Рок графа Пьетро в романах прекраснейших дам
Когда я родилась? Сама не знаю -
Средь серости ночей и дней пустых.
Откуда я пришла: из ада, рая
Чистилища? Или во мне триптих?
Зачем я родилась? Не знаю тоже.
Мне скучно здесь, лишь только и всего.
Не вижу я желанных и достойных
Вниманья и усилья моего.
Припев:
Роковая женщина – загадка,
Роковая женщина – звезда.
Да, её любовь бывает сладкой,
Но счастливой – никогда.
Да, её любовь бывает сладкой,
Но счастливой – никогда.
Я женщина не только лишь по плоти,
Прекрасной, нежной, слабой. Нет, меня
Создали в колдовском водовороте
Космических субстанций. И огня!
Бурлят во мне стихии потаенно,
То нежностью, то страстностью маня.
Как ни старайся быть ты отстраненным,
Приговорён ты полюбить меня.
Муз. комп - Роковая женщина(отрывок)
Автор: Ирина Русских
Как я писала роман
Для этого я выбрала первую неделю Великого поста.
Время тихое, покаянное и, главное, свободное, так как, кроме четырёх капустников у четырёх актрис, ничего обязательного не предвиделось.
Мысль писать роман появилась у меня давно, лет пять тому назад. Да, собственно говоря, и не у меня, а у одной визитствующей дамы.
Она долго сидела у меня, долго говорила неприятные вещи на самые разнообразные темы и, когда иссякла, ушла и, уходя, спросила:
– Отчего вы не пишите романа?
Я ничего не ответила, но в тот же вечер села за работу и написала:
«Вера сидела у окна».
Лиха беда начало. Потом, с чувством исполненного долга, я разделась и легла спать.
С тех пор прошло пять лет, во время которых мне было некогда. И вот, наконец, теперь, на первой неделе Великого поста, я решила приняться за дело.
Начало моего романа мне положительно не понравилось.
За эти пять лет я стала опытнее в литературном отношении и сразу поняла, что сажать Веру у окна мне окончательно невыгодно.
Раз Вера сидит у окна – это значит изволь описывать либо сельский пейзаж, либо «петербургское небо, серое, как солдатское сукно». Без этого не обойдётся, потому что, как ни верти, а ведь смотрит же она на что - нибудь!
Опыт мой подсказал мне, что гораздо спокойнее будет, если я пересажу Веру куда - нибудь подальше от окна – и пейзажа не надо, и в спину ей не надует.
Хорошо. Теперь куда её посадить?
На диван? Но ведь я ещё не знаю, богатая она женщина или бедная, есть у неё кой - какая мебелишка или она живёт в мансарде и служит моделью влюблённому в неё художнику.
Тот, кто ни разу не писал романа, наверное, хорошо меня понимает.
Рассказик – дело другое. Нет на свете человека, который не сумел бы написать рассказика. Там всё просто, ясно и коротко.
Например, если вы хотите в рассказике сказать, что человек испугался, вы прямо и пишите:
«Пётр Иваныч испугался».
Или, если рассказик ведётся в очень лёгких тонах, то:
«Петр Иваныч перетрусил».
Если же рассказик юмористический, то можете даже написать:
«Пётр Иваныч чувствовал, как душа его медленно, но верно опускается в пятки. Сначала в правую, потом в левую. Опустилась и засела там прочно».
В романе этого нельзя. В романе должен быть размах, мазок, амплитуда в восемьдесят градусов. Страх в романе нужно изобразить тонко, всесторонне, разобрать его психологически, физиологически, с историческим отбегом, не говоря уже о стилистических деталях, характеризующих именно эту функцию души, а не какую - либо другую.
Уфф!
Теперь ещё очень важная подробность. Нужно твёрдо знать, какой именно роман вы пишете: бульварный (печатается в маленькой газетке, по пятаку строка), или бытовой в старых тонах (печатается в журналах, по восемь копеек, а если очень попросить, то и по гривеннику строка), или же, наконец, вы хотите, чтобы ваш роман был написан в прошлогоднем стиль - нуво (*) (печатается даром или за небольшую приплату со стороны автора).
Если вам нужно в бульварном романе сказать, что Пётр Иваныч испугался, то изображаете вы это в следующих словах:
«Граф Пьетро остолбенел от ужаса. Его роскошные волосы встали дыбом, и бархатный плащ, сорвавшись с плеч, упал к его трепещущим ногам, описывая в воздухе роковые зигзаги. Но графы Щукедилья никогда не терялись в минуты смертельной опасности, и Пьетро, вспомнив галерею своих предков, овладел собой, и презрительная усмешка искривила его гордые рот и подбородок…»
Бытовик должен рассказать о Петре Иваныче и его испуге иначе:
«– Ну, брат, стало быть, теперича тебе крышка! – подумал Петруха и разом весь вспотел. В одну минуту пролетела в его мозгах вся прошедшая жизнь. Вспомнилось, как старый Вавилыч дал ему здорового тычка за то, что слямзил он у Микешки портянку, вспомнилось ещё, как он с тем же Микешкой намял Пахомычу загривок.
– Ах чтоб те! – неожиданно для себя самого вскрикнул Петруха и затих.»
Стиль - нуво требует совсем другого приёма и других слов.
Боже упаси перепутать!
«Это было, конечно, в конце восемнадцатого столетия… Пьер вдруг почувствовал, как странно и скользко запахло миндалем у него под ложечкой и томно засосало в затылке, как будто нежная рука преждевременно состарившейся женщины размывно перебирала ему волосы, и от этого хотелось есть и петь одной и той же нотой и одним и тем же словом старинный романс:
Придёт пора, твой май отзеленеет,
Угаснет блеск агатовых очей.
А на левой ноге чувствовался не сапог, а пуговица, одна и голубая.
И это был страх».
Видите, как всё это сложно!
Но вернёмся к Вере.
Может быть, можно посадить её просто на стул.
«Вера сидела на стуле».
Как-то глупо выходит. Да, в сущности, и не всё ли равно, на чём она сидела? Главное в том, что она сидела, а как именно – это, по-моему, уж дело её совести.
Ну-с, итак, значит, Вера сидит.
А дальше что?
Я, собственно говоря, придумала, что в первой главе должна приехать к Вере в гости бывшая институтская подруга, в которую потом влюбится Верин муж, молодой помещик, и так далее, вроде «Снега» Пшибышевского (**).
Хорошо было бы приступить к романсу с философским разгоном.
Вера сидит, а подруга едет.
Ты, мол, расселась, а беда не сидит, а едет.
Что - нибудь в этом роде, чтобы чувствовались ужас и безвыходность положения.
Но, с другой стороны, невыгодно сразу открывать читателю все карты. Догадается, в чём дело – ещё и читать не станет.
Теперь как же быть?
Опять всё - таки в рассказике всё это совсем просто. А в романе, раз вы написали, что Вера сидит, то уж одним этим вы влезли в довольно скверную историю. В особенности если вы собрались писать роман натуралистический.
Вы немедленно должны обосновать исторически, вернее – генеалогически. Должны написать, что ещё прадед её, старый Аникита Ильич Густомыслов, любил посиживать и что ту же черту унаследовал и дед её Иван Аникитич.
А если стиль - нуво, тогда ещё хуже. Тогда нужно написать так:
«Вера сидела, и от этого ей казалось, что она едет по сизому бурелому, и вдали узывно вабит свирелью, и от этого хотелось есть ежевику и говорить по-французски с лёгким норвежским акцентом.
Когда прошла первая неделя Великого поста, я просмотрела свою рукопись:
На чистом листе бумаги большого формата было написано:
«Вера сидела».
За пять лет я подвинулась на одно слово назад!
Если так пойдёт, то через десять лет от моего романа, пожалуй, ровно ничего не останется!
Пока что – положу его в стол. Пусть хорошенько вылежится.
Это, говорят, помогает.
Эх, Вера, Вера! И зачем ты села!
Как я писала роман
Автор: Н. А. Тэффи
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) вы хотите, чтобы ваш роман был написан в прошлогоднем стиль - нуво - Стиль «нуво», вероятно, является сокращением от термина «арт - нуво» — художественного стиля конца XIX — начала XX века. Арт - нуво отличался стремлением объединить искусство и повседневность.
(**) должна приехать к Вере в гости бывшая институтская подруга, в которую потом влюбится Верин муж, молодой помещик, и так далее, вроде «Снега» Пшибышевского - «Снег» — драма польского драматурга Станислава Пшибышевского (1868 – 1927). Это произведение в четырёх действиях, опубликованное в 1903 году. Сюжет: Главный герой — Тадеуш, художник, «созидающий». Когда-то он знал Еву, которая имела над ним огромную власть. С любовью к Еве была неразлучна боль тоски о чём-то новом, о «новых мирах». Только ценой мучительнейшего перелома Тадеуш освободился из-под этих чар.
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
( кадр из фильма «Джейн Остин» 2006 )
