Секта

Обсуждая фильм «Чучело», мы сосредоточиваемся на самом факте травли — анализируем именно психологию детской стаи — и вообще человеческой озверелости. Сотни статей — о том, кто больше виноват: дети, родители, учителя, система? Но почему-то мало кто акцентирует внимание на символике и знаковых деталях. К примеру, один из центральных эпизодов картины — ритуальное сожжение чучела, символизирующего самоё Лену Бессольцеву.

Кадр из фильма «Чучело».

Коллективное действо происходит в здании заброшенной, точнее — разрушенной церкви. Руководит всем этим девочка с сектантским мировоззрением — Железная Кнопка. То, что у Кнопки-Мироновой мировоззрение именно сектантское, наверное ясно: «Кто не с нами, тот против нас! Предал — значит достоин кары! Любому, кто преступил — наказание». Кнопка фанатична, упёрта, равнодушна к мирскому. Она — пастырь. Недобрый. Но какой уж есть.

Склонна к красивым жестам и сакрализации — отсюда ритуал с чучелом. В церкви. С огнём. В фильме показано, как Лену скручивают, завязывают ей глаза и только потом — ставят один на один с чучелом в её платье — с символом, который сейчас (опять же — знаковый момент!) должен быть подежжён Димкой Сомовым. Никакой самодеятельности и кустарщины. Только — действо. Не то языческое, не то - ...какое?

Всё это вообще напоминает какие-то голливудские фильмы ужасов, где Зло поселяется в туманно-сонном провинциальном городе из-за совершения подобных «церемоний» (Стивен Кинг расписал бы сие гораздо интереснее). Железная Кнопка иной раз производит впечатление создательницы некоей квази-религиозной организации, никак и ничем не связанной с пионерией и существующим строем.

Более того, сюжет «Чучела» отдалённо напоминает классику американской литературы - «Алую букву», где женщина-прелюбодейка, понесшая наказание и выдержавшая поношение, так и не выдала «вторую сторону», сохраняя тайну — искренне любя того мужчину. Кавалер, как водится, был вне подозрений, ибо слыл святошей. Действие «Алой буквы» происходило в XVII веке, когда, по мнению автора, «предки свирепствовали», закладывая начала американской морали, которая - о, конечно! - сейчас очень мягкая.

Замечу, что в те века в Америку ехали именно сектанты, которым не давали жить в Англии, например. В романе это отмечено, причём несколько раз (отсюда рукой подать именно до ...городков Стивена Кинга). И вот — некий новый круг в «Чучеле». Квази-религиозная экстатичность, «побивание камнями» отступницы, обряд «сожжения» и прочие «око за око».

Причём, заметно, вся эта игра нужна только духовному лидеру — остальные включились просто от нечего делать или же из чувства мести. И только лишь Кнопка — на взводе. Включили и забыли выключить. Не менее ритуально и поведение Лены Бессольцевой, которая просит обрить её налысо. У этого жеста есть масса значений - достаточно вспомнить сакральную силу волос в мифах и сказках.

Следующая остановка — 1990-е и уже настоящая секта.

Зина Корзина (с)

Почему советский человек не мог вернуться в детство?

В советской традиции существовал целый пласт лирических песен, посвящённых расставанию с детством. Или же - острой ностальгии по нему. Главный мотив: невозвратность. Утерянный Рай. Сказочное место, откуда мы прибыли и куда невозможно снова попасть. Заповедная территория, охраняемая здравым смыслом. «Куда уходит детство? В какие города? / И где найти нам средство, / Чтоб вновь попасть туда?» - спрашивала молоденькая Алла Пугачёва.

И сама себе — а заодно всем нам - отвечала - куда: «Наверно, в край чудесный, Где каждый день кино, / Где также ночью синей cтруится лунный свет, / Но нам с тобой отныне Туда дороги нет». Детство рисовалось, как табуированная территория, существующая рядом, но — входить туда строжайше запрещено. Найти средство - только сойти с ума и начать скакать во дворе. Вот и София Ротару в «Обычной истории» констатировала: «И вот уже зовут... И вот уже зовут / По отчеству. / А в детство заглянуть / Так хочется».

Так хочется - потому что никак не возможно. Не отставала и Эдита Пьеха, бессмысленно, точнее — риторически умоляя: «Может, впервые за тысячу лет дайте до детства плацкартный билет!..» Ей отвечала кассирша: билетов нет. И не будет. Женщина, отойдите и вообще — фарш невозможно провернуть назад. И певица тут же соглашалась: «Мы не вернемся, напрасно не жди. Есть на планете другие пути. / Мы повзрослели. Поверь нам. И прости».

Во всех этих чудо-песенках разной степени лёгкости — тонкое переживание. В Советском Союзе детство-отрочество-юность были отделены от взросло-созидательного бытия, как два разных мира. Это сейчас игривую младость продлевают сколь угодно долго — хоть до тридцати лет. В постиндустриальном социуме не нужно рано взрослеть — не для чего. Советский проект был изначально заточен под формирование человека-работающего и человека-думающего.

Инфантильность, ребячливость воспринимались с отвращением. Подразумевалась долгая зрелость, а беззаботное солнечное детство изображалось этаким фантастическим островком. Ребята в пионерском лагере пели под гитару: «Кораблик детства уплывает в Детство, / Белые большие трубы скошены назад». По телевизору - «Приключения Электроника», фильм о взрослении раздолбая Сыроежкина. Его первоначальный лозунг: «Мы маленькие дети — нам хочется гулять».

Ему в противовес Электроник поёт: «Детство кончится когда-то, / Ведь оно не навсегда». Крылатые качели и прочие мопеды-гамаки-сон до полудня — это не для хомо-сапиенса. Это именно Сырожкину надобно стать человеком, а Электроник-то уже человек. В советском обществе нельзя «оставаться» в детстве-юности. Сейчас — можно. Играться, носить красные носочки в 50 лет, нигде не работать. Это не хорошо и не плохо — просто социально-экономическая данность.

Зина Корзина (с)

Топ-пять позитивов советского ребёнка

Одни люди полагают, что советское детство было прекрасным и солнечным, другим оно кажется тусклым, серым и затхлым. Третьи вообще тогда не жили, зато с уверенностью вещают, как и что там происходило. А людям-то есть, что вспомнить! Потому и будут создаваться ностальжи-сайты со сканами из «Мурзилок» 1979 года и с воспоминаниями о пионерском лагере «Звёздочка» (или - «Юность», «Орлёнок», etc). Давайте же попробуем перечислить некоторые позитивы советского ребёнка и подростка. Что радовало обыкновенного школьника?

1. Итак, разумеется, первейшим позитивом был последний день учёбы перед летними каникулами. На улице - тепло, девочки на школьном дворе играют в «резиночку» и в «классики». Оценки уже давным-давно проставлены (с числа 24-25), впереди - целое лето. Даже отличники, для которых школа никогда не бывала в тягость, любили это ощущение (я ж целых три раза отличница была, вот так-то). Учителя бегают с журналами к завучу - подводят итоги успеваемости (у них, кстати, самая рабочая пора). Дети сидят на партах - болтают, рисуют, возятся, строят планы.

2. Раз уж мы заговорили о лете и о каникулах, то непременно должны вспомнить о ларьках с мороженым. Конечно же, тяга к мороженому не ослабевала и в лютейшие морозы, но именно в летние каникулы «Пломбиры»/«Лакомки» становились главным источником калорий и, разумеется, хорошего настроения. Помимо мороженого высоко ценился, конечно же квас из ларька (или из фургончика), куда надо было приходить со своим бидоном. Да-да, и газировка из автоматов.

3. Несомненным позитивом советского ребёнка было - раскрыть новый журнал - «Мурзилку» или «Юный натуралист», «Пионер», «Костёр». . Вообще, детская литература (как и детская мультипликация) в СССР была очень разнообразной - и поучительной, и развлекательной, и, что называется «не для всех» - каждый выбирал свою нишу. Там были не только Агния Барто и Сергей Михалков, но и Юнна Мориц, например. Да, рисунки для нас создавали видные концептуалисты - Эрик Булатов, Виктор Пивоваров, Илья Кабаков.

4. Да! Круто - принести в школу что-нибудь этакое, как то: импортную ручку (с блескучками или пишущую неуставным цветом, а я один раз принесла пахучую, распространявшую аромат жевачьки в момент соприкосновения с бумагой); календарики с иноземными тётками, мамин журнал 'Burda Moden', всякую-разную фигню, вроде привезённых из ГДР пеналов с Микки-Маусом или всё тех же пресловутых вкладышей. Помню, одна девочка из параллельного класса притащила куклу Барби, которых в СССР не продавали.

5. Зимним позитивом был поход на Ёлку, лучше всего на Кремлёвскую, но это было не так доступно, как, скажем, в те же Лужники или в Олимпийский. В Кремле было реально интересное представление (телеверсия всегда сокращалась и вообще не имела того эффекта) и реально хороший подарок - с дефицитно-популярными конфетами. И ещё любой подарок, даже полученный на Ёлке в районном ДК, был очень ароматным - у новогодних подарков свой специфический запах - от смеси конфет с пластиком, из которого делается сундучок или башенка...

Зина Корзина (с)