Вот что бывает, когда не ответить, страшнее, чем ответить....)) Оля

                                                                                           

Богиня Изюминка

Наша жизнь — сплетенье крахов и удач.
Как-то раз все деньги проиграл богач.
Всё богатство мигом по ветру пустил.
И своей любимой он сказал: — Прости!

Она ему сказала: — Милый мой, не плачь!
Пока любовь жива, ты всё равно богач.
Сколько на земле ни живи,
Ничего нет выше любви

От её улыбки и от этих слов
Вдруг запели скрипки песню про любовь.
Что не в деньгах счастье понял он тогда,
И таким счастливым не был никогда.

                            Поэтесса: Лариса Рубальская — Богач. Избранное.

После поражения в Афинах в сильнейшей степени обострилась борьба за власть между отдельными группировками рабовладельцев. Учитывая практику Лисандра (1) в союзных полисах, можно было быть уверенным в том, что Спарта не потерпит сохранения демократической конституции и в Афинах.
Сразу после победы Лисандр вместе с флотом отправился для подавления последнего очага демократии в Элладе — Самоса. Однако он счёл необходимым вернуться в Афины в день созыва народного собрания и здесь, по словам Лисия, поддержал предложение Ферамена «вверить управление городом тридцати правителям», угрожая при этом, что отказ от этого предложения «поставит вопрос не о государственном устройстве, а о жизни и свободе» афинян.
Новое правительство поддерживалось теми же группировками олигархов, которые произвели переворот 411 г. до н. э. Это были крайние олигархи, опиравшиеся на гетерии и изгнанников, возвращенных спартанцами в Афины, и умеренные олигархи, возглавляемые Фераменом. Большинство среди «Тридцати» принадлежало крайним олигархам, возглавляемым Критием.

Широкие слои демоса, чувствуя невозможность сопротивления, отстранились от политики, а наиболее видные приверженцы демократии эмигрировали в соседние полисы, в частности в Фивы (группа Фрасибула). Аристотель следующим образом характеризует соотношение сил политических группировок в Афинах: «Мир был заключён у афинян на том условии, чтобы они управлялись по заветам отцов. И вот демократы старались сохранить демократию, а из знатных одна часть — люди, принадлежавшие к гетериям (2), и некоторые из изгнанников, вернувшихся на родину после заключения мира, — желала олигархии. Другая часть — люди, не состоявшие ни в какой гетерии... — думала о восстановлении отеческого строя». Руководителем этой, умеренно олигархической, группы, как упоминалось, был Ферамен.

Комиссия «Тридцати» была составлена из десяти граждан, намеченных Фераменом, десяти, намеченных крайне олигархическими гетериями, и, наконец, десяти, избранных под давлением Лисандра, присутствовавшего на собрании. Подавляющее большинство комиссии состояло из сторонников крайней олигархии. Задачей «Тридцати» было «составление свода законов в духе отцов». На самом же деле они стали афинским правительством.
«Во главе происшедшего переворота, — говорит Платон, — стояли 51 человек в качестве правителей: одиннадцать в городе, десять в Пирее — каждая из этих коллегий ведала агорой и всем, чем надлежало управлять (в обоих) городах,— тридцать же стали самодержавно править всем». «Десять» в Пирее были несомненно обычной олигархической декархией по образцу устанавливаемых Лисандром олигархических правительств.

«Одиннадцать» в Афинах представляли собой комиссию, которая по Перикловой конституции ведала содержанием заключённых, казнями осужденных и передачей конфискованных имуществ. Во время тирании «Тридцати» в значительно расширившийся вследствие массового террора круг обязанностей этой комиссии входило, кроме того, наблюдение за рынком — центром общественной жизни полиса. Аристотель говорит, кроме того, о 300 биченосцах, которые были исполнительным аппаратом тиранов.

Учитывая печальный результат кратковременного господства олигархов в 411 г. до н. э., «Тридцать» сначала пытались создать себе некую массовую опору. Они назначили пятьсот человек членами Совета и ещё столько же на другие государственные должности. Кроме того, еще 2000 граждан участвовали в судопроизводстве. Эти 3000 граждан должны были, согласно плану Крития, пользоваться всеми политическими правами.
Однако список «Трёх тысяч» так и не был опубликован, а народное собрание, даже в ограниченном составе, так и не созывалось все время правления «Тридцати». Все же некоторые упрощения законодательства, особенно в имущественных вопросах, и широко провозглашенный поход против доносчиков — сикофантов — должны были привлечь на их сторону богатых граждан.
Однако основным методом управления оставался массовый террор по отношению к демократам. За 8 месяцев своего правления «Тридцать» казнили не менее полутора тысяч человек. Постепенно террор начал обращаться и против богатых афинян, так как тираны рассчитывали присвоить конфискованное имущество. Так, был издан закон о том, что каждый из «Тридцати» может арестовать по своему усмотрению одного метэка (3) и присвоить себе его имущество.
Известный афинский оратор метэк Лисий в речи «Против Эратосфена», одного из 30 тиранов, подробно описывает, как беспощадно тираны грабили метэков, присваивая себе их имущество. Жертвой тиранов пали и афинские граждане. Был арестован богач Никерат, сын стратега Никия, и Антифонт, дважды бывший триерархом.

Наконец, по инициативе Крития был издан закон о лишении судебных гарантий всех граждан, за исключением «Трёх тысяч». По простому решению «Тридцати» любой из них мог быть казнён без суда. В связи с ростом возмущения масс у демоса (за исключением «Трёх тысяч») было отобрано оружие и, кроме того, приглашен в Афины гарнизон из 700 спартанцев, оплачиваемый «Тридцатью».
Всё же эти мероприятия не могли задержать процесса разложения тирании. С осени 404 г. до н. э. умеренный олигарх Ферамен, опасаясь восстания граждан, стал в оппозицию к Критию. Он настаивал на разработке новой конституции по образцу правления «Пяти тысяч» в 411 г. до н. э., надеясь, что в случае регулярного созыва народного собрания, состоящего из гоплитов (4), власть перейдёт из рук крайних олигархов к его сторонникам. Оппозиция Ферамена кончилась его же казнью.
Во имя соблюдения «законности» Ферамен был предварительно вычеркнут «Тридцатью» из списка «Трёх тысяч». Тогда террор тиранов обратился не только против демократов, но и против умеренных олигархов. Власть «Тридцати» держалась только на присутствии спартанского гарнизона. В дальнейшем Критий закрыл доступ в Афины всем не вошедшим в список «Трёх тысяч». Земельные владения оппозиционеров конфисковывались и раздавались олигархам.

В это время бывший стратег Фрасибул, эмигрировавший в Фивы, собрал отряд из 70 изгнанников и захватил Филу, укреплённый пункт вблизи Декелеи. Это выступление возбудило тревогу тиранов, и они двинули против Фрасибула все 3000 своих гоплитов. Отражённые от Филы, они возвратили ополчение в Афины и выслали против повстанцев весь спартанский гарнизон. Тем временем отряд Фрасибула вырос до 700 человек. Напав неожиданно на спартанцев, Фрасибул нанёс им большой урон (было убито 120 гоплитов) и двинулся на Пирей. По пути отряд Фрасибула вновь увеличился и дошёл до 1000 человек. Быстрое продвижение восставших и массовый переход рядовых граждан на их сторону ясно показывали всю политическую неустойчивость и недолговечность тирании.
В связи с этим олигархи решили заблаговременно подготовить себе убежище и, произведя перепись всех жителей Элевсина, арестовали их и приказали поголовно казнить, с тем чтобы в случае дальнейших осложнений можно было укрепиться в Элевсине.
Между тем Фрасибул с отрядом прибыл в Пирей, где к нему присоединилось много местных жителей, в том числе метэков и даже рабов. Когда тираны вывели в бой все свои вооруженные силы — 3000 гоплитов, лаконский гарнизон и всадников,— оказалось, что они имели в пять раз больше гоплитов, чем Фрасибул. Но зато за гоплитами восставших «выстроились копейщики и легковооружённые метатели дротиков, за ними отряд, вооружённый камнями для метания. Этих последних было много, так как сюда прибывало порядочно и местного народа». Таким образом, настроение рядовых граждан было явно на стороне восставших.

В решающей битве у Мунихии «Три тысячи» были вновь разбиты. В этом сражении погиб вождь тиранов Критий. После этого крайние олигархи бежали в Элевсин, умеренные выбрали себе новое руководство в числе десяти, а демократы закрепились в Пирее. Наиболее сильной оказалась пирейская группа, боровшаяся за полное восстановление демократии. К ней примкнуло много метэков, привлеченных обещанием уравнения их в правах с афинскими гражданами.

                                                                                        Правление Тридцати тиранов и восстановление демократии (Отрывок)
                                                                                                                    с ресурса "История Древней Греции"

(1) Лисандр (452–395 гг. до н. э.) — спартанский военачальник и флотоводец, завершивший Пелопоннесскую войну решительной победой над Афинами.
(2) Гетерия - в древнегреческих демократиях союзы знатных для защиты от притязаний демоса. Первоначальной их целью была взаимная поддержка при домогательстве должностей, в процессах и т. п. Впоследствии организация их стала очень прочной, и вследствие тайной связи…
(3) Метэки - В Древней Греции - неполноправные жители Аттики. Метэками являлись иностранцы, поселявшиеся в Аттике на продолжительное время или навсегда. Каждый иностранец по истечении известного срока обязан был вписаться в число метэков. Кроме того, в класс метэков поступали отпущенные на волю рабы.
(4) Гоплиты - древнегреческий тяжело вооружённый пеший воин ближнего боя.
Слово происходит от названия большого тяжёлого круглого щита — гоплон; ср. пельтасты, названные по лёгкому щиту — пельте.
Гоплиты служили в армиях греческих городов-государств и по своей сути были солдатами - гражданами, так как долгом гражданина любого свободного полиса было несение военной службы. Поэтому любое собрание граждан представляло собой собрание солдат — служащих в данное время или отслуживших ветеранов.

Ехидны

Нежна, стройна и совершенна,
В короткой юбке несравненна,

В изящной луковке стоит,
Прельщая нежностью ланит.

И любопытство душу жжёт,
Сдувая облачность забот…

Но что-то девица бледна,
Бледней льняного полотна…

Или разгневанный Аид
Придал красе подобный вид?

А любопытство всё сильней,
Хмельная чаша всё полней...

И вдруг взбесился разум мой,
Я к ней склонился головой,

К губам пленяющим прильнул,
И сном безжизненным уснул…

                                                   Бледная поганка
                                      Автор: Сергей Васильев - Эклипс

Все эти его «Как ты могла?!», «Где ты была?» и «Признайся, и я всё прощу» приводили лишь к потокам бессмысленной лжи и отчуждению.

В отличие от Рафа, который уже тогда искал во всём смысл, барышня ничего не воспринимала всерьез. Если он начинал говорить с ней о «возвышенном», она отворачивалась и принималась сосать леденцы.

Раф и объект его невыносимых душевных терзаний были очень разными людьми. Она не понимала его, он не понимал её.

А лишние дни тянулись, как размягченная слюной жевательная резинка.

Лишние дни невозможно было складировать, их никто не принимал впрок.

Сами собой они превращались в свободное время, которое, имея начало, не имело зримого конца.

Избыток свободного времени порождал ощущение ненужности себя как субъекта реального мира.

Он бы застрелился, если бы в те дни у него под рукой оказался заряженный пистолет.

Ну, может, и не застрелился, но, смотрясь в зеркало, уткнул бы дуло пистолета в висок и ясно представил себе, как кладёт указательный палец на курок, как жмёт на него, как разлетается на куски его такая красивая и такая глупая голова...

В те дни ему хотелось уснуть и уже больше никогда не просыпаться.

Или проснуться в следующем тысячелетии, когда отношение ко времени поменяется и наконец-то настанет эра полной победы иррационального над разумным. Когда все будут жить по законам беззакония, то есть – щедро, широко, радостно, бурно, безнравственно, безрассудно, то есть – продуктивно, естественно и безоглядно, беря дни взаймы у индифферентной неподвижной вечности, которая, собственно, и есть безразмерный могильник всевозможных огрызков времени, гигантское хранилище осколков полузабытых воспоминаний, невиданная по размерам пинакотека (*) загубленных великих творений, так и оставшихся в воображении таких же идиотов, каким он сам был в то далёкое время.

«Господи, – думал Раф, – какими же невероятно путаными и тривиальными категориями я тогда мыслил. И в них я находил отдохновение и черпал силы для совершения новых глупостей, и самой главной из них была моя так называемая любовь. Вот к чему она приводит, эта любовь, будь она проклята, если её жестко не контролировать».

Кстати, о любви. У кого-то, кажется у Мопассана, промелькнула мысль о том, что за ночь, проведенную с женщиной, приходится расплачиваться страницей романа. Значит, получается так: одна ночь с женщиной – и долой к чертям собачьим целую страницу шедевра.

Вот же женщины! Воистину, исчадия ада, порождения дьявола и ехидны, сосуд мерзостей! Мало им того, что они стали равны мужчинам, так они ещё и норовят стянуть у мужчин то, чего не могут создать сами. Сколько же, интересно, у Мопассана накопилось этих ненаписанных страниц?

                                                                                                                                                               Фрагмент романа: Смерть - сон
                                                                                                                                                                     Автор: Вионор Меретуков

(*) пинакотека - у древних греков помещение для хранения живописных изображений. Так называлось левое крыло пропилей афинского Акрополя, где находилось собрание картин, принесенных в дар богине Афине

Не твоя... не знойная.. не тропиканка..

Так сложилась судьба, разошлись пути,
Мы расстались и нет больше любви.
Разбилась   вдребезги и разлетелась,
Душа, замирая от отчаяния разревелась.

С тобой из сердца что-то важное ушло,
Будто, во мне всё сгорело и погасло.
Всё, как бы прежде,по-старому, но,
Только ушедшее счастье сердце прожгло.

                                         Мы расстались... (Избранное)
                                 Автор: Фарбуза Агадуллина( Ахтариева)

- Ну всё, кажется, ещё одну осилил. - Секретарь государственной гражданской службы 2 класса Родион Рассольников, облегчённо вздохнул и, отложив в сторону наконец-то дочитанный роман, протёр красные от напряжения глаза. Что ни говори, а повышение культурного уровня даётся ему совсем нелегко. Если «Каштанка» усвоилась его организмом ещё туда-сюда, то с гоголевским «Ревизором» пришлось уже основательно попотеть. А Достоевский со своим "Преступлением и наказанием", тот так вообще довёл Рассольникова до полного нервного изнеможения. Бросив случайный взгляд на книжный шкаф, Родион мелко вздрогнул. Ведь там на полке, отражая солнечный свет пыльными книжными корешками, его уже вовсю заждались Аксаков, Бабель и Мандельштам. Нет, прямо издевательство какоё-то. Впрочем, что тут поделаешь. Такова установка руководителя Департамента, при котором Рассольников почитай уже лет десять как отвечает за одно очень важное направление - следит, чтобы во всех принтерах была заправлена писчая бумага, и своевременно обновлялся график дежурств в выходные и праздничные дни.

                                                                                                                                                    Испытание чиновника (Избранное)
                                                                                                                                                        Автор: Александр Пономарёв