Её многие знают, но очень уж я люблю интересности современного искусства. Видела многие из этих вещей в живую, на выставке «Актуальная Россия» ещё в феврале. Итак, самобытная и феноменальная российская художница, создавшая свой странный мир. Максимально неуютный и при этом - невыразимо притягательный.
Убойная сила таланта Александры Железновой! Стилистика и — риторика настолько шедевральны, что невозможно пройти мимо её «Министерства чёрной металлургии»; мира, существующего на стыке немецкого Средневековья, эпохи Ар Нуво и — постсоветских 1990-х. Её персонажи смахивают на «братков», переквалифировавшихся в юрисконсульты, однако, это лишь первый поверхностный взгляд. Здесь - ожившая неорганическая и органическая химия. Имена: Айзен (железо), Литий, Вольфрам, Октан и - госпожа Нефть. Присутствует и мистичная, отеческая фигура Шахтёра. В этом дико-сказочном Нордланде дымят заводские трубы, летят Мерседесы и — скачут кони.
Уже светает, меркнут звёзды, И влажность точкою росы Смягчила воздух часом поздним. Граница светлой полосы Стала заметней на Востоке, Сверчки умерили свой пыл, Сгустилась темнота настолько, Что месяц спрятаться забыл! Затихло всё перед рассветом, Не шелохнётся даже лист. Всегда свежо под утро летом И воздух до предела чист! Но вот полоска света шире, Проснулся лёгкий ветерок, И яркий луч в прозрачном Мире Куда-то месяц уволок! А жаворонок самым первым Над полем к солнышку...
На мулине Дамур изгибы тонких талий напоминают смуглый сумрак далий… Но все равно! Туманы черных лилий не в силах оттенить расцвета бугенвилий. И нежность бирюзы сфероидов любви не в силах заглушить слова: увей, увей твой тирс багряной пеной винограда… А впрочем всё равно. И когти леопарда раскинуты на пятый континент, где в сладострастной схолии момента набросан силуэт шестого континента, напоминающий спираль двойного «нет», и треугольник Антарес и синий берилл венчает теофанию богини.
И сладострастные туманы чёрных лилий ласкают солнечную даму бугенвиллий…
Поэт -метафизик Евгений Головин Диана. Избранное.
Реальная же встреча произошла несколько позже. Мамлеев не любил сдавать свои козыри, припрятанные в рукаве. У него их было два: Головин и Валя Провоторов. Последний был фигурой для нашего писателя гораздо более близкой и значимой. Настолько, что встречи с Провоторовым я так и не удостоился. Может быть, Мамлеев не допустил бы меня и до Головина, потчуя фантастическими пересказами услышанного от него, но тут сам Женя по некоторым своим причинам настоял на нашей встрече.
Встреча эта состоялась в крошечной мамлеевской квартирке гостиничного типа на проспекте Карбышева. Я пришел туда и обнаружил в гостях у Мамлеева рыжеватого человека, похожего на Сократа, находящегося в бегах. Первая моя мысль была, что именно так бы выглядел великий учитель Платона, если бы решил не пить цикуту, а ушел бы в подполье, при этом ожидая все время разоблачения и ареста. От Головина исходила нервная энергия, замешанная на глубоком внутреннем дискомфорте. Истоки этого дискомфорта мне трудно было себе представить, но совершенно определенно Головин остро переживал состояние глубокого диссонанса с внешним миром....
Одной из вех в развитии наших ранних контактов был момент, когда Головин подарил мне книгу Генона «Спиритическое заблуждение» на французском языке. Надо понимать, какой редкостью и ценностью были в тогдашнем (1969) СССР иностранные книги такого уровня и направления. Книжка была старая, потертая, изданная во Франции чуть ли не сразу после войны, от нее шел абсолютно наркотический аромат старой пожелтевшей книжной бумаги. Шрифт был крупный и жирный.
Главным уточнением к этой истории будет то, что на тот момент я не знал французского языка. Английским владел свободно, а вот французского не знал. Некоторое время наличие этой книги в моей собственности грело меня своим иррациональным присутствием. Головин подарил мне ее, зная, что я не читаю на этом языке.
...В какой-то вечер, находясь внутренне в совершенно особом состоянии, я взял эту книгу и открыл ее в самом начале на предисловии. С ощущением, близким к ужасу, я обнаружил, что понимаю всё. Я просто читал на доселе неизвестном мне языке.
На другой день первой моей мыслью было то, что я стал жертвой какой-то ментальной аберрации, впал в состояние прелести, которое, несомненно, не может повториться. «Вот сейчас я возьму эту книгу в руки, открою, как не раз бывало раньше, и встану перед глухой стеной чужого мне языка», — думал я. Не без трепета я открыл Генона там, где открывал его вчера... и испытал, пожалуй, не меньший шок, чем в первый раз, обнаружив, что то, что мне было понятно минувшим вечером, остается таким же понятным и прозрачным. Это было реальное чудо, которое я пережил непосредственно. Словно нечто внутри меня изменилось и незнакомый мне прежде язык вдруг стал моим. Практически с этого момента с минимальным дальнейшим усилием я стал читать и говорить по-французски. Более того, через некоторое время я даже стал сочинять на этом языке стихи!
Я не могу объяснить этот исключительный опыт вне контекста головинского феномена. Единственное слово, которое подходит для обозначения этого феномена — это «присутствие». Головин представлял собой некое концентрированное сгущение на тонком уровне, которое нарушало нормальную гомогенность мира. В каком-то смысле он был «точкой», в которой мир кончался. Не только мир как пространство, но и мир как культурная матрица, разделяемая сообществом людей. Предчувствие того, что матрицу можно взорвать, которое я испытал впервые, слушая мамлеевские рассказы в холодный ноябрьский вечер 67-го года, сполна реализовалось в общении с Головиным, в испытании на себе прямого воздействия его присутствии в этом мире.
Друзья, но есть и хорошие новости. Выяснилось, что наши вчерашние друзья не имеют никакого отношения к строителям одной молодой республики А больше проходят по ведомству "Я в весеннем лесу".
Кто то спросит, а зачем умник с отрицательными коннотациями разместил здесь этот знак Ульяновск? Отвечу - Потому разместил, что Ульяновск далеко от Санкт Петербурга.
