Кто думает, что Надька сумасшедшая, что она бесноватая... Дураки! Она... дана... от Бога!
по мотивам сюжета "Старец Паисий и я, стоящий вверх ногами"
Горюшина, в голубой кофточке и серой юбке, сидела на скамье под яблоней, спустив белый шёлковый платок с головы на плечи, на её светлых волосах и на шёлке платка играли розовые пятна солнца; поглаживая щёки свои веткой берёзы, она задумчиво смотрела в небо, и губы её двигались, точно женщина молилась.
Только во сне и в мыслях человек для себя бессмертен и свободен. Мечтой восходит в небо он и отпускается в глубины морей. Тем и велик он, что до самого смертного часа думает обо всём, что есть в жизни..
"Пегий пёс, бегущий краем моря" - Чингиз Айтматов
Пароль
Моряк без моря жизнь не признаёт. Ему претят комфорт и скучный быт. Совсем иной быт в море познаёт, Когда в собаку вахту он стоит *.
Когда идём сквозь шторм и ураган, В кромешной тьме прокладывая путь. Когда ревёт беснуясь океан, В своем желанье с курса нас свернуть.
Но без любви не может жить моряк. Любовь в походе греет моряка. Она для нас как в темноте маяк, К себе зовущий нас издалека.
* Вахта с 00:00 по 04:00
"Моряк без моря жизнь не признаёт" Автор: Геннадий Бекушев
Омар, как известно, - это морской рак. Но Омар – это и имя древнего поэта и философа. И так случилось, что на нашем судне оказались сразу три человека, которые знали не только про морского рака. К концу рейса про Омара – мыслителя и поэта, оставившего нам в наследие знаменитые РУБАИ, - знала вся команда. За исключением, пожалуй, одного человека – начальника радиостанции. Почему? Вы поймёте.
Имя Омара Хайяма стало нашим паролем, девизом и вообще именем нарицательным. Оно выражало всё. «Омаром» мог назваться любой человек, разделяющий пристрастия «омаровцев». «Омаровкой» же назывался напиток, который согревал нам кровь и будоражил мысли в нелёгких морских передрягах. Когда кому-то было невмоготу, тот подходил к рыбмастеру и проникновенно говорил: - А не открыть ли нам 7-ю страницу Омара Хайяма? Иногда невмоготу становилось сразу нескольким членам экипажа нашего рыболовного судна. Приблизительно по такой схеме…
В бесконечную полярный день табло электронных весов бездвижно высвечивает малодоступную для дилетантов информацию: TRESKA 125.985 FARSH KORMOVOY 14.015 Но мы прекрасно читали эту криптограмму и, разделив цифры на число промысловых дней, сознавали, что работа не клеится. Как будто на руки навесили чушки от нижней подборы трала. Застывали стрелки часов. И кто-то не выдерживал, кажется Рура (был у нас матрос с таким необычным именем) и произносил заветные слова: - А не открыть ли нам 7-ю страницу Омара Хайяма? Рыбмастер, погружённый в свои нелёгкие думы, вздрагивал, и на его лице мелькала тень оживления. Ускоряя процесс, я поддерживал Руру: - А что, Сакердонович (так мы уважительно, по-отчеству, называли нашего рыбмастера), может, я сбегаю за «омаровкой»? Рыбмастер Халямов считался по праву главным знатоком творчества прославленного мыслителя. Он действительно имел при себе томик знаменитых четверостиший и время от времени декларировал волнующие строки:
Уменье пить не каждому дано. Уменье пить – искусство. Тот не умён, кто пьёт вино Без смысла и без чувства.
Поэтому он охотно откликался на предложение «открыть 7-ю страницу». Бочка с квашенной капустой стояла тут же – на рыбофабрике. Стакан хранился за информационным блоком электронных весов. Когда я вернулся , на столе, где мы минуту назад с грохотом выбивали из противней мороженные брикеты с треской и отправляли их в короба, уже стояли необходимые атрибуты… На Западе это называют «кофе-тайм». Сами догадываетесь, наш «тайм» соответственно стал «омар-таймом».
Да, действительно: «Уменье пить не каждому дано…» Нам оно давалось. Стрелки часов срывались с места, чушки куда-то отлетали, мы отстранялись на время от бренности противня (извините, бытия) и приходили в себя только тогда, когда появлялся невозмутимый технолог: - Всё, ребята, шабаш, вы славно поработали…
Так поэзия и мудрый её представитель, далёкий наш древний друг Омар Хайям помогали нам переносить тяготы и муторность морской жизни. Когда будет совсем невмоготу, мы опять подойдём к Сакердоновичу... "Под знаменем Омара" Автор: Юрий Абрамицкий
Ваня — скок на резвы ноги И пустился во чертоги. От хрустальных от ворот Стёжка торная ведёт. Он бежит по той дорожке, Лишь стучат под ним сапожки. По бокам зелёный сад, А в нем зреет виноград; Кисти — словно изумруд, Сливы, вишенья растут, И идёт приятный дух. В доме, видно, нету слуг: Никто Ваню не встречает. Вот проворно он взбегает По широким ступеням-- И покои видит там. Не покои, а игрушка. А в одном сидит старушка
Фёдор Михайлович хоть и был человеком дворянского звания, но при этом очень хорошо знал и понимал надежды и чаянья самого простого крестьянина. Мы конечно не дворяне, но тоже знаем и понимаем надежды и чаянья. Ну или по крайне мере знаем и понимаем Надежды.
Со сна опухший, с туманным взглядом Я удаляюсь всегда куда-то, И в этом чём-то опять летаю, Кружась, как листья, и опадая. Всё как и прежде, всё без сюрпризов, Без услаждений моих капризов, Всё сам, всё с треском – секунды счастья, И все старанья почти напрасны. Разбавить смуту могу одной лишь, С ней всё же лучше, приятней то бишь. С ней я спокоен, с ней, я уверен, Светлее станет ещё на время. Друзья, конечно ещё спасают, На них, бесспорно, я не пеняю, Но всё приелось, хочу масштабность, И чтоб не в слёзы, и чтобы в радость.
"Со сна опухший" Автор: Гапонов Денис
Ночью слона ведут в гости к больной девочке. В белой попоне он важно шагает по самой середине улицы, покачивает головой и то свивает, то развивает хобот. Вокруг него, несмотря на поздний час, большая толпа. Но слон не обращает на неё внимания: он каждый день видит сотни людей в зверинце. Только один раз он немного рассердился. Какой-то уличный мальчишка подбежал к нему под самые ноги и начал кривляться на потеху зевакам. Тогда слон спокойно снял с него хоботом шляпу и перекинул её через соседний забор, утыканный гвоздями. Городовой идет среди толпы и уговаривает ее: — Господа, прошу разойтись. И что вы тут находите такого необыкновенного? Удивляюсь! Точно не видали никогда живого слона на улице. Подходят к дому. На лестнице, так же как и по всему пути слона, до самой столовой, все двери растворены настежь, для чего приходилось отбивать молотком дверные щеколды. Точно так же делалось однажды, когда в дом вносили большую чудотворную икону. Но перед лестницей слон останавливается в беспокойстве и упрямится. — Надо дать ему какое-нибудь лакомство... — говорит немец. — Какой-нибудь сладкий булка или что... Но... Томми!.. Ого-го... Томми!.. Надин отец бежит в соседнюю булочную и покупает большой круглый фисташковый торт. Слон обнаруживает желание проглотить его целиком вместе с картонной коробкой, но немец дает ему всего четверть. Торт приходится по вкусу Томми, и он протягивает хобот за вторым ломтем. Однако немец оказывается хитрее. Держа в руке лакомство, он подымается вверх со ступеньки на ступеньку, и слон с вытянутым хоботом, с растопыренными ушами поневоле следует за ним. На площадке Томми получает второй кусок. Таким образом его приводят в столовую, откуда заранее вынесена вся мебель, а пол густо застлан соломой... Слона привязывают за ногу к кольцу, ввинченному в пол. Кладут перед ним свежей моркови, капусты и репы. Немец располагается рядом, на диване. Тушат огни, и все ложатся спать.
VI
На другой день девочка просыпается чуть свет и прежде всего спрашивает: — А что же слон? Он пришёл? — Пришёл, — отвечает мама, — но только он велел, чтобы Надя сначала умылась, а потом съела яйцо всмятку и выпила горячего молока. — А он добрый? — Он добрый. Кушай, девочка. Сейчас мы пойдём к нему. — А он смешной? — Немножко. Надень теплую кофточку. Яйцо быстро съедено, молоко выпито. Надю сажают в ту самую колясочку, в которой она ездила, когда была еще такой маленькой, что совсем не умела ходить, и везут в столовую. Слон оказывается гораздо больше, чем думала Надя, когда разглядывала его на картинке. Ростом он только чуть-чуть пониже двери, а в длину занимает половину столовой. Кожа на нем грубая, в тяжелых складках. Ноги толстые, как столбы. Длинный хвост с чем-то вроде помела на конце. Голова в больших шишках. Уши большие, как лопухи, и висят вниз. Глаза совсем крошечные, но умные и добрые. Клыки обрезаны. Хобот — точно длинная змея и оканчивается двумя ноздрями, а между ними подвижной, гибкий палец. Если бы слон вытянул хобот во всю длину, то наверно достал бы им до окна. Девочка вовсе не испугана. Она только немножко поражена громадной величиной животного. Зато нянька, шестнадцатилетняя Поля, начинает визжать от страха. Хозяин слона, немец, подходит к колясочке и говорит: — Доброго утра, барышня. Пожалуйста, не бойтесь. Томми очень добрый и любит детей. Девочка протягивает немцу свою маленькую бледную ручку. — Здравствуйте, как вы поживаете? — отвечает она. — Я вовсе ни капельки не боюсь. А как его зовут? — Томми. — Здравствуйте, Томми, — произносит девочка и кланяется головой. Оттого, что слон такой большой, она не решается говорить ему на «ты». — Как вы спали эту ночь? Она и ему протягивает руку. Слон осторожно берёт и пожимает её тоненькие пальчики своим подвижным сильным пальцем и делает это гораздо нежнее, чем доктор Михаил Петрович. При этом слон качает головой, а его маленькие глаза совсем сузились, точно смеются. — Ведь он всё понимает? — спрашивает девочка немца. — О, решительно все, барышня! — Но только он не говорит? — Да, вот только не говорит. У меня, знаете, есть тоже одна дочка, такая же маленькая, как и вы. Ее зовут Лиза. Томми с ней большой, очень большой приятель. — А вы, Томми, уже пили чай? — спрашивает девочка слона. Слон опять вытягивает хобот и дует в самое лицо девочки тёплым сильным дыханием, отчего легкие волосы на голове девочки разлетаются во все стороны. Надя хохочет и хлопает в ладоши. Немец густо смеётся. Он сам такой большой, толстый и добродушный, как слон, и Наде кажется, что они оба похожи друг на друга. Может быть, они родня? — Нет, он не пил чаю, барышня. Но он с удовольствием пьёт сахарную воду. Также он очень любит булки. Приносят поднос с булками. Девочка угощает слона. Он ловко захватывает булку своим пальцем и, согнув хобот кольцом, прячет её куда-то вниз под голову, где у него движется смешная, треугольная, мохнатая нижняя губа. Слышно, как булка шуршит о сухую кожу. То же самое Томми проделывает с другой булкой, и с третьей, и с четвертой, и с пятой и в знак благодарности кивает головой, и его маленькие глазки ещё больше суживаются от удовольствия. А девочка радостно хохочет.
Пожар чувств. Твоя рука коснулась краешка души И дрожь мурашками сползает к пяткам. И сердце бьётся невпопад в тиши. В пучину неги я бросаюсь без оглядки. О, как от чувств бы мне не захлебнуться? Постой дай воздуха глоток ещё. Но ты не ждёшь, а хочешь прикоснуться. Моих желаний не берёшь в расчёт. Горит огонь в груди моей и пламя Сжигает кожу мне, и не унять, Не потушить уже пожар руками. Хочу воскреснуть и тебя обнять. Кружатся мысли в голове, как птицы. Пугает искрами в глазах твоих гроза. Быть может, стоит нам остановиться, Но тело ноет, и течёт слеза.
Пожар чувств Автор: Анжелика Лысак
Быть может, стоит нам остановиться, Но, Боже мой, ты видишь, как течёт слеза
Друзья, спрашивают - А правда ли? Отвечаю - Истинная правда. Только не администрация турецкого отеля, а жительницы домика у леса. Молодой человек был, но где - то там, далеко ... в другой жизни.... Да, действительно, нахожусь в поисках путей к обретению богоотцовства, но процесс этот не простой, а особенно сейчас, когда пожар чувств... Так что думаю, что не стоит ждать быстрых ответов на сложные вопросы. А деньги, а приемники? Да, это важно. Но разве дойче мама не поймёт? Разве не поймёт? Ещё спрашивают - А похоже ли данная местность, где встречают нас событья, на суровые макеевские степи? Не знаю, не совсем в курсе географии природных - климатических зон, пусть этот вопрос специалисты соответствующего профиля решают.
О, Гарри ... Гарри Потер. Я от тебя улетаю просто в Космос ..
Если снова непогода, Но так хочется гулять, То желанию – свобода – Значит, будем исполнять. Друга лишь возьми с собою, Не беда, что одноног: Он сражается с водою, Чтоб хозяин не промок.
