Талантливого автора Слепакова затравили за стихотворение. В кои-то веки Семён написал хорошо, но тут же огрёб от вчерашних своих почитателей. «Я надеюсь, вся твоя семьтя сдохнет, мразь ушастая», -- желают Слепакову те, кто не стал акционером Газпрома. На этом, как вы видите, толпа не остановилась. Угрозы так и посыпались из грязных ртов, перемежаясь с проклятиями сдохнуть от рака.
Что сказать на это?
Не стану оправдывать всех этих проклинателей. Пусть о своих семьях подумают, прежде чем кому-то что-то пожелать... Но и Слепаков тоже хорош! Пусть определится с тем, кто он - ругатель власти, или воспеватель. А то, что он делает, в народе называют хитрожопостью...
Ты знаешь, отчего тебе скучно? От безделья. А ты все валишь на сердце. Сердце тут решительно ни при чем. Ты лучше послушай меня: построй себе дом, женись, пусти деньги в оборот. Когда каждый гульден будет у тебя превращаться в десять, тебе станет так весело, как никогда. Деньгам даже камень обрадуется.
Петер без долгих споров согласился с ним. Михель-Голландец тут же подарил ему еще сто тысяч гульденов, и они расстались друзьями…
Скоро по всему Шварцвальду пошла молва о том, что угольщик Петер Мунк воротился домой еще богаче, чем был до отъезда.
И тут случилось то, что обычно бывает в таких случаях. Он опять стал желанным гостем в трактире, все кланялись ему, спешили пожать руку, каждый рад был назвать его своим другом.
Стекольное дело он бросил и начал торговать лесом. Но и это было только для вида.
На самом деле он торговал не лесом, а деньгами: давал их взаймы и получал назад с лихвою.
Единственное средство удержать государство в состоянии независимости от кого либо – это сельское хозяйство. Обладай вы хоть всеми богатствами мира, если вам нечем питаться – вы зависите от других… Торговля создает богатство, но сельское хозяйство обеспечивает свободу.
Жан Жак Руссо
— Да, — сказал Костанжогло отрывисто, точно как бы он сердился на самого Чичикова. — Надобно иметь любовь к труду; без этого ничего нельзя сделать. Надобно полюбить хозяйство, да! И, поверьте, это вовсе не скучно. Выдумали, что в деревне тоска… да я бы умер от тоски, если бы хотя один день провел в городе так, как проводят они! Хозяину нет времени скучать. В жизни его нет пустоты — все полнота. Нужно только рассмотреть весь этот многообразный круг годовых занятий — и каких занятий! занятий, истинно возвышающих дух, не говоря уже о разнообразии. Тут человек идет рядом с природой, с временами года, соучастник и собеседник всему, что совершается в творенье. Еще не появилась весна, а уж зачинаются работы: подвозы и дров, и всего на время распутицы; подготовка семян; переборка, перемерка по амбарам хлеба и пересушка; установленье новых тягол. Прошли снега и реки, — работы так вдруг и закипят: там погрузки на суда, здесь расчистка дерев по лесам, пересадка дерев по садам, и пошли взрывать повсюду землю. В огородах работает заступ, в полях — соха и борона. И начинаются посевы. Безделица! Грядущий урожай сеют! Наступило лето — покосы, первейший праздник хлебопашца. Безделица! Пойдут жатва за жатвой: за рожью пшеница, за ячменем овес, а тут и дерганье конопли. Мечут стога, кладут клади. А тут и август перевалил за половину — пошла свозка всего на гумны. Наступила осень — запашки и посевы озимых хлебов, чинка амбаров, риг, скотных дворов, хлебный опыт и первый умолот. Наступит зима — и тут не дремлют работы: первые подвозы в город, молотьба по всем гумнам, перевозка перемолотого хлеба из риг в амбары, по лесам рубка и пиленье дров, подвоз кирпичу и материалу для весенних построек. Да просто я и обнять всего не в состоянье. Какое разнообразие работ! Сюда и туда взглянуть идешь: и на мельницу, и на рабочий двор, и на фабрики, и на гумна! Идешь и к мужику взглянуть, как он на себя работает. Безделица! Да для меня праздник, если плотник хорошо владеет топором; я два часа готов пред ним простоять: так веселит меня работа. А если видишь еще, с какой целью все это творится, как вокруг тебя все множится да множится, принося плод да доход. Да я и рассказать вам не могу, какое удовольствие. И не потому, что растут деньги, — деньги деньгами, — но потому, что все это — дело рук твоих; потому, что видишь, как ты всему причина и творец всего, и от тебя, как от какого-нибудь мага, сыплется изобилье и добро на все. Да где вы найдете мне равное наслажденье? — сказал Костанжогло, и лицо его поднялось кверху, все морщины исчезнули. Как царь в день торжественного венчанья своего, сиял он. — Да в целом мире не отыщете вы подобного наслажденья! Здесь, именно здесь подражает Богу человек: Бог предоставил себе дело творенья, как высшее наслажденье, и требует от человека также, чтобы он был творцом благоденствия и стройного теченья дел. И это называют скучным делом!
Как пенья райской птички, заслушался Чичиков сладкозвучных хозяйских речей. Глотали слюнку его уста. Глаза умаслились и выражали сладость, и все бы он слушал.
Дорогие друзья, и вот я снова с вами! И дело даже не в наивных чукотских девушках и мальчиках. Все обстоит несколько иначе. И вы отлично знаете как. По условиям Шоу Трумана. Надежда Субеева, она же мадам Сука....а (ну вы поняли) может гонять на машинках как хочет, лишь бы сознательно и самостоятельно не уходила за ленточку, то бишь светила своим лицом с экранов. Вот она и светит. Так что на традиционный вопрос одного известного телеграмм канальщика ответ вроде как уже и получен. Поэтому, всем хорошего настроения, здоровья побольше, ну в общем вы поняли...................... В общем всем всего хорошего, и это не прощание.
Давай, Надежда! Ну в смысле дай мне огня, конечно. Нашего огня!
Отредактировано Надежда Субеева (2023-01-26 07:52:57)
Когда работаю, я плохо верю в смерть. Я попросту в нее не верю. Работа делает меня бессмертным, Включенным во Вселенную навеки. Работа делает меня планетой, Или дорогой, или водопадом. Что говорить, мы умираем — люди, Но человек не умирает.
Лев Озеров.
Отредактировано Дмитрий Ленин (2023-02-05 22:10:21)
Метку поставят на руку - Зверя число сакральное Спирали цивилизации. Второе пришествие - главное!
Глушат лианы бездушные Цветы и побеги разума… Средь серого благоразумия Скажи мне, светиться надо ли?
В чаще шипов растерзанный? В грязной пыли раздавленной Я оживаю заново Богом моим поправленный!
Жёлтые руки роботов Автор: Артур Васильев
– Ты самолёт, Робби. Ты большой серебряный самолёт, Робби. Только вытяни руки, раз уж ты самолёт.
Логика была безупречной. Руки Робби стали крыльями, а сам он – серебряным самолётом. Глория резко повернула его голову и наклонилась вправо. Он сделал крутой вираж. Глория уже снабдила самолёт мотором: «Б-р-р-р-р», а потом и пушками: «Бум! Бум! Бум!» За ними гнались пираты, и орудия косили их, как траву.
– Ещё один готов… Ещё двое!.. – кричала она.
Потом Глория сурово скомандовала:
– Торопись, ребята! Снаряды кончаются!
Она неустрашимо целилась через плечо. И Робби превратился в тупоносый космический корабль, с предельным ускорением прорезающий пустоту.
Он нёсся через лужайку к зарослям высокой травы на другой стороне. Там он остановился так внезапно, что раскрасневшаяся наездница вскрикнула, и сбросил её на мягкий травяной ковер.
Глория, задыхаясь, восторженно шептала:
– Ой, как здорово!
Робби дал ей отдышаться и осторожно потянул за растрепавшуюся прядь волос.
– Ты чего-то хочешь? – спросила Глория, широко раскрыв глаза в притворном недоумении.
Её безыскусная хитрость ничуть не обманула огромную «няньку». Робби снова потянул за ту же прядь, чуть посильнее.
– А, знаю. Ты хочешь сказку!
Робби быстро закивал.
– Какую?
Робби описал пальцем в воздухе полукруг.
Девочка запротестовала:
– Опять? Я же тебе про Золушку миллион раз рассказывала. Как она тебе не надоела? Это сказка для маленьких!
Железный палец снова описал полукруг.
– Ну, так и быть.
Глория уселась поудобнее, припомнила про себя все подробности сказки (вместе с прибавлениями собственного сочинения) и начала:
– Ты готов? Так вот, давным-давно жила красивая девочка, которую звали Элла. У нее была ужасно жестокая мачеха и две очень некрасивые и очень жестокие сёстры…
Глория дошла до самого интересного места: уже било полночь, и всё снова превращалось в кучу мусора. Робби слушал напряжённо, с горящими глазами, но тут их прервали.
– Глория!
Это был раздражённый голос женщины, которая звала не в первый раз и у которой терпение, судя по интонации, начало сменяться тревогой.
– Мама зовёт, – сказала Глория не очень радостно. – Лучше отнеси меня домой, Робби.
Робби с готовностью повиновался. Что-то подсказывало ему, что миссис Вестон лучше подчиняться без малейшего промедления. Отец Глории редко бывал дома днём, если не считать воскресений (а это было как раз воскресенье), но когда он появлялся, то проявлял добродушие и понимание. А вот мать Глории была для Робби источником постоянного беспокойства, и он всегда испытывал смутное побуждение скрыться от неё куда-нибудь подальше.
Миссис Вестон увидела их, как только они поднялись из травы, и вернулась в дом, чтобы встретить их там.
– Я кричала до хрипоты, Глория, – строго сказала она. – Где ты была? – Я была с Робби, – дрожащим голосом ответила Глория. – Я рассказывала ему про Золушку и забыла про обед. – Жаль, что Робби тоже забыл про обед. – И, словно вспомнив о присутствии робота, она обернулась к нему: – Можешь идти, Робби. Ты ей сейчас не нужен. И не приходи, пока не позову, – резко прибавила она.
Робби повернулся к двери, но заколебался, услышав, что Глория встала на его защиту:
– Погоди, мама, нужно, чтобы он остался! Я ещё не кончила про Золушку. Я ему обещала рассказать про Золушку и не успела. – Глория! – Честное-пречестное слово, мама, он будет сидеть тихо-тихо, так, что его и слышно не будет. Он может сидеть на стуле в уголке и молчать… то есть ничего не делать. Правда, Робби?
В ответ Робби закивал своей массивной головой.
– Глория, если ты сейчас же не прекратишь, ты не увидишь Робби целую неделю!
Девочка понурилась.
– Ну хорошо. Но ведь «Золушка» – его любимая сказка, а я не успела рассказать. Он так её любит…
Опечаленный робот вышел, а Глория проглотила слёзы.
Старый буфет извне так же, как изнутри, напоминает мне Нотр-Дам де Пари. В недрах буфета тьма. Швабра, епитрахиль пыль не сотрут. Сама вещь, как правило, пыль не тщится перебороть, не напрягает бровь. Ибо пыль — это плоть времени; плоть и кровь.
Натюрморт. Cтрофа V Поэт: Иосиф Бродский
Когда она и встретила дядю. Очки с толстыми стёклами в форме компьютерных мониторов — а они для Сары были единственными окнами на борту космического корабля, — взгляд холодных глаз — изучающий, оценивающий, расчётливый. Дядя нагнулся и погладил её по голове, теребя локоны между большим и указательным пальцами, словно оценивая их пригодность для какого-нибудь нового технологического процесса…
— Что ты делаешь? — Голос её прозвучал резко и испуганно. Сара почувствовала, как напряглась спина, как каждый мускул пришел в готовность к бегству или схватке. В одно мгновенье сны, в которых она витала, вдруг преобразились в реальность, в посадочную площадку на крыше штаб-квартиры корпорации «Тирелл». Прикосновение её дяди превратилось в прикосновение Андерссона - человека, который всё ещё стоял прислонившись к боку турболета, вытянув руку и поглаживая выбившуюся у Сары прядь чудесных каштановых волос на затылке. Его пальцы находились всего в доле дюйма от её трепещущей кожи. — Что?.. Я не хочу…
— Нет, хочешь.
Он наклонился и поцеловал её. После поцелуя они обнялись и устроились прямо на твёрдом покрытии посадочной площадки, как это всегда делали прежде. Повернув голову в сторону, Сара могла видеть шасси челнока, выпущенные посадочные колёса, вентиляционные отверстия и воздухозаборники, могла ощущать резкий запах топлива, водяного пара, смешанный с ещё более сильным запахом пота Андерссона, который находился рядом, расстегивая свой костюм. Но сама она не смогла бы сказать точно, идёт ли запах от него или от машины. Да и не имело это никакого значения.
Сара закрыла глаза. Эта встреча была частью оплаты. В соответствии с постоянным соглашением, заключенным между ними, Андерссон получал ещё и чеки, проведённые корпорацией «Тирелл» по статье тайных операций, которые оплачивались оптовым магазином электронной аппаратуры в Мехико. Это соглашение следовало считать весьма удачным для Андерссона: она уже сбилась со счёта и не смогла бы вспомнить, каким должен быть очередной взнос. А забыть было легко, потому что ей хотелось забыть всё, что он для неё сделал.
И ещё кое-что… Само их соглашение подошло к концу. Она это знала, даже если Андерссон ещё не догадывался.
Едва заметным движением Сара сняла руку с его спины и опустила её в карман своего пальто. А из кармана извлекла одну вещь, которую нашла в выдвижном ящике бюро, что стояло в кабинете её дяди.
Андерссон часто задышал — слишком рано, по крайней мере, для него. Сара буквально почувствовала волну боли, которая прошла по его телу. Он оттолкнул её, спина его выгнулась. Одной рукой Андерссон пытался дотянуться до раны. Пальцы его стали красными, когда он коснулся её краев.
— Проклятье…
Андерссон перевалился на бок, пытаясь во что бы то ни стало извлечь нож, который она вонзила ему в спину между лопаток. Он горестно тряс головой:
— Я догадывался, что ты собираешься это сделать. Знал…
Наконец нож со стуком упал на твёрдое покрытие посадочной площадки. Андерссону даже удалось самостоятельно принять сидячее положение, опираясь на корпус челнока. На чёрном металле рядом с ним ярко алела кровь.
— Не похоже… — Голос Андерссона звучал всё тише и тише. — Как… неожиданно… — Прошу тебя, не спрашивай, почему я сделала это. — Сара пыталась говорить так, чтобы голос звучал ровно, не выказывая каких - либо эмоций. Она встала и сейчас приводила в порядок свою одежду, поправила юбку и разгладила её на коленях. — Боюсь, это трудно будет объяснить.
Выпрямилась, оглядела себя и заметила пятно крови на блузке. Шёлк! Вещь испорчена.
Андерссон заставил себя рассмеяться.
— Не расстраивайся… — Он посмотрел на неё почти с восхищением. — Недурно… такая работа…
Пытаясь определить, который час, Сара сначала бросила быстрый взгляд на положение солнца, затем посмотрела на изящные часики у себя на запястье. И решила подождать — в надежде, что он, как всегда, не отнимет у неё слишком много времени.
Спустя несколько минут она перетащила тело Андерссона к невысокому парапету, которым была окружена посадочная площадка. Наступив случайно в лужицу его крови, Сара оставила цепочку следов в виде треугольников и точек. Удивительно, каким лёгким оказалось после смерти его тело… С неожиданной легкостью, почти без каких-либо усилий она достаточно высоко подняла труп, забросила на парапет и столкнула в пустоту в центре комплекса башен корпорации «Тирелл».
«Адреналин», — подумала Сара. Небольшой выброс в кровеносную систему, который никак не отразился на умственной деятельности, по-видимому, придал ей необходимые дополнительные силы.
Тело Андерссона летело вниз, руки и ноги были широко раскинуты в стороны. Опираясь на парапет, Сара следила за этим падением до тех пор, пока труп не скрылся из вида. Служащие корпорации «Тирелл», которые в это время должны были трудиться на технологических линиях по производству репликантов, занимавших цокольный этаж и центральную часть здания, без всяких сомнений, сильно удивятся, когда им прямо на голову, пробив прочную застекленную крышу, грохнется труп.
Дело прежде всего. Сара отошла от парапета, вытащила из кармана аппарат сотовой телефонной связи и набрала номер отдела безопасности.
— Произошёл несчастный случай. — Разговаривая по телефону, она одновременно приглаживала волосы. — Займитесь этим своими силами. В полицию звонить нет нужды.
Она сообщила кое-какие подробности — причём часть из них была абсолютной правдой, — после чего отключила телефон. Сотрудники службы безопасности корпорации «Тирелл» без энергичного Андерссона ни на что не способны, безвольные и глупые. Наверняка они не будут делать больше, чем им приказано. Даже узнав, что в действительности произошло на посадочной площадке, они сохранят молчание — и работу.
Сара хотела было вернуться и уже пошла к лифту, но на полдороге остановилась. Непонятная дрожь охватила всё её тело. Приступ головокружения и тошноты был настолько сильным, что ей пришлось опереться о корпус челнока, чтобы не упасть. По-видимому, адреналин и какие-то другие гормоны, поступившие в кровь, теперь выводятся из организма… Сара закрыла глаза; пульс ускорился, дыхание стало частым и поверхностным.
— Мне очень жаль! — произнесла она громко. Как будто рядом находился кто-то; кто мог бы услышать её и помочь. Она с трудом боролась с желанием немедленно лечь на площадку и свернуться там в клубочек, крепко прижав к себе локти, чтобы унять дрожь в руках.
Потом приступ прошёл. Дыхание пришло в норму.
Сара сделала несколько шагов в направлении парапета и глянула на соседние башни комплекса зданий Главного управления корпорации «Тирелл». Это был своего рода город в городе, окружённый более крупными и плотно застроенными массивами Лос - Анджелеса. Четыре башни из комплекса корпорации были наклонены друг к другу, словно лепестки некоего гигантского кубического цветка, который ещё не совсем распустился.
Когда она вернулась сюда из Цюриха с несколькими преданными людьми, которые и сейчас продолжают работать на неё, для Сары была устроена грандиозная экскурсия по всем секторам комплекса корпорации «Тирелл», причём именно тогда она впервые посетила некоторые производственные помещения, вход в которые ей был строго запрещён при жизни дяди Элдона.
Экскурсия продолжалась несколько дней. Пока Сара осматривала здания корпорации, ей подробно рассказывали о производстве, о всех секретах. Включая даже тот, который называли «красной кнопкой», хотя сам секрет никак не был связан с кнопками — красными или любыми другими, — а представлял собой описание серии связанных друг с другом команд, которые являлись ключом к полному спектру голоса Элдона Тирелла.
Теперь у неё был ключ и возможность полнейшего воспроизведения этого голоса. И как раз в тот момент, когда сотрудники комплекса рассказывали ей о том, что произойдёт, если она произнесёт нужные магические слова, Сару посетило некое видение, наполнив её сердце неописуемой радостью.
из книги 2 Джеттер Кевин Уэйн - Бегущий по лезвию 2
