Дарите детям чудеса, Прогулки, игры, хороводы! Блестят пусть детские глаза, Ведь все запомнится на годы!
Дарите детям теплоту! Она воздастся вам сторицей, Как бумеранг в секунду ту, Когда сияют счастьем лица!
Уверенность дарите им, В своей защите и опоре! Накрыв крылом любви своим, Не дайте им увидеть горе!
Автор: Нисса
Фонтан, возле дворца культуры, извергает поток воды, манящий прохладой и свежестью.
Двое приятелей, лет десяти, весело купаются, поднимая сотни брызг, так, что их окружает радуга. Один пухлый, как тюлень, другой тощий, как спичка. Плеск воды смешивается с визгом и хохотом.
На скамейке, возле фонтана, сидят мама с дочкой, лет шести. Мама увлечённо что - то пишет в айфоне, а дочь безуспешно пытается читать детскую книжку, всё время отвлекаясь на купающихся мальчиков.
- Мама, можно погулять по фонтану? - наконец, спрашивает она. - Можно, - следует автоматический ответ между набором очередной фразы.
Девочка быстро кладёт книжку, подбегает к фонтану, взбирается на бортик, предварительно сняв сандалии. Проходит один круг, любуясь потоком воды, наслаждаясь влажным воздухом.
От купающихся на неё летят брызги. Приходится вернуться на скамейку и раздеться до плавок, чтобы не замочить одежду. Все эти перемены происходят мимо родительского внимания. Приковал айфон.
Дочь снова на бортике. От гладкого шлифованного мрамора исходит такой жар, что ногам горячо.
- Мама, можно опустить ноги в воду, - спрашивает девочка и тут же становится на дно фонтана, понимая, что машинальный кивок головы обеспечен. По колено, неглубоко.
Внезапный всплеск, в стороне от купающихся мальчиков, заставляет отвлечься от обмена информацией.
Дочь, мокрая с головы до ног, виновато стоит у края фонтана.
- Поскользнулась, - и разводит руками.
Мама медленно возвращается в реальность. Осознание несёт с собой ужас.
- И что теперь делать? - вопрос с отчаянием. - Ни полотенца, ни запасных плавок. - А вот магазин, - вступает в разговор мальчик - тюлень. - Там можно купить и полотенце, и трусики. Не беспокойтесь. Мы за ней приглядим.
И пошла мама в магазин, невольно отметив для себя, что снова поставила её дочь перед фактом, неминуемо, предложив расхлёбывать последствия.
А в фонтане теперь веселились и брызгались уже трое купальщиков.
На море шторм, почти цунами, Ноябрь свирепствует ветрами. Льёт сильный дождь, заняться нечем, И мы вдвоём встречаем вечер В уютном доме со свечами.
Камин насытился дровами, Теплом окутывает плечи. Трамвай проехал недалече ... На море шторм.
Зима совсем не за горами, И вскоре белыми снегами Накроет слякоть междуречий. Сезон предзимья быстротечен. Как наша жизнь летит годами ... На море шторм.
На море шторм Автор: Виктор Косолаповский
Уже несколько дней бушевала непогода в городе.
Вечерело, солнце закончило свою работу и удалилось, спрятавшись за чёрные тучи.
Ветер гнал мокрые осенние листья по небольшому скверу. Промозглый ветер нещадно срывал головные уборы с редких прохожих. Они торопливо бежали по мокрой аллеи, оббегая небольшие грязные лужи, к остановке трамвая, а он их подгонял, подталкивал, старался своим неожиданным порывом, сбить с ног. Это у него не получалось и он завывал от досады, его вой отдавался эхом в почти пустом сквере.
Деревья преклонили свои полуголые ветви к земле, они хотели спрятаться от злого холодного ветра и его невыносимой песни.
Несколько часов, не молодой худощавый мужчина стоял под большой раскидистой елью, скрывая свое присутствие от людского взгляда. Кутаясь, в большого размера, тёмную куртку и большой чёрный шарф, закрывавший его до подбородка. От промозглого ветра, стараясь согреться, переминался с ноги на ногу, пускал злобные и нетерпеливые взгляды на одиноких, торопливо шагавших женщин, девушек, подростков.
Он ждал, потирая друг о друга, озябшие руки в хозяйственных перчатках, в народе именуемых «китайские» и курил. Курил одну за другой самые дешёвые, вонючие сигареты. Закончится коптить окурок, он много раз окунет его в мокрую листву, потом засунет в полиэтиленовый пакет внутри громадного кармана куртки - старался не оставлять следов своего пребывания в этом месте.
«Созерцатель» несколько вечеров подряд стоял под этой елью, в полумраке наблюдая за прохожими, спешившими к остановке. Думал, думал, наблюдая за суетой людей. Простояв несколько минут, один - прохожих спешащих к троллейбусной остановке не было, выкурив за этот вечер, почти пачку дешёвых сигарет подумал, что хватит на сегодняшний вечер, пора возвращаться в свою конуру, так он окрестил свою маленькую комнату в коммуналке, рядом с этим сквером.
Вдруг, вдалеке он увидел тонкий, небольшого роста силуэт, торопливо бежавший по аллеи. Сильный ветер подталкивал в спину и толкал невесомое тело вперёд, придавая ускорение при движении.
Только по ярко - красной небольшой сумочке он определил, что это девушка или девочка - подросток. Немного приблизившись к тому место, где стоял мужчина, торопливо бежавшая девушка… он различил в полумраке : тёмную куртку, тёмные брюки, маленькую шапочку и … красные ботинки и ярко - алый шарф, закрывающий лицо до больших глаз.
Сквер был плохо освещён, лампы освещения в резных фонарях многие не работали…наверное, сильный ветер воевавший в этом городе несколько дней, « потушил» их…
Семеня быстро ножками, она промчалась в нескольких шагах от него, оставив слабый, чуть уловимый цветочный запах духов.
Мужчина торопливо погасил сигарету, запрятав окурок в карман, осторожно и неслышно вышел из под дерева. Торопливо, словно кот, охотившись за мышкой, поспешно стал догонять «красную сумочку».
Внутри самца проснулось знакомое ему чувство, чувство предстоящего блаженства, радости, эйфории… и по телу прошла тёплая волна возбуждения, она придала ему смелость, быстроту движения и … загадочное чувство охотника. Такое чувство испытывают неадекватные люди; наркоманы, которые примут дозу и «получают кайф»; кровожадные преступники после совершения своего злодеяния и просто маньяки - убивцы, которые видят свою жертву и начинают охоту за ней, предвкушая свои зверские действия и видя в глазах жертвы муки, боль, безысходность…
«Маленького роста, мне до плеча не дотянет, наверное, девочка, лет так 15 - 17, и размер ноги маленький, наверное, 35 ?- стучало в мозгу у него. Интересно, откуда это она так поздно возвращается? Никто не встречает? Уже поздний вечер».
Его мысли прервал жалобный трезвон телефона, да такой громкий, что ему показалось, на всю округу: сквер, остановку и часть города.
Мужчина был совсем близко от одиноко спешащей прохожей.
«Красная сумочка» достала телефон, немного «сбавила шаг» и ответила: « Я уже до остановки дошла. Скоро буду!»
Тут она, чуть уловила совсем близко, взади себя, дыхание, звериное, зловонное, дыхание зверя…нечеловека и « кожей»почувствовала опасность. Мужчина протянул свою руку и тронул миниатюрную фигуру за плечо…
«Красная сумочка» молниеносно повернулась лицом к незнакомцу.
Он опешил, и от неожиданности сделал пол шага назад.
Длиной славится язык Да так, что нет конца и края Мне не нужны покой и тишина - Умение работать отдыхая ... Дано тому, кто так искусен и хитёр Порой скромнее дня и ночи Идти по псевдо верному пути Мне освещают дьявольские очи Во тьме, отнюдь, нет тишины Угрозы совести и муки. Идти по верному пути Помогут крепкие Отца Святого Духа руки
Отца Святого Духа руки Автор: Станислав Загуляев
По временам в Курьерке, исстари любимой газете панов помещиков, упоминалось в реляциях его имя в числе отчаянных гарибальдийских сподвижников, пока однажды из того же Курьерка паны не узнали, что Максим упал вместе с лошадью на поле сражения. Разъярённые австрийцы, давно уже, очевидно, точившие зубы на заядлого волынца (которым, чуть ли не одним, по мнению его соотечественников, держался ещё Гарибальди), изрубили его, как капусту.
— Плохо кончил Максим, — сказали себе паны и приписали это специальному заступничеству св. Петра за своего наместника. Максима считали умершим.
Оказалось, однако, что австрийские сабли не сумели выгнать из Максима его упрямую душу и она осталась, хотя я в сильно попорченном теле. Гарибальдийские забияки вынесли своего достойного товарища из свалки, отдали его куда - то в госпиталь, и вот, через несколько лет, Максим неожиданно явился в дом своей сестры, где и остался.
Теперь ему было уже не до дуэлей. Правую ногу ему совсем отрезали, и потому он ходил на костыле, а левая рука была повреждена и годилась только на то, чтобы кое - как опираться на палку. Да и вообще он стал серьёзнее, угомонился, и только по временам его острый язык действовал так же метко, как некогда сабля. Он перестал ездить на «Контракты» (*) , редко являлся в общество и большую часть времени проводил в своей библиотеке за чтением каких - то книг, о которых никто ничего не знал, за исключением предположения, что книги совершенно безбожные. Он также писал что - то, но так как его работы никогда не являлись в Курьерке, то никто не придавал им серьёзного значения.
В то время, когда в деревенском домике появилось и стало расти новое существо, в коротко остриженных волосах дяди Максима уже пробивалась серебристая проседь. Плечи от постоянного упора костылей поднялись, туловище приняло квадратную форму.
Странная наружность, угрюмо сдвинутые брови, стук костылей и клубы табачного дыма, которыми он постоянно окружал себя, не выпуская изо рта трубки, — всё это пугало посторонних, и только близкие к инвалиду люди знали, что в изрубленном теле бьётся горячее и доброе сердце, а в большой квадратной голове, покрытой щетиной густых волос, работает неугомонная мысль.
Но даже и близкие люди не знали, над каким вопросом работала эта мысль в то время. Они видели только, что дядя Максим, окружённый синим дымом, просиживает по временам целые часы неподвижно, с отуманенным взглядом и угрюмо сдвинутыми густыми бровями.
Между тем изувеченный боец думал о том, что жизнь — борьба и что в ней нет места для инвалидов. Ему приходило в голову, что он навсегда выбыл уже из рядов и теперь напрасно загружает собою фурштат (**) ; ему казалось, что он рыцарь, выбитый из седла жизнью и поверженный в прах. Не малодушно ли извиваться в пыли, подобно раздавленному червяку; не малодушно ля хвататься за стремя победителя, вымаливая у него жалкие остатки собственного существования?
Пока дядя Максим с холодным мужеством обсуждал эту жгучую мысль, соображая и сопоставляя доводы за и против, перед его глазами стало мелькать новое существо, которому судьба судила явиться на свет уже инвалидом. Сначала он не обращал внимания на слепого ребенка, но потом странное сходство судьбы мальчика с его собственною заинтересовало дядю Максима.
— Гм… да, — задумчиво сказал он однажды, искоса поглядывая на мальчишку, — этот малый тоже инвалид. Если сложить нас обоих вместе, пожалуй, вышел бы один лядащий человечишко.
С тех пор его взгляд стал останавливаться на ребенке всё чаще и чаще.
из повести Владимира Короленко - «Слепой музыкант» ___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) перестал ездить на «Контракты» - «Контракты» — местное название некогда славной киевской ярмарки. Прим. Владимира Короленко. (**) загружает собою фурштат - Фурштат (нем.) — военный обоз.
В узбекской чайхане прорвало что - то, и по всей видимости прорвало магистральное, потому, как они через трубу сливают и сливают так, что всю рыночную улицу затопило. Дошло до того, что вода уже подошла бы прям к площадке перед школой, но там в трёх метрах решётчатый подземный слив.... только так и спаслось учебное заведение.
Ударили по левой руке... Зубы не пострадали, понимаешь
Во время составления иллюстрации никто друг за другом не умирал. И ником у не ставился диагноз "Гайморит". Горе - Печаль ... Надеемся, что и его избежим .. Надеемся.
Вот Пьяница на танк взобрался, Разрушив мир не только мой. Но как бы я не чертыхался – Боролся с левою рукой.
Однажды «улетаю» в ванне. Мне б плакать, только – боже мой! – Не надо больше (вот так странно!) Бороться с левою рукой!
ПРИПЕВ: Времена бегут куда-то вдаль. В этом мире бродит печаль. Остаётся там, за чертой, Только войны с левой рукой.
5. Вот гайморит. Вот смерть за смертью. И думаешь: «Кто я такой?» Но даже в горе незаметно Боролся с левою рукой.
Осваиваю я компьютер, Хочу пробиться к вам домой – И тут, увы, ежеминутно Боролся с левою рукой.
ПРИПЕВ: Времена бегут куда-то вдаль. В этом мире бродит печаль. Остаётся там, за чертой, Только войны с левой рукой.
6. Прошло полвека в глупой схватке, Что шла, увы, с самим собой. А я по-прежнему «в атаке», Борюсь, как прежде, я с рукой.
Сыграть Шопена не спешите. Когда же кончу путь земной, Вы на могиле напишите:
— Вчера ночью ко мне приходил Дато; он обещал еще раз зайти за мною. Мы пойдем туда, где люди ходят в белых прозрачных платьях, от которых исходит яркий свет. И мне дадут такую же одежду, если я буду щедрым и добрым… Иной одежды мне не нужно… Чарская Л. А. - «Княжна Джаваха» (Цитата)
Скажи мне честно от души, зачем нам женщинам трусы? Трусы в цветочек и в кружочек, трусы в полоску и в горошек, и не одни, не три, не восемь, когда мы только все их сносим? Но, вот какой тут парадокс, зачем трусы нам выдал Бог? как не крути и не верти, мужчины любят нас всерьёз, гораздо больше без трусов. И вот теперь ты мне скажи, зачем нам женщинам трусы?
Зачем нам женщинам трусы? иронический стих Автор: Ирина Морозова 8
Я покрываюсь плесенью и пылью, И обрастаю, словно камень мхом. Застряла между выдумкой и былью, Укрылась сладким, безмятежным сном. Я перестала выходить из дома, И отказалась от борьбы со злом. Боюсь ходить одна во время грома, И по горячим углям босиком.
Живу в своей реальности, как в коме, Мне дела нет до мировых проблем. А все гадают, “Выплывёт?... Утонет?…” Ждут от меня глобальных перемен. Я понимаю, надо подниматься, И возвращаться в мир… из - под руин. Но не могу… и не хочу пытаться, Мне так уютно в коконе перин.
НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ (ОТРЫВОК) Автор: ТатьЯна Оплендер
Вечером она уже знала всё. Про инсультную бабушку, про то, что Юлька во всё это не верит, никакой бабушки нет, никакого инсульта тоже.
Узнала Людмила Сергеевна, что письма от Романа приходят странные, будто Юлька ему не пишет. А она пишет, пишет, каждый день пишет. Но он, Ромка, глупый, он людям верит. Зачем он дал свой домашний адрес? Вот она, Юлька («Мам, ты только не сердись!»), сразу решила, что надо писать «до востребования». А он, наоборот, что так будет быстрее: «Я проснусь, а в ящике твое письмо!»
Юлька сказала: «Ромка, перехватят!» – «Дурочка! Кому могут быть интересны мои письма, кроме меня?» Он такой. Он идеалист. Он думает, что у него мать хорошая, а Юлька её ненавидит, потому что знает: Юльку тоже ненавидят. «Ты, мама, извини, но я и о тебе так думала. Я помню, ты к Роману ведь не очень… Губы вот так делала…» И Юлька «сделала губы», какие будто бы делала Людмила Сергеевна, когда говорила о Романе.
Что было, то было. Но это когда! Что она тогда знала? Роман – сын Кости. Боже, какая чепуха! Вообще все те, ранешние, мысли потеряли очертания, расплылись. Все эти страхи, что Роман будет такой, как Костя или его мать, эта шестипудовая клуша. Какое это имеет значение, если Юлька любит именно этого мальчика? Разлюбит Костиного сына обязательно? Но ведь тогда будет совсем другая история, другой разговор. И вообще – при чём тут они все со своей уже прожитой жизнью, если пришли другие?
Она, Людмила Сергеевна, готова по - новому, по-родственному полюбить и Костю, и Веру. Потому что родилось что - то совсем новое – и к тому, что было у неё, это уже не имеет никакого отношения. Надо узнать, что там с инсультной бабушкой и куда деваются письма, если девочка их шлёт каждый день. Людмила Сергеевна держала Юльку на коленях, и баюкала её, и гладила. Володя вошёл, посмотрел, ничего не сказал и унёс сына погулять.
– Я накопила деньги, – тихо выдохнула Юлька. – На Ленинград.
Расслабились руки у Людмилы Сергеевны, хотелось ей застонать, заплакать, и Юлька это сразу почувствовала.
– Вот видишь, – сказала она. – И ты… – Давай немножко подождём, – прошептала Людмила Сергеевна. – Ты девушка… Ты должна быть гордой…
Юлька засмеялась.
Алёна вернулась в старую школу. Снова все подивились этому нелогичному характеру. После всего, что было, после пламенной Сашкиной речи, казалось, беги из этой школы, носа не кажи. Но она пришла и поставила свой портфель - сумку на Юлькину парту.
– Я с тобой сяду, – сказала она.
И Юлька ничего, дёрнула плечами, как согласилась.
Было в этом что - то одновременно и удручающе равнодушное и величественное. Как будто ей было всё равно, и тем не менее она снисходила. А было ни то, ни другое – было третье.
Юлька просто не помнила, кто такая Алёна, откуда и зачем она взялась. И скандала того не помнила. Потом у нее спрашивали: «А здорово тогда Сашка Алёну отчихвостил?»
Она снимала очки и тёрла глаза, а крепко закушенная губа говорила: «Да, да, я вспоминаю… Что - то было… Сейчас совсем вспомню… Это из - за Романа…» Но стоило произнести его имя, все начиналось сызнова: затопляла Юльку тоска. Не хотелось говорить, думать, вспоминать, реагировать. Мир из цветного становился черно - белым, из многоголосого – монотонным, из объёмного – плоским. Училась она по - прежнему плохо, учителя жаловались на неё каждый день, требуя мер и выводов.
Таня попросила Юльку проводить её домой, вручив ей пару стопок сочинений.
– Юля, – сказал она. – Всё скверно. Я понимаю. Но школу - то кончать надо. – Я кончу, – ответила Юлька. – Не очень это видно. У тебя почти по всем предметам между двойкой и тройкой. – Ближе к тройке, – равнодушно сказала она. – А мне больше и не надо. – Юля, – робко начала Таня. – Тебе это трудно сейчас представить, но ведь жизнь складывается не только из любви. Только любовь – это, если хочешь, даже бедность. Во всяком случае, потом обязательно поймёшь, что бедность. – «Жизнь – ведь это труд и труд, труд и там, и здесь, и тут…» – В глазах Юльки мелькнула насмешка. – Это вы хотите сказать? – А что? – ответила Таня. – Смешно, но правда. – Я тоже буду работать. Куда я денусь? Буду делать что - нибудь доступное моему уму… – Опять впадение в бедность? А вдруг есть что - нибудь не просто доступное – интересное твоему уму? – Возможно, – ответила Юлька. – Кто что знает? – Так ведь об этом надо посоображать заранее. – Я соображу потом. – Когда вернётся Роман? – Я не знаю, когда он вернётся! – закричала Юлька. – Сегодня у бабушки инсульт, завтра она умрёт, потом надо будет ходить на дорогую могилу, потом утешать тётю, потом ещё что - нибудь… Ромка – дурак. Он отрастил себе такое чувство долга, что его уже носить трудно. Я пишу ему об этом в каждом письме. Я говорю: пошли ты свою бабушку к чёртовой матери, но он не получает моих писем! Почему? Куда они деваются? – Ну, зачем же ты так! – Таня даже испугалась.
Она представила, как перехватывают Юлькины письма, какому глубокому, разностороннему анализу подвергаются Юлькины отчаянные вскрики, и испугалась за неё.
– Юлька, – сказала она, – не пиши глупостей больше. А чувство долга – это прекрасно. Когда вы поженитесь, ты поймёшь, как это надежно, как спокойно иметь мужем человека с чувством долга. Для мужчины это первейшая доблесть. – Чепуха, – резко сказала Юлька. – Я думала над этим. Долгом человека вяжут. – Глупости, – сказала Таня. – Но даже если принять твои слова за истину, так, наверное, хорошо, что есть нечто, побуждающее человека ухаживать за больным, кормить стариков, беречь детей. – Только любовь вправе побуждать, – ответила Юлька и так взмахнула стопкой, что тетради разлетелись во все стороны.
из повести Галины Николаевны Щербаковой - «Вам и не снилось»
Никогда не пророчествуйте: если пророчество ложно, никто этого не забудет, если оно правильно, никто об этом не вспомнит.
Американский писатель - юморист Джош Биллингс
Забыл телефон на работе, Как будто остался без рук, Я вспомнил об этом в субботу, А может на проводе друг? А может на проводе мама, А может по делу звонок, Теперь недоступный я самый, И встали дела поперёк. Забыл телефон на работе, Скучает теперь интернет, И сеть я покинул выходит, И всё, мне прощения нет?
