Байка про Роба

Это не байка про свет, про любовь до гроба, песни русалок в кольце океанской пены.
Жил человек, назовём человека Робом. В данной истории имя второстепенно.

Помнишь, как в детстве — ребята, готовы к чуду? Чудо осталось на детских лежать макушках. Роб — исключение, город в нем был повсюду, город пил кофе, по чайкам стрелял из пушки.
Кофе — отличный, но всё же, увы, не зелье. Роб на ходу одевался, мечтал о лете.
Каждое утро спускался в метро, в подземье, где по тоннелям гулял невозможный ветер.

Зубы сжимали голодные турникеты, денег просили, как раненый просит пластырь.
— песни поются, они до сих пор не спеты, — Роб рассуждал, доставая дешёвый пластик.
Мчались в далёкую темную даль вагоны. Ливни смывали года, забывались лица.
Жизнь в человеке текла по своим законам. Что-то в итоге должно было с ним случится.

Это не сон про разлуку и боль утраты. Полз эскалатор, огни по бокам мигали, люди спешили.
Наш Роб посмотрел на карту, схему метро и увидел — она другая. Станций на линии будто бы стало больше, пусть на одну, пусть всего на одну, но как же?
Кажется, снова устал, перегрелся, боже. Спросит сегодня коллегу — пускай расскажет.

Но и коллега, и босс под парами шипра, девушка Роба и мама (куда деваться):
все в один голос твердили, что Роб ошибся.
Это не новая станция, ей лет двадцать. Впрочем, деталь — туда просто никто не ездил, просто туда никогда никому не надо. Наверняка, ее строили в странном месте, где гопота, алкаши и задворки ада.

Роб не поверил. Такое случалось редко, но отпросился с работы ("я всё успею").
Взял бутерброды и сел на пустую ветку, грустный задолбанный птиц, потерявший перья.
Трясся вагончик, качаясь как неврастеник, без пассажиров вообще, только Роб и кресла.
А на конечной пришли из тумана тени, словно легенда о гномах опять воскресла.
— здравствуй, Иной (хохоча, заполняя бланки).
— значит, с приехалом, Роб. Не боись, чего там.
С этого дня ты на ветке дежурный ангел, будешь следить за порядком. Твоя работа.

Это рассказ про того, кто метро обещан. Роб заступает на службу, предельно строгий:
не прислоняйтесь к дверям, проверяйте вещи, не забывайте багаж, берегите ноги.
Музыку слушайте, книги читайте, ладно. Можете спать, но недолго, толкну на Ваське. Выпейте чашку горячего шоколада. Тут, извините, со временем неувязки. За неудобства простите — решим проблемы. Бабушка, вас на углу ожидает шурин.

Станция, правда, исчезла потом со схемы. Может, и не было станции.
Роб дежурит.

Резная Свирель (с)

The Polarity - Terantino

Вторник

Индейским было лето, и пироги уже поплыли по небесным рекам.
Сидели в понедельник у дороги четыре несерьёзных человека.
Один — в широкой клетчатой рубахе. Совсем седой, хотя ещё не старый. Он рассуждал про вирусы и баги, любил попеть, но глупо без гитары. А может, без гитары он стеснялся и забывал слова любимых песен.
Пищал комар, мариновалось мясо в какой-то совершенно адской смеси.
Другой — прямой, красивый, загорелый, в бандане и с пацификом на майке. Сидел, из тонких веток делал стрелы. Так хохотал, когда они ломались и корчил уморительные рожи.
Неслись по трассе пыльные машины. Из леса вылез недовольный ёжик и скрылся по делам своим ежиным.
А третий — тоже очень несерьёзный — забыв про антисептик, брал руками из лужи чуть мерцающие звёзды,
чтоб ночью их развесить светляками.
Носил не по погоде толстый свитер и шмыгал носом: парни, аллергия. Все трое — незначительные с виду, нелепые, дурацкие, другие.
Четвертый — просто пугало, скелетик. На нём болталась кофта, как на палке. Таскал конфеты (думал — не заметят), жевал печеньки (думал, что не спалят).
Но — замечали. Вкусно пахло сено, горел костер, травились анекдоты.
Бесились у обочины Вселенной четыре несерьёзных идиота.
На горизонте красовался город: дома-костяшки, улицы-морщины.
Болтали Смерть, Война, Чума и Голод, примерившие новые личины.
Ржавели танки, застывала лава, тонули голоса в весёлом шуме.
Сидели чудаки. Им было славно. Во вторник на земле никто не умер.

Резная Свирель (с)

From 59 to 109 · Nickolas Jones

Думаю, мне помогут

Как дурного щенка, приручил одинокий ветер, поднимался на скалы, путей не искал короче.
Я сражался с любыми чертями при лунном свете, в том числе и в себе — с ними так, что звенели ночи.
Пел медовые песни соратникам на привале. Без осечки стрелял по врагам — называли Тиллем.
Был безудержно смел, и за это меня позвали жить в красивом дворце, в белой башне с высоким шпилем.

Зажигали огни, мне на локоть садился бражник. И казалось бы — спи в этой каменной колыбели.
Я не смог, потому что тебя не нашел я в башне.
Все сокровища замка, естественно, побледнели.
Непривычное чувство: из вольных волков и в овцы. Мне сначала не нравилось, думаю, это норма.
Перестал быть солдатом, а стал неплохим торговцем. Торговал ерундой, что скупал у заезжих гномов.
Не давал быстроглазым воришкам в карман забраться. Иногда делал скидки художникам и влюбленным.
Предложили вступить то ли в гильдию, то ли в братство, дом на маленькой улице, тихое место, клёны.

И казалось бы — вот, ничего не желал бы, кроме узнавания долгих закатов за чашкой чая.
Я не смог, потому что тебя я не встретил в доме.
Это было не то чтобы страшно — весьма печально: бесконечная гонка охотника за туманом.
Помню: сильно напился, на утро лежал в отрубе.
Я покончил с торгашеским делом и стал шаманом: неприметная хижина в самой глуши. И бубен.
Начертил на нём тайные руны, и ладно, будет. Полутени лиловые считывал с полуслова.
Потянулись часы, потянулись лечиться люди. Только ты не пришла. Утешало, что ты здорова.

Сколько разных личин — на руках не хватает пальцев. сколько разных дорог, сколько разных дверей и окон.
Был матросом, главой такелажников, оборванцем, шил платки и ковры из цветных дорогих волокон.
Собирал ежевику, менял города местами, заплатил за фальшивые сказки тройную цену.
Извини, но я просто не знаю таких пристанищ, где я смог бы прожить без тебя и остаться целым.
Если я ненароком наведаюсь в гости к Богу, то скажу: ну хоть ты, понимаю, дела, заботы. Мне нужна она, Господи.

Думаю, мне помогут,
потому что уж небо в любви понимает что-то.

Резная Свирель (с)

Higher Love - Daniel Gunnarsson [Acoustic Group]

Ещё до сотворения времён

Ещё до сотворения времён, когда в лесах деревья были выше, возили Рэма к бабушке, и он купался в речке и сидел на крыше.
Отец купил ему велосипед, на летнем солнце обгорали плечи.
Прошло каких-то двадцать восемь лет, а кажется, что пролетела вечность.

Конечно, вечность. Рэм не идиот, календари же врут, и паспорт тоже.
У бабушки был вечный огород, а в огороде вечная картошка.
Шеренгами соленья (за глаза, поделимся с соседями, не жалко).
У тети Даши мекала коза, у Игоря дрессировалась галка.

Но лучше всех, конечно, дед Максим: во-первых, он готовил чебуреки, а во-вторых, любому, кто просил, он на коленке делал обереги.
Да, понимали — это чепуха: кристаллики, цветы, сухие корни, но деду неохота отдыхать.
И с оберегом вроде поспокойней.

Наверно, так устроен человек, что без конца надеется на что-то.
А дед и Рэму сделал оберег — ручная ювелирная работа.
Тесьма, мешочек, буквы — красота.
И бусинки (как будто тут и были).
А вот внутри (смотри, не разболтай) — мельчайшие крупицы звёздной пыли.

Дедок сказал: лихие времена с людей снимают чудо как коросту.
Почаще сам себе напоминай, что мир жесток, но у тебя есть звёзды.
А значит, ты немножечко маяк.
А значит, небо у тебя в кармане.
С тех пор случилось много разных драк, смертей, болезней, разочарований.

Рэм дрался за реальность, за мечту, шарахался по городам и весям.
Как часто происходит, встретил ту, которой оказался интересен.
Стояла и считала этажи.
Хранитель жил у Рэма за подкладкой.
Потом любовь просила: расскажи.
Со звёздами? Действительно? Да ладно.

Она смеялась, поправляла прядь и морщилась смешно, ну чисто белка:
— на небе звёзды, и они горят, а у тебя красивая подделка.
Рэм съёжился под взглядом, как-то сник, но звёзды были.
В небе и на коже.
Старик предупреждал: болтать — ни-ни. С какого беса Рэм решил, что может?

Не верит и не надо, что с того.
Зато июль, зато какое лето.
Зато легко делиться волшебством, но это лучше делать незаметно.
Порой ужасно хочется заснуть, но перед этим, сев на подоконник, Рэм достаёт свой личный Млечный путь.
Поэтому родная спит спокойно.

Резная Свирель (с)

Pat Byrne – Ireland