Песен, ещё ненаписанных, сколько? Скажи, кукушка, пропой
Ног не пожалеть, Дороги исходить Все. И в этом ведь Есть правда, может быть…
Снова смена сцен. Вновь ночь, а ты не спишь. Никаких проблем, Лишь благодать и тишь.
Никого вокруг, Часы и те стоят. По улице до уг- Ла проводит взгляд…
А фонарный свет И, может быть, луна Осветят весь эт- От мир, но не меня Хочется воды, И от чего б не пить? Говорят все мы В ней начинаем жить… Анатолий Стафеев - Дай мне воды. Избранное.
Решил смоделировать тему отношения Музы к субъекту её страсти, то бишь человеку психическому, проявленной во временной и личностной (если можно говорить о личности Музы в нашем понимании) проекции. Естественно, как я уже говорил в своём предыдущем посте "Полк правой руки (!) ", Муза есть кантовская вещь в себе, и поэтому непознаваема. Поэтому данное моделирование очень и очень условно, это как бы снятие данных с некой области, где тень Музы, отбрасываемой кантовской вещью в себе пересекается с психической тенью самого человека, а потом ещё про кодировано в образах доступных для осознания Эго личностью. То есть, повторюсь, всё тут очень условно и выражает скорее мою индивидуальность, чем объективную реальность. Тоже касается и приведённого ниже отрывка из поэмы. Формально, данные строки совсем не о том, что я хочу в них вложить. Так что всё в представленном материале глубоко не научно, и данное моделирование можно лишь отразить одной фразой - Я кукушка, и я так кукую )).
Единственное древо, хулуппу-древо, На берегу Евфрата чистого посажено, Воды Евфрата пьет оно, — Ветер южный с силою налетает, Корни его вырывает, ветви его ломает, Евфрат волною его сбивает. Жена, Ана словам покорная, идёт, Энлиля словам покорная, идет, Древо рукою своею берет, в Урук приносит. В сад цветущий Инанны его вносит. Жена рук не покладает, древо опекает Жена глаз не спускает, рук не покладает, древо опекает. “Когда на престол великолепный — да воссяду?” — вопрошает. “Когда на ложе великолепное — да возлягу?” — вопрошает. Пять лет прошло, десять лет прошло. Древо взросло, кору его не расколоть. В корнях его змея, заклятий не ведающая, гнездо устроила. В ветвях его Анзуд-птица птенца вывела. В средине его Лилит-дева жилье себе соорудила. Дева белозубая, сердце беззаботное.
из труб его дома клубится белесый дым, по краю тропы разрастается резеда. Он злится, ему опостылел земной уют без чувства опасности, ярких и страстных встреч. Тут птицы щебечут, под ветками гнезда шьют, и белки снуют по древесной сухой коре. Ему улыбается солнце, а он не рад, - и шаг его вдоль резеды по ночам шуршит...
Он думает: "Вот бы случилось хотя бы раз хоть что-то...
Сегодня он ушёл от тебя. Ушёл к другой. Не сказав ни слова на прощанье. Лишь измучил подготовительными, неуверенными в правильности решения, речами. После множества пустых слов и постоянной перемены настроения, в результате, во всем оказываешься виноватой ты, потому что не давишь на него и не умоляешь остаться, когда он пытается сделать правильный выбор. И вот он ушел. Ушел, так толком ничего и не объяснив. Сначала, ты его ненавидишь. Непонятная злость охватывает тебя с ног до головы, разрывает тебя изнутри. Потом ты чувствуешь как на смену ненависти приходит обида. Жгучая и горячая обида. Вместе с обидой в горле появляется давящий слезный ком. Тебе хочется кричать. Кричать как можно громче, чтобы весь мир слышал, что тебя обидели. Но ты молчишь, потому что тебя не поймут. Ты сдерживаешь слёзы и пытаешься понять, что же всё таки произошло. И вдруг ты в полной мере осознаешь, что он тебя бросил. Бросил как ненужную игрушку. Тебя впервые за последние несколько лет бросили, дали понять, что ты больше не нужна. Он бросил тебя в одинокое замешательство. И теперь, понимая, что ты осталась без него, что все чувства, вся любовь, которые ты дарила, ему не нужны. Ты чувствуешь, как в твоей душе начинает что-то тяжелеть. Сначала, это просто тяжесть. Потом она холодеет и превращается в пустоту. Холодную молчащую пустоту. Ты теряешь способность адекватно реагировать на происходящее вокруг. Тебе становится безразличен мир, в котором ты живешь. Ты уходишь в себя и думаешь, что ты одна в этом мире. Ты начинаешь жалеть свое измученное Я. Твою голову переполняют различные размышления о жизни, о смысле бытия и твоем существовании. Начинается период уединения. Идет процесс осмысливания. Вскоре, проанализировав все и сделав какие-либо выводы, ты решаешь, что хватит хандрить и пора начинать жизнь с нового дня. Ты ложишься спать, а на утро чувствуешь себя бодрее прежнего. У тебя всё налаживается, и жизнь постепенно возвращается в прежнее суетливое русло. И так до тех пор, пока ОН вновь не выкинет какую-нибудь хрень.
- Ещё никто не смог... - кричат нам все боги и их рабы - И все дерзнувшие замуровали себя в камень, погибли, не достигнув цели или вернулись.
Но в душе звучит голос древних вед:
- Оглянешься... окаменеешь...
- Я не оглянусь!..
- Ты бросишь всё, что тебе дорого?
- Да!
- Ты откажешься от небесного блаженства?
- Да!.. Да!.. Да!.. Я отказываюсь от всего, что было, есть и будет!..
Но этого мало... все дерзнувшие так же отказались и не прошли...
Истина Времени: Стражи – это порог сознания человека, как выйти из кольца заблуждения. Избранное.
Первым делом Олеся захотела на море. Мишка свозил её в Барселону, где жили они в шикарном отеле с бассейном и джакузи. Она наслаждалась каждой крупицей жизни, потерянной ранее. Мишка влюблялся всё сильнее, он не мог поверить своему счастью! Олеся была молода, красива, очень необычна, она отличалась нечеловеческим интеллектом. Запоминала любую информацию и была невероятно умной, как Мише казалось. Мишка сделал Олесе предложение. Свадьба была пышной, гости правда были только со стороны Мишки, Олеся сказала, что бабка из села не поедет, а подруг в селе у неё нет, все там тупые, поговорить не с кем всю жизнь. Мишка был уверен, что нашёл самородок. Дела на работе шли в гору, у Михаила была логистическая кампания. Свой бизнес, который он построил сам! С нуля! Из родных у него была только мать. С семи лет она ростила его одна и никогда на это не сетовала. Мишку ждали некоторые сюрпризы в браке с русалкой. Готовить она не любила и убирать тоже. Потому они заказывали еду в ресторане, а раз в неделю приходила уборщица. Михаил однажды вежливо попросил Олесю помыть посуду, так как сам он не успевает, но в ответ получил неожиданный скандал. Больше он эту тему не поднимал. Он мог легко и чётко отдавать распоряжения на работе, не идти на уступки при заключении сделок, но вот Олеся... Он не мог ей поперёк сказать ни слова. Друзья посмеивались над ним, но он и сам хихикал и не воспринимал в серьёз их шутки. Олеся всюду просилась с Мишей. На все корпоративные мероприятия на его работе, в бар с его друзьями. Иногда она просто приезжала сама и делала сюрпризы Мише. Долго Миша уже не сидел с пивом. - Я украду вашего друга, можно? - говорила она своим мягким голосом и улыбалась. Сначала друзья Миши смеялись. Потом удивлялись, потом раздражались. - Ты что позволяешь ей лезть в каждую щель своей жизни? - спросили они, когда Олеся приехала за Мишей в сауну. - Мужики, ну я очень люблю жену... Постепенно друзей у Мишки почти не осталось. Всё пространство в его жизни занимала Олеся.
- Я не хотела вас обидеть,- Ольга Андреевна коснулась его плеча, простите, что я засмеялась. - Нет, пожалуйста, отчего же... - Не сердитесь на меня, голубчик. Говорите все. Я слушаю вас очень внимательно.
Она даже закрыла глаза. Ее лицо стало точно у спящей. Нежная кожа щеки, тонкий, с горбинкою "ос и чуть-чуть приоткрытые для дыхания губы были совсем рядом, близко и так покойны,- вот взять их в ладони, прижаться поцелуем. Василий Петрович стиснул челюсти. "Этого еще не хватало! Поцеловать, схватить за плечи, целовать в глаза, в рот, в горлышко... И потом взъерошенным, с кривой улыбочкой, стоять над разрушенной красотой! Утвердить самого себя! Все это бред! Невозможно!" Упершись кулаками в диван, он поднялся, застегнул сюртук:
- Позвольте откланяться. - Куда же вы?
Он взглянул на часы:
- У меня заседание. Разрешите зайти как-нибудь в другой раз. Я соберусь с мыслями.
Толстой Алексей Николаевич Милосердия ! Избранное.
Пантерой грациозной африканка, Присев со мною рядом у костра, Запела песню юная шаманка - Царица ночи и вождя сестра.
И уносила в древнее сказанье, Так сладостно звучал её напев... Весь мир как будто затаил дыханье, Лишь изредка рычал далЁко лев.
ПЕСНЬ ШАМАНКИ (ИЗ ЦИКЛА АФРИКАНСКИЕ МОТИВЫ). ИЗБРАННОЕ. Леонидис Жан
Пошёл я на свалку металла И купил я цепи, тяжелые цепи, для тебя, моя любимая (Жак Преверт - Для тебя, моя любовь)
Всё в ней гармония, все диво, Все выше мира и страстей; Она покоится стыдливо В красе торжественной своей; Она кругом себя взирает: Ей нет соперниц, нет подруг; Красавиц наших бледный круг В ее сияньи исчезает.
Александр Пушкин - Красавица. Отрывок.
Но как бездонно глубока область интимных любовных восторгов. Ни для кого не проницаемая, альковная жизнь связывает двоих людей – мужчину и женщину – ночной эгоистической тайной; делает их как бы соучастниками сокровенного сладостного греха, в котором никому нельзя признаться, о котором, даже между собою, стыдно говорить днем и громко.
Эта сила любовной страсти побеждает все неловкости, сглаживает все неровности, сближает крайности, обезличивает индивидуальности, уравнивает все разницы: пола, крови, происхождения, породы, возраста и образования и даже социального положения – так несказанно велика ее страшная, блаженная и блажная мощь!
Но в этой стихии всегда властвует не тот, который любит больше, а тот, который любит меньше: странный и злой парадокс!
* * * Не знаю сам, когда и как это случилось, но вскоре я почувствовал, что проклятая сила привычки уничтожила мое преклонение перед Марией и обесцветила мое обожание. Пафос и жест вообще недолговечны. Молодой и пламенный жрец сам не замечает, каким образом и когда обратился он в холодного скептического хитреца.
Я не разлюбил Марию. Она оставалась для меня незаменимой, обольстительной, прекрасной любовницей. Сознание того, что я обладаю ею и могу обладать, когда хочу, наполняло мою душу самолюбивой, павлиньей гордостью. Но стал я в любви ленив, небрежен и часто равнодушен. Меня уже не радовали, не трогали, не умиляли, не занимали эти нежные словечки, эти ласковые, забавные имена, эти милые, глупые шалости, все эти маленькие невинные цветочки насыщенной любви. Я потерял и смысл и вкус в них, они мне стали непонятны и скучны. Я позволял себя любить – и только. Я был избалованным и самоуверенным владыкой.
Жители города очень любили ходить в театр. Театр был их главной достопримечательностью, развлечением и отдушиной. Сходить в театр - значило выйти "в свет": себя показать, на других посмотреть. Некоторые для этого даже не покупали билеты на спектакль. Просто доходили до театра, для виду заходили вовнутрь, минут через десять, поглазев на единственную (если повезет на две) афишу, выходили и шли обратно. Сама дорога в театр доставляла горожанам массу удовольствия. По ней нельзя было пройти в недостойном виде. Надо было нарядиться, красиво причесаться, принять величественную осанку и гордо идти. Встретив знакомых (а в городе все друг друга знали), особенно приятно было услышать вопрос: "Куда собрались?", но еще приятнее было ответить: "В театр!" Дальнейшая беседа не имела отношения ни к театру, ни к спектаклю. Культурно начавшись, она переходила в обыденные сплетни. По дороге в театр шли многие, было кого обсудить. Иные собеседники так и оставались стоять здесь. Отсюда же расходились по домам, чтобы лечь спать удовлетворенными культурным походом.
По дороге в театр. Избранное. Ульяна Томова
«Театр имени Е. Вахтангова»
На Арбате стоит с колоннами здание, Каждый рядом с ним останавливается, Это –знаменитый «Театр Вахтангова», Он над улицей той возвышается. И давно уже, в детстве далёком, В дни ремонта на улице капитального, Привели меня зимою глубокою На спектакль, который, правда, не помню я. Три десятка лет с лишним прошло потом, Как –то времени не было там появляться, Лишь недавно, на пути жизни своем, Повезло мне все ж там оказаться. Я спектакль смотрел, в зале сидя, Понимал –не на сцене мне главное, Ощущение было –глядя вокруг себя – Я вернулся в «Театр Вахтангова»! Я вернулся туда, куда в детстве далёком ходил, Где постигал, может быть, мир прекрасного, А теперь сей театр я вновь посетил, И событие для меня –очень важное. Я надеюсь вернуться туда опять, Буду, может быть, чаще там появляться, Мимо него не буду почти «пробегать», В репертуар его буду «углубляться». Я иду каждый раз там, где Арбат, И всегда вспоминаю главное – Сбылась мечта с детства моя- Я вернулся в «Театр Вахтангова»! Пусть у каждого в жизни бывают мечты, Что потом обязательно исполняются, Это можешь и сам в жизни сделать ты, Тогда в жизни радость опять проявляется.
Зачем друг друга мучаем, "Угрозами" звеня? За неименьем лучшего Вы выбрали меня? Пако де Лусия -Нежность. Избранное.
Где мы с тобой ... Друг друга обнимаем ... И говорим тихо, нежно ... О родном ... Светлой песни ... Возьми аккорды ... Для меня ... Тихо песню споёшь ... Я возьму самые чистые ноты ... И мы с тобой в Дом войдем ... Наш Дом... Дом нашей Любви ...
Дом нашей Любви. Избранное. Диана Лозичная
- А когда-нибудь этот страх и эта боль пройдут, чтобы можно было просто наслаждаться любовью, красотой, нежностью? -Для любящих страх и боль никогда не проходят, просто замирают на время, засыпают, чтобы быть наготове и в любой момент прорваться наружу словно гейзер.
да, я ведьма, а ты думал, Небеса когда темнеют, что летать на этом свете одни ангелы умеют Che - Ведьма
Я могла бы забрать твой покой, сделав так, что никто не узнает, Но я чувствую и без меня колдовства между нами хватает.
Она никогда его не любила. Красивая, нежная как бриз и сильная как шторм – разве могла она его любить, такого нелепого, неуклюжего, похожего на комод, оставленный посреди комнаты... Да и было ли это для него важно? Он любил её. Любил за них обоих, ничего не требуя взамен.
Евгений Габрилович, «Четыре четверти» А ты думал — я тоже такая, Что можно забыть меня, И что брошусь, моля и рыдая, Под копыта гнедого коня.
Или стану просить у знахарок В наговорной воде корешок И пришлю тебе странный подарок — Мой заветный душистый платок.
Анна Ахматова — А ты думал, я тоже такая. Избранное.
«Она подсказывала ему сюжеты статей, гоняла по библиотекам за материалами, ликовала, когда к нему приходил успех, и плакала, когда его постигала авария. И снова толкала вперёд и вперёд, передавая своё упорство, энергию, волю. Филиппок и в горе, и в радости клонился к кушетке, Зина тащила его к чернильнице и перу». Евгений Габрилович, «Четыре четверти»
