Экзистенциальная притча
“В ПРОШЛОМ ГОДУ В МАРИЕНБАДЕ” (L’annee derniere а Marienbad)
Франция-Италия. 1961. 93 минуты.
Режиссёр Ален Рене (Alain Resnais)
Авторы сценария Ален Рене (Alain Resnais), Ален Роб-Грийе (Alain Robbe-Grillet)
Оператор Саша Вьерни (Sacha Vierny)
Художник Жак Солнье (Jacques Saulnier)
Композитор Франсис Сейриг (Francis Seyrig)
В ролях: Дельфин Сейриг (Delphine Seyrig), Джорджо Альбертацци (Giorgio Albertazzi), Саша Питоефф (Sascha Pitoeff)
Премии: главный приз на МКФ в Венеции
Мужчина X (Джорджио Альбертацци) внушает девушке А (Дельфин Сейриг), что познакомился с ней год назад — та уверяет, что видит его впервые. Герой настаивает, что они встретились во Фридрихсбаде — хотя тут же оступается: может, это был Карлштадт, или Мариенбад, или Баден-Зальд... Ему помнится, что они впервые столкнулись возле античной статуи, за которой открывался парковый вид, — но визуальный ряд ему оппонирует: мраморные фигуры стояли возле озера. Мужчина уверяет девушку, что заходил к ней в номер, она была в белом пеньюаре — та клянется, что никогда его не носила. Он упорствует, что они условились встретиться через год, что прошлым летом она была не готова на супружескую измену и умоляла дать ей время на раздумья — но финальный флешбэк показывает, что тем летом молодые люди все-таки сбежали. Предполагаемый муж девушки М (Саша Питоефф) стреляет в супругу — но в следующей сцене она жива и здорова. Все ретроспекции разворачиваются на фоне солнечных пейзажей — но посетители гостиницы то и дело вспоминают, что прошлым летом было страшно холодно, озера были покрыты льдом.
Ситуация усложняется множественными повторами, рефренами, сюжетными удвоениями. «Мариенбад» открывается камерной театральной постановкой, которая в сжатом виде пересказывает канву дальнейшего фильма. Отдельные реплики из спектакля будут звучать позже и в жизни. Диалоги между главными действующими лицами дублируются в разных локациях: например, обсуждение статуи между X и А сначала разворачивается в парке возле каменной балюстрады, а затем, спустя несколько сцен, — в помещении, перед картиной, на которой изображены те же мраморные фигуры. X подсматривает за любовным объяснением между двумя незнакомцами — и подслушанный диалог чуть ли не дословно воспроизводит его будущие беседы с А. Эпизоды отражаются друг в друге и каждый раз ставят под сомнение достоверность своих «двойников». Вдобавок отель вечно меняет свое убранство. Неспроста съемки велись в нескольких замках Мюнхена: в Шлайсхайме, Нимфенбурге и Амалиенбурге, — а также в павильонах Парижа.
Так мир «Мариенбада» обретает зыбкость, неустойчивость. История движется и себя же стирает. Сюжет есть — и одновременно его нет. По ходу просмотра складывается ощущение, что «Мариенбад» рассказывает несколько сюжетов сразу (или последовательно?): про лживые интриги плута Х, который пытается соблазнить незнакомку A; про трусливое притворство замужней дамы А, которая испугалась измены и теперь убеждает всех, что не знает никакого X; про изнасилование А, которое она пытается отчаянно забыть, хотя Х, как демон прошлого, упрямо о нем напоминает. Этот список можно продолжать — но любой из пунктов будет неверным.
Важно подчеркнуть, что вся эта комбинаторика выстраивается в угоду реализму. В интервью Жаку Риветту и Андре С. Лабарту для французского журнала Cahiers du cinema (№ 123, сентябрь, 1961) режиссёр Роб-Грийе заявил: «Проблема состоит в том, чтобы выяснить, является ли неопределенность, свойственная образам фильма, преувеличенной по сравнению с неопределенностью, окружающей нас в повседневной жизни, или она того же самого порядка. Лично у меня такое впечатление, что так все и происходит в действительности... Если мир действительно столь сложен, то необходимо передать его сложность. Повторюсь, я забочусь о реализме».
Фильму присуща и сновиденческая, галлюциногенная природа, позволяющая зрителям словно проникать в инобытие или в хранилище общей духовной жизни человечества. Трансцендентным оказывается не только то кино, которое обращено непосредственно к Духу. Известный многим приём “фильма в фильме” может приобретать четвёртое измерение в плоскости “кино в кино”, образуя пространство “неэвклидовой геометрии”. В этом смысле “В прошлом году в Мариенбаде” является непостижимо удавшимся прозрением о запредельном кинематографе, где образы, порождённые кинокамерой, как бы постоянно материализуются из безвоздушного пространства и встречаются с такими же кинообразами, которые вновь создаются непосредственно в момент проекции. Всё есть кино, отражение отражений, сон во сне. И так называемая вторая реальность становится не просто первой, а единственной, повторяемой в жизни в зависимости от частоты просмотров. На самом деле, мы не живём, а существуем в вечной ситуации дежа вю, уже виденного-перевиденного, каждый год случающегося в Мариенбаде или где-то ещё. Кино - зеркало, в котором мы узнаём свои предшествующие сущности, другие ипостаси.
В мире фильма всё относительно, существует в неизвестной системе координат, со смещёнными понятиями пространства и времени. Всё призрачно и нереально, словно в царстве мертвых. Единственной идеальной надеждой, путеводным лучом света в “краю тьмы” может быть только спасительная память, способная вызволить из тупика амнезии, но как это сделать если история в своём движении стирает сама себя?
