„Когда сидишь в автобусе, прикрываешься книгой, а когда сидишь на работе, прикрываешь книгу собой.“ — Константин Семёнович Мелихан русский писатель, автор юмористических книг, эстрадный исполнитель собственных произведений, карикатурист, телеведущий.
Хоть что - то сказать и про ситуацию.. и про автобус.. И вообще про всё это.
Ты к нeй пpивык, oнa тeбя любилa. Пoдapки нe дapил eй и цвeтoв, He гoвopил eй, кaк oнa кpacивa, И чтo нa вcё paди нeё гoтoв.
Ты был вcё вpeмя зaнят. Paздpaжaлcя, Кoгдa oнa зaбoтилacь, любя. И дaжe ты ни paзy нe пытaлcя Узнaть o чeм кpичит eё дyшa.
Тень моя бежит за мною, дышит в спину мне, Чёрною, как ночь, рукою гладит по спине. Я бегу от этой тени из последних сил. Жаль, что раньше не предвидел, не остановил. Автор: Fort Royal Ложь во спасение – больно. Нас не понять никогда. Дороги посыпаны солью. Слёзы - всего лишь вода
Всё в этом мире ясно. Проще чем дважды два. А наши игры опасны, Скрывать - это наша судьба.
Подруги с тобой на веки. Нашу дружбу нельзя понять. Закрываю тяжёлые веки, Уже поздно куда-то бежать.
Дружба – опасное слово. Многоликая страшная тварь. Ложь во спасенье готова, Я добавлю её в мой словарь
Подруги Чёрная Пластмасса
16 +
Редко встретишь хороших подруг. Обычно женская дружба недолговечна. Всегда что-то мешает им долго общаться. Как-то дружили несколько подруг. Вместе гуляли, вместе иногда ездили на экскурсии. Но однажды их дружба начала рушиться. Одна из подруг стала заносчива и стала слишком высокомерна. Стала делать не по делу замечания, лезть не в свои дела и слишком много давать советов.
И однажды подруги сравнили её с Тупой П.....! И дружба их на этом прекратилась. Подруги могли конечно терпеть поведение подруги, но не стали делать этого. Зависть подруг была слишком велика к подруге. Уж очень у неё в жизни было хорошо, не как у них. И муж у неё и деньги, а времени свободного просто море. А у них не всё сладко в жизни и с мужчинами. У них одна мечта, похудеть бы. И нет больше у них подруги, лишняя в их компании. Теперь и без неё им хорошо.
Но сними перестала разговаривать и другая подруга. Она посчитала неправильным оскорбление подруги. Теперь образовались две компании подруг. Друг с другом они не общаются. Все одиноки и мечтают найти принца с золотыми яйцами. Только им уже не 20 лет. На таких нет спроса. Они не читали басни Крылова. Дружить надо тоже правильно, не мешая и не навязывая друг другу свое внимание.
И вообще, женщины постоянно завидуют подругам. Иногда пытаются переспать с мужьями своих подруг. Так и в этом случае одна из них положила глаз на мужа своей подруги, слишком хорош он собой. Ну разве это подруги?
Висел на ниточке паук-марионетка, Сам соткал сеть и стал её рабом. На крыльях счастья бабочка-кокетка, Махая крыльев ярким помелом, В объятья паука попала метко...
Паук романтик был себе на диво И бабочка прельстила красотой, Хоть в западне, но взгляд такой игривый И красотой паук польстился той И стал заботою окутывать учтиво.
И ей в любви признался он галантно И паутины не жалел на платье, А бабочка от страха чуть дышала И вырывалась из его объятий, Но паучка всёж взглядом соблазняла.
Он ей шептал о чувствах вожделённо, О том, что будет с ней на веки, А бабочке бы прочь лететь определённо, Но от объятий тяжелели веки. И всё укутывал её паук влюблённый.
Он слов любви взаимной не дождался, Она уснула и похоже вечным сном. Негодовал паук и сокрушался И всю возлюбленную высосал потом. Да в принципе доволен тем остался.
Висел на ниточке паук -марионетка, Своих пристрастий полигамных у окна. А в паутине, в кружевах любовной сетки Висели мошки, мухи и она, Объект любви той мимолётной, его на веки бабочка-кокетка.
Паук и бабочка Автор: Игорь Бахтин
Лика всегда мечтала стать актрисой. Знаменитой, и не меньше. Но в театральный институт её не взяли: внешность не слишком выразительная. А на кукольное отделение - пожалуйста...Какая разница, кто будет дёргать кукол за верёвочки, красавица или дурнушка?
Училась Лика хорошо, но удовольствия от учебы не получала. И тут…появился он. Правда, мужчина был почти в два раза старше девушки, лысый и очень толстый, зато известный режиссёр - постановщик кукольных спектаклей.
- Вы очень красивая, - сделал он Лике комплимент, - если окажетесь ещё и талантливой, то я буду вашим покровителем не только в театральной жизни, - добавил он. - Спасибо, я польщена. - Вы – Колосова Лика, а я - Демчук Геннадий Николаевич, для вас просто Гена.
Так начался этот роман, странный и нелепый, в котором Лика полностью растворилась в мужчине.
Геннадий пригласил её в свой театр и стал давать ей главные роли. Не каждой начинающей актрисе это удавалось. Она переехала в его трехкомнатную, шикарно обставленную, квартиру. Одно огорчало: замуж не звал. А ей хотелось ребёночка. В профессии он многому научил Лику, но, жуткий ревнивец, одну из дому не выпускал, подруг она растеряла. Всё было подчинено ему, дорогому Геночке. Ей это нравилось.
Постепенно она ушла и из театра, зачем он ей, деньги Гена приносит, а учить роли надоело. Тоска… Ей хотелось блистать, а в кукольном блистают куклы, а артистов не замечают. Дёргать кукол за верёвочки и говорить противными детскими голосами осточертело.
- Гена, помоги мне в кино сняться. - Обязательно, при случае я помогу. Жду звонков от известных кинорежиссёров. - Спасибо, милый!
Прошёл год.
- Гена, нам пора пожениться, я ребёночка хочу, чтобы у него был папа настоящий. - Ребёнка? Нет, я не хочу… У меня есть двое гавриков, алименты плачу. Никакой радости от них нет. И вообще, я должен высыпаться, я – творческий человек. А ты? Бесишься от жиру, идиотка. Замуж…ребёнка…проходил уже…. Что тебе надо? Деньги даю, домработница ходит. Ты для меня сексуальный объект, не более, какая из тебя жена? В театре ты только позорила меня, слава богу, ушла сама, догадалась, что бездарна.
- Я уйду от тебя, - Лика разрыдалась, - Уйду! - Скатертью дорожка, но кто тебе ещё даст такую хорошую жизнь?
Он лёг спать, а Лика…думала. Куда ей возвращаться? К родителям? Опять начнется несвобода, подсчёт каждой копейки…а она привыкла к роскоши. Звал её замуж Серёжка, однокурсник, но снова нищета. Нет, она будет жить с Геной, как жила.
Хозяйка горничную нанимает. Проводит по местам квартиры. Она же новая, не знает, Где кухня, ванная, сортиры.
Хозяйка спрашивает:"Вера, Вы попугаев обожаете?" "Не беспокойтесь, мадам Лера, Я Все поем, что пожелаете!"
Разговор с горничной Автор: Татьяна Матвеевна
– Мадам, телефон. Снова «Отдайдолгиреформ», мадам. – Не хочу я с ними разговаривать. – Но мадам, что же я им скажу? – Ничего не говорите, положите трубку. – Вы же знаете, что они позвонят снова. – Занесите их в чёрный список. – Они подадут на вас в суд. – Да? Ну, тогда пойте. – Не понял, мадам? – Пойте. Пойте песню. – Песню, мадам? – Да. «Эх, дороги!» например. Или «Ямщик, не гони лошадей!» – Но мадам… – Пойте, вам говорят. – Как прикажет мадам. Алло? Добрый день. Кто? Снова «Отдайдолгиреформ Компани»? Кхм – кхм. Одну минуту. Эх, дороооооги! Пыль да ту-у-уман! Холода-трево-оги…. да степ-ной буурьян-н-н-н-н-н…
В трубке слышно неразборчивое и гневное бормотание, а Джеймс и Мадам хором поют:
– Вьётся пыль под сапогами… степями… полями… А кругом бушует пламя…
В трубке слышно ещё более гневное и громкое бормотание.
Но Мадам и её дворецкий остаются к нему глухи. Они поют:
– А дорога дальше мчится… пылится…клубится…. А кругом земля дымится… да пули свистят…
Голос мадам сникает, становится тише и, наконец, замолкает совсем.
– Эх, дороги… – продолжает петь Джеймс, – пыль да ту-уман-н… холода-тре-во-ги… да степной буурьян-н-н…
Джеймс стоит стеной
– Мадам? – НУ ЧТО ВАМ?! – Я только хотел напомнить, что вы собирались работать, мадам. И просили напомнить об этом. – Идите в баню, Джеймс. – Очень хорошо, мадам.
К вашим услугам, мадам! Джеймс решает проблемы (Отрывок) Автор: Елена Соковенина
Я - Женщина, свободная, как Ветер, Сияющая, яркая Душой, Стремительная, как Огонь Рассвета, Что в Небе разливается Зарей.
Хмельная и пьянящая Озоном, Который проникает в Глубину. Влюблённая в Саму Свою Природу И Сущность, здесь подобная Творцу.
Без Комплексов, Сомнений, Сожалений, Живущая в текущем Бытие. Не знающая всех Ограничений: Нельзя, и невозможно здесь - теперь.
Я Женщина, глубокая по Сути, Бездонная - не вычерпать до Дна. Не утони, приблизившись! Забудешь Себя и потеряешь навсегда.
Я - Женщина, свободная, как Ветер Автор: Я просто говорю стихами...
.. она терпела. Он исполнял любой её каприз. Это радовало. Иногда она была шаловливой и даже заботливой. Но потом взрывалась, колола его словами, хотела побольней задеть, и это у неё получалось.
- Ну не люблю я тебя, не люблю! – вскрикивала она надрывно.
У Егора перехватывало дыхание, всё внутри больно сжималось, никло, увядало. Он деланно похохатывал и шутил. Он умело скрывал свою муку, отчаянье, и с ужасом думал, что вот она уйдёт, исчезнет из его жизни. Он изо всех сил старался привязать её к себе. Пытался распалить в ней чувственность, любовь. И ждал её именин, чтобы удивить и обрадовать.
Подарок выбирал заранее, долго, тщательно. Ездил по всем ювелиркам. Но ничего, достойного Сабины, не находил. В конце концов, сделал на заказ изысканное колье, серьги и перстень с бриллиантами. Такой вот гарнитур из золота высокой пробы. Дорого, красиво, в чудесном футляре.
И вот этот день настал. Рано утром, пока она спала, он поехал в элитный мегацентр. И накупил кучу всего самого вкусного. Потом долго готовил пир. Сабина красиво сервировала стол.
Она заранее пригласила всех своих подруг и знакомых. Знала, что Егор для неё очень постарается. И хотела похвастать. Надела новое платье, слегка прикрывающее гибкое тело. Эффектно подколола волосы, подгримировалась. Выглядела изысканно! Егор не сводил с неё восхищённых глаз. Когда гости собрались, он произнёс восторженную поздравительную речь, и преподнёс Сабине корзину белых роз и дорогой подарок.
- Ой, какая красота! – воскликнула Сабина, открыв футляр, и бросилась Егору на шею. Он принялся её целовать. - Ну, хватит, хватит, - оттолкнула его она. – Лучше надень на меня всё это.
Он застегнул на её длинной тонкой шее колье, вдел в ушки серьги. Перстень она надела сама. Это смотрелось на Сабине так роскошно, что гости ахнули.
Летний день сиял за окнами мастерской не хуже Сабининых бриллиантов. Гости осыпали именинницу подарками. Звучали поздравительные речи и стихи, песни под гитару, разговоры, тосты, похвалы хозяйке праздника. Всё это длилось до самого позднего часа. Но вот гости разъехались. Егор был счастлив и возбуждён. Его обуревала страсть. Он подошёл к Сабине, обнял её.
- Ты прекрасна! – прошептал он, почти задыхаясь, и прижал её к себе.
Она оттолкнула его.
- Слушай, отстань, а, - сказала устало. – Отвали. - Сабинушка, ну ты что, любимая моя девочка, что с тобой? – подавленно произнёс он.
Она метнулась, накинула на себя кардиган, схватила телефон, и заказала такси.
- Ты что? – ахнул он. – Куда? Полночь же? Зачем? - Я еду к знакомому композитору. - Куда? К Витьке, что ли? – крикнул Егор. - Да! Не жди. Вернусь, когда захочу!
Она выскочила за дверь, и умчалась.
Он остался один в огромной накуренной мастерской с неубранным столом. Рухнул в кресло, закрыл лицо руками. Душа его стонала. Он был как скомканная перчатка, брошенная под танк. Потом встал, подошёл к столу. Взял недопитую бутылку джина. Залпом выпил. И стал звонить Сабине. Но она сбросила вызов. Написала ему в ватсапе:
- Не звони. Не вернусь. Никогда.
Он чуть с ума не сошёл.
Из такси Сабина позвонила Виктору, что сейчас приедет. Он не удивился, знал взбалмошную натуру своей давней приятельницы. Он называл её «Адская Красотка». Говорил, что своим воздыхателем она создаёт ад в сей бренной жизни.
Расскажи мне, пёс, где и как оступился мой человек ? Дай простой короткий ответ, Было ль сердце моё зорко... Отвернутся боги и люди, Но мы знаем, нет вернее собак. Расскажи мне, пёс, дай ответ. А потом бери, ешь и пей меня, черпай с горкой.
Без тебя шага не пройти, не вздохнуть. Я стянул на груди ремни, жар и камень сырой, чтобы никогда не согреться. А сейчас, ты здесь, полу пёс и герой, и стекают звёзды на грудь – смотри, под ливнем разобьётся, истает сердце.
Ты и счастье, и горечь, мой пёс - звезда, Как тебя удержать, не ослепнуть, не смять лучей? Развернулась высь, полилась вода, сине - чёрная, твоя родина, как громада. Ты пришёл - пятьсот миллионов зажглось свечей – вот она любовь, посмотри, – жажда яда и звездопада.
Просто пой, пёс. Просто пой (Избранное) Автор: Катя Тихонова
Струсил.
Просто струсил Кирилл Журба, молодой человек из села Кошаринцы.
Бросил винтовку.
Бежал.
Бежал, ног под собой не чуя. Оставил товарищей. Потерял совесть. Забыл честь. Ничего не помнит. Как бежал - не помнит, что кричал - не помнит. Только помнит, как тряслись в животном страхе челюсти да ёкало заячье сердце...
И вот далеко позади остался бой, смолкли крики, стихли выстрелы. Тишина...
Упал в рожь Кирилл Журба. Впился ногтями в землю. Зарычал от радости:
- Жить буду! Долго жить буду!
И заплакал.
В этот миг на шоссе возник грохот. В бой шли машины. Везли людей, везли снаряды. Опять заметался в ужасе Кирилл Журба. Найдут! Найдут его! Господи боже мой, куда же спрятаться?
Встал на корточки. Огляделся. Огромное голубое небо над головой. Широкая степь вокруг. И во все стороны горбатые, как мосты, дороги. Большая грейдерная - в город. Узенькие, припушенные золотой соломой, - в села.
А если взять все дороги, как вожжи, в руки и разобрать, легко найдётся среди них маленькая тощая дорожка в родные Кошаринцы.
Вон там, за косогором, начинаются массивы кошаринской озими - прошлой осенью Кирилл сам её сеял, - рожь его спрячет. А дальше, подле реки, село, там родился Кирилл, по тем улицам бегал босоногим хлопчиком, - родное село укроет. Там в селе мать, и сестра Женя, и черноокая дивчина Настя, - они его успокоят, приголубят, в тёплых, мягких подушках спрячут.
Встал Кирилл Журба. Отряхнул с колен землю. И пошёл в родные Кошаринцы.
У околицы его остановила колхозная охрана. Бригадир Пётр Воевода вгляделся в красноармейца и удивлённо протянул:
- Э! Да это же Кирилл! Здорово, Кирилл! Надолго? - На час, - потупив глаза, ответил Журба, - командир отпустил на час. - А! Ну, иди! - сказал Воевода и проводил его острым взглядом до самой хаты.
[font=Georgia]Кирилл переступил порог родной избы, снял фуражку и увидел мать.[/font]
- Мама! - закричал он не своим голосом. - Кирилл? Сыночек! Надолго?
Он хотел сказать ей, что совсем пришёл, а почему - то сказал:
- На час.
Мать засуетилась, заметалась по хате. Стала собирать на стол, угощать дорогого гостя. Кирилл молча сидел у стола, глядел в пол, неохотно ел, кусок застревал в горле.
Так прошёл этот час, и Кирилл уже почти забылся, отошёл душою. Хорошо, что можно было так сидеть на лавке в красном углу. Хорошо, что не надо было никуда идти. Он словно оцепенел, ни о чём не думал, на часы не глядел.
Зато мать, Агафья Семеновна, часто и беспокойно поглядывала то на часы, то на сына. Вот и час прошёл, а толком ни о чем не поговорили. Сейчас уйдёт Кирюша на фронт...
- Сыночек, - сказала она робко, - тебе пора. Опоздаешь.
Кирилл вздрогнул.
- Мне, может, только час жить осталось, - закричал он плаксиво, мать! Что же ты меня гонишь? - Сыночек! - всхлипывала мать. - Так ведь все наши бьются. Как же так, сыночек? Иди! Не позорь себя!
Он вскочил на ноги и хотел крикнуть: "Сына родного гонишь?" - но не закричал, а сказал только:
- Я ещё к Насте зайду. На минутку.
Шёл по колхозной улице и видел, как следит за ним недоверчивым взглядом всё село. Из всех окон, из -за каждого тына следили за ним старики, ребятишки, бабы. "Точно я вор!"
Вот и Настина хата, и вишня в палисаднике, и та скамеечка, где бывало... Вот и Настя, невеста.
- Настя! - закричал он и широко раскинул руки, чтобы обнять тёплую дивчину, припасть к её груди, рассказать ей всё, как было.
Но Настя подняла на него глаза, и Кирилл понял, что она уже всё знает.
- Что ж ты не на фронте, Кирилл? - тихо спросила Настя. - Все наши хлопцы там.
Как окаянный, как проклятый, ушёл отсюда Кирилл Журба в тёмную ночь. Бродил, не находя себе места, и сам не знает, как добрался домой и уснул.
Утром его разбудила мать. Ни слезинки не было в её глазах. Лицо было сухим, суровым.
- Собирайся, Кирилл! Пора! Иди! - сказала она.
И тогда он закричал на нее, закричал так, как сроду не кричал. Вскочил, замахнулся... Но не ударил!
Страшны были глаза матери. Нет ничего страшней.
Он упал на койку и зарыдал, как ребёнок.
Мать, не глянув на него, вышла и заперла хату на замок.
Всё село, от околицы до околицы, шумело и волновалось. В разговорах у колодцев, на улице, на колхозном дворе одно слово раздавалось громче других: "дезертир".
Председатель сельсовета Иван Таенчук вызвал к себе бригадира Петра Воеводу.
- Подозрительно мне, - сказал председатель, - что в такую обстановку находится дома красноармеец Кирилл Журба. А? - И мне это подозрительно. - Так иди, товарищ Воевода, и скажи Кириллу, что требуем мы его в сельсовет.
Воевода пошёл к хате Журбы, но увидел, что она на замке.
- Эй, - закричал он. - Чи кто есть дома?
Никто не отозвался.
Воевода подошёл к окну, заглянул в него и заметил, как Кирилл, точно наблудившая кошка, забивается под лавку.
- Эй, Кирилл! - крикнул Воевода в окно. - Что же ты прячешься?
Но Кирилл только плотнее забился под лавку. Все хотел втянуть туда и ноги. Но ноги торчали наружу, ноги в тяжёлых, армейских сапогах.
В это время и пришла домой сестра Журбы Евгения. Она отперла хату, впустила Воеводу и колхозников.
- Идите! - сказала она при этом. - Берите его!
Кирилла повели по колхозной улице к сельсовету. Всё село наблюдало, как вели его. Он шёл, опустив голову: хуже вора, хуже конокрада был он сейчас. "Проклятый! Окаянный!" - отзывалось в ушах.
Колхозники сами передали дезертира властям. Кирилл Журба предстал перед судом Военного трибунала. Он во всем сознался, ничего не скрыл. Был подавлен. Говорил мало. Но не плакал.
Ему объявили приговор: расстрел. Он выслушал его, опустив голову. Ну что ж, заслужил! Пётр Воевода узнает о приговоре, скажет: "Правильно". Настя не уронит слезинки. Даже мать не вытрет глаза кончиком старенькой шали. Сухими глазами проводят они Кирилла на позорную смерть.
И это было тяжелее всего.
Шатаясь, вышел он из суда. Если б можно было теперь начать жить по - новому! Если б можно было снова очутиться среди товарищей, рассказать им о муках и позоре этих дней, искупить, доказать, оправдаться... Поздно! Завтра его расстреляют.
Но назавтра Журбу снова вызвали. Ему объявили, что, учтя его молодость, ему дают возможность искупить вину. Он поднял голову. Он прислушался. Жаркая волна радости разлилась по телу...
Иди, Кирилл Журба. Иди в бой! Кровью смывай с себя позорное пятно! Иди, бей врага! И возвращайся с победой.
Тогда обрадуется тебе старуха мать, тогда примут тебя родные Кошаринцы, пожмёт тебе руку бригадир Воевода Пётр, поцелует тебя твоя Настя.
Ты играй, я буду слушать И немного подпою, Буду мягкой и послушной Принимать игру твою.
Ты играй, а я не стану - Мой удел - писать слова. В своей сути первозданной Он шершав и угловат...
Твоя музыка - наука; И она же - волшебство! Мне от образа до звука С детства въелась в естество.
Ты играй, я буду видеть Эту музыку в руках, В их причудливом изгибе Находить исток стихам.
Ты играй, я буду кожей Чуять музыку во мне, Так нечаянно - тревожно Уподобившись струне.
Ты играй Автор: Екатерина Пичугина
«Как можно рассчитывать на место хотя бы в середине турнирной таблицы, если эти бездельники не желают отрабатывать технику удара? » – тоскливо думал свою давнюю думу тренер, резкими окриками пытаясь пробудить спортивную злость в своих апатичных питомцах.
Между тем, вратарь вошёл во вкус и, демонстрируя своё безоговорочное превосходство над полевыми игроками, принялся, не без пижонста, отбивать летевшие в него мячи ногами.
Один из отбитых таким образом мячей взвился высоко воздух и по крутой дуге начал опускаться за боковую линию дальней половины поля. Там стоял некий зевака, очевидно, обитатель одного из дачных посёлков, пришедший взглянуть на тренировку «городских любимцев».
Какое - то время он наблюдал за полётом спортивного снаряда, затем чуть отступил назад и безо всякой подготовки, на лёгком замахе правой ноги ударил в одно касание по снизившемуся шаровидному «попрыгунчику».
Мяч, словно отброшенный чудовищной катапультой, пронёсся над полем, едва не задев темечко центрфорварда Копытова, и на бешеной скорости влетел в дальнюю «девятку», затрепыхавшись в сетке, как хищник, угодивший в ловушку.
На какую-то секунду все свидетели этой сценки потеряли дар речи.
– Я был уверен, что этот увалень не попадёт по мячу, потому и не среагировал, – первым нарушил молчание Горшенин, явно пытаясь оправдаться за свой «зевок». – Просто мяч удобно лёг ему на ногу. Такое иногда бывает. Я знаю, – резюмировал центрфорвард Копытов, неоднократно заявлявший в местной прессе, что его фамилию следует произносить с ударением на последнем слоге, но, тем не менее, удостоенный болельщиками прозвища «Копыто», которое приклеилось к нему намертво.
Всё это время тренер Ожиганов не сводил глаз с героя эпизода.
«На спортсмена он нисколько не похож. Грузный, даже мешковатый. Да и годков ему, небось, уже за тридцать. Боже, да ведь он в сандалиях! Но какой удар! Не берущийся! Достаточно одного - двух таких ударов за игру, что решить исход матча»…
Между тем, мужчина в сандалиях дружески помахал рукой опешившим игрокам, затем повернулся и, не торопясь, направился к ближайшей дырке в заборе.
– Эй, уважаемый! – крикнул вдогонку ему уже пришедший в себя тренер.
Тот продолжал размеренно шагать, словно не слыша этого возгласа.
– Да остановитесь же вы! – гаркнул тренер во всю силу своих лёгких.
Никакой реакции.
Ожиганов окинул взглядом своих бойцов:
– Копыто! – Я – Копытов, – центрфорвард принял воинственную позу. – Неважно. Беги за ним и приведи сюда, хотя бы даже силой. Быстрее соображай! Ну!
2.
Применять силу, конечно же, не пришлось.
Напротив, незнакомец выглядел, скорее, польщённым столь нежданным приглашением.
По мере того, как он в сопровождении Копытова приближался к центральному кругу, в котором собралась сейчас вся команда, тренер всё зорче вглядывался в его облик.
«Что-то не похоже, чтобы он когда-либо профессионально занимался игровым видом спорта. Неповоротлив, замедленная реакция, ногу ставит нетвёрдо. Да и по возрасту ему даже не тридцать, а все тридцать пять. Нет, напрасная затея. Однако эти чертовы сандалии… А если его обуть в бутсы? » Едва Копытов ввёл своего спутника в круг, как Ожиганов сразу же приступил к расспросам.
– Вы – бывший футболист? – Нет, – смущённо улыбнулся тот. – Кто вы по профессии? – Обычный электрик. Правда, с инженерным образованием. – Но ведь играли когда - нибудь в футбол? – Разве что в школе, на уроках физкультуры. – У вас уже тогда был поставлен удар? – Скорее, я был классическим мазилой, – признался собеседник, всё так же смущённо улыбаясь. – Сколько вам сейчас полных лет? – Тридцать четыре. – Как же вам удалось минуту назад пробить столь сильно и точно? – Да я и сам не ожидал, что так получится. Мяч летел прямо на меня, и я вдруг почувствовал, что ели ударю по нему, то, наверняка, попаду в угол ворот. Извините, что помешал вашей тренировке. У меня, знаете ли, тут дача неподалёку. – То есть, никогда прежде вы не догадывались о своей способности попадать мячом в выбранную точку? – настойчиво допытывался тренер. – Клянусь, никогда! Впрочем… – его улыбка стала ещё мягче, – Приехал я на дачу в прошлую субботу и вижу: прямо перед калиткой валяется с десяток пустых жестянок из - под пива. Видать, какая-то кампания веселилась ночью и не убрала за собой, хотя мусорный бак стоял на противоположной стороне улицы. Такая меня злость взяла, и я в сердцах пнул одну из банок. Та вдруг взвилась и влетела в открытый люк бака. Я пнул вторую – тот же эффект. Так, одну за другой, ударяя то правой ногой, то левой, я отправил в бак все десять банок, не промахнувшись ни разу. Но к футболу это, конечно, не имеет никакого отношения. – Ладно, – махнул рукой тренер, поняв только то, что расшифровать всю эту магию ему сейчас не удастся. – А не смогли бы вы повторить свой удар, только не по летящему мячу, а с той точки, на которую я укажу? – Попытаться - то я могу, но прошу извинить меня заранее, если результат получится смешным. – Ну, к делу! – тренер установил мяч в центральном круге и предупредил вратаря: – Соберись, Горшеня, не зевай и не говори потом, что не успел среагировать. – Будьте покойны, Эмиль Ильич, граница на замке! – отозвался тот, производя ритуальные вратарские движения, призванные посеять неуверенность у соперника.
Дачник немного поправил мяч, затем плотно обмотал вокруг щиколоток штанины и натянул на них носки: – Это для эстетики. – Отступил назад метров на пять - шесть.
Все присутствовавшие на поле замерли в каком - то щемящем ожидании.
Вот сейчас этот странный тип пробьёт неловко в сторону, и морок развеется, и сразу станет ясно, что случай – это одно, а спортивное мастерство – совсем другое.
Вратарь напоминал тигра, готового к стремительному прыжку в любой угол ворот.
Дачник начал свой короткий разбег едва ли не прогулочным шагом и лишь на последних двух метрах перешёл на лёгкий бег, завершив его ударом по кожаному снаряду.
Совершенно невозможно было понять, каким образом после этого дилетантского разбега мяч получил прямо - таки артиллерийское ускорение.
Со скоростью пушечного ядра, по пологой дуге, он полетел к воротам, расстояние до которых было столь велико, что, по первому впечатлению, голкиперу не составляло особого труда переместиться к нужному сектору.
Но полёт мяча оказался непредсказуемым. Перед воротами он резко вильнул вправо.
В отчаянном прыжке Горшенин коснулся его кончиками пальцев, но спасти положение не смог. Мяч, что самое обидное, опять влетел в ту же «девятку».
«У него не просто мощный и точный удар, он ещё умеет виртуозно подкручивать «шарик», – мысленно констатировал тренер, отринув все посторонние догадки. – Уже ясно – он прирождённый футболист, бомбардир от Бога, не подозревающий пока о своём таланте. А с другой стороны, тридцать четыре года. Ну и что? Бобби Чарльтон играл в «Манчестер Юнайтед» до пятидесяти, и как играл! Хм! Но начинал-то Бобби не в тридцать четыре, а в шестнадцать, даже раньше. Нет, в футболе с тридцати четырех не начинают. Однако упускать такой уникум – большая глупость»…
– Пусть он пробьёт пеналь, – подал реплику Копытов, штатный пенальтист команды, забивавший один 11-метровый из трех. – Пеналь – это всегда испытание нервов. Я знаю. – Как вас зовут? – задал запоздалый вопрос тренер. – Вадим, – на лунообразном лице дачника расцвела очередная улыбка. Повторный успех явно придал ему дополнительную порцию уверенности. – Вадим Антонович Молотков, если полностью. А вы – Эмиль Ильич Ожиганов, вас знает весь город. Очень приятно познакомиться. – Молотков – хорошая фамилия для футболиста, особенно для бомбардира, – одобрил тренер. – Звонкая! Западающая в память. Ладно, Вадим, вы не откажетесь пробить пенальти? – Почему бы и нет?
Тренер взял мяч в руки, прошагал к штрафной площадке и лично установил «шарик» на 11-метроой отметке: – Прошу! Молотков подошёл к мячу. На этот раз он не стал его поправлять. Просто взглянул на «точку», затем на ворота, после чего вежливо осведомился у голкипера: – Вы готовы?
– Без проблем! – воскликнул тот с храбростью, пожалуй, чуть наигранной.
Горшенин считался лучшим вратарём в своем легионе, отбивая два пенальти из трёх, под восторженный рёв болельщиков.
– Ну, смотрите. Сейчас буду бить, – деликатно предупредил Молотков.
Почти без разбега он послал мяч к цели.
На этот раз «попрыгунчик» взвился в воздух по крутой дуге, при этом создавалось впечатление, что он гарантированно пройдёт значительно выше перекладины. Но, достигнув верхней точки дуги, мяч начал «сваливаться» вниз по ещё более крутой траектории, как бы норовя нырнуть в ворота за спиной голкипера. Горшенин задрал подбородок вверх. Осознав в какую - то секунду, что мяч летит «не так», он прыгнул как можно выше. Мяч, однако, оказался столь коварным, что вратарь потерял ориентацию в воздухе и, к своей досаде, приземлился со своей добычей, увы, за линией ворот.
– Это называется «забросить мяч за шиворот», – прокомментировал Копытов. – Я знаю. – Поменьше бы ты знал, может, и забивал бы чаще, – негромко пробурчал тренер, а про себя подумал: «Да, это подлинный бомбардир от Бога. И ничего, что ему тридцать четыре. С его ударом мы займём в сезоне призовое место, ели не первое. А всё прочее – лирика, балет».
Гляжу на Мону Лизу И страшно удивлён - В девицу да с капризом Я не был бы влюблён.
Моя жена Ирина Красивее её, Она же просто диво, Особенно живьём!
Конечно, Леонардо Прекрасно написал. Он только - это ж надо! - Иришечки не знал.
А то бы вместо Лизы (Не лучшая она!) Не худшим бы сюрпризом Была моя жена.
А может быть, и лучше - Не знал Иришки он. Тогда бы он, заблудший, Жену мою увёл...
из цикла «Гляжу на Мону Лизу» Автор: Борис Кокушкин
Утренний сеанс связи закончился, я позавтракал и медленно возвращался к радиостанции. До следующего сеанса два с небольшим часа, ни туда, ни сюда. От размышлений меня отвлёк голос Ольги, старшей пионервожатой:
- Идём скорее, там тебя дама ждёт! - Что за дама? - Жена чиновника. - И зачем я ей понадобился? - Она хочет позвонить мужу. - А почему утром не звонила? - Не знаю, захотела сейчас. - А откуда она взялась? - Её муж приехал в Куйбышев по делам, а жену с дочерью отправил к нам. - Им захотелось посмотреть Белое озеро? - Может быть, но больше похоже на ссылку, чтобы не мешали. - И чем ей здесь с ребёнком заниматься? В озере купаться? - Но это удовольствие на пару часов, а потом тоска. Ты прав.
Около машины ходила сердитая красивая женщина. Чем - то она напоминала тигрицу в клетке. Пока я готовил радиостанцию к работе, она меня подгоняла:
- Молодой человек, а нельзя ли поскорее? - Нельзя, - ответил я и мысленно добавил: «Это только начало, сегодня воскресенье, и на реперной станции всего два человека. Если они загорают на улице, то вернутся к радиостанции часа через два, к началу дневного сеанса связи».
Когда радиостанция прогрелась, я привычно сказал: « Реперная, ответьте Белому озеру, внеочередной сеанс связи!» Повторял я это минут сорок, жена чиновника искурила шесть сигарет «Кэмел» и смотрела на меня с ненавистью. Как только мне ответили, я объяснил:
- Срочно нужен сеанс связи! - Что случилось? - ответили мне. - Немцы, около взвода, высадились на парашютах, что мне делать? - А если серьёзно? - Женщине нужно срочно позвонить в Куйбышев. - Кому? - Мужу. - А кто у неё муж? - А я откуда знаю? - Пусть объяснит, а она трезвая? - Вроде да. - Спроси её. - Женщина, а кто Ваш муж? - Не твоё дело! – грубо ответила жена чиновника, - дай сюда трубку!
Я отдал трубку и стал наблюдать, как жена чиновника начала в неё кричать:
- Срочно соедините меня с секретарем обкома комсомола Куйбышевской области!
Выслушав ответ, она заорала:
- Меня это не волнует! Найди и соедини!
Выслушав ответ, она протянула мне трубку и прорычала:
- Работай сам, я не телефонистка!
Оператор репера соединил меня с узлом связи в Сызрани, и я попросил телефонистку набрать приемную Обкома комсомола. Она резонно ответила, что у неё нет номера, и набрала мне справочную Куйбышева. Дозвониться в справочную – редкое везение, и мне в этот день не везло. Выслушав истерику жены чиновника, я получил новую вводную: позвонить домой главному милиционеру Куйбышевской области. Я послушно попросил телефонистку набрать 02. Когда дежурный ответил, я попросил:
- Мне нужен домашний номер главного милиционера Куйбышевской области. - У меня такого номера нет,- ответил офицер и положил трубку. - Женщина, - обратился я к жене чиновника, - у Вас есть хоть какой - то номер телефона? Может в Москве? - Нет у меня ничего, всё в чемодане осталось, а он в номере. - Может, подождём, когда Ваш муж сам позвонит? - Он не позвонит, он сейчас своих комсомолок трахает! - А для чего Вы хотите с ним связаться? - Чтобы он забрал нас с дочерью из этой дыры. Нам здесь скучно. - Давайте я попробую соединить Вас с дежурным по горкому партии в Сызрани, а Вы ему всё объясните. Он сможет прислать за Вами машину, а потом отвезти в Куйбышев. Или помогут поговорить с мужем, у них наверняка есть своя линия связи. - Делайте, что хотите, - устало ответила жена чиновника, - я пойду к дочери, надо собрать вещи.
Ольга смогла договориться на счёт машины, а после обеда жену и дочку отправили в Сызрань. Едва машина скрылась в лесу, Ольга села на скамейку и устало произнесла:
- Лишь бы ей всё понравилось! А то пожалуется мужу и конец карьере. И тебя из комсомола выгонят. - Я не комсомолец, - улыбнулся я. - Тебе проще… Жена чиновника Автор: Буер Артур
Спросили - почему я верю в Бога, Но с недоверием слушали ответ. И стало неуютно мне немного, Из - за того, что понимания нет.
Зачем мне открывать кому - то душу, Зачем рассказывать про чудеса? Я только в душу запускаю стужу, Когда смотрю в холодные глаза.
Сказать в ответ мне надо было может: - Вся жизнь моя - греховный маскарад, Но верю в то, что Бог спастись поможет, Когда меня потащат бесы в ад.
Крик души Автор: Ирина Ондронова
В это день я задержался в школе после уроков, потому что в три часа надо было на секцию по лёгкой атлетике, которую вёл наш учитель физкультуры Виталий Павлович. И домой пришёл в шестом часу. Родители были уже дома.
Отец в комнате складывал вещи в большой чемодан. Этот чемодан я помню ещё с малых лет. Иногда мы с сестрой туда забирались, играя в прятки. Из Норильска, набитый посудой, с полотенцами, шторами и другими тряпками, он приехал в посёлок в контейнере со многими вещами, телевизором «Заря» в металлическом корпусе, радиоприемником «Звезда 54» и другими, с которыми родители не хотели расставаться.
- Опять генеральная уборка перед праздниками? - Нет! Ухожу, все, достала меня твоя мать. Не дает спокойно после работы полежать!
Я уселся на диван. Достал из портфеля какой-то учебник, открыл его и может даже он был передо мной вверх ногами, я ничего не понимал. Конечно среди моих одноклассников и друзей были неполные семьи, и что такое развод, я знал. Но я не видел, чтобы мои родители ругались, как некоторые семьи, живущие в нашем доме или соседних домах. И если бы кто - нибудь в этот момент со мной заговорил бы, слёзы, наверное, покатились бы по щекам. На душе скребли кошки. Из головы вылетело, что завтра будет торжественная линейка посвященная очередной годовщине Октябрьской революции.
И надо было бы маме сказать, что нужно приготовить мне белую рубашку и шёлковый пионерский галстук. Из кухни в это время мама крикнула отцу, что полотенца в шкафу внизу. И через минуту сама вошла в комнату, глаза были заплаканные, посмотрела в чемодан. Качнула головой, мол, забирай.
- Ты посуду возьми, хоть какую на первое время.
Собрав чемодан, отец накинул плащ. Он немного помялся около выхода, видимо думая, как он будет один без нас. Затем быстро прихватил в подмышку коврик – соломку, свёрнутый в трубочку и стоящий в углу, и вышел.
Я тоже оделся и пошёл на улицу. Нет, я не побежал за ним, просто дома сидеть было тяжело. Как назло, на улице никого из друзей не было. Я сделал два круга вокруг наших трёх домов. Дождь продолжал моросить. В голове у меня было тоже пасмурно. Почему разошлись? И как теперь будем жить? ...
Посидев некоторое время под детской горкой, направился к дому. Войдя в подъезд, заглянул в каморку к дяде Коле дворнику. Домой иди не хотелось. Приоткрыв дверь увидел, что он спит. Развернулся и поднялся на второй этаж к себе.
К моему большому удивлению, родители ужинали. Мама за столом, а отец, как обычно с тарелкой в руках перед телевизором. Пока я раздевался и усаживался за стол, из разговоров родителей понял, что отец просто относил вещи погорельцам. На днях на соседней улице полностью сгорел деревянный дом барачного типа.
На душе отлегло. Но как говорят некоторые: неприятный осадок от шутки остался.
