Космонавту твист не страшен...

Наверное, заметили, что есть такая особенность - если человек в чём-то стопроцентно уверен, он утверждает это спокойно, без выспренних и красивых слов, без размахивания руками (или сводками с цифирями). Он просто делает своё дело и понимает, что оно - верное. А уж верное ли оно на самом деле - вопрос десятый, хотя бы потому что «хорошо»/«плохо» - штучки изменчивые. Так, мы уже пережили транформацию этих понятий и убедились, что вчера считалось хорошо быть трудолюбивым и бескорыстным, а сегодня принято слыть предприимчивым и презентабельным.

Что из этого - Ваше, можете сказать только Вы сами. Ну, да ладно. Вернёмся к нашей уверенности в наших же идеалах. Потому что всё это верно не только для отдельного человека, но и для социума в целом. Если в обществе царит вера в некие ценности, то и пропаганде не нужно быть велеречиво-громкой. Мне тут вспомнилась фраза девушки-нацистки Ангелики из книги «Щит и меч»: «Hе выношу кpичащих диктоpов. Мы имеем пpаво говоpить со всем миpом даже шёпотом, но весь миp должен с благоговением слушать нас».

В качестве иллюстраций - кадры из фильма П.Клушанцева «Планета бурь» (1962).

И тут уже неважно, в чьи уста писатель Кожевников вложил эти слова, тут важно время написания - 1960-е. Почему большинство людей, даже не любящих СССР, позитивно относятся к Оттепели? На мой взгляд, потому что именно тогда пропаганда реально отражала движения души. Это потом всё потонуло в отчётах и докладах, а на волне Оттепели и космической эры Коммунизм, как цель и как идея был гораздо более осязаем, реален и достижим, чем последующая тоска по капиталистическим супермаркетам с пресловутой (но очень уж розовой) колбасой. Возьмём для примера ранних Стругацких. «А чем вы занимаетесь? - спросил я. 'Как и вся наука, - сказал горбоносый. - Счастьем человеческим. <...> Интереснее, чем у нас, вам нигде не будет'».

Заметим, что всё это и сейчас можно читать безо всякой кривой усмешки - мы безоговорочно верим героям «Понедельника...», как верим физику Гусеву из «Девяти дней одного года» - ему действительно не нужна квартира, ему нужна истина. Что интересно, именно тогда никто особо не боролся с вещизмом. Нет, конечно, мещанство и скопидомство осуждались, но они не были, что называется, актуальны. Они были не врагами, а пережитками. При всём при этом, положительный герой мог быть в джинсах, как, например, всё тот же программист из «Понедельника...»: «В заднем кармане моих любимых джинсов, исполосованных 'молниями', брякали старухины медяки».

В культовых книжках 60-х допускалось вот это западничество, модность - герой Аксёнова мог влюбиться в девушку, похожую на Брижитт Бардо (а не на Девушку-с-Веслом). Героиня Татьяны Дорониной из фильма «Ещё раз про любовь» имела право произнести фразу о том, а не пойти ли ей в манекенщицы (не могу воспроизвести по памяти эту фразу, но смысл таков). То есть советский мир 1960-х не боялся вот этой гуманитарной диверсии со стороны Запада - он понимал, что все эти «бабетты» и твисты - это наносное и проходящее, более того, ни «бабетта», ни твист не заслоняют сути.

Не боялся этот стругацко-аксёновский мир и заокеанской колбасы потому что для человека эпохи Космоса колбаса была всего лишь едой, а не статусным товаром. У тех же Стругацких (например, в «Стажёрах» или в «Хищных вещах века» капиталистический мир - отмирающий. Он ещё агонизирует, но уже готов. Потому что его ценности - абсолютно никакие, они лишены воли, энергии, будущего, а потому - не угрожающи. Ими даже можно попользоваться - не страшно, ибо не увлечёт, не уведёт от смысла жизни. Поэтому тогда было так много иноземных фильмов, западной музыки, тамошней моды в журналах.

Люди 1960-х ан масс ни за что не поверили бы в 2000 год - при капитализме. Они бы подняли на смех того пророка, который показал бы им всякий там гламур с найт-клабами и шопинги-шейпинги, которые будут реальностью их потомков. Они свято верили, что в 2000 году мы будем уже на Марсе, на Венере, а то и подальше. Поэтому в фильме «Планета бурь» капиталистический американец - на подхвате у советских космонавтов. Он - всего лишь член экипажа, созданного не у него на Родине. Он тут нечто, вроде специалиста из страны третьего мира. Он меньше других может и меньше других понимает. Его мир не страшен и не привлекателен. Наш - лучше, потому что мы правы.

В 1960-х СССР действительно говорил со всем миром с позиций личной правоты - Спутник, Гагарин давали на это некое моральное право. Люди это ощущали. А потом случилось то, что случилось - американцы выиграли лунную гонку, люди поняли, что колбаса намного вкуснее марсианского грунта, а личный гарнитур-стенка намного предпочтильнее койки в общаге супер-пупер-НИИ. И тогда пропаганда стала крикливой, запретительно-разоблачительной и жёстко антизападной. Стало попросту страшно за умы и души - джинсы стали идолом, поэтому их следовало высмеивать и протаскивать. Но - всё тщетно.

Почему я поместила тут кадры из «Планеты бурь»? Потому что американцы закупили этот фильм, смонтировали под свою картину мира и - главное - сделали вид, что это их, голливудское детище, назвав наших артистов англоязычными именами!
https://zina-korzina.livejournal.com/

Школьники 1979 года - о будущем.

Большинству людей интересно читать откровения людей прошлого о Светлом Будущем. Потому особой любовью (в примесью снисходительного умиления) пользуется ретрофутуризм. Недавно прислали вот эту заметку из газеты 1970-х годов - школьники рассуждают о жизни в XXI веке. О грядущих школах, о каникулах, об учителях. Кое-что они даже угадали. Интересным представляется и тот факт, что газета - регионально-провинциальная.

Итак, 1979 год. Школьники - о будущем.

https://zina-korzina.livejournal.com/

Памятник не случившейся реальности

Каждая эпоха оставляет нам нечто такое, при взгляде на которое хочется этак печально вздохнуть, пригорюниться и даже (я не побоюсь этого слова) - затосковать и заностальгировать. Есть, есть такие удивительные штуки и явления - они больше уже никогда потому что. Шикарные свидетельства эпохи развитого социализма - многотонные мозаичные панно, которыми украшались тогда многие промышленные, общественные и культурно-просветительские учреждения. Мода на подобные формы возникла ещё в начале 1960-х годов, а с годами только крепла и процветала, становясь, по сути, догматичной. Панно, как правило, были двух видов - революционно-исторические и научно-футуристические.

На первых изображались красно-будёновские комсомольцы (стремительно-стройные и оголтелые); Ленин в развевающемся пальто на фоне пролетариата; работницы с могучими винтовками на фоне архаичных пром-сооружений, вроде дымящихся фабрик из красного кирпича. На вторых - суровые НИИ-шники покоряли пространство & время и несли всё это в массы; космонавты летели в межзвёздном пространстве - иной раз даже и без ракеты, а какая-нибудь большая женщина с грудями и суровым лицом держала на ладони модель атома. Всю эту красоту оплетала перфолента, а на над головами творцов и ловцов значилась какая-нибудь цитата из Брежнева.

Взято с форума портала http://quantmag.ppole.ru/

Были и некие переходные формы - из жизни обычных людей, не связанных ни с героикой Прошлого, ни с построением Грядущего. Так, на брандмауэрах домов часто помещались панно с изображением счастливых советских граждан, размахивающих флажками. Как правило, женщины там были блондинками образца «заматеревшая Брижит Бардо», а мужчины - какими-то недоделанными красавцами, когда хотелось соорудить Дина Рида (что ли), а получился Кэн (друг Барби). Иной раз, конечно, бывали и другие типажи, например, женщина в национальном костюме той или иной республики. Но непременно с бюстом и такими мощными ногами-руками почему-то. И казалась незыблемой Советская Власть, потому что эти панно создавали надолго, почти навечно. Вот Совдепа уже 20 лет, как нет, а блондинки с панно всё машут и машут флажками под цифрами 1977 или 1979 - год ввода в строй того или иного массива...

Ещё подобные панно часто украшали спортивные сооружения - там были те же девы с большими ногами, мужчины с широкими улыбками и много-много радостной динамики. Во всех этих панно ощущалось что-то такое ефремовское, этакая «эстетика будущих тысячелетий» - этими панно невозможно было украсить что-нибудь старинное или под старину - только дома науки из стекла и бетона и такие же удивительные бассейны. Монументальность вышеназванных форм изумляла и ещё больше изумляет сейчас. Ибо тогда это был жизненный фон, который мало кто замечал. Более того, подобные эстетические нормы казались безликими, плоскими, никакими. Зато сейчас все эти кибернетические феи и суперменистые комсомольцы смотрятся, как памятник ...упущенным возможностям.

Взято с сайта https://sovietmosaicsinukraine.org/

Причём, по этим панно можно проследить, как Великий Могучий Советский Союз 1960-х неуклонно скатывался к Совку, с коим так легко распрощались в 1991-м. Панно 1960-х делались от души и атом несли от ощущения счастья и силы. А уже потом все эти кандидаты в доктора, поменявшие понедельники на субботы, как-то вяло радовались и безо всякого энтузиазма толкали индустрию в Светлое-Ефремовское-Будущее. Потому что оно оказалось утопией. Посему уже незачем стало начинать понедельник - в субботу и мечтать о яблонях на Марсе. Потому что яблони в Перхушково или в Жаворонках, на 6-ти сотках гораздо приятнее.

Зина Корзина (с)

Почему в России модно быть писателем?

На экране — какая-то неизвестная мне дама. Сильно крашеная. С ногтями фасона «когти креативные». Мониста. Шаль. Круто. Машет руками и трясёт головой - экспрессия. Говорит что-то об отношениях эМ и Жо. Подпись: такая-то, писатель. Переключаю: там уже дерутся мощные мужики на ток-шоу «про политику». Кто в кадре? Правильно — два писателя. Нет, не Проханов и Лимонов. Опять — какие-то. Знакомая тётка заняла денег, чтобы ...наконец-то начать печатать свои сборники стихов.

Карикатура Александра Воробьёва (с).

То есть люди не токмо гонораров не имеют, но и сами приплачивают издателям. Почему? Всё просто. Психология и менталитет. Русская литература, в отличие от английской или, скажем, французской, создавалась барами-боярами. В смысле — дворянами. Иной раз — весьма родовитыми (Тургенев, Салтыков-Щедрин, Толстой, вернее — целая серия авторов, объединённых брендом «Толстой» - Лев, Константин, Алексей,...). Писательство у русскоязычного человека прочно ассоциируется с имением, старинными креслами, балами у предводителя и — кланяющимися пейзанами, провожающими коляску доброго барина.

Западное писательство — это во многом вынужденность голодных или голодноватых людей. Писать = продавать свой труд. Русское же авторство — крик души сытого аристократа (а тот же Некрасов сбежал от сытости и зверства, то есть выбрал путь). Патриций! Который с царями на короткой ноге. Хотя бы потому что в некоторых случаях равен царям по знатности. Разумеется, есть исключения и на Западе, и в России. Однако же генеральную линию никто не отменял. Нет поместья? Купим домик. Станем устраивать костюмированные вечера при луне и чае.

Все помнят, что Пушкин – это Михайловское, Болдино и Захарово. Тургенев – Спасское-Лутовиново, Толстой – Ясная Поляна, Блок – Шахматово, а Чехов – Мелихово. Советская власть? Не помеха. Инженеры человеческих душ ибо. А инженеры — важней иных в период реконструкции. «Поэт в России — больше, чем поэт», - сказал гуру-шестидесятник и все согласно кивнули. Писательские дачи. Писательские гонорары. Главное — соответствуй курсу. А если нет — тоже преотлично. Если выгонят из СССР - вообще кайф.

Бухай-кури-гони волну — Довлатовым станешь. Непризнанный пиит (нет, не от слова «пить», хотя, очень в тему) в России — тоже статус. Потому что — см. выше: русский сочинитель = барин. Короче говоря, когда стало можно кропать всяку дурнинушку в условиях свободного рынка, народ ломанулся «в писатели». Не потому что нравится этакое-разэтакое выражать, просто до одури хочется «в дворяне». Это происходит на подсознательном уровне. Родом из детства. Из школьной зубрёжки насчёт «...мне видится мое селенье, мое Захарово...».

Интересно, что сейчас — на излёте 2010-х мода сия - уходит. Говорят, что блогеры потеснили писателей на Олимпе, да и вообще — интернет нас испортил почище «квартирного вопроса» (да, Булгаковы — тоже не последняя фамилия). Но, полагаю, дело в ином — барство-дворянство как идеал, равно как советское благоговение перед заборами Переделкино ушло в прошлое. Новым поколениям это уже не столь вкусно. Оно - замечательно, если вдуматься. Ибо теперь писателями будут становиться лишь те, кто реально хотят, любят, но главное - умеют писать.

Зина Корзина (с)