Заключённый для дальнего полустанка
Мы встретимся на дальнем полустанке,
куда уже не ходят поезда...
Там рельсы разворочены по пьянке,
лес поредел, обвисли провода,
и ни души. А я приду пешком,
не знаю точно, может быть, по шпалам,
я буду старым, грустным и усталым,
а ты, моя печальная, по ком
я тосковал, - ты будешь молода,
как с неба прилетевшая комета,
в наряд старинный нищенский одета,
и я тебя узнаю без труда,
и вспомнится забытый институт,
стихи в ночи и проза спозаранок,
и этот незавидный полустанок.
Когда - то я тебя оставил тут.
Как ты жила? С кем коротала дни?
Уже почти пройдя юдоль земную,
не осуждаю я и не ревную,
как хорошо, что мы с тобой одни.
Прости, я сам не знаю, чья вина,
что счастье со слезой перемежалось,
что был сквозняк в крови. Какая жалость,
что ты пришлась на злые времена!
О юность незакатная моя,
помянем годы рюмкою штрафною,
я ухожу, и ты уйдёшь со мною,
туда, где ждёт нас вечный судия,
но до того, до страшного суда,
назло судьбе - ленивой шарлатанке,
мы встретимся на дальнем полустанке,
куда уже не ходят поезда...
Мы встретимся...
Поэт: Наум Сагаловский
Поутру в одном из «тройников» на «крытой» прогуливался свежий ветерок. Лежащий неподвижно, как мумия, худой зэк, накрытый двумя фуфайками, дрожал, будто озноб его пробивал до корней волос. Лихорадочный блеск глаз, румянец неестественный на щеках – все говорило о том, что человеку плохо.
Открылась в «тройнике» «кормушка», и грубоватый женский голос произнёс:
– Санчасть!
К двери торопливо подошёл невысокого роста седой как лунь осуждённый на тюремный режим.
– Надь, плохо тут у нас одному.
– Думаю, что не только одному, – съязвила рослая, стройная медсестра, недовольная ранним вызовом. – Ну, где он? Покажите.
Зэк суетливо отошёл от «кормушки». Медсестра внимательно поглядела на неподвижно лежавшего на нарах человека и буркнула:
– Ладно. Что - нибудь придумаем.
Вскоре заболевшего «крытника» вынесли из «тройника» на носилках. Он бредил. Воспалённые губы шептали, будто заведённые, слова давно известной песенки:
– «Говорят, не повезёт, если чёрный кот дорогу перейдёт. А пока, наоборот…»
В больничной камере светло. Врач, худощавый, высокий, осмотрев больного, добродушно сказал:
– Астматик. И, видно, пневмонию ещё схватил. Весна. Сырость, сквозняки. Надо пролечить антибиотиками.
На следующий день Витьке полегчало. Отошла сильная головная боль. И хотя толчками, как морская волна, она ещё приливала к голове, но уже можно было ходить по камере.
Покашливая, Витька даже пытался улыбаться, слушая разные истории, которые рассказывал беззубый рослый Кастет из своей жизни. На его худом, бледном лице то и дело появлялась зловещая ухмылка, когда он с удовольствием вспоминал о своих преступлениях.
К вечеру в «палате» все затихли. Витька угрюмо бурчал под нос свою любимую песенку: «Говорят, не повезёт…» С улицы упорно по карнизу тюремного окна долбасила весенняя капель. Настойчиво каркали галки где - то в тюремном дворе. Неожиданно по «дороге», натянутой между камерами верёвочке, пришла весточка. Кастет негромко сказал:
– Сейчас «груза» пойдут на «спец». Со следственного корпуса «грев». Будем принимать.
Он сам встал на нары, прислушиваясь, ожидая условленного сигнала – удара в стену камеры от соседей. «Дорога» регулярно уничтожалась сотрудниками тюрьмы. И тогда «крытники» с помощью длинных палок, неведомо каким путём появляющихся у зэков в камерах, проделывали следующую процедуру.
Палка с привязанной на конце веревкой просовывалась в окно камеры. Соседи, с помощью зеркальца видя палку, со своей стороны тоже высовывали длинную палку, но уже с крючком на конце и подцепляли верёвку, что была на палке из соседней камеры. Зацепленная «крюком» верёвка аккуратно подтягивалась к камере, а затем человек, сняв с крючка верёвку, фиксировал «дорогу». В результате между окнами камер провисала верёвка. В нужное время натягивалась она в необходимом направлении, и из одной камеры в другую переправлялись «груза» – запаянные аккуратно в целлофан «подарочки»: чай, конфеты..
Таким образом практически постоянно поддерживалась связь между камерами.
…Витька и пожилой горбатенький зэк встали у двери. «Груза» пошли. Кастет с ловкостью принимал их. И тут распахнулась дверь камеры и ворвались сотрудники. От неожиданного удара дубинкой Витька отскочил как ошпаренный от входа в камеру и тут же, видя, как сотрудники пытаются сбить Кастета с нар, полез на нары, стараясь не допустить сотрудников до человека, держащего в руках верёвку «дороги». Кастет громко что - то нечленораздельное проорал, давая сигнал «соседям», что в камере их неприятности, и в то же время торопливо отправлял принятый «грев» уже в другую камеру.
Наконец сотрудникам ловкими ударами дубинок удалось опрокинуть на нары Витьку. Рядом хрипел сваленный с ног Кастет. Всё было закончено. «Дорога» уничтожена.
Наутро Витьку вывели из больничной камеры. Широкоплечий корпусной негромко спросил:
– Знаешь, за что в карцер?
– А то как же, не маленький, – полушутливо ответил Витька.
К его удивлению, сотрудник провёл его в знакомый коридор – в корпус, где был его «тройник».
– Доктору спасибо скажи, – произнёс сквозь зубы корпусной, открывая дверь «тройника».
Тюремные рассказы 3 Глава. «Обстоятельства»
Автор: Александр Хныков
