ПЛАТФОРМА (©)

Думал, что пройду не умываясь,
Что черты привиты навсегда;
Но взглянул…и спрятал, озираясь,
Облик свой, от самого себя.

Только как ни прячь, а проступает,
Через поры въевшаяся пыль…
А во сне, всё роза расцветает,
Выпуская острые шипы.

Колет руку, болью обжигает,
Лепестками яркими влечёт.
Далеко меня не отпускает –
Позовёт…и снова обожжёт.

Я проснусь, во сне своём, однажды,
Искупаюсь в радужной волне,
Утолю взлелеянную жажду
И опять засну – засну во сне.

Это будет, так… или иначе?
Мне поверит кто-то… или нет?
Но в тот день я облик свой не спрячу,
А в оправе вынесу на свет.

                                Проснусь, во сне...
                        Автор: Евгений Скворцов

(16+)

Однажды, в жаркий полдень, во время отлива мистер Избистер, молодой художник, проживавший в Боскасле, направлялся из этого местечка в живописной бухточке Пентарджена с тем, чтобы осмотреть тамошние пещеры. Он шёл пешком вдоль берега моря и, спускаясь по крутой тропинке к Пентарджену, неожиданно наткнулся на какого-то человека, который сидел под навесом выступавшей в море скалы. Вся поза этого человека говорила о глубоком отчаянии. Он сидел согнувшись; его руки бессильно свесились с колен, красные воспалённые глаза тупо глядели в пространство, и всё лицо было мокро от слёз.

Он оглянулся, услышав шаги художника. Оба смутились, особенно Избистер. Он невольно остановился и, не зная, как выйти из неловкого положения, с глубокомысленным видом промямлил что-то такое о погоде, «жаркой не по сезону».

— Да, жарко, — коротко отозвался незнакомец. Он помолчал с секунду и добавил однозвучным, вялым тоном: — Я не могу спать.

Избистер резко остановился.

— В самом деле?

Вот всё, что он нашёлся сказать, но во всей его манере сквозило искреннее желание помочь, насколько это в его власти.

— Это может показаться невероятным, — продолжал незнакомец, поднимая на него усталые глаза и подкрепляя свои слова вялым движением руки, — трудно поверить, но вот уже шесть ночей, как я не спал, совсем не спал, ни минуты.
— Советовались вы с докторами?
— Да. Ни одного путного совета. Микстуры, пилюли. А моя нервная система… Все эти лекарства, может быть, и хороши для большинства людей… Как бы это объяснить?.. Я не решаюсь принять достаточно сильную дозу.
— Это должно помочь, — заметил Избистер.

Он беспомощно стоял на узкой тропинке, недоумевая, что же делать дальше. «Бедняге хочется поговорить — это ясно», — подумал он и, движимый естественным при данных обстоятельствах побуждением, поспешил поддержать разговор.

— Сам я бессонницей никогда не страдал, — заговорил он беспечным тоном светской болтовни, — но я знаю, что для таких случаев существуют средства…

Незнакомец сделала жест отрицания.

— Я боюсь делать эксперименты.

Он говорил устало, через силу. Оба опять помолчали.

— А моцион? Пробовали вы моцион? — нерешительно спросил Избистер, переводя взгляд с измученного лица своего собеседника на его костюм туриста.
— Пробовал, как раз в эти дни. И, кажется, глупо сделал. Я прошёл пешком весь берег от самого Нью-Кея. Я иду уже несколько дней. К умственному утомлению прибавилась физическая усталость — вот и всё. Да ведь и началась-то со мной эта история от переутомления и… от забот. Я, видите ли…

Он оборвал речь, точно у него не хватило сил продолжать, потом потёр лоб своей тонкой, костлявой рукой и начал снова так, как будто говорил сам с собой:

— Я — одинокий волк, живу уединенно, всем чужой, не принимаю прямого участия в жизни. Нет у меня ни жены, ни детей… Кто это сказал про бездетных людей, что это мёртвые сучья на древе жизни?.. У меня нет жены, нет детей, нет обязанностей. Даже желаний нет в моём сердце. Я долго не находил себе задачи, цели в жизни. Но, наконец, нашёл. Я решил сделать одно дело. Я сказал себе: я хочу это сделать и сделаю. И для того, чтоб сделать это, чтоб побороть инертность своего вялого тела, я прибегал к лекарствам. Боже ты мой! Сколько я их проглотил! Не знаю, всё ли чувствуют то, что чувствовал я тогда. Сознаете ли вы, например, всё неудобство иметь тело, ощущаете ли всю тяжесть его, чувствуете ли с отчаянием, как много времени оно отнимает у вашей души — времени и жизни?.. Жизнь! Да разве мы живём? Мы живём лишь урывками. Нам надо есть. Мы едим и получаем тупое пищеварительное удовлетворение или, наоборот, раздражение. Нам нужны движение, воздух, иначе наше мышление замедляется, ум тупеет, мысль отвлекается внешними и внутренними впечатлениями и забредает в тупики. А там наступает дремота и сон. Люди и живут-то, кажется, только затем, чтобы спать. Даже в лучшем случае человеку принадлежит такая ничтожная часть его дня. А тут ещё приходят на подмогу эти наши друзья - предатели — алкалоиды, которые заглушают естественное чувство усталости и убивают покой. Чёрный кофе, кокаин…

— Да, да, понимаю, — вставил Избистер.
— Но я окончил свое дело, — сказал раздражительно бедный больной. — Я добился своего.
— Ценою бессонницы?
— Да.

С минуту оба молчали.

— Вы себе представить не можете, до чего я жажду покоя — алчу и жажду, — снова заговорил незнакомец. — Все эти шесть долгих суток, с той минуты, как я кончил работу, в моей несчастной голове кипит водоворот. Мысли вихрем кружатся на одном месте, быстро, непрерывно… несутся бешеным потоком неведомо куда… — Он помолчал и кончил: — в бездну.
— Вам надо заснуть, — сказал Избистер с таким решительным видом, точно открыл радикальное средство. — Вам положительно необходимо заснуть.
— Мысли мои вполне ясны — яснее, чем когда-либо. И всё - таки я знаю, чувствую, что меня захватил водоворот. Видали вы когда-нибудь, как в водоворот затягивает щепку? Разве она может бороться? Вот она кружится, кружится… всё глубже, всё ниже… прочь от света дня, прочь из счастливого мира живых… всё дальше в пучину, на дно.
— Но позвольте… — возразил было Избистер.

Незнакомец вытянул руку решительным жестом.

— Я знаю, что я сделаю: я убью себя, — Глаза его сверкали безумием, голос звенел. — Я добьюсь покоя, если не где-нибудь ещё, то там, у подножия этих скал, где зияет чёрная бездна, где волны так зелены, где то вздымается, то падает белая пена прибоя, где дрожит легкой рябью вон та узкая полоска воды. Там я, во всяком случае, найду… сон.
— Ну, уж это совсем неразумно, — проговорил Избистер, поражённый истерическим волнением незнакомца, — Наркотики всё - таки лучше.
— Там я найду сон, — повторил тот не слушая.

                                                                                                                из романа Герберта Уэллса - Когда спящий проснётся. Глава I. Бессонница