По волнам спектральной шкалы
Если диктора радио правильно понял я,
То группа учёных в стране Япония
Работает над созданием робота нового поколения,
Который с помощью какого - то нововведения,
Сможет радоваться, бояться, грустить, удивляться и прочее,
Спектр эмоций будет иметь, короче.
И меня б это всё удивило и взволновало.
Но подобных роботов я видел уже немало.
РОБОТЫ
Автор: Антип Ушкин
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Прим. Оригинальное английское название рассказа Айзека Азимова выглядит как «Galley slave». Это устойчивое английское словосочетание, калька которого существует и в русском языке – «галерный раб» или «раб на галере».
Игра слов в названии рассказа построена на том, что galley с английского, помимо «галеры», переводится и как «полиграфическая наборная доска», «верстатка» или «гранка». Всё это – технические наименования того, чем издавна пользовались в своей работе корректоры и верстальщики, выполнявшие финальную правку и набор текста, подлежащего печати.
То есть, galley slave можно перевести и как «галерный раб», и как «корректурный раб». Честно говоря, не знаю, насколько англоязычные читатели, незнакомые с содержанием рассказа, чувствуют и понимают игру слов Азимова до знакомства с текстом. Подозреваю, что galley в значении предметов, связанных с корректурой, также малоупотребительно в английском языке и отчасти устарело, как «верстатка» или «гранка» – в русском. Вполне вероятно, что это так, но англо - американский читатель уж точно поймёт про «галерного раба», образ которого, по - моему, гораздо более важен у Азимова, чем отсылка к корректуре, которую решил вывести на первый план переводчик.
Этот самый переводчик, Ю. Эстрин, по - видимому, счёл, что выражение galley slave невозможно передать на русском языке адекватным ему оборотом, сохранив при этом двойственность смысла. Поэтому он выбрал вариант, звучащий несколько современно (по сравнению с тысячелетней историей «галерного раба») – «Раб корректуры», в котором практически отсутствует игра слов и фразеологичность.
Однако можно предложить, например, подобный вариант названия рассказа: «Правёж». В Древнерусском государстве было такое уголовно - правовое понятие, как "ставить на правёж" – взыскивать. Должника ежедневно били батогами по ногам, то есть «правили», пока он не отдаст заём своему кредитору. Как правило, должник ничего не отдавал и поэтому должен был рабски трудиться на своего заимодавца до тех пор, пока не выплатит всю сумму с процентами. Получается, в «правеже», как и в случае с «галерным рабом» мы имеем намёк на избитого, рабски трудящегося невольника, который находится в крайне унизительном положении. Также сохраняется и столь необходимая нам отсылка к корректуре, потому что понятие «правёж» можно, на мой взгляд, рассматривать как разговорный и весьма сниженный синоним слова «правка»: корректор – человек, поставленный, так сказать, на правку - правёж текстов.
Попытка литературного перевода названия рассказа Азимова "Galley slave"
Автор: igorol
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Сидя на председательском месте, декан Харт чувствовал себя не вполне уверенно. Заметно нервничали и другие члены совета. Один лишь доктор Лэннинг являл собой картину безмятежного спокойствия, Худой и высокий, с копной седых волос, он был похож на портреты президента Эдрю Джексона.
На столе перед членами совета лежали образцы заданий, выполненных роботом. Профессор физической химии Мэйнотт с одобрительной улыбкой разглядывал вычерченный Изи график.
Харт откашлялся и сказал:
– Робот, несомненно, способен компетентно выполнять определённую черновую работу. Перед заседанием я просмотрел эти образчики и должен заметить, что ошибок в них практически нет.
Он взял со стола длинные бумажные полосы, примерно втрое длиннее обычной книжной страницы. Это были типографские гранки, в которые авторы вносят исправления, прежде чем текст будет сверстан окончательно. Широкие поля гранок пестрели чёткими корректурными знаками. Отдельные слова в тексте были вычеркнуты, а вместо них на полях были написаны другие таким красивым и чётким шрифтом, что казалось, будто они тоже напечатаны. Синие чернила указывали, что ошибку допустил автор, красные – наборщик.
– Я полагаю, что ошибок нет не только практически, – сказал Лэннинг. – Готов поручиться, доктор Харт, что их нет вовсе. Я не знаком с текстом, но совершенно уверен, что корректура проведена безукоризненно. Если же рукопись содержит ошибки по существу вопроса, то их исправление не входит в обязанности робота.
– С этим никто и не спорит. Однако робот в нескольких местах изменил порядок слов, а я не уверен, что правила английской грамматики сформулированы настолько точно, чтобы мы могли надеяться, что поправки робота во всех случаях не исказят смысл.
– Позитронный мозг Изи, – ответил Лэннинг, обнажая в улыбке крупные зубы, – вобрал в себя содержание основных работ в области грамматики. Убеждён, что вы не можете указать хотя бы на одну неверную поправку.
Профессор Мэйнотт оторвался от графика.
– Я хочу спросить, доктор Лэннинг, а зачем вообще для этой цели нужен робот, учитывая неблагоприятное общественное мнение и связанные с этим трудности? Уверен, что успехи науки в области автоматизации позволяют вашей фирме сконструировать вычислительную машину обычного и всеми признанного типа, которая была бы способна держать корректуру.
– Разумеется, это в наших силах, – сухо ответил Лэннинг, – но для такой машины потребуется кодировать текст при помощи специальных символов, а затем переносить его на перфоленту. Машина будет выдавать поправки тоже в закодированном виде. Вам понадобятся программисты для перевода слов в символы и символов в слова. К тому же, такая машина ни на что другое не будет способна. Например, она не сумеет вычертить график, который вы сейчас держите в руках.
Мэйнотт что - то пробурчал себе под нос.
– Гибкость и приспособляемость – вот важнейшие черты робота с позитронным мозгом, – продолжал Лэннинг. – Робот потому и сконструирован по образу человека, чтобы он мог пользоваться орудиями и приборами, которые люди испокон веку создавали для собственного употребления. Поэтому робот пригоден для выполнения самых различных заданий. С роботом можно разговаривать, и он способен отвечать. С ним можно даже поспорить, и его можно переубедить – в определённых пределах, разумеется. По сравнению с самым простеньким роботом с позитронным мозгом обычная вычислительная машина – всего лишь огромный арифмометр.
– Но если все примутся спорить с роботом и переубеждать его, то не кончится ли это тем, что робот вконец запутается? – спросил Гудфеллоу. – Полагаю, что способность робота усваивать новую информацию не безгранична.
– Верно. Но при нормальном использовании его памяти хватит по крайней мере на пять лет. Робот сам определит, когда его память будет нуждаться в очистке, и тогда наша компания выполнит эту работу без дополнительной оплаты.
– Ваша компания?
– Да. Компания оставляет за собой право обслуживать роботов своего производства и поддерживать их в рабочем состоянии. Поэтому мы и не продаём наших роботов, а лишь сдаём их в аренду. Пока робот выполняет те функции, для которых он предназначен, им может управлять любой человек. Но вне этих рамок необходимы опыт и знания, которыми обладают наши специалисты. Например, любой из вас в состоянии частично очистить память робота И-Зет. Для этого достаточно просто приказать ему, чтобы он забыл те или иные сведения. Но почти наверняка такой приказ будет сформулирован неточно, и робот забудет либо слишком мало, либо слишком много. Мы без труда обнаружим подобное манипулирование с роботом – для этой цели в мозг робота встроены специальные предохранительные устройства. Но поскольку в обычных условиях нет необходимости очищать память робота или совершать другие столь же бесполезные действия, то этой проблемы и не существует.
Декан Харт осторожно потрогал лысину, словно желая убедиться, что заботливо уложенные пряди лежат на своих местах, и сказал:
– Вы стремитесь уговорить нас арендовать эту машину. Но ведь для вас это явно убыточная операция. Тысяча в год – это смехотворно низкая цена. Может быть, «Ю. С. Роботс» надеется в результате этой сделки получить с других университетов более высокую арендную плату?
– Надежда вполне правомерная.
– Пусть так. Всё равно число таких машин не может быть велико. Вряд ли эта операция принесёт вам сколько - нибудь значительную прибыль.
Лэннинг положил локти на стол и с самым искренним видом наклонился вперёд.
– Позвольте мне говорить напрямик, джентльмены. Широко распространённое предубеждение против роботов не позволяет, за исключением отдельных редких случаев, использовать их на Земле. «Ю. С. Роботс» получает неплохие прибыли на внеземном рынке: наши роботы работают на космических кораблях и на других планетах. Я не говорю уже о наших филиалах, выпускающих вычислительные машины. Но нас волнуют не только прибыли. Мы твёрдо верим, что использование роботов на Земле принесёт людям неисчислимые блага, даже если вначале оно и обернётся некоторыми экономическими неурядицами. Против нас профсоюзы, это естественно, но мы вправе ждать поддержки от крупных университетов. Робот Изи освободит вас от чёрной работы, он станет вашим рабом, рабом корректуры. Затем вашему примеру последуют другие университеты и исследовательские центры, и если дело пойдёт на лад, то затем нам удастся разместить роботов и других типов, и так шаг за шагом мы постепенно сумеем развеять это злосчастное предубеждение.
– Сегодня Северо - восточный университет, завтра – весь мир, – пробормотал себе под нос профессор Мэйнотт.
из рассказа Айзека Азимова - «Раб корректуры»
