина любой плачевности.
Шеф так хочет. С тем расчётом и подбирал людей в комиссию.
Лидочка. Как это выбирал людей в комиссию? Опять Вы шутите.
Иммануил. Да что я, Лидочка… Если жизнь возьмётся шутить – получаются ого-го какие шутки. А я разве что комплиментами в Вашу сторону расшучиваюсь.
Шеф-то наш, чтоб Вы знали, зять министра. Только не нашей а одной добывающей отрасли.
Лидочка. Да что Вы говорите? Не знала. (Опять достаёт зеркальце и скоренько прихорашивается)
Иммануил. (С некоторой грустной горечью) Ну, Лидочка, Вы ещё скажите, что не знаете, что он разведён.
Лидочка. (Пропускает мимо ушей реплику И., не хочет отвечать. В коротком порыве служебного рвения перебирает какие-то пробирки и штативы на лабораторном столе)
Иммануил (Снова шутливо) А Вы знаете, что у Вас в нашей лаборатории появилась конкурентка?
Лидочка. Что за вздор! Какая конкурентка? Новенькая у нас? Откуда?
Иммануил. (Выдерживает паузу, что-то записывая в журнале)
Лидочка. (Чуть уже не притоптывая ножкой от возбуждения) Какая конкурентка, я Вас спрашиваю?!
Иммануил. (Как ни в чём ни бывало, будто вспоминая что-то) Ах, конкурентка… Ну… Мушка.
Лидочка. (Приоткрывает ротик, не понимая ничего пока, глуповато улыбается) Какая Мушка? Новая лаборантка с мушкой?
Иммануил. Новая лаборантка с мушкой! Да где ж такую нынче сыщешь? Я про комнатную муху. Точнее, - лабораторную. У нас ведь лаборатория, если я не ошибаюсь. Как думаете, Лидочка. Шеф уже взял её в штат?
В помещении из конца в конец пролетает муха.
Лидочка. (Как радар за самолётом следит за мухой взглядом, при этом шарит на столе тряпку и нащупывает её вслепую.) Сейчас я её! Конкурентка! (Начинает скакать с тряпкой за мухой, ненароком наскакивает на И. и почти валит его на стол своим телом.)
В лабораторию входит Петр Петрович.
Камнев. О, молодёжь! Всё резвитесь… Помнится в ваши годы я тоже был, как бы это помягче выразиться…
Лидочка. (Смущенно и раздосадовано). Это совсем не то, о чём Вы подумали. Я к нему ничего не имею.
И грустно усмехается, и качает головой.
Камнев. Вот-вот! Именно! В молодости всё происходит легко. Иногда особенно легко. Как Вы сказали? Ничего не имея! Тут явно напрашивается каламбур. (шутливо грозит Лидочке пальцем и похохатывает, довольный непроизнесённым каламбуром.)
Но – к делу. Надеюсь, вы подготовились к чрезвычайно важному для нас визиту?
Лидочка. (надув губки) Да Вы же ни о чем не предупредили, Пётр Петрович!
Иммануил. В основном успел. Осталось кое-что перепроверить, и Вы должны прочесть чистовик тезисов решения комиссии.
Камнев. (Иммануилу, потирая руки) Прекрасно.
(Лидочке) Да зачем же Вам готовиться? Вам готовиться к этому не надо – не свадьба чай. Да и хорошеете Вы, милая, как я замечал, от неожиданностей. И эта накладная мушка на щечке чрезвычайно Вас красит. Делает, я бы сказал, кхе-кхе, пикантной штучкой. Мушка-штучка, это рифма, Вы не находите?
Лидочка. (возмущённо) Она настоящая. Как Вы могли подумать, что во мне может быть что-то искусственное?!
Камнев. Простите, Лидочка, я не прав. Конечно-конечно! Сиянье юности и все такое… И прекрасно, что она у Вас настоящая. (Присматривается к мушке) Пре…крас…но!.
Слышно довольно громкое жужжание мухи в каком-то замкнутом пространстве.
Камнев. (Обернувшись к залу) Что такое?
Иманнуил. (Поднося шефу к столу бумаги) Пустое, Петр Петрович. Лето на носу. Мухи появились. Прочтите пожалуйста.
Камнев. (Бурчит) Мухи… Лето… Да-да… (Углубляется в бумаги)
