Inception
Мне достались лыжи без крепления.
Мчу без поворотов, «стопов» вниз.
Сверху на меня без сожаления
Отчужденно смотрит тренер - жизнь...
Мне достались...
Автор: Вера Пашкова
Что-то неведомое вдруг оторвало его от тёплого сообщества братьев и сестёр и подняло высоко вверх. Полусонный, сразу почувствовав себя одиноким в этом своем невольном паре́нии, он попытался вырваться, чтобы вернуться туда, где тепло, сытно и спокойно, но неумолимые, чужие руки крепко держали его, такого маленького и беспомощного.
Извиваясь всем своим слабым, детским тельцем, он безуспешно пытался освободиться, но всё было тщетно. Сделав ещё последнюю, самую отчаянную попытку избавиться от этого нестерпимого плена, он, полностью обессилив от неравной борьбы, наконец, смирился и, поникнув, затих. В конце концов, его мать, которая оставалась там внизу, молчала. Он, крошечная её частичка, верил ей до конца, совершенно безоговорочно, и, чувствуя её тревогу и страх, просто ждал, когда же его, наконец, отпустят и он сможет вернуться к её привычному теплу и нежной заботе.
Он ждал, затаившись, но чужие руки, казалось, и не собирались его отпускать. Они крепко держали, поглаживая, и не хотели причинить вреда — он это чувствовал, а он всегда доверял своим ощущениям. Нельзя сказать, что ласка этих рук была приятна, но избежать её он не мог и поэтому терпел, терпел, пока мог.
Наконец, окончательно проснувшись и почувствовав острый приступ голода, он вновь стал нетерпеливо вырываться, извиваясь всем телом и брыкаясь мягкими, слабыми лапками. Он даже пытался кусаться и грозно рычать, однажды он слышал, как это делала его мать. Малыш чувствовал, что у него не совсем получается, но всё равно не мог иначе — они должны его отпустить!
— А он с характером, мне это нравится!
Голос был ужасно громким, просто оглушающим. Маленький пленник затих, притаившись, потому что почувствовал, что то, что издаёт такие ужасные звуки намного сильнее не только его, но и матери. Она, как бы в подтверждение этого, всё ещё молчала, хотя волна тревоги и страха, исходящая от неё, просто хлестала и била его, накатывая волнами.
Но мать молчала, смирившись, она подчинилась тому, кого считала самым главным и его гостю с такими огромными, сильными руками, которые оторвали от неё маленького сына. Она знала, что ничего не сможет изменить, это уже было, и не один раз, когда чужие руки забирали у неё детей. Она с этим давно смирилась, но всё равно, каждый раз, когда это происходило, нестерпимо страдала. Её материнское сердце разрывалось от страха и боли, а душа плакала из - за бессилия и невозможности помочь, защитить, спасти, успокоить этот маленький комочек, которому она дала жизнь.
А он боролся, рвался, из последних сил пытаясь освободиться. Его маленькое сердце бешено колотилось от предчувствия чего - то неотвратимого, неизвестного, а поэтому страшного, что должно было произойти. Он уже понял, что что - то обязательно должно случится.
И не ошибся. Те же крепкие руки неотвратимо распорядились его жизнью, изменив её коренным образом. Пока что он не знал, что эта перемена принесёт, пока он чувствовал только одиночество и потерю тепла, без которого не привык обходиться.
Всё было чуждо ему в этом новом месте, куда его принесли эти руки. Он был в полной их власти, они могли принести ему как боль, так и любовь. Почувствовав это совершенно необъяснимым образом, он просто принял своё новое положение, как до этого принимал власть своей матери. Он смирился, потому что ничего другого ему не оставалось. Так уж сложилось, что он не мог жить иначе, без безоговорочной веры кому - то, потому что он был собакой, и по - другому не умел.
из сборника повестей и рассказов Елены Дымченко - «Житие борзого»
