Кошачье царство
У кого есть кот – идите, в бумагах проверьте.
Заводя его, заключаешь контракт со Смертью:
самый лучший друг в обмен на дыру в груди,
на дыру размером с космос в твоей груди.
Если готов, подписывай и заводи.
/Саша Кладбище/
Никогда Ольга не была плаксой — наоборот: душа разрывается, а глаза сухие, скорее умрёшь, чем заплачешь. Это было в прошлой жизни, это же осталось у Оли в этой. Что бы ни было — и она не совсем она, и Илья пусть рядом, бесконечно близкий и настоящий — да всё же, видно, бывает больше, чем бесконечно: Илья — да не совсем Илья. Как и она не совсем Ольга. Но это не повод не ценить хорошее, обижать друг друга не повод. И уж тем более не повод к близким относиться спустя рукава. Тем более к Максу. Он её вытащил. Отцом стал — хорошим отцом, хоть тоже не совсем настоящим. Что ж, она не найдёт (именно найти, а не просто искать предстоит!) способа наладить связь с его миром?! Подумаешь, промазал мирок мимо Великого Кристалла, эка невидаль!.. Дорога, вообще-то, тоже где-то вне его идёт — но ведь нет-нет, да и соприкоснётся. Прорвёмся!
Да чего там, Оля прекрасно знала, у кого надо просить помощи для Макса.
«Бог создал Кота с самомнением и с душой, но выдал ему срок годности небольшой». Оля даже сама себе ответить не может, от чего больнее щемит сердце: просто от судьбы кошачьего племени — или от кошачьих стихов Саши Кладбище. А судьба горька: дома — прощай естество, шанс плодиться и размножаться, общество себе подобных — тоже обычно прощай, пусть любимый и любящий хозяин, но очень часто — ради безопасности... — тюрьма четырёх стен, но тут же и возможность извлекать из своего положения максимум неудобных для хозяина, но забавных для кота бонусов, а если смирился с такой жизнью, можешь вести жизнь хозяина этой самой жизни и баловня судьбы; не имея же дома, имеешь волю и шанс на любовь со своими, но жизни и даже шанса на жизнь практически не имеешь, ибо машины, собаки, бабушки с «вкусным творожочком» и прочие Алёны и Алины, и не только в Хабаровске, который и в своём-то мире настолько лишён магии, что кажется, что он во всех слоях пространства — лишь из Максова нынешнего мира, вон и в Новосибе четырнадцатилетняя сволочь что творила, бедный кот Мотя, а в силу её малолетства менты даже имя её так зашифровали — что и владмагии узнать настоящее не по зубам: то ли Вероника — вот счастье двум младшим Петровым такую тёзку иметь, то ли Ульяна, то ли Варвара — а у Варьки сын одно время жил в доме, что потом прославился печально. Да, это Саша Кладбище написала про космодесантника — и что теперь?! Нет в космодесантнике ничего такого, что бы ставило под сомнение хоть в чем-то искренность скандальной киевлянки...
...Краб бочком-бочком (потому и Краб, что бочком, криминальные авторитеты Масленниковы никаким боком) подобрался к Илье, стал тереться дымчатой волосатой мордой, возьми, мол, с собой, о голую ногу — пусть Лаврентий Палыч, как говорится, Берия в такую жару в джинсах ходит или в галифе, и Владшкола, и Новосибирский филиал делили предпочтения между бриджами и классическими шортами пионерского образца, Илья же шорты носил ещё в той жизни — как и забранные в хвост длинные волосы — только резинка уже теперь не аптечная, а за рупь из «Союзпечати».
Илья и сам собирался к котам — чего ж своего не взять?! Ну и что, что живого к мёртвым?! К ним многие живые постоянно ходят, те же оба Гоши, Валет Лексов и сестра Валета Дамка, Газик Варькин... Да правда много!
Опять бочком-бочком осторожный Краб двинулся к двери, словно приглашая Илью за собой. Да, сам собирался, но вдруг Краб что-то знает.
Да, Краб что-то знал. Пока Илья шёл за ним, раздумывая, поехать ли к Оле на Чуркин — а Надибаидзе, как известно, на Чуркине — на автобусе или немного поколдовать, чтобы мосты встретились во времени с катером или лучше с паромом — с «Яковом Бутаковым», конечно — почему-то нравился он народу из Владшколы, как вдруг оказалось, что на минуту задумавшись, он уже и оказался вслед за Крабом на Надибаидзе. Прямо возле Максова дома. Ну и Олиного, соответственно. Ого! Этак он и в кошачью империю проведёт тайными надпространственными, надмирными путями?! Если даже здесь, во Владе, его, Краба, магия оказалась сильнее Ильюшкиной!..
А Оля уже выбегала из подъезда — лёгкая, юная — скажешь ли, что на душе камнем и груз прошлой жизни, и вообще трагическое мироощущение, когда «чужая боль — не чужая боль», а боли это не чужой столько...
Секунду — прикоснуться друг к дружке, обняться, прижаться тесно — и отстраниться. И делать дела, с которыми мир без них не справится. Потому что известно давно: любовь — смотреть не друг на друга, а вместе в одну сторону. Хотя и друг на друга тоже — всё у них есть и всегда будет, слишком дорого за счастье заплачено, чтобы позволить себе его проворонить.
— Кажется, Краб знает, как попасть в Кош легко и быстро, — сказал Илья, когда они, держась за руки, шли вниз, к Калинина (она охватывает район петлёй: вверх пойдёшь — на Калинина попадёшь, вниз — тоже на Калинина).
— Иди за ним, думай о своём, не обращай внимания, где идёшь, когда обратишь — окажешься там, куда стремилась.
Так и вышло. Шли, разговаривали — пытались понять, все ли прежние миры, где им доводилось бывать — ну хоть мёртвый мир, или то же Королевство Кош, или Мёртвая Радуга — входят в Мультивселенную?
Потом как очнулись:
— Краб!
Краб сидел на очаровательной полянке в позе «хоба!», смотрел на Илью и Олю словно с усмешкой и собирался, похоже, вылизывать то, что котам лизать полагается в случае, если делать нечего. Кони подковы гнут, а коты — вот...
Вокруг было зелено и неожиданно (для нынешнего лета неожиданно вдвойне) блаженно прохладно. Кусты вокруг полянки прятались то ли в клочьях густого кисельного тумана, то ли просто в облаках, на синем-пресинем небе с сияющим Солнцем тоже клубились, рвались клочьями, торчали перьями белые, серые, серебристые, голубые, розовые, желтоватые, перламутровые облака. Между ними колыхались радужные мосты.
— Похоже, Мёртвую Радугу пытались, и не совсем безуспешно, оживить. И слить с Кош, — оглядывая пейзаж (а Краб хочет яйца, или что там от них осталось, лизать — его право!), сказал Илья.
— Сейчас Короля позову, — сказал Краб — если кот при жизни вхож в Кош, значит, не так он прост, да и в доме у Харона не так он появился, как обычно появляются простые коты, а просто взял и возник — а что непростой кот разговаривает — это ли диво для магов из Владшколы?!
И Краб убежал. Скоро он вернулся с Белым Королём. Немного поодаль независимо шествовала Чёрная Королева — какие ещё у мужа могут быть без неё дела?!
— Мы всегда рады людям из Владшколы, — радушно приветствовал гостей Белый. — Правда, дорогу к нам так просто не найдёшь, — он довольно ехидно посмотрел на Илью: ты, мол, сам собирался, но признай, без Краба бы не справился. — Вот Валет Машеньку Хван иногда приводит, но вообще гости редки.
— У вас тут, я вижу, перемены? — Илья присел на корточки, протянул руку погладить Белого — и не осмелился было — остановил на полпути, но Король сам поднялся на задние ноги, приглашая гладить, и Илья решился. Тогда и Чёрная подошла к Оле. Оля села на землю, Королева забралась к ней на колени. Тогда и Илья сел, приглашая Короля, но тот лишь позволил себя гладить.
— Да, — подтвердил Белый. — Валет и Дамка сумели поменять настроение моих подданных. Они перестали оплакивать свою судьбу, потому что поняли, что кроме извергов есть те, кто любит всей душой, а кроме мучеников есть коты и кошки, чьи судьбы при жизни кардинально изменились в лучшую сторону любовью людей. Мёртвая Радуга и Кош Киндом слились, ориентируясь теперь на Хайнлайна. И на Сергея Кочергу. «И с тех пор вот так и гуляю туда и назад, потому что Вечное Лето — это тоже скучно».
— Это — Вечное Лето? — спросила Оля.
— Да, — ответил Король. — Перевалочная база между жизнями. — Он отошёл от Ильи и направился к Оле — она же тоже должна была его погладить. Тогда Чёрная отправилась посидеть на коленях у Ильи.
— Прищурьтесь немного, — сказала она. — Так, чуточку опустите веки. Не смотрите пристально.
Илья и Оля последовали её совету — и увидели многое множество котов и кошек. Они — пусть и мёртвые — жили своей жизнью. Играли, пили воду из дождиков и речек на земле и в небе, ели корм премиум-класса (ни одна душа попавшего в корм летних мёртвых котов животного не пострадала — только тело). Большинство же спали — вечный сон хоть и не вечен, но всё же сон, и надо спать, пока дают. Крошечные котята возникали из ничего — и тут же начинали расти, раз-два — и вот они уже молодые, но взрослые коты и кошки. Кошачьи старики тоже возникали ниоткуда — и начинали молодеть, не становясь, однако, котятами. Хотя нет. Были те, кому нравилось быть шустрыми, игручими, подвижными котятами. Кто-то выглядел месяца на два, кто-то, может, на семь...
И Илья, и Оля сразу обратили внимание на рыжего мраморного котёнка месяцев четырёх. Он был удивительно красивым. Что-то непередаваемо, необъяснимо нежное, грациозное, гармоничное было в его ласковой, хотя, может, чересчур простоватой мордочке.
— Мы поможем вам, — сказала Чёрная. — Конечно! Мы всё знаем. Макс попал — не будем пока выдаваться в подробности, кто и как это сделал — и зачем, в мир, лишённый чудес. Будет пора, и сам он всё узнает, и вы тоже. Вы пытаетесь соединить миры осью Владивосток — Новосибирск. Это правильно. Но этого мало. Но мы поможем. Для котов нет запретных миров. Они свяжут любые. Ничто, кроме разве что людского зла, — горько вздохнула Королева, — не устоит перед напором кошачьей магии. Валет! — громко крикнула она.
Лексов вечный котёнок как из под земли возник перед повелительницей.
— Валет, ты говорил с Яриком? — строго спросил теперь уже Король, вставая рядом с женой.
— Говорил! — подтвердил задорный рыжик. — Он в принципе согласен. Только просит, чтоб перед выходом ещё раз подробно проинструктировали.
— Давай его сюда! — распорядился Король.
Валет исчез — и тут же возник снова. А с ним — тот мраморный рыжий красавчик. Ну да рыжие друг друга — да чтоб не поняли?! Шутите!
— Ярик помнит Макса, — объяснял Белый, — да и сам Макс помнит Ярика. Ярик был дурной, не пошёл к Максу жить — в итоге чуть не умер. Сюда его притащили мои приближённые едва живым — но всё же живым. Расти он не хочет, но он может вернуться на Землю таким, как есть, не рождаясь заново. Захочет — так и будет долго-долго четырёхмесячным, захочет — вырастет. Но ему это вряд ли надо. Ну и хорошо. Юный задор поможет ему вместе с Максом наводить мосты между мирами: искать и находить чудеса, налаживать междугородное автобусное сообщение, взаимное проникновение компьютерных программ — да мало ли что... Просто с ним у Макса всё будет лучше получаться. А ещё потихоньку будет подтягивать знакомых котов. Газманова, в первую-то очередь.
Казалось, Ярик внимательно вместе с Олей и Ильёй слушает Короля. То есть он сидел в почтительной позе. И вдруг стал остервенело чесать за ухом задней ногой.
— Ну не остолоп ли?! — притворно возмутился Король. — Другого, впрочем, нет... Ярик!
--Да?! — с подчёркнутым почтением, аж сомнения закрались в его искренности, мяукнул Ярик.
— Идёшь к Максу. На несколько часов назад откатишься, чтоб он после разговора с Пьеро на кладбище тебя подобрал?
— Запросто! — отрапортовал Ярик.
— Любить Макса будешь?
— Да я и тогда его любил, не знаю, что за вредность меня обуяла, что сразу у нему не пошёл... Глядишь, ничего бы с ним не случилось...
— Это ты брось! — оборвал его Король. — Надо было, чтоб случилось — вот и случилось. Теперь, главное, хорошенько помогай ему побыстрее дело сделать и вернуться.
— Как помогать? — вроде и послушно, но и немного издеваясь — разыгрывая из себя более тупого, чем он есть на самом деле, спросил нахальный, но все же очень милый Ярик.
— Опять двадцать пять! — не выдержала Королева. — Люби! Очень люби! Как только кот может любить своего человека. Понял?!
— Понял! — муркнул Ярик.
— Отправляйся! — почти по-собачьи рыкнули в два голоса Король с Королевой.
Тут на полянку выкатился — опять бочком-бочком, словно нашкодил чего, Краб.
— Вот и ваш провожатый, — улыбнулся Белый. — Без него бы дорогу нашли?
— Если очень постараться, — улыбнулся Илья. — Но лучше всё-таки с ним.
— Ну и с ним приходите! — пригласили кошачьи монархи. И сказали Крабу: — Хватит уже бояться. Никто тебя не обвиняет и не осуждает. Захотел к Харону жить идти — и молодец. Тут для живых вообще не место. Так, перекантовался немного, и правильно, что на Землю вернулся.
Но Краб спрятался за спиной у Оли.
— Идите уже! — муркнул Король. — Приходите теперь запросто. Этот, который бочком-бочком, проводит. Не по делам. Просто с нашими поиграете. Не все же спят. Многие ласку любят.
— Мы придём! — заверила Оля, встала, отряхнула шорты и подошла к Королю и Королеве погладить на прощание. И Илья тоже отряхнулся и подошёл гладить:
— Обязательно.
— До свидания! — сказала Чёрная. И, прислушавшись к своим ощущениям, добавила:
— Ярик уже у Макса. Отмыли его и глаза лечат.
Sascha Finsternis (с)
