Коммунальная галактика.

Звезды горят при любой погоде и при любой беде.
Тим марсианин и луноходец, солнечный резидент.
Пишет на грязном боку машины, словно ведёт журнал: "Мы из такого сукна пошиты — отче бы не признал.
Сны на ресницах как на канате, льдинками из стекла.
Смейся, пресветлая наша Матерь, пой же, как ты светла.
Звезды горят для любого мира, мелкий пустой горох. Дьявол скрывается в чёрных дырах, в белых, наверно, Бог.
Жизнь моя тоже сгорит как свечка (крайне печальный факт).
А на натянутом крепко Млечном сохнет чужой скафандр".
Тим по бульвару пинает листья. Кончится скоро год.
Где-то за пять перекрестных истин скользкий сидит шоггот.
Смотрит в окошко отросшим глазом. Звездами мрак колюч.
Тихо пузырится протоплазма, щупальцы вертят ключ.
"Помнится, нам обещали знаки. Ну так гоните знак.
Тесно в космической коммуналке, а расселить — никак.
В маленькой кухоньке тесно страшно вечером в выходной.
Где подземелья, дворцы и башни, где дорогое дно?
Волны — качаешься и не тонешь, чешешь хвосты акул.
Нынче и радости — на балконе с Ктулху попить чайку.
Где огнедышащие саванны, льды, что покой сочат?
Утром Дагон занимает ванну (наглость) на целый час, нет, всё понятно, ему купаться.
Где Пентаграммы Сил?
Вечность назад прилетели Старцы, кто их вообще просил,
кто им велел создавать иное формулами солей?"
Грустно шогготу, а за стеною вой нечестивых флейт.
Думает: "Так и умру в забвеньи. Выйду недалеко".
Тим у подъезда паркует велик и забывает код.
Может, в одиннадцать, может, позже, преодолев бордюр, тело шоггота ползет на площадь к памятнику вождю.
Пачкает слизью газон и камни.
Сделав прогал в толпе, слушает уличных музыкантов, даже пытаясь петь.
Фрик, инсталляция или кукла с флаерами на ланч.
Город с кочевной судьбой манкурта, тут хоть молись, хоть плачь.
Город, погрязший в людских заботах, мается головой.
Тим замечает в кустах шоггота, но и шоггот его.
Тим прижимает пакет из крафта, ищет дыру в стене.
Парень, конечно, читал Лавкрафта, но перебор же, не?
Тим замирает и осторожно пятится от кустов.
Чудище с мерзкой зелёной кожей, с кучей зубастых ртов, что по шогготским своим законам может его сожрать,
пялится в щелочку небосклона, где марширует рать ярких и близких, без сна и пищи,
ищут родник начал.
Тим говорит:
"Вылезай, дружище,
кстати, ты любишь чай?
Я приглашаю, есть чай с жасмином".
Скоро запомнит Тим:
В дверь два коротких, и пара длинных — это сигнал "впусти"
в царство заклятий и сковородок,
лампочек и котэ.
(два очень длинных, и три коротких — это Ньярлатхотеп).
Тим непременно поймёт шоггота мокрым осенним днем, зная:
когда погрустить охота — лучше грустить вдвоём.
Тим покупает в отделе "фрукты" яблоки для Ми-го.
Звезды мигают домам и врут им. Кончится скоро год.

Резная Свирель (с)

Sia - Snowman (Lyrics)

Демиург ищет работу.

В стволах деревьев замирают соки, от холодов до оттепели вешки.
Бродячий пёс обнюхивает ноги, а ноги пахнут сыростью и спешкой,
но тут, как говорится, чем богаты.
Окошки загораются как соты.
И демиург заходит на "хэд хантер" и размещает резюме и фото.
Перемешав в одном потоке даты,
стегает дождь стекло змеиной плетью.
"Найдись, случайный мой работодатель.
Стаж общий — два, нет, три тысячелетья.
Я — танец журавля и рог лосиный, я хлопья пены из кофейной турки".
Вакансии охранников, кассиров.
Но нет работы бедным демиургам.
Маг потерял последнюю надежду,
возможно, всё в порядке с этим миром?
А надо жить и покупать одежду,
варить обед,
оплачивать квартиру.
"Согласен на оплату (черт с ним) налом".
От мыла — выскользающий обмылок.
"Возможно, я действительно банален,
и всё, что сочиняю — где-то было".
Запутался в ветвях бумажный ветер,
гладь неба затянуло серой тиной.
О магах знают лишь коты и дети.
Маг щёлкает по мышкиной хребтине,
он открывает почту, и поёт он, колесико вращая по орбите.
Глазам своим не веря ни на йоту,
читает в ней:
"Пожалуйста, придите".
Не замечая запятых и точек,
глотает текст из слов и промежутков.
"Работа есть. У нас ребёнок, дочка.
Ребенок темноты боится жутко,
седьмую ночь боится спать без света,
в углах, шкафах ужасных видит монстров.
Маг ломится сквозь кости турникетов,
с пакетом леденцов, брусничным морсом. Перебегает шумную дорогу, лавирует под светофорным писком —
ребёнку показать единорогов, цветочных мелких фей и хитрых пикси.
Сам думает — откажется от денег.
Часы меняют электронно числа.
Кудесник пальцы складывает в тени, чтобы проверить — он не разучился.
Добравшись до заветного подъезда, упорно жмёт на кнопку домофона.
"Ну здравствуйте, прекрасная принцесса.
Нет монстров, только гномы и грифоны,
леса, дороги, реки-океаны, светила и хвостатые кометы".
Лежит луна на донышке стакана,
похожая на медную монету,
и солнышко как яркий фреш морковный,
и радуга, и дождь. Никто не лишний.
Квазары сверху капают на коврик, грозя обрушить потолок и крышу.
И девочка когда-то повзрослеет,
но будет помнить, как в её квартире жевали мох пугливые олени, на пнях плясали древние сатиры.
И, больше не шарахаясь от стука, под такт весны покачивая тапкой,
напишет: "Я хочу быть демиургом на полный день,
но можно на пол-ставки".

Резная Свирель (с)

I lost you · HAVANA feat. Yaar

Меня довели до автоматизма.

У многих, конечно, любимые есть места.
Скорей, покажите таких, у кого их нет.
Приятно присесть у камина и почитать,
и в кресле-качалке закутаться в мягкий плед.

Прекрасно-зеркальному брату сказать: "чин-чин.
За нашу удачу.
Ведь с ней мы давно на "ты".
На этом моменте вас вынужден огорчить —
не будет в рассказе особенной красоты.

Хотя я всегда голосую за красоту.
Серёга работал с восьми до восьми как бык,
чего-то считал, в перерывах смотрел ютуб.
Короче, нормальный Серёга, нормальный быт.

И всё ему нравилось:
стул, коллектив, оклад,
и премии нравились к праздникам каждый год.
Вот именно так должен выглядеть "шоколад"
(об этом Сереге экспертный твердил народ).

Одно омрачало такое житье-бытье,
похожее внешне на ласковую тюрьму:
начальник, ну или начальница, чтоб её.
Шептались — когда-то у стервы был даже муж,

и даже любовник
(неточно, но вроде был),
и их сисадмины застукали в перекур.
Сказала — знакомый (известно, пустила пыль).
Серёгу пугал её бронзовый маникюр,

и хватка, какой позавидовал бы мастиф.
Такая шаблонная грымза из взрослых книг.
Однажды в конторе случился корпоратив,
и там же Серёга напился, как выпускник.

Серьёзно напился, уснул за своим столом.
На графиках-схемах жирнели от лап следы.
Проснулся, тошнило, тащиться по ночи влом.
Собрался, встряхнулся, хотелось попить воды.

Нелепость — в одном кабинете увидел свет,
неяркий, а тусклый — мерцающий светлячок.
Пошёл посмотреть, что да как, типа "ну, привет"
(Серёга с похмелья решительный дурачок).

Начальница
(ведьма, мегера, кошмарный сон)
сидела на грязном полу, завалившись вбок.
С застывшим лицом, словно кукла мадам Тюссо,
с мертвецким лицом, словно идол и древний бог.

Глаза её были пустые, как два котла,
но странно призывные, как костяной манок.
И тонкая ниточка провода обвилась
вокруг её стройных и длинных, красивых ног.

Светила луна, одинокая и ничья,
и звезды совали в окно любопытный нос.
Начальница будто очнулась от забытья,
и строго спросила:
"Сергей, ты отчёт принёс?

А я же велела вчера принести к семи.
Зато мы пьём чай, в интернете торчим зато".
Она была роботом,
роботом, черт возьми,
но как же не понял никто, почему никто.

Серёга укрылся и заперся на замок.
А утром пошёл, заявление написал.
Наверное, глупо, но больше он здесь не мог,
его ужаснули пустые её глаза.

Он вышел с коробкой на улицу,
сел в метро, а рядом бурлила, кипела, спешила жизнь.
С тех пор себе выбрал Серёга немало троп,
но прямо трясётся от слова "автоматизм".

Резная Свирель (с)

Cherish · Kool & The Gang

Мне снился сон

Мне снился сон, наполненный водой, где папа, с рюкзаком и молодой, везёт меня на раме по дороге.
У велика виляет колесо. Мне шепчут в уши голоса лесов. И комарами облепило ноги.
Вода переливается, звучит.
На шее в такт болтаются ключи, и вместо сообщений есть записки.
Лежу на хвое, пахну как смола.
Зелёный сон из детства принесла.
Он папоротник и тысячелистник.

Мне снилась мама, мой святой елей. Квартира наша больше и светлей, чем ангельские райские ворота.
И я иду, едва продрав глаза, на запах. Сквозняком распахнут зал.
Меня берут под мышки. Мне щекотно
в носу от струй процеженных лучей. Сквозь окна льётся золотой ручей.
От поцелуев лопается панцирь.
Резвится конь на шерстяном панно. Медовый сон останется со мной.
Руно, монетка, стрекоза на пальце.

Мне снилась дочь, играющая в мяч.
Пушистый мой зверёк, кошачий "мяв" и кофта с рукавами, чтоб с запасом,
и с кисточками шарфик, чтобы греть.
Скрипучие качели во дворе.
Разбросанные кубики и пазлы.
Молитва сказок, яблочная кровь.
И я на старой тёрке тру морковь.
Кусачий зуб, проглаженная марля.
И трескается нежность полыньей.
Я рыжий сон украла у неё.
Она увидит их ещё немало.

Мне снился ты, мой викинг и монгол. Крылатый волк, летающий бегом. Большая птица, ласковое море.
И это море спит на животе, а рыбы проплывают в темноте.
Серебряные крылья, синий морок.
Ведёт на небо лунная тропа.
Пожалуйста, позвольте нам поспать — мечтателям, сомнамбулам, сновидцам.
Дорога к свету — знаем, что в конце.
Там лето в канареечной пыльце, галактика, что нами сочинится.

Ведь всё, что воздаётся — всё добро.
Мы лучшие конструкторы миров.
Вы просто не пытайтесь их разрушить.
Мы проводили тыквенный Самайн.
Наш город ждёт, когда придёт зима, чтоб стать огромной елочной игрушкой.
Мне снился мир, цветастый как платок.
И мы не на щите, а со щитом.
Вселенские шальные проходимцы.
Мы налегке куда-то далеко, туда, где солнце брызжет молоком.
И ничего на свете не боимся.

Резная Свирель (с)

Willie Nelson - Moment of Forever