Летней ночью однажды

Три часа мы сажаем молчание на поляне, тишину размножаем как кроликов Фибоначчи.
Ты всегда говорила: для космоса мы, земляне, и глупы, и малы и совсем ничего не значим.
В космонавты уже не возьмут, потому что поздно. В божью роту ещё не берут, потому что рано.
Живописная мгла на глазах рисовала звезды, приносила прохладу, мурашила ветром раны.
Это так хорошо, что, по-моему, вне закона, словно кот вместо сердца и гладят не против шерсти.
Говоришь — ерунда, только прячешь в ладонь балкона звездолёт для далёких космических путешествий.
И я знаю, что в летние ночи, когда не спится, или вдруг вентилятор решил ненароком сдохнуть,
надеваешь скафандр и шлем, и готово — птица.
Забываешь про бездну и дно — ты сама бездонна, не боишься ползучих теней — ты сама как тени.
Покидая планету, танцуешь как Ума Турман.
Днём играешь со мной в притяжение, в тяготение, но тебя выдает позывной: отвечайте, штурман.

Два часа мы храним равнодушие на орбите, холод взял в оборот, замахнулся на новый полюс.
Ты всегда говорила, что я ничего не видел: как в грозу поезда застревают в цветочном поле, хотя в графиках им не прописаны остановки,
как сбивается пульс корабля на волшебной миле.
Я уверен: скучает давно на пустой парковке специальный фургончик для странствий по междумирью.
В том фургончике — свечи, костюмы, зонты, перчатки. Деревянная палочка, бусы, очки, браслеты.
Я следил за тобой, оставляющей отпечатки.
Фиолетовой ночью, когда спотыкалось лето, ты надела нелепые туфли, штаны, лоохи или что-то другое, просторное как дорога.
Но дела твои были неплохи, совсем неплохи, когда мчалась за призраком счастья, за звуком рога, за улыбкой Чешира (а он превратился в пешку),
за весёлым кентавром. Тебя потерял из вида.
Днём идёшь на работу, гулять, в магазин, в кафешку.
Но тебя выдают чашка камры и Атлантида.

Летней ночью однажды отправимся в неизвестность.
Не бросай меня дома, клянусь, никому ни слова. По щебёнке, по крошкам, по мокрым следам зюйд-веста. По обломкам времён, и пускай интернет не ловит.
Хрипловато смеются горгульи и гнутся мачты.
Обещай: непременно придёшь. И мне скажешь тоже:
— я надеюсь, что ты безупречно здоров, мой мальчик. Фродо Бэггинсу нужен напарник. Сегодня можешь?

Резная Свирель (с)

Colors Carousels - Fire

Вдвоем

Я сказал тебе: ухожу.
Меня ждёт в облаках отряд, а вот эти лямур-тужур только ржавые якоря. У меня же была мечта пересечь океаны вплавь. Полюбуйся, каким я стал от лучей твоего тепла.
Я удобный — почти диван, я уютный как старый плед,
а ночами строчу слова, на оконном пишу стекле: как смола по стволам течёт, как по крышам крадётся тать. Но слова обладают, чёрт, тайной магией исчезать. Таять, словно зажат в горсти невзаправдашний шоколад.
Я бы мог запереть их в стих — всё равно бы не поняла.

Я сказал тебе: не дрожи.
Знаю, милая — повод есть. У других происходит жизнь, настоящая, а не здесь. У других — города в огнях, птичьи горы, мучной песок. Разве трудно, прости, меня отпустить на один часок?
Я бродячий осенний лист, безделушка в руках судьбы. Ты уверена — эгоист, ты опять не даёшь мне быть. Что ты хочешь, какой оброк? Я плачу его много лет. В мире столько ещё дорог не для тапочек, а для кед.
Я потом всё равно уйду, далеко, ворошить листву. Но вершину, страну, звезду твоим именем назову. Буду весел как Джон-простак, на жалейке играть как Лель. Что-то снова у нас не так.
Я сказал тебе: заболел.

Я сказал тебе: я умру,
вот узнаю, а есть ли бог. Если стану пеньком к утру, пусть на мне зеленеет мох. Лягу между сухих корней или сразу поверх лесов. И тогда ты пришла ко мне в окружении лунных сов, буривухов (смешной народ — за еду хоть о чём спроси). На подушку легло перо, у подъезда скучал таксист.

Не звонил — добралась сама. В волосах золотилась медь.
Улыбнулась: ну ты же маг, от тебя убежала смерть. Смерть уехала на метро, смерть взяла твой дырявый зонт. Смерть покинула вечный трон, улизнула за горизонт.
Намекнула, что на столе книга новых прекрасных мест: тишь снегов, пестрота полей, и экватор, и Эверест, ветер странствий и жар свечи, пламя джунглей, бархан, дожди. Ты, короче, быстрей лечись, будешь в норме — валяй, иди.

Я ворчал, невозможный тип. Пил микстуру и порошок.
Я хотел от тебя уйти. Но остался и хорошо. Счастье странно делить теперь на далёкое и моё. Не могу. Открываю дверь, говорю:
а давай вдвоём?

Резная Свирель (с)

Caden’s Hills - ‘Find My Way’

Происходит лето...

Происходит лето. Течёт река. Дразнит тёплым песком коса. Бог идёт, приплясывая слегка, по дороге в Эдемский сад.
Ему жмёт крыло, натирает чин. Жизнь тасует метель колод. Бог стучится в двери (забыл ключи), и ему открывает Кот. Непонятной масти: то рыж, то сер, то чернее смолы в аду.
Бог смеётся, обувь его в росе, дни настояны на меду.

Происходит пламя. Горит закат. Солнце катится под кровать. У Кота есть блюдечко молока, и подстилка его — трава. Лепестки ромашек и маков цвет. Бог в сундук убирает тень.
Бог снимает нимб, говорит: привет! ну, и как ты провел свой день?
Божий кот мурлыкает: хорошо. Я игрался с пятном грозы (говорить умеет любой пушок, надо просто учить язык), посмотрел в окно, как вулкан дымит, скинул дождик со стеллажа. В три часа спустился пожить с людьми, хотя ты и не разрешал. Из квартир меня не прогнали вон, даже гладили — там и там. Они вроде добрые. Большинство. Но глупы — не чета котам. Постоянно спорят, кричат во сне, почему-то не носят шерсть.
У людей тебя, светлый боже, нет. А ты, боженька, очень есть.
Постоянно плачут, судьбу кляня. Я подумал, и я решил, что они не справятся без меня, без добавочной к ним души. На большой земле нелегко, поди, у забот не видны края.
Только ты не мог бы, чтоб не один, чтобы много таких, как я.

Происходит чудо. Летит звезда. Бог вдогонку кричит звезде: встретишь в парке ангела — передай, он справляется, молодец. В сентябре на помощь пришлю ребят, только крылышки подрастут.
А пока на помощь прислал тебя, чтобы гладить вот тут и тут.

Резная Свирель (с)

Lux Inspira - Morning Light

Оконная прачка

Оконная прачка берёт себе выходной, садится на красную ветку, глядит в окно. За толщей стекла темнота что зола костра. И думает прачка — мол, надо бы постирать, а то некрасиво, неладно, нехорошо. Сюда бы, наверно, с энзимами порошок. Но это потом — нынче в гости звала сноха. От стирки же нужно когда-нибудь отдыхать.

И так замоталась — характер, поди, таков. Оконная прачка проходит ряды ларьков, аптеку, ломбард, остановку, рекламный сюр. У города лето, клубника уже вовсю. Машины бегут по дороге и так гудят. В ближайшие дни у синоптиков нет дождя. Унылые крыши, облезлые гаражи. И думает прачка, мол, надо бы освежить. Сюда бы каких орхидей, утонченных чувств, морского прибоя, озона ещё чуть-чуть. У прачки внутри — банно-прачечный комбинат.
Но это потом, и немного болит спина.

Над городом месяц, похож на гигантский зуб. Разложен диван, только сна ни в одном глазу. И кто-то пытается с прачкой наладить связь: ну что же ты так. Они утром увидят грязь.
Оконная прачка встаёт, подперев бока, стирает окошки у бога, у дурака, у мудрого и простака, не жалея рук.
К утру обязательно высохнет на ветру.

Резная Свирель (с)

Moody Bear - First Fast Last