В холоде одинокой спальни ))

Так посмотришь в любую сторону – солнца нет, и уходит год.
Поделить бы все ноши поровну с кем - нибудь, да вот не смогла.
Понимаешь, когда так холодно, то не хочется ничего.
Всё становится фиолетово, кроме господи дай тепла.

Замотаться в платки пуховые, плюхнуть грелку себе на грудь.
Пить горячее, есть медовое, верить в то, что всё вери гуд.
Ну когда же починят что - нибудь в этом мире, хоть что - нибудь?!
Пусть начнут ну хоть с отопления, хоть с чего - нибудь пусть начнут!

Ничего не приходит умного в мою голову - просто нет.
Где тот мастер с походкой гордою, где же носит его опять?..
В три пятнадцать настали сумерки, я боюсь, что отключат свет.
Понимаешь, когда так холодно, то не знаешь, чего и ждать.

                                                                                                   отключили отопление...
                                                                                                   Автор: Мария Махова

Под зноем южных звёзд

Что за нехитрое творенье -
Всего лишь солод и вода,
Что там компот или варенье,
Коль выпьешь кружку, господа!

Он веселит и будоражит,
В жару он жажду утолит,
В окрошке он себя покажет,
Собой залить её велит.

Он отчего, скажите, бродит,
Накрывшись пеной, как волна?
В нём дух земли под шапкой ходит,
Напившись суслом допьяна.

И отряхнув хмельную пену
С ржаных соломенных усов,
Он бродит в нас, бодря нам вены,
Снимая прочь с души засов.

                                                                     Квас (отрывок)
                                                    Автор: Фомина Ольга Алексеевна

Книга вторая / Глава четвёртая / Отрывок

1

Жара. Безветрие. Черепичные крыши Константинополя выцвели.

Над городом — марево зноя. Нет тени даже в бурых пыльных садах султанского дворца.

У подножия крепостных стен, на камнях у зеркальной воды, спят оборванные люди.

Город затих. Только с высоких минаретов начинают кричать протяжные голоса — скорбным напоминанием.

Да по ночам воют собаки на большие звёзды.

Миновал год, как великий посол Емельян Украинцев и дьяк Чередеев сидели на подворьи в Перу (*).

Созваны были двадцать три конференции, — но ни мы — ни взад ни вперёд, ни турки — ни взад ни вперёд.

На - днях прибыл гонец от Петра с приказом вершить мир спешно, — уступить туркам всё, что возможно, кроме Азова, о гробе господнем лучше совсем не поминать, чтобы не задирать католиков, и, уступив, уже на сей раз стоять крепко.

На двадцать третьей конференции Украинцев сказал:

«Вот наше последнее слово: жития нам осталось в Цареграде две недели... Не будет мира — сами на себя пеняйте: флот у великого государя не в пример прошлому году... Чай, слышали...»

Для устрашения великое посольство перебралось с подворья на корабль.

«Крепость» стоял так долго в бездействии, — плесенью заросли борта, в каютах завелись тараканы и клопы, капитан Памбург совсем обрюзг от скуки.

Украинцев и Чередеев просыпались до света, почёсывались и кряхтели в душной каюте.

Надевали прямо на исподнее татарские халаты, выходили на палубу...

Тоска, — над тёмным ещё Босфором, над выжженными холмами разливалась безоблачная заря, таящая зной.

Садились закусывать. Квасу бы с погребицы... Какой чорт! — ели вонючую рыбу, пили воду с уксусом, — всё без вкуса.

Капитан Памбург, пропустив натощак чарку, прохаживался в одних подштанниках по рассохшейся палубе.

Выкатывалось оранжевое солнце.

И скоро нестерпимо было глядеть на текучую воду, на лениво колыхающиеся у берега лодки с арбузами и дынями, на меловые купола мечетей, на колющие глаза полумесяцы в синеве.

Доносился шум голосов, крики, звонки продавцов из узких переулков Галаты.

— Емельян Игнатьевич, ну, что тебе пользы от меня, — говорил дьяк Чередеев, — отпусти ты меня... Пешком уйду...
— Скоро, скоро домой, потерпи, Иван Иванович, — отвечал Украинцев, закрывая глаза, чтобы самому не видеть опостылевшего города.
— Емельян Игнатьевич, на одно бы согласился: в огороде, в лебеде, в прохладе полежать... (И без того длинное, узкобородое лицо Чередеева совсем высохло от жары и тоски, глаза завалились.) У меня в Суздале домишко... На огороде две берёзы старых, — во сне их вижу... Утречком встанешь — пошёл скотинку взглянуть, ан её уже выгнали на луг... Пойдёшь на пасеку, — трава по пояс... На речке мужики идут бреднем... Бабы стучат вальками (**). Приветливо...
— Ай, ай, ай, да, да, да, — кивал морщинистым лицом великий посол.
— На обед — пирог с соминой...

Украинцев, покачиваясь, не открывая глаз:

— Сомина — жирновато, Иван Иванович... По летней поре — ботвинью... Квасок мятный...
— Хороша уха из ершей, Емельян Игнатьевич...
— И его чистить нельзя, ерша, как есть, сопливого надо варить. Сварил — долой и туда — стерлядь...
— Какое государство, боже мой! Ну, а здесь, Емельян Игнатьевич? Истинно — бусурмане. Так, марево какое-то. И гречанки здесь — истинно сосуд мерзостей...
— Вот этого тебе бы надо избегать, Иван Иванович.

У Чередеева на большом носу, как просо, проступал пот. Глаза глубже заваливались.

От берега к кораблю шёл шестивёсельный сандал, покрытый ковром. Капитан Памбург вдруг закричал хрипло:

— Боцман, свистать всех наверх! Давай трап.

На сандале подплыл, торопливо шлёпая туфлями, — взобрался по трапу Соломон, один из подьячих великого визиря, быстрый в мыслях и в движениях тела, со скуластым лицом, приплюснутым носом.

Живо обшарил глазами корабль, живо, — ладонь — ко лбу, к губам, к сердцу, — заговорил по-русски:

— Великий визирь просит спросить про твоё здоровье, Емельян Игнатьевич... Боится, что тебе тесно на корабле. С чего разгневался на нас?
— Здравствуй, Соломон, — ответил Украинцев, как можно не спеша, — скажи и ты про здоровье великого визиря... Всё ли у вас слава богу? (При сих словах приоткрыл острый глаз.) А нам и здесь хорошо. По дому соскучились. Всего дому-то здесь — пятьдесят футов под ногами.
— Емельян Игнатьевич, можно в сторонку?
— Отчего же, можно и в сторонку. — Кашлянув, сказал Чередееву и Памбургу: — Отойдите от нас. — И сам отступил в тень паруса.

Соломон улыбкой открыл корявые дёсны:

— Емельян Игнатьевич, я ваш истинный друг, врагов ваших по пальцам знаю... (Замелькал перстами перед носом Украинцева, — тот только: «Так, так».) Над их происками смеюсь... Не будь меня, Диван бы и говорить с вами перестал... Удалось мне повернуть дело, — великий визирь хоть завтра подпишет мир... Бакшиш надо дать кое - кому...
— Вот как? — повторил Украинцев. Всё теперь было понятно. Один грек, состоявший у него на жалованьи, вчера донёс, что в Константинополь вернулся из Парижа французский посол и было собрание Дивана — султанских министров — и они получили большие подарки. Емельян всю ночь, мучаясь от жары и тараканов, думал: «К чему бы сие? Не иначе, как снова втравляют турок в войну с австрийским цезарем. А посему туркам надо развязать руки с московскими делами...»
— Что ж, бакшиш — дело десятое... Ты вот что скажи великому визирю: — ждём-де мы только попутного ветра. Будет мир — хорошо, не будет — ещё нам лучше... А миру быть так... (Твёрдо из-под седатых бровей стал глядеть на Соломона). Днепровские городки мы разорим, как уговорились... Но взамен вокруг Азова быть русской земле на десять дней верхового пути. Это твёрдо.

Соломон, испугавшись, как бы совсем бакшиш не ушёл от него, — русские, видимо, знали больше, чем надо, — схватил великого посла за рукава. Начал спорить. Пошли в каюту.

Памбург, зная, что много глаз глядят в подзорные трубы на «Крепость», послал матросов на мачты — будто бы готовить паруса к походу. Емельян на минуту показался из каюты.

— Иван Иванович, приберись, в город поедем.

И скоро сам вышел при парике и шпаге. Соломон подхватывал его за локти, когда спускались по трапу в сандал.

После полудня впервые за много дней лениво плеснулся узкий вымпел на корабле. Далёкие холмы стало затягивать бесцветной мглой.

Синева неба будто насыщалась пылью, заволакивало город. Начал дуть ветер из пустыни.

На другой день был подписан мир.

                                                                                              из исторического романа Алексея Николаевича Толстого - «Пётр Первый»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) Миновал год, как великий посол Емельян Украинцев и дьяк Чередеев сидели на подворьи в Перу - Пера, генуэзская колония в Константинополе.

(**)  Бабы стучат вальками - Плоский деревянный брусок с ручкой для выколачивания белья при полоскании или для катания белья на скалке.

Мама знает правду

Пошёл к любовнице на днях я. И при этом
пришёл с фиалками в руке. Пришёл с букетом.
Я думал будет романтично всё и мило.
Порыв цветочный мой она не заценила.
Вдруг прошипела отвратительным фальцетом:
"К жене своей иди с таким букетом"

                                                            Пошёл к любовнице на днях я
                                                              Автор: Феликс Ручаевский

Степан, возвратившись с Дворцовой площади, где смотрел первомайскую демонстрацию, обедал на кухне один.

Родители ушли в гости, соседей по коммунальной квартире тоже не было дома.

Он сидел за кухонным столом, ел винегрет, приготовленный матерью, и обдумывал проведение остатка  праздничного дня.

Услышал шаги в коридоре. В кухню вбежала возбуждённая мать. В её глазах был испуг.

- Стёпа, быстренько беги на улицу. Мы с отцом были в гостях у дяди Серёжи. По пути от трамвайной остановки он решил выпить кружку пива в пивном ларьке. Мне сказал, что бы шла домой. Я подумала, что он хочет, не заходя домой, «ускользнуть» к любовнице. Притаившись за углом дома, проследила за ним. Он быстрым шагом направился в сторону Десятой Биржевой.

Беги сынок, посмотри, куда он поедет? – скороговоркой выпалила мать.

Мальчишка, перепрыгивая по несколько ступенек лестницы, кубарем слетел во двор дома.

Улица была праздничной. Нарядно одетая публика спокойно шла по тротуарам. На всех домах развевались красные флаги, из репродукторов лились песни, исполняемые Руслановой.

Он бежал в направлении трамвайной остановки, куда ушёл отец. Понимал, что нужна строгая конспирация – прятался за спинами пешеходов.

Подбежал к остановке. На ней было много народа.  Остановился, прислонившись к стене дома, чтобы не быть заметным.

Мальчик искал глазами отца – не уехал-ли? Ему повезло – тот стоял в ожидании трамвая. Он выделялся из толпы высоким ростом, стройностью и седой густой шевелюрой.

- Да, отец у меня красивый. Наверное, нравится женщинам. Не случайно мать уличает его в супружеской измене. – Размышлял паренёк.

Он неоднократно видел конфликты между родителями. В разговорах и ссорах родителей не участвовал, но мысленно был на стороне матери.

На остановку «подошёл» 16-ый номер. Началась посадка.

Отец направился в головной вагон. Пацан, прячась за людьми, вошёл во второй  через заднюю площадку.

Извиняясь перед пассажирами, стоящими в проходе, пробрался на переднюю площадку и стал возле  двери.

Рассматривая публику соседнего вагона через  остекления трамвайных площадок, спешил увидеть отца.

Это ему не удавалось - в трамвае было многолюдно.  Передав оплату за проезд, неотрывно смотрел в первый вагон.

- Отца не вижу. Нужно видеть людей, выходящих из вагона и быть готовым спрыгнуть на ходу трамвая. - Думал мальчишка.

Теперь он внимательно следил за пассажирами, сошедшими на остановках из головного вагона.

По мере движения трамвая пассажиров становилось меньше. Наконец-то он увидел отца.

Тот сидел. Ничего не подозревая  смотрел в окно. За окном менялись пейзажи окраины города.

Перед Степаном стала сложная задача: при выходе на остановке быть не замеченным.

Мальчик увидел, что отец встал со своего места и направился к переднему выходу.

- Готовится к выходу на следующей остановке. – Подумал он и посмотрел,  собирается ли кто выходить из его вагона? Пассажиры сидели.
- Жаль, никто не выходит, будет не за кого спрятаться. – Промелькнула мысль.

В голове проносились комбинации скрытности.

- Выпрыгну на ходу через некоторое время после отхода трамвая от остановки! – Решил преследователь.

Трамвай остановился. Отец вышел и направился через проезжую часть дороги.

«Разведчик», не отрывая взгляда от «объекта» слежки, встал на самую нижнюю ступеньку подножки вагона,  приготовился к  выходу «на ходу».

Трамвай тронулся и набирал скорость. Паренёк спрыгнул, побежал рядом с трамваем, еле удерживаясь на ногах. Отец уже  перешёл дорогу и шёл в сторону, противоположную движению трамвая. Это облегчило скрытность наблюдения.

Сын пошёл за отцом, держась от него на большом расстоянии. Отец свернул с дороги, они шли теперь друг за другом по тропинке. Отец, не подозревая слежки, ни разу не обернулся.

Тропинка привела к одноэтажному деревянному дому. Он был старый, мрачный на вид, длинный, с входом с торца.

Отец исчез в бараке. Преследователь вошёл в дом. Он оказался в длинном коридоре. Справа и слева был ряд дверей. За какой из них скрылся отец - было не известно.

Остановившись, парень прислушался. За каждой из дверей была своя жизнь, и оттуда доносились разные звуки. Слышалась игра гармошки и песня «Шумел камыш». Прошёл вдоль коридора, решив заглядывать во все комнаты, что бы наверняка найти отца.

Не стучась, он открывал дверь, заглядывал.  На вопрос хозяев: «Что тебе, мальчик, надо?», извинялся и закрывал дверь.

Очередная  комната была не большой, с одним окном. Белоснежный тюль свисал до пола. На стенах вместо обоев был  узорчатый накат голубого цвета. Это придавало комнате свежесть и уют.

Мебели было мало. Круглый  стол посреди комнаты с расставленными вокруг четырьмя венскими стульями, у стен двухстворчатый шкаф и комод, тумбочка, на которой играл патефон.

За столом сидел отец и две женщины. Приход неожиданного гостя заставил обратить на него внимание.

Парень заметил волнение отца. Явно отцу его приход был не по душе.

- Ты зачем здесь? – Гневно сказал отец. – Ты следил за мной!

Степан не успел ответить, как за него вступилась одна из дам.

- Проходи мальчик, садись с нами. Угощайся. Сегодня праздник.
- Нет! Спасибо. – Ответил он. – Что же ты так поступаешь, папа?

От возбуждения лицо паренька закраснелось. Его душила обида за обман  матери. Ему хотелось, что бы тот встал и покинул кампанию.

Отец  поднялся из-за стола.

- А тебе не стыдно устраивать слежку за отцом?  Уходи, я скоро вернусь.

Сын, не попрощавшись, вышел. Возвращаясь  домой, он переживал за мать. Его взволновало то, что увидел.

- Мама была права, он у любовницы.

Ему стало жалко её.  – Что-то нужно придумать, чтобы скрыть горькую правду, – раздумывал пмальчик, - у неё больное сердце.

Фантазия подсказала ему, что нужно рассказать матери историю, связанную с войной.

Прошло мало времени после её окончания. По радио не редкими были рассказы о фронтовиках.

Возвратившись, спокойным видом показывал, что волноваться, и маме не нужно. Ничего того, о чём думает она, и близко нет.

- Мама, отец навещает больного человека, а не любовницу.

Я видел в кровати мужчину. Он не молод, худой, бледный,  болезненного вида. Его зовут дядя Лёша, он старый знакомый  отца.

Они вместе были на передовой Ленинградского фронта. Дядя Лёша инвалид по его вине.

Ты же знаешь, что папа был разведчиком? В одном из заданий до перехода линии фронта, отец из-за неосторожности произвёл выстрел из автомата.

Он ранил товарища и нёс его на себе. Врачи еле успели  спасти. Задание было не выполнено. Отец доложил неправду. 

Правду скрыл и раненый разведчик. Это уберегло отца от суда военного трибунала, и стало их общей тайной.

- Мама не переживай. Теперь ты знаешь правду.

                                                                                                                                                                               Слежка (отрывок)
                                                                                                                                                                            Автор: Борис Аверин

Комары за дачным забором

Человек — это царь природы.
С самых древних ещё веков
Покорил он леса, и воды,
И мышей, и могучих львов.

Но, "ракетным" став и "машинным",
Царь, с великим своим умом,
Оказался, увы, бессильным
Перед крохотным комаром.

Комары ж с бесшабашным риском,
Не задумавшись ни на миг,
С разудалым разбойным писком
Истязают своих владык!

Впрочем, есть и у этой "братии"
Две особенно злых поры:
На рассвете и на закате
Сквозь любые плащи и платья
Людоедствуют комары.

Люди вешают сеток стенки,
Люди жмутся спиной к кострам,
Люди бьют себя по коленкам
И по всем остальным местам.

Нет спасенья от тех налётов
И в ночные, увы, часы:
Воют хищные "самолёты"
И пикируют с разворота
На расчёсанные носы.

Людям просто порой хоть вешаться,
И, впустую ведя борьбу,
Люди воют, скребутся, чешутся,
Проклиная свою судьбу.

                                                         Комары (отрывок)
                                                      Автор: Эдуард Асадов

Моей маме, как педагогу, дали участок земли под дачу. Радости не было предела.

Мои родители обсуждали это бесконечно. Планировали обустройство участка. Спорили о том где поставить дом, ближе к дороге или подальше.

Маленькая Галя наблюдала за всей этой суетой и только удивлялась. Чем больше говорили о даче, тем больше Гале хотелось увидеть эту дачу.

Дача представлялась ей как на картинке, старенький домик, скамейка и много цветов.

И вот наконец наступил день, точнее выходной, когда вся семья из состава трёх человек двинулась в сторону дачи.

Маленькая Галя даже не предпологала, даже не могла подумать, в силу возраста, что добраться до дачи не так то просто.

Сначало надо доехать до железнодорожного вокзала на автобусе, это примерно час. Потом проехать в электричке часа полтора, потом пройти быстрым шагом тоже часа полтора по просёлочной дороге, точнее по бездорожью.

И вуаля...

У Гали перехватило дыхание.... Но всё оказалось несколько иначе.

То что родители называли дачей оказалось болотом. Да да настоящим болотом, с кочками и пучками травы.

Шлёпая по кочкам и порой проваливаясь в лужи, от чего поднимался рой комаров, мама с радостным визгом бегала и всё время повторяла про како то необыкновенный воздух.

Папа также был околдован этим воздухом и с улыбкой смотрел на маму. Одна Галя оставалась от этой эйфории вдалеке. Понимая, что у родителей видимо немного снесло крышу Галя старательно отбивалась от комаров.

К слову сказать, комары были на этом болоте просто огромные. И гудели как паровозы.

Спустя некоторое время родители видимо устали от этой театральной сценки и растелив кусок брезента стали доставать из рюкзака домашнюю еду.

Варёную курицу, вареные яйца, варёную картошку, огурцы и хлеб.

После того как курицу достали из целофана её тут же облепили комары, но родители это не заметили.

Удивлению Гали уже не было предела. Родители были в розовых очках. Легко отмахиваясь от комаров родители наслаждались природой и домашней едой. И только Галя страдала.

Примерно через час Галя была вся искушена огромными комарами. Пожаловалась маме.

Мама сказала, что надо потерпеть и дала веточку Гале с предложением отмахиваться от зудящих насекомых. Через некоторое время родители стали собираться на станцию.

Полные интузиазма и кучей идей родители с рюкзаками на спине быстрой походкой двинулись к станции, Галя без рюкзака еле плелась сзади.

Когда она наконец села в электричку то тутже уснула. Это даже хорошо что электричка останавливалась на всех станциях.

Галя успела немного вздремнуть и отдохнуть.

В автобусе не было сидячих мест. Грустно.

От остановки до дома Галя шла заплетающимися шагами.

Ещё один рубеж, это пятый этаж без лифта. Ну почему у нас строят пятиэтажки без лифта. Это безобразие, подумала Галя.

Преодолев последний рубеж Галя сняла резиновые сапожки и так, не раздеваясь легла на свою тахту и заснула сном уставшего ребёнка. Сквозь сон она слышала, что с неё снимали носочки и одежду и накрыли ватным одеялом.

Как сладок был сон. И только непроизвольное чесание мест укусов комаров мешало Гале провалиться в сон полностью. К утру укусы на лице и теле просто горели. Умывшись Галя обнаружила что она вся в красных пятнах от укусов. Живого места на ней было не много.

                                                                                                                                                                                    Дача (отрывок)
                                                                                                                                                                   Автор: Галина Павлова Гусейнова